Этюд штрихами или революция в прическах

               
                К столетию ВОСР             
               
                Из цикла «шаги любви… Рассказы с продолжением»

   Удивительно, но когда её спрашивали, как она относится к прошлому, истории и революции, которому в этом году, к слову, в новом столетии, в двадцать первом веке семнадцатого года, юбилей, она почему-то всегда вначале вспоминала Сашку, своего одноклассника. Сначала Сашку, а потом, всё, что по-настоящему могло относится к истории революции и событиям, и чему учили в школе.
Школьные годы в старших классах, пожалуй, самое значимое ощущение жизни.
Всё на острие, всё впервые и всегда неправдоподобно искренне.
   
Сашка похож был на цыгана. Черноокий, черноволосый с легкой волной, волосы загляденье, до плеч, вьющиеся. Худощавый, подвижный, даже можно сказать, шустрый. Хотя ходил, ногами шаркал, но мягко, вразвалочку. Так, словно расписывал следами своих ног и подошвами обуви поверхность пола или земли невидимое в реальности жизни. При этом постоянно насвистывал какие-то мелодии. Но при внешней щуплости от всего его облика веяло свободой, независимостью, свободомыслием и необъяснимой силой.

Нюанс, который отчего-то был для Вероники очень важным тогда, и никак не оставлял её в покое, этот самый нюанс казался ей самым главным. Поцелуи. Даже сейчас она не могла бы объяснить… эти прилетающие откуда-то мысли о поцелуях, которые мучили её несказанно, всерьёз. Так вот, опять о Сашке…

   Свистящие мелодии вылетали у него через уголок очень маленького рта, сбоку, слева или справа, точно она не помнила, но что сбоку, так это точно, словно, когда-то в самом младенческом возрасте этот самый рот невзначай укоротили, зашив с краю.
Почему она постоянно думала об этом, повторюсь, и до сих пор ей понять сложно, хотя столько лет прошло, а прошлое памятью возвращалось, остро, ярко. Но тогда этот вопрос так её терзал, что она никому и задать не могла, только себе:
- Как он целоваться будет, если приближение приспичит? Рот ведь такой маленький у него, а порыв любви, говорят, бывает необъятный…
Не давал покоя ей этот его чуть скошенный рот. Самым поразительным было еще и то, что у неё не было никакого опыта в этом самом целовании. 

В смысле, интерес её к нему, а Сашке, а не к теме революции, был необъяснимо и несоизмеримо больше, такой, что просто дух захватывало… Только об этом никто не должен знать…

Может быть от того, что все мальчишки и девчонки в классе твердили ей, что Сашка именно к ней неравнодушен? И она тайно примеряла их будущие отношения к себе? Особенно после того, когда их вдвоем выбрали на главные роли в школьном театре. Школьный театр ставил «Евгения Онегина», ей предложили настойчиво - Татьяну Ларину, а Сашке - Евгения Онегина.
А подробности таковы, в сцене объяснений Онегина с Татьяной, в конце сюжета,
Сашка - Онегин должен был упасть на колено и поцеловать руку Татьяне Лариной. И как только классный руководитель, тогдашний режиссер, не бился и не повышал голос, требуя выполнения, кипятился сильно, даже злился, Сашка только краснел, отворачивался и глубоко, и шумно вздыхал.
Все и сделали вывод, что у него настоящие чувства к ней, к однокласснице, к Веронике, а не к литературной героине. Боится, мол, даже притронуться, во как! боготворит.

Она же не обращала внимания на подобные уточнения сверстников, но Сашку
по-особенному уважала за несвойственную многим открытость при внешней закрытости, за неожиданную откровенность при длительном молчании, за углубленность размышлений о реальной жизни без особых фантазий. И ей читалась в нём удивительная надежность, преданность, верность и терпение.

А почему? спросите вы…

Да потому, что не могла она забыть и его сочинения на тему: «Как я провел лето». Он тогда её этим рассказом-сочинением задел, по-настоящему затронул. И не только её одну.
Почти все ребята, одноклассники, писали про грибы, ягоды, походы в лес или на речку. А он, Сашка, рассказал о том, как выглядит невидимый подвиг повседневности на фоне жарких, солнечных дней. На отдыхе без отдыха.
Он подробно описал, как с отцом поехали на машине в путешествие к Черному морю, в Крым, но в пути сломался мотор. И как он несколько дней, вернее, две недели с отцом по книге, что валялась без дела в багажнике, этот самый мотор перебирал по каждой гаечке и деталечке. Сначала разобрали, а потом собирали. Так ведь собрали! И теперь смысл жизни виделся ему работающим двигателем.
 
А солнце палило нещадно, а мечты о купании в море перегорали вместе с потом, что не успевали они вытирать со своих лбов под открытым небом. И путешествие оставалось только мечтой. Зато, как загорели, не загорая! Как настоящими цыганами стали. Стар и млад. Покоричневели и углубились радостью результата. Да только домой была уже необходимость возвращаться.
Он, Сашка, был горд собой, что преодолел вместе с отцом объективную реальность, не пешком вернулись они к дому, толкая сзади машину, а с глубоким ощущением собственного достоинства, на этой самой машине с исправленным главным органом, можно сказать, сердцем движения.

И в его, Сашкином, сердце, тоже билось, пульсируя кровью, уважение и к себе, и к отцу, и к ситуации. С этого момента лето для него было самым лучшим и самым значительным временем года. Незабываемая связка. Он, как-будто сросся на дороге с этой, очеловеченной железякой на колёсах, и еще сильнее прикипел молчаливой любовью к отцу.
Все в классе, когда вслух учительница литературы прочитала его сочинение, зааплодировали Сашке. Его выдержке, его терпению и познанию самого себя в деле. Заметьте, на отдыхе.

   Однако, увлекшись воспоминанием, она чуть не ушла от главной темы. Просто еще раз хотела подчеркнуть, что выделяла Сашку изо всех одноклассников и ценила его характер. В те дни, о которых идёт рассказ, билась в окна и сердца весна. И апрель был на пороге… И, опять же, юбилейная дата вождя пролетариата, как говорят, на носу. И в школе готовились к празднованию даты.
Удручало лишь то, какие нелепые мысли лезли в голову ей, Веронике, этой романтической с виду девчонке! Многие ее так и называли - романтической особой. Тургеневской девушкой. Словно из прошлого, девятнадцатого века шагнула в этот, двадцатый, и так в нём и осталась.
   Однажды, днем, вернувшись в школу после посещения театра, её недоумение разрослось до невероятных масштабов. Оно не касалось теперь Сашкиного рта, а если и касалось, то только открытием собственного от изумления увиденного. А новым были прически мальчишек-старшеклассников. Лучшие красавцы школы, десятиклассники в один прекрасный день, все до единого! пришли в класс лысыми. Иначе говоря, подстриженные наголо.
Но именно этот, как им казалось коронный, ошеломляющий номер, оголил их характеры настолько, что многим из них надо было хвататься за голову в прямом смысле. Обнажилась такая несовершенность форм головы и словно прилепленных к ним ушам, что становилось слишком неуютно… откуда только вылезла такая лопоухость и бугристость, или скошенность черепков у всеобщих героев, что им уже было трудно смеяться, а хотелось подчас спрятаться, хоть плачь.
 
Именно тогда все поняли, каким несравненным украшением были у каждого волосы. Что побудило их на всеобщее обстрижение? Непонятно. Ведь до армии еще было далеко.

В классах и в школьных коридорах они держались вместе, даже пересаживались на партах в классе, на переменках ходили друг за другом, почти строем и придурковато похохатывали сами над собой и над обнаженной всеобщей лысой ситуацией. В армию ещё рано, а в школу в таком виде придётся ходить каждый день. Причём не один день, а по-настоящему недели, месяцы! По-разному волосы будут отрастать. Увы! Эх, да, поторопились… Девчонки их горячили своими вздохами, охами.
И ребяческого или мужского героизма хватило ровно на три дня, причем они кучковались все вместе, ходили друг за другом, а ранее влюбленные в них девчонки почти падали в легкий обморок при встрече, в лучшем случае хихикали, а потом ужасались.
На третий день, все "чудом" остриженные надели шапки, натянули вязаные колпаки на лбы и уши. И всем стало казаться, что намного приятнее так, пусть даже жарко, но лучше, чем в лысой обнажёнке.

И вот, когда вроде бы, острота восприятия спала, случилось невероятное. Необъяснимое. И главным героем стал именно Сашка.
Она помнит, как зашла в холл школьного первого этажа и увидела сидящего за столом около окна именно его, но ничего понять не могла. Вроде узнала его и не узнавала. Потому что его роскошные, черные, вьющиеся волосы еще касались плеч, но макушка усиленно сверкала обнаженностью, т.е. была выстрижена лысиной, как у великого вождя пролетариата, Владимира Ильича Ленина. И сияла синевой.
Короче, ленинская лысина отразилась и сверкала звездной уникальностью преобразований на Сашкиной голове.

Как велико было её потрясение, вы теперь сможете понять!

Не веря своим глазам, она подошла  ближе и с ошеломляющим изумлением обратилась к нему:
- Саш, это ты? зачем ты это сделал? Зачем?
Он же, еле слышно насвистывая, совершенно спокойно ей ответил:
- Хочу силу воли испытать и свой характер узнать. Насколько меня хватит против общественного мнения. Ленин не только повод, его подсказки штрихами и его учение в настоящем моменте. Перед апрельскими праздниками. Разве не понимаешь?
Так и сказал ей – Ленин штрихами…
Она ответила, невероятно удивляясь:
- Аргумент весомый, верно, общественное мнение – не пустой звук. Но понять, всё равно, сложно, это что? пародия на вождя пролетариата? Накануне апрельских дней и его дня рождения? Потрясающе, теперь жди, тебя к директору вызовут.
 - Ну и пусть, - ответил он, по-прежнему тихо насвистывая какой-то мотивчик.
Потом вдруг неожиданно спросил:
- Читала его статью «Партийная организация и партийная литература»?
- Нет. Не читала. Ну, и что?
- А вот что! Там так написано. «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Проверю…

И искоса, с интересом, пронизывающе всё поглядывал на нее. И в его глазах она читала молчаливый вопрос-ответ:
- «Впечатлил? определенно, не забудешь меня никогда».

И ведь точно! Прошло столько лет, а она так явственно, живо видела Сашку, словно он был рядом с ней, сидел напротив и обжигал ее своими черными глазами.
Но самое интересное для него, Сашки, было в конце…
Она, неожиданно для самой себя, быстро подошла к нему близко-близко и также стремительно, и уверенно, но с вызовом, звучно поцеловала его, Сашку, в эту непоправимую лысину.
Потом громко вздохнула и на одном дыхании проговорила:
- На этом и мои внутренние мучения обретают, наконец, результат. Я первая тебя поцеловала. Теперь и я свободна! Вот!

Что это было, спросите вы?

«Единство и борьба противоположностей», закон диалектики, иронизируете вы?

Да, кто же знает…

Сашка покраснел, как рак, отвернулся к окну и чуть не заплакал, она явно увидела в его глазах навернувшиеся слезы.
Она же стремительно повернулась и молча, быстро-быстро вышла из школьного холла.
Каждый, кто проходил в тот день мимо Сашки, если узнавал его, то крутил около виска и говорил:
- Саш, ты что, совсем дурак или только частями? Лысиной? Такую шевелюру изуродовать!
Сашку хватило ровно на неделю. Точно она не помнила, заставили его или он сам решил, но в один из дней пришел абсолютно лысый, а потом натянул шапчонку, как и все ранее обстриженные и мгновенно облысевшие одноклассники - мальчонки.

А её продолжали изводить мысли и били через край чувства.
Проверить себя и окружающий мир и понять, как и из чего формируются отношения?
Не каждый может похвастаться силой характера и таким простым методом выбора, попробуй-ка на себе! Сумей противостоять общественному мнению! Это реально была революция поступков и мнений. Остро, неожиданно.
Открыто противостоять, какая разница, прямо или иронически, но определенно  смело, размашисто, неординарно, прямо-таки, честное слово, пусть перевернуто, но по-ленински.
Она стала его еще больше уважать, хотя с той поры, Сашку так и прозвали Ленинская стрИженка. Вот такие превращения, преобразования!
Одним словом, метаморфозы личностей!
Она же сожалела только об одном, что никто не видел, как она поцеловала его немысленно! в отсутствие шевелюры.

Однако, сила ленинских выводов накануне апрельского дня рождения вождя пролетариата, Владимира Ильича Ленина, была налицо!
«Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя».
И снаружи, и внутри.
Сила ленинских выводов была ЯРКОЙ, ВОСТРЕБОВАННОЙ, ОПРЕДЕЛЯЮЩЕЙ.

А теперь скажите, как материализуются мысли, поступки, шагая через время?
Кто из вас увидел в новом столетии штрихами революционное, разбросанное прошлое? На вид, незначительное, кажущееся мелким на фоне событий в стране, но с чёткой детализацией, определяющим знаком, с предвидением?
И кто из вас знал наперёд, что в новом столетии лысая прическа станет настолько устойчивым отражением времени, почти доказательством, не армейским, а в понятии иного интереса к изменениям уровня жизни  и с невероятным устремлением к бизнесу.
Лысый? Значит, ново-русский! Новый! Услышали? Ленин штрихами!!!
Материально-стойкий, фундаментально-обнажённый. Особенным накоплением в карманах, отмеченный сосредоточенным, бумажным и познаваемым в деталях капитализмом.
И именно этот штрих, ей-богу, эта деталь прически многими теперь читается и указывает на предпочтение гладкоостриженным и к ним приближенным, словно утверждая, кому локально будет теперь дарован «фантастический Рай в реально существующем Аду».

 P.S. «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя», Из статьи «Партийная организация и партийная литература» В. И. Ленина (1870—1924)