Искупление

          В храме было благоговейно тихо. Антипка, бывший в служках у местного архиерея даже задремал у лавки… Антипка - парень смышленный и давно заприметил – с утра в храм идут барыни и господа, послеобед – зипунное мужичье, такие как тятя да дед Анфим… совсем под вечер приковыливают бабки, которые наверное еще царя-батюшку Петра Лексеича помнят. Господ в их городе и совсем мало – Дукмасовы, Кобеляцкие, да откупщик Малышев  с превеликим семейством, есть еще какие-то новые – но те из немцев и Антипка к ним подойтить боится.
          Потому в позднее время когда уж звонарь собрался бить вечерню, услышал Антип цокот подков на подворье… Паперть в прошлом году владыка Илларион повелел выложить камнем и теперь слышно было – если цоканье мерное да тихое – Кобеляцкая-дочь приехала, если же лихое – это Дукмасов-наследник прискакал грех молодецкий замаливать, но этот раз застучало так как будто целый табун прибыл. Испужался Антипка, собрался было к протоиерею бежать, но здесь дверь в церковь, которую всегда он помнил открывали тихо, кто-то резко рванул…
          Увидев горящие свечи около лавки и, вероятно напуганного, служку – шеф Е.И.В. Кавалергардского полка, и бывший командир Гренадерского лейб-гвардии полка барон фон Остен не церемонясь направился к мальцу испепеляя того глазами:   
- Отец ваш где ? – требовательно спросил пришелец 
     Антипка пораженный размерами гусара, звенящими шпорами и огроменной саблей напрочь лишился дара речи.
- ГОВОРИ ТВАРЬ ! – взял он за грудки онемевшего  служку.
- Пусти отрока, добрый человек – раздался из притвора  спокойный голос.

          Около пары секунд кавалергард соображал откуда он и набрав полную грудь воздуха…
- ИМЕНЕМ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА!... Прошу выйти и назвать свое имя… здесь он несколько подрастерялся и добавил чуть успокоившись … дело государственной важности  – … из притвора доносились звуки собирающегося человека …
Через пару мгновений оттуда вышел человек … фон Остен удивился… обычно в Петербурге он шутил:
- Есть два вида священнослужителей – пузатые да глупые, и мелкие да тщедушные… однако ни те ни другие вам, сударыни, службу не составят - на этом месте он молодецки подмигивал своей жертве и добавлял лукаво улыбаясь - по вашему делу !

          Однако в походке и осанке этого служителя церкви угадывался человек в свое время военный, когда он приблизился и фон Остен, прошедший Прейсиш-Эйлау, Бородино и Ватерлоо,  убедился – перед ним такой же гусар как и он, его глаза, соединившие в себе холод убивавшего человека и кротость старца, вселяли если не страх, то покорность … кавалергарду стало несколько стыдно за свое наглое поведение с мальчиком, однако отправивший его ждать не привык, фон Остен сбивчиво начал …
-  Меня к вам отправил один важный человек…я не могу назвать его имени, в целях сохранения государственной тайны … однако поверьте его знает каждый в империи … ему нужна ваша помощь …
- Вряд ли… -несколько разочарованно ответил гусар-священник пристально глядя в глаза …фон Остен от удивления приоткрыл рот,  а собеседник, глядя куда то мимо барона, продолжил совсем другим – официально-военным тоном - но если Александр Павлович желает чтобы я его выслушал – к его услугам … сказав это он как ни в чем не бывало подошел к лавке шепнув что-то мальчонке. На лице фон Остена отобразилось недоумение – откуда этот, пусть и бывалый вояка, в забытом Богом храме на окраине империи знает что к нему приехал сам…
- Ему нужно исповедаться … неуверенно продолжил барон.
- Добрый человек, если ЕМУ нужна исповедь – то пусть ОН и идет … - у кавалергарда моментально расширились глаза  - да этот поп вообще понимает о ком идет речь ?

          Кто знает, чем бы закончился разговор, однако в проеме показалась еще одна в фигура в плаще, не под стать широкоплечим гусару и отцу Димитрию …
- Я здесь, Николай … и выждав паузу – Иван Арнольдович, благодарю вас, простите что побеспокоил, буду очень признателен, если вы дождетесь меня в карете.
- Слушаю-с!!! – обескураженный кавалергард бесшумно, словно кошка, выдыхая, покинул церковь.
-Антип, иди-ка, душа моя, домой, я и сам управлюсь …
          Здесь Александр увидел что откуда то из недр лавки к Николаю подошел мальчуган лет 12, тот что-то сказал ему и перекрестив отпустил, малец со всех ног бросился к выходу успев бросить любопытный взгляд на еще одного гостя в плаще…
          Дверь с легка уловимым скрипом затворилась.  Повисло молчание к которому Александр  не привык - обычно это он выжидающее молчал, а окружавшие его, глотали слюну, ворочали генеральские шляпы с перьями, или дорогие веера, или важные бумаги, но повестку дня и настроение присутствующих всегда задавал он  – Император и Самодержец, чья кавалерия пила воду из фонтанов Парижа, чьи казаки топтали елисейские поля… Его подпись стоит первой  в документах Венского конгресса,   Александр  - Железный Молот Европы, как его окрестило европейское nobility.

          И сейчас он стоит как провинившийся юнец перед попечителем который уже вымочил розгу…
-  Пришел наконец… долгонько ж я тебя ждал… долгонько … испытующим взглядом Николай (в миру, а здесь – отец Димитрий)  смерил гостя … молчать дальше становилось просто невыносимо…
- Грехи наши тяжкия  - утробным голосом начал было Александр опустив голову…
- Брось … брезгливо и неподобающе священнослужителю оборвал его Николай резко обернувшись… …Брось мне тут рассказывать как тебя грехи твои тяжкие мучают … не мучают … а если и мучают, то не очень – раз только сейчас явился… здесь он неожиданно сорвался и подбежав к государю невежливо взял его за голову -

- ПОЧЕКАЙ-НО ПТАШЕ, ТЕБЕ В ПЕКЛІ ЩЕ Й НЕ ТАК МУЧИТИМУТЬ !  - сказав это Николай быстро отстранился и пошел к алтарю…
          Александр почувствовал как у него задрожали колени…  он давно забыл что такое оправдываться … последний раз делал этот перед отцом … тогда ...за два дня до убийства … 
- Разве сам не грешен ? – сохраняя почтительность спросил Александр.
          Священник зашелся истерическим хохотом:
- Да на мне черти дрова возить будут … а за то что с тобой тут сейчас разговариваю … в Его Доме – Николай показал пальцем вверх – еще и приложатся плетью раз с десяток… да уж как-нибудь вытерплю… в честь знакомца своего …
          «Он не изменился …  столько лет в церкви и не изменился …такой же острый и беспощадный на язык» - бывший личный медик всесильного канцлера, первый красавец Петербурга из старшинского рода, сын последнего запорожского генерального судьи … Александр знал – этот не стерпит никому – даже ему… за то и побаивался его …за то и уважал…  мог он правду сказать не боясь регалий … видел как он – эскулапов слуга давший клятву Гиппократа – убил человека … … ради его, Александра, спасения… фон Остен еще под Прейсиш-Эйлау сбившийся со счета почитал за удаль прихвастнуть в обществе тем что «самолично зарубил до полутысячи неприятельских солдат …а уж ежели взять весь мой эскдарон …хо-хо…» … но царь знал не таков Николай Снагощенко … когда его представляли после Аустерлица то свидетельствовали о крайней набожности, о справедливости его отца – Павла, который 14 лет исправлял должность судьи на Сечи, получив назначение еще от  самого Разумовского.   
          Никогда бы он не водил дружбы с этим праведным казаком, не понимающим прелести жизни малороссом, да еще и таким своенравным если бы не крайне незаурядный поворот судьбы… если бы не …

                АУСТЕРЛИЦ

          Под вечер 1-го декабря у берега небольшого озера Сачан показалась группа всадников.
          Человека, который ехал чуть поодаль местного жителя-чеха, со временем изобразят на полотнах, изваяют в гипсе, высекут в мраморе, опишут в многочисленных учебниках. А сегодня он, после восьми часов изучения местности в седле, несколько уставшим, но цепким взглядом сверлил пригорки, равнины и склоны. Наличие озера оживило его внимание - по данным разведки и самого чеха (которому с его слов об этом сказали односельчане) здесь два дня назад  был замечен русский разъезд, вероятно также производивший рекогносцировку …
      - В золотых доспехах … так и было … 
          Верить на слово людям,  а тем более напуганным, Наполеон перестал еще в мятежные времена, однако помог случай – в тот же вечер, метрах в пятистах от этого места уже его разъезд наскочил на русских. Обошлось без жертв, но офицер доложил Даву что это были доселе невиданные в боях кавалеристы, действительно - в отливающих золотом кирасах. «Неужели Александр привел личную гвардию?…», если это так, то фланг следует усилить – атака даже пятисот тяжелых кирасир как минимум способна сковать значительные силы и потому выиграть время. Посему этой, предполагаемой позиции он уделил особое место. Озеро пришлось как нельзя кстати:
     - По всей видимости, наши императоры намерены дать бой завтра… как бы там ни было – как только вы услышите первые выстрелы – тотчас же обстреляйте лед артиллерией.
    - Будет исполнено.
    - Я не могу передать вам и десятой доли того насколько важен завтрашний день… возлагая надежду на каждого, на вас я возлагаю наибольшую.
  -  Будьте уверены – мы выстоим!

  --------------------------------------------------------

          Праценские высоты, знавшие топот такого количества всадников за 14 веков до этого, когда гунны шли к Риму, снова дрожали - сюда пришли не просто войска, не просто генералы, сюда пришел цвет армии трех империй, ведомые помазанниками Божьими. 
          Александр, 28 лет от роду, щуплый от природы, смотрелся не органично на фоне напыщенных австрийских генералов, помнивших еще Семилетнюю войну, и был в плену их, казалось, богатейшего военного опыта. Русский генералитет оказался в ловушке неопытности царя - правивший пятый год после убийства Павла – он все еще сохранял подозрительность по отношению к военным знавшим отца, и потому предпочитал больше слушать «немцев» чем своих.  Так и не нашлось светлой головы которая бы подсказала Александру что все эти маршалы, сияющие звездами на старческих грудях австрийцы, будучи еще солдатами потерпели сокрушительное поражение в Семилетнюю, и весь их «опыт» получен почти полвека назад. Однако что объединяло и австрийцев и царя – уверенность в своей победе, которую вселяли 83 тысячи союзных войск, и больше 350 орудий, тогда как у Наполеона, как докладывали Александру – до 70 тыс. из которых около 4 не успеют вступить в бой, находясь в дальнем резерве. Да и пушек «значительно меньше».
          Молодой царь с его таким же молодым и жаждущим славы окружением, отбрасывали любые увещевания о разумности дальнейшего отхода и стремились дать бой.
          Утром 2-го декабря после рассеявшегося тумана взору французов открылись многочисленные колонны союзных войск текущие на позиции Даву, которые до этого были преднамеренно ослаблены (это подтвердила разведка). Помимо численного превосходства, русские и австрийцы занимали господствующие  позиции на высотах, победа в бою им казалась делом предрешенным которое собственно и нужно воплотить.  Командующий правым флангом французов Луи-Николя Даву ослушался приказа императора и обстрелял лед еще до звуков первых выстрелов. Как вид крови после первого в драке удара заставляет обоих противников звереть, так и звуки орудийных выстрелов имеют то же завораживающе-демоническое воздействие на стройные колонны. Орудия будят демонов войны, призывают валькирий лететь на сбор богатого урожая душ…
          Первая атака, как всегда стремительная и воодушевленная имела успех, однако войска железного маршала, как оказалось, намеренно отступили в месте удара увлекая за собой русских чтобы потом прижать их по бокам. Поддерживавшие атаку  по флангам австрияки, смятые и оттесненные шквальным ружейным огнем,  стали свидетелями беспощадного истребления 1-й роты ***ского пехотного полка  в лучших традициях окружения и разгрома. Не отошедшие от провала офицеры оставшихся боевых 2-х рот (половина 2-й роты легла во фронтальном столкновении тогда как вторая была рассеяна) повели еще более ожесточенное наступление, передав свою стремительность и австрийцам…
          ВСЁ! Началась воронка… закручивающаяся медленно …кроваво… воронка которая затянет в ближайшие 6 часов *** ский, Тверской пехотные, Киевский гренадерский, Черниговский драгунский полки и  Лейб-гвардии егерский батальон.  Затянет, изрыгнув лишь куски мёртвой, истерзанной, пахнущей мерзкой сладостью плоти.
          Наблюдая за схваткой на левом фланге, союзные генералы в нарастающем, выходящем из-под контроля волнении планомерно усиливали его, отправляя в обход Даву новые части… Наконец на 3-м часу боя потеряв до половины ввереных войск, Железный маршал дрогнул… Александр почувствовав вкус скорой победы, неистово приказав бросить на добивание свежие силы – по иронии судьбы на Праценских высотах оставалась последняя ударная колонна …
- ЧЬЯ ? !!!
- Милорадович/Коловрат!
- Сейчас же в бой!
- Ваше Величество, вы знаете что с самого утра нас крепко ударили в центр, Мюрат, два часа назад теснил правый фланг и у меня пока нет донесений от Багратиона… Это безумие – увидя что высоты более нам не подконтрольны французы рассекут нашу армию даже двумя-тремя полками – я бы поступил именно так!
- Не тебе решать, старый хрыч! Приказываю отправить Коловрата в бой! Мы разобьем их фланг и на плечах бегущих войдем в стан неприятеля.   
- Да ты, мальчик, совсем забываешься!
- ЧТООО ?! – Александр задрожал от такого ответа и через пару секунд бросил в сторону выхода из палатки:
- Васневич!
Тотчас же вошел генерал свиты Васневич.
- Арестовать господина Кутузова до момента разгрома армии Наполеона.
Васневич, прошедший с предполагаемым арестантом русско-турецкую кампанию опешил …
          Через несколько минут личный порученец Кутузова стремительным галопом несся в штаб генерала Милорадовича…

          «Приказываю в срочном порядке выступить в поддержку левого фланга с.в.
                Двигаться безотлагательно.
                Кутузов»

          …видя округлившиеся глаза  Милорадовича курьер тут же подал ему еще одну записку со словами "Вам лично от командующего"

       «Дорогой Михаил, я понимаю что шаг крайне опасный если не сказать –   безрассудный, однако  такова воля помазанника… нам остается надеяться на храбрость солдат, военную удачу и Господа Бога, которого молю сохранить тебе жизнь»

          За 20 минут до полудня насчитывавшая 25 тысяч солдат русско-австрийская группировка войск пришла в движение… Этого и ждал Наполеон... С чуть заметным волнением он передал депешу Сульту… Рысак курьера быстро удалялся поднимая копытами хлопья снега...
          К часу дня после очередной мощнейшей атаки, центр союзников перестал существовать, русско-австрийская армия оказалась рассечена, правый фланг под командованием Багратиона на последнем издыхании державший паритет с Мюратом, столкнувшись с высвобожденными французскими резервами, стал отступать, левый же бросились добивать сразу три маршала – Даву, Бернадот, Удино...

 
          В такие моменты – когда видишь что вверенные тебе десятки тысяч солдат, далеких от политики, чуждые спеси, сейчас погибнут, погибнут из-за тупости и трусости свиты – которая уже сбежала – офицеру хочется застрелиться. Однако Дохтуров поборол приступ гнева и паники, решив дорого продать жизнь свою и своих солдат. Зная, что каждая минута уносит жизни бессмысленно, склонившись над картой, он лихорадочно соображал, куда нанести самоубийственный контрудар.
- Дмитрий Сергеевич, срочное донесение! – генерал удивленно поднял глаза – от кого оно могло прийти если он сам видел как в панике бежала Ставка…
          Подрагивающими руками вскрыл:

          «Контратакую выявленную брешь, чтобы выиграть время…
                думаю не более часа.
            Спасите остатки армии грамотным отходом. Уваров»

          Бросив карту обычно спокойный Дохтуров взревел, так что попятилась курьерская лошадь:
- КОНЯЯ! 
                ----------

          Пока он бешеным галопом под пулями скакал в самую гущу событий, знаменитый «дикий» эскадрон уваровских кавалергардов, уже врезался в стройные ряды наступающих и не ожидавших контратаки французов. Это был 5-й эскадрон Кавалергардского полка - 128 горцев личной гвардии князя Дадиани, год назад присягнувшего царю. Львы Сванетии - каждый стоит  пятерых. Менее чем через час они опрокинут пехотный батальон, изрубав его в преследовании и будут  почти до одного также изрублены тремя стами драгунами Удино с подоспевшими мамлюками, тело Дадиани как и когда-то Спартака, на поле не найдут. 

          «Царевы невесты» так презрительно в армии называли новосозданный Кавалергардский полк. В руках царей и цариц до этого он был инструментом, ударной армией дворцовых переворотов, гвардейцы привели к власти дочь Петра, затем жену его внука… В краткое правление Павла полк два раз ликвидировался и оба раза создавался заново. Наконец на третьем году царствования Александр реорганизовал личную гвардию, добавив к существующим трем, еще два эскадрона – 4-й под командованием Репнина-Волконского состоявший в основном из детей последнего поколения украинской старшины и 5-й – князя Дадиани, который полностью был туземным, на русском языке здесь могло изъясняться не более 15 человек.  Шефом полка был назначен один из последних постельных фаворитов Екатерины – Фёдор Уваров, однако в отличии от лизоблюда Зубова, Уваров смог оказался более способным и деятельным, предпочтя армию дворцовым интригам. Имея общую численность до 770 кавалергардов включая офицеров, полк стал действительно значимым соединением. Под Аустерлиц он пришел сопровождая царя и по соображениям Александра был всего лишь его украшением, дорогой побрякушкой перед австрийским императором. Знал ли тогда  беспечный самодержец, что эти верные присяге воины, не будучи сплоченными ни в едином бою, в момент, когда тысячи беспорядочно отступали, когда десятки тысяч прижатые яростно отбивались – что неполные восемь сотен принесут себя в жертву совершив, абсолютно не вяжущийся со здравой военной логикой шаг. 

                -----------

          Благодаря жертвенной атаке 770 кавалергардов, - которые без надежды не то что на победу, на выживание  - врубились в теснящих союзную армию французов, Дохтуров в течении выигранного времени смог организовать отход ок. 39 тыс. солдат (нарастающим итогом) при 186 знаменах и 112 орудиях… 
          До конца жизни помнил он лаву всадников в отливающих золотом кирасах,  с конскими хвостами на шлемах, вгрызающиеся в наступающие ряды синих камзолов.  Если бы не «царевы невесты», которые смогли выиграть около полутора часа, неизвестно удалось ли выйти вообще … Наполеон, увидев, что русские отходят, не стал преследовать их, понимая, что стратегически в этом уже нет никакого смысла.

          К четырем часам пополудни исход боя был решен.  Третья антифранцузская коалиция распалась.

                ---------

          Как после страшного похмелья – когда ты сначала чувствуешь ноющую голову и только потом просыпаешься, так и после касательного удара клинком (если рука атакующего сменила траекторию или он намеренно решил только оглушить) – ты чувствуешь ноющую и одновременно острую боль еще до прихода в чувства. Также он почувствовал неимоверный холод. Судя по времени, он пролежал в забытьи часа три не меньше, от переохлаждения спас труп лошади на который он удачно упал (видно еще живое однако доходящее животное). Сохраненная координация дала понять что рана не опасная… и только потом то, что он наблюдал первые минуты приходя в сознание вдруг плавно и тяжело – как удар набата - ударило  в голову – трупы … сотни… тысячи … они были везде куда доставал глаз … отовсюду…
          Когда он впервые увидел поле после сражения, где еще отроком подбирал раненых, то не мог спать несколько ночей к ряду… еще хуже дела обстояли с теми, кому уже поможешь… они медленно умирали … уже потом во время учебы в *** он привык к трупам … бывал также и на местах стычек … однако такого количества умерщвленных людей вперемешку с лошадьми он, за свои 48 лет не видел… с юных лет рвавшийся на Сечь «рубати басурманів» когда увидел поле битвы при Козлуджи навсегда переменил свое мнение избрав за стезю врачевание.
          Прочитав быструю молитву за убитых он пытался понять куда же идти … где теперь кто … За жизнь не боялся, зная что каждый человек – щепка в руках Бога и не уйдет от предначертанного, потому увидя занесенный над собой палаш он в секунду попрощался с земным бытием. Карьера военного медика научила перед каждым боем говорить себе, что он может стать последним и это нормально.  Однако если Богу было угодно сохранить ему жизнь в подобной мясорубке, то возможно и самому стоит ее поберечь. 
          Быстро вечерело… 
          Понимая что союзная армия потерпела поражение он принял решение дойти до ближайшего перелеска и заночевать там – так меньше вероятности наткнутся на французские разъезды, которые этой ночью будут сновать по высотам в поисках раненых и важных убитых. Пристегнув саблю, взяв пистолет и запасшись плащом он пошел в сторону видневшегося шагах в семистах лесистого островка, не самого большого, но одного человека на ночь спрячет.
          Следующее развернувшееся перед ним, в дальнейшем стало всего секундным мигом – настолько быстро минувшим что потом он помнил себя уже с дымящимся пистолетом – почти дойдя до перелеска он сперва услышал глухие и частые удары, тут же сообразив что это галопирующий всадник… напрягся …через пару секунд обегая опушку (почему же не нырнуть в сам лесок) бежал человек которого резко догонял конный гренадер с почти занесенной над беглецом саблей, обезумевшее лицо беглеца и догоняющий его всадник резко приближались ...вот-вот и … не успев испугаться и больше инстинктивно, Николай тут же вздернул руку с заряженным пистолетом… Промахнуться с расстояния в 10-15 шагов очень сложно.
          Видимо всадник был тяжел – конь не удержался на ногах после того как гренадер резко качнулся получив пулю, и они оба завалились ломая кости, разрывая сухожилия и мышцы. Однако если наездник, вероятно даже не поняв отчего – погиб сразу, конь бешено сопел… не имея сил подняться и видимо превозмогая неимоверную боль. Еще одним выстрелом уже из гренадерского оружия Николай лишил бедное животное мучений. Хладнокровно и без раздумий. Еще два убийства… Во имя чего? … В бессильной злобе на себя и Человека он стиснув зубы зарычал…
          Его мысли наконец вернулись к реальности… Кто же тот бежавший и где он? Чей-то ординарец из штаба? Обернувшись он увидел что шагах в двадцати стоял виновник глупой смерти всадника и коня.
- Подходи уж … чего стал ? – однако ординарец (?) не двигался…
          «Шок… сам образумится… » … бесстрастно подумал он …и   поднявшись направился в лесок не желая объяснять внезапному и нежданному человеку свои действия – чтобы ни было, а место для ночлега нужно приготовить пока не наступила окончательная темень …  …
Уже за спиной услышал беспокойно приближающиеся шаги …
- Помоги мне, казак… - его молящий голос оказался каким-то … «где то же я его слышал… но ведь …»
          Что-то в нем было не так – он обернулся и их глаза сошлись … … на секунду замер от ошеломляющего изумления… «Неужели?....... …Это он!» человек, просящий его о помощи был последним кого он ожидал увидеть здесь, его испуганный взгляд был знаком… Четыре года назад… одна встреча.

                ФЕРЗЬ
 
          Оказавшаяся не у дел казачья старшина в первые годы после низложения Сечи чувствовала себя обезглавленной, однако  продолжала держать связь и прибегать к взаимопомощи, а через несколько лет, по мере возвеличивания и роста влиятельности братьев Безбородько, стала консолидироваться под знаменами последних. Екатерина слишком занятая греческим проектом и забывавшаяся в интригах с очередными постельными мальчиками утратила нюх, да и к тому была уверена что Александр Андреевич верен ей до последнего вздоха. Старший же Безбородько утром и днем служивший короне вечерами устраивал аудиенции земляков которые еще помнили гром запорожского оружия и мощь лавы в степи. 
Зная печальные итоги гетьманства Мазепы и методы работы Малороссийских коллегий, когда этими царскими иезуитами изучался каждый универсал, каждая грамота вышедшая из под пера поколений запорожской канцелярии, Безбородько, пользуясь безграничным авторитетом, запретил кому-либо составлять даже наброски встреч в письменном виде. Только наедине, в спальне эзоповым языком он кратко описывал каждую из них. Так о встрече с Иваном Лизогубом который жаловался на засилье «московщини» и усиление гнета в соседних имениях он писал …
 
«пожаловал ко мне пастух аккадский и молвил твердо что не терпит Ксеркса труд он злосчастно адский»

          Избранный круг доверенных лиц негласно именовался Північна Рада…   
          Предвидя кончину Екатерины в ближайшие два-три года и зная что та не терпит своего сына он решил сыграть именно на этом, войдя в доверие к Павлу. Как старший и бывалый человек Безбородько не только сумел поладить с престолонаследником (изначально тот недолюбливал графа)  но и расположил его к себе - более того время от времени жаловался ему на тяжкое состояние как Украины так и казачьего сословия с которым так неблагородно расправились после Кучюк-Кайнарджийского мира… Хитромудрый Одиссей как прозвали Безбородька члены узкого круга сообщников знал куда бить – в достаточно частых беседах с Павлом, зная увлеченность последнего идеями Просвещения – он цитировал Вольтера, восхищался давно забытыми в ce monde terrible (этом ужасном мире) принципами рыцарства и пожертвования первых тамплиеров, посвящал целые оды революционной Франции с ее победившим духом Свободы, и восторженно отзывался о новообразованных Штатах Северной Америки… видя как живо и увлеченно реагирует Павел, хитрый Безбородько молча и уважительно выслушивал мнение цесаревича и как знаменитый Сципион – почти каждую речь заканчивал сокрушенными сетованиями что «…при всем уважении к матушке вашей коей считаю за честь служить денно и нощно, все эти годы оплакиваю ее, в сердцах принятое решение, о разорении вольницы казачьей – Сечи…»   
          Наконец в одной из бесед Павел открылся Безбородьку …

- Мне от вас, Александр Андреевич, скрывать нечего…очень отрадно что ваши идеи находят отклик и в моей душе… задуматься только – наша империя уже сопоставима по владениям с Англией, Россия на нашей памяти, наконец низвергла всесильную Турцию, в Петербург съезжаются лучшие мыслители нашего времени… наша Академия Наук – это ареопаг светочей … диву даешься какие перспективы открываются перед нашим государством…и в это же время – порочное лизоблюдство… все эти зубовы, палены… бироны нового времени … они словно  нарыв, накипь, на теле государства… только накипь весом в несколько якорей которые рано или поздно это государство потопят … 

- Коррупция и непотизм, Павел Петрович, являлись теми обручами, которые в последние полтора столетия крепко держали Римскую империю в более или менее жизнеспособном состоянии…

- Верно …. Но ключевые слова здесь – последние… Моя мать являясь благодетелем и покровителем искусства с одной стороны, с другой оказывается жесточайшим деспотом откуда-то из самых недр Монголии… мы не просто не истребили азиатчину при дворе … после смерти моего прадеда – мы ее усыновили… и тетерь этот пасынок вырос в морального урода над которым будет смеяться вся Европа если обман рано или поздно вскроется… Павел замолк….

«Ну же, ближе к делу, Паша… Руби!!! нетерпеливо метались мысли … но внешне граф Безбородько лишь понимающе кивал …

- Моя бы воля – сейчас же начал бы реформы… в них катастрофически остро нуждается весь наш государственный механизм… не перечислить всего… однако наметки у меня уже есть… и среди прочего, уважаемый Александр Андреевич – здесь Павел дружественно взял графа за плечо -  я как и вы лелею мысль о возрождении Сечи … не могу сказать что эта мысль моя – я подхватил ее у вас … разговоры с вами натолкнули на изучение истории казачества, этих славных степных рыцарей… я вот так сравнил… Петр рубил свое окно построением Петербурга, а Сагайдачный с Хмельницким вели переписку с европейскими монархами еще за несколько поколений до этого… мы гордимся Ломоносовым …. Московским университетом …  … а ведь Академия в Киеве старше их обоих на более чем ста лет … (у графа пошла испарина…вот он этот миг) он выждал пару секунд…

- Вы правы… (и выдержав паузу продолжил фразой которой следовало обращаться к монарху) … Ваше Величество …

          Павел до этого замолчавший с улыбкой, изумленно посмотрел на него, кому-кому, а графу было хорошо известна его с Екатериной разногласия и становящийся более явным фаворитизм внука Александра в глазах бабушки-царицы. Как дипломат он дал графу шанс исправить свое невольную (?), однако так четко произнесенную оговорку и таким  образом сохранить лицо...
 
- Вы устали граф ? Все дела государственные…  - попробовал улыбнуться Павел.
 
- Нет, Павел Петрович, я пребываю в отличном здравии и предельно ясно выразился – обратившись к вам именно «Ваше Величество». Пускай Вас не смущает это – несмотря на мое положение я … (здесь граф замялся понимая что с этой секунды ставит под удар весь свой замысел, сторонников и семью) … считаю вас истинным наследником… А увлечение вашей матушки своим внуком Александром и желание передать корону ему минуя вас, конечно же обьяснимо по вполне понятным душевным порывам… однако ее намерение сделать столь молодого отрока государем может оказаться крайне губительным для государства… и вы прекрасно это видите на примере «милашки Зубова»… 

          Платон Зубов – будучи 22 лет отроду лег в постель 60-летней императрицы и в течении двух лет сделавший головокружительную карьеру, сейчас в 27 лет отвечал за внешние сношения империи, выставляя себя послам и обществу в абсолютно неприспособленном для этой высокой роли свете. Зубова откровенно не любили зная причины его восхождения, и при этом боялись, понимая роль при дворе. Однако вверенное ему ведомство все больше напоминало знаменитый лондонский Бедлам. 

          Павел проглотил ком в горле … он помнил судьбу своего отца и …

- Вы понимаете что за такие слова … - осторожно начал он.

- Прекрасно понимаю – бравурно парировал граф не дав Павлу договорить …и говорю взвешенно … Вы истинный наследник, на этом зиждется традиция престолонаследия всех монарших домов Европы … а планы вашей матушки думаю будут изменены…
 
          Дальнейшие объяснения привели к тому что граф сам того не ожидая в столь скором времени привлек в союзники цесаревича, который до этого был всего лишь пешкой на его огромной доске… теперь пешка осталась в одном шаге от становления ферзем… и он приложит все усилия чтобы она им стала.
          Именно Безбородько через год составил манифест об отстранении и заключении Павла, советуясь по некоторым моментам с Паленом – тем самым обнажив всех екатерининских приспешников и усыпив их бдительность. Он же за два часа до кончины царицы – поднес его на подпись, скрепил печатью и унес с собой, уверив царицу что все будет исполнено. Ни она, ни Пален и подумать не могли, что как только графу донесли о преставлении «Самодержицы всероссийской …» тот закроется у себя в кабинете и сожжет манифест. 
          Пришедший Пален застал графа молящимся за упокой души новопреставленной и сдерживая недовольство с одновременным предвкушением, присоединился к молитве, небрежно крестясь.
          Но как только Александр Андреевич окончил молитву – то не поднимаясь с колен и все так же глядя на иконы – продолжил
- А теперь помолимся за здравие и счастливое царствование государя нашего Павла Петровича…да будут благословенны годы его…
          У Палена моментально расширились глаза, проведя в замешательстве несколько секунд его осенило почему в кабинете стоит едва уловимый запах гари…
- ТВАРЬ… ИЗМЕННИК !!! ГДЕ МАНИФЕСТ ? – исступленно подбежав и начав трясти за плечи молящегося – на шум прибежали слуги, брат Илья и все свершилось так как и задумывалось графом …

 - Вы, Петр Алексеевич кроме того что небрежно помолились за упокой государыни-императрицы, мало того что отказались от молитвы во славу государя Павла Петровича, так еще и мешаете мне это сделать … разве так поступает верный сын Отечества…христианин ? Не понимаю о каком манифесте вы говорите… всем известно что …

          Пален не слушал его обхватив руками голову – как же ловко этот хохол его обскакал …его, Екатерину, всех – и кому теперь что докажешь, если о манифесте знали всего трое, одна из  которых уже мертва … а ведь он уже видел себя новым канцлером, в позолоченной карете, новый дворец, деньги, женщины… Пришедший  ординарец Палена застал своего шефа почти плачущим, графа Безбородька - менторски его увещевающим, а остальных в неведении исполняюших роль молчаливых слушателей. Когда начали расходиться – Безбородько поманил того пальцем и тихонько –
 
- Очень растроен Петр Алексеевич, просто крайне растроен… все то ведь знают его и матушки-императрицы нашей – упокой Господи ее душу – граф истово перекрестился - теплые сношения … боюсь как бы разумом не помутился…  - пауза… хитрый Безбородько убедился что поручик смотрит на него как кролик на удава -  посему он возможно первые дни зол будет…может и ахинею всякую нести – так вы не слушайте … ему сейчас отдых надобен, банька да девка дюжая … а уж если совсем буйствовать будет – непременно мне сообчите.
 
          Ординарец – впечатлительный, молодой и еще неиспорченный петербургской жизнью поручик кивнул так резко что чуть не заехал своей гривой в лицо графу… «Этот прийдет если что …поверил… » ухмыльнулся Безбородько про себя. Наконец пешка стала ферзём, и без единого убийства. Шахматы – не просто игра…

  Когда все разошлись, он открыл окна и выпив грам 150 оковитої предался мечтаниям… Вот и настал час Ренессанса… теперь, через 20 лет после разрушения, он лично заложит первый камень в фундамент Сечевой церкви, отстроит саму Сечь как символ могущества и защиты, освободит Калнышевского, выхлопотает гетьмана и возобновит все как он помнил - войско, канцелярию, старшИну … Именно старшИнские роды – Лизогубы, Безбородьки, Разумовские, Скоропадские, Золотаренки - станут элитой империи… настоящей элитой, которая будет «…не о чреве своем, но об научении и мудром правлении заботы нести…» … в противовес Юсуповым, Паленам, Зубовым и остальной азиатчине для которой трон – лишь источник наполнения своих бездонных глоток.  Теперь Північна Рада может собраться не вечером как заговорщики, а открыто – как круг близких друзей. Теперь предстоит огромная работа…
          Одним из посвященных был Николай Снагощенко – с ним Безбородько познакомился еще на Сечи в 1772-м, куда тот будучи также старшинским сыном был прислан отцом «для науки». Николай был младше на 10 лет и не очень подходил в друзья, видя в Александре больше старшего товарища, однако когда при Козлуджи он спас будущему графу жизнь, вытащив того без сознания из под пуль, они, и без того ладившие, стали «за давнім козацьким звичаєм побратимами». В 1780-м году уже бригадный генерал Безбородько не желая терять связи с побратимом – приблизил Николая к себе в качестве личного медика.  Ближайшие 15 лет бурной дипломатической деятельности графа, множественные поездки, события всеевропейского масштаба и непременные при этом интриги сделали из Николая больше чем доверенное лицо своего некогда побратима – а сейчас – одного из могущественных лиц империи. 
          Перед коронацией Павел пожаловал «…Александру Андреевичу Безбородко, за труды доблестныя во благо Отечества…» титул канцлера империи – второго человека после самого императора. На графа взвалили огромную ношу вместе с теми авгиевыми конюшнями которые остались после «дуралеюшки Зубова». Начатые Павлом прогрессивные реформы, он воспринял с воодушевлением, деятельно погрузившись в составление и воплощение новых проектов. Также, будучи человеком разумным он понимал что проект  восстановления Сечи и казачьих вольностей, если его начать претворять в жизнь прямо сейчас рискует остаться нереализованным – изначально нужно за 2-3 года показать состоятельность инициатив Павла, их успех, укоренение всей вертикали власти нового царя – это заткнет рот никуда не девшемуся Палену и остальной реакции. За это же время вся екатерининская фронда подистрепается, кто сам уйдет, кого ушлем подальше… 
          Однако всего через год после воцарения всесильный канцлер, всегда энергичный и деятельный, будучи всего 51 году от роду стал ощущать что больше устает. По совету Николая, он стал брать меньше работы на дом и чаще гулять на свежем воздухе… Петербургский климат не самый лучший потому ему посоветовали отъехать на какое то время на юг… однако поездка не только не состоялась – Павел и слышать не хотел чтобы …
- … вы, Александр Андреевич, в столь ответственный момент, в столь важный момент – когда мы с вами претворяем все то о чем так долго разговаривали – чтобы вы покинули меня …даже на месяц – меня тут же истерзают в клочья все эти шакалы… предадут забвению все доброе что мы уже успели сделать … Побудьте со мной хотя бы до зимы …
И Безбородько остался… однако почти полгода столь напряженной работы над военной реформой, мальтийскими делами, проекте земельной реформы окончательно подорвали его здоровье… После двух случаев беспамятства в канун Нового года он подал записку об увольнении его от государственной службы…
          В тот же вечер государь-император почтил его визитом… О чем они общались было известно только Николаю, которого вызвал граф и после закрыл двери… далеко за полночь Павел вышел оттуда с мрачной печатью на лице… воцарилось гнетущее молчание троих взрослых мужчин после тяжелого разговора  … пока гувернер спешно побежал уведомить об отъезде государя тот проронил одну лишь фразу…
- Они погубят меня…
Безбородько в ответ лишь подошел к окну и глядя в никуда философски заметил:
- Господь все управить …

          Как бы ни был тяжел разговор – граф и Павел очень тепло обнялись перед отъездом, а на следующий день по дворцу поползли слухи о том что «старик Безбородка» болен очень и до Рождества не доживет, другие говорили что его уличили в казнокрадстве и измене короне, третьи же и вовсе… Однако  все прекрасно поняли, что становой хребет реформ, их главный опекун и предводитель надломился…  И азийская гидра вновь подняла свои змеиные головки … Графу было разрешено удалиться от двора для поправления здоровья… но уже через несколько месяцев его состояние резко ухудшилось - в конце марта его и вовсе разбил паралич …
          В апреле Павла потрясло известие о смерти «государственного канцлера, верного сына Империи Александра Андреевича Безбородка»… и это стало началом конца … после смерти всесильного Безбородька, император не проживет и двух лет – в марте 1801 года «дуралеюшка Зубов» которого Павел имел неосторожность не только не выгнать, а и приласкать после смерти Екатерины – привел в его комнату заговорщиков которые двенадцать против одного лишили жизни императора-новатора, имевшего все шансы сделать империю действительно просвещенной, вырвать ее из кубла монгольских змей и действительно воспитать Отечество Достойных… Однако с последним вздохом его Ангелы покинули дом Романовых, а Московия встала на все сужающуюся кривую дорожку самоистребления затянувшегося  на более чем столетие.
          Оставшийся не у дел «двор» Александра Андреевича взял под свое широкое крыло его брат – Илья Андреевич, конечно звезда его при дворе сияла не так ярко, но тот «…делами ратными не жалея живота свояго…» успел заслужить уважение и покойной Екатерины и теплое отношение Павла… Устроив почти все светлые головы бывших в услужении брата, Илья Андреевич забрал его личного медика – своего ровесника и теплого приятеля – к себе. Ни он, ни Николай не поднимали тему беседы графа и императора, при которой последнему довелось присутствовать. Помолившись за упокой души сначала старшего товарища, затем шефа и близкого друга последние 15 лет, Николай, пусть и будучи представленным царю и всей свите решил не пользоваться таким знакомством и отдалился от дворцовых дел. Его заботой стало здоровье семьи Ильи Андреевича и своих крестьян в землях бывшего Сумского полка где ему отдали два села «в окормление…». После насыщенной работы у графа жизнь теперь потекла спокойно - полгода он жил в Петербурге, а полгода хлопотал и участвовал в строительстве больницы для «…крестьян и лиц малоимущих сословий…», в уездных, теперь, Сумах.
          В тот мартовский вечер Николай готовился к отъезду, который был намечен на ближайшие дни. Здесь в Петербурге в конце марта еще сыро и холодно, а на полюбившейся сердцу Слобожанщине, к моменту приезда, уже будет тепло… надо будет распахать десятин с двадцать земли, закупить колодок с полсотни, и дальше хлопотать по больнице. Такие мирные мысли роились в голове у засидевшегося допоздна Николая…
          Было заполночь, спать не хотелось и он со стаканом глинтвейна предавался размышлениям в своем скромном доме на Васильевском острове… Ночь стояла тихая, и несмотря на середину марта – на улицах было уже сухо. Сначала ему показалось как будто доносится шум, выйдя из кабинета и пройдя к окну он действительно услышал стремительный галоп взмыленных лошадей – кто же имеет совесть так гонять в ночной тиши. Его посетила догадка потому Николай не удивился когда экипаж, а вместе с ним и несколько всадников остановились у его дома.
- Здесь  !!! - мотнул головой усатый кавалергард в блестящей от свечей экипажа каске.

          «Что там еще стряслось ? И где этот тупица Вилье?»  - недовольно метались мысли у потревоженного хозяина пока он спускался на первый этаж впустить визитёров.

          Стоит отметить что в бытность Павла цесаревичем, тот как-то пожаловался Безбородко на затянувшуюся простуду любимой дочери Маши с которой никак не справятся придворные лекари. Граф в тот же вечер попросил своего медика помочь. Не имевший детей и достаточно аскетичный Николай уделом, которого были больше военные раны, однако не только сумел быстро поставить дитя наследника на ноги, но и  течение нескольких визитов полюбился всей ораве его малолетних дочерей, которые стали звать его «дядя Николя». После, в доме цесаревича он стал бывать не только по случаям болезни детей.
          После воцарения Павла тот выпросил Николая у Безбородька в личные медики и граф конечно же не смел перечить, однако к удивлению императора, «дядя Николя» как всегда почтенно и хладнокровно поблагодарил за оказанную честь и попросил все же нести службу графу, с которым его роднит благородное сечевое побратимство. Павел конечно же опешил, но уважил просьбу Николаю, проникшись к тому еще бОльшим уважением.
- В рыцарстве это называется служением сюзерену – только отметил он – и никто не вправе ему воспрепятствовать.
          Граф уже не стал поправлять царя насчет различий отношений вассал-сюзерен и побратимского обычая. Через несколько дней верному побратиму канцлера был пожалован дом «о двух этажах и 12 окнах» экипаж, управляющий и белая кухарка. Безбородько божился что не приложил к этому «ни единого перста». 
          Павел же взял себе в медики некоего шотландца Вилье, но изредка все же мог прислать и за Николаем…  Со смертью графа укрепившийся в положении, ставший новым дворянином и заискивающий перед всеми вельможами Вилье все чаще мог пропадать в кутежах и попойках, потому семья царя больше хотела видеть  «Дядю Николя», чем заносчивого и уважающего больше сам титул чем человека, шотландца.
          Николай открывал тяжелые двери своего дома подозревая что на фоне смерти молодой дочери царской четы – у Марии Федоровны может быть опять приступ и снова морально готовился утешать убитую горем мать – занятие пусть и нужное с точки зрения медицины но абсолютно лицемерное с позиций логичного человека, коим он являлся.
- Доброй ночи, господа, чем…
- Государь преставился! – не здороваясь прервал его огроменный гренадер и несколько смутившись добавил - немедленно прошу следовать за нами… 
          Николай на пару секунд замер. Однако следуя давно усвоенному правилу старого характерника - ничему не удивляться - тут же засобирался. Ехать было недалеко – в новый Михайловский замок, Николая туда уже возили несколько дней назад когда пришло печальное известие о смерти Александры Павловны. Помолившись за упокой императора, он наскоро перебирал в голове версии – неужели Павел – отличающийся пусть не богатырским, но достаточно крепким здоровьем, будучи  по сути молодым и счастливым отцом, так близко принял послеродовую кончину дочери… Выходит другого не дано – с чего бы умирать здоровому, без дурных пристрастий, вдохновленному человеку. 
          Идя по коридорам замка, Николай отметил некоторую зловещую ауру царившую в пространных коридорах – в спешно строившийся дворец царская семья заехала чуть больше месяца назад и в его огромных, еще не прогретых площадях нередко повисал туман, изморозь шириной в ладонь проступала на стенах. Однако не это занимало его, сын простого казака, он не любил общества напыщенных петербургских вельмож, не стремился к наживе и сроду не подхалимничал, для повышения по службе. Общество же платило ему взаимностью, зная его резкость и прямоту, однако после двух зарубленных им на дуэли, подосланных задир, молча возненавидело и стало побаиваться. Николай знал это и подходя к царским покоям истово молился прося Бога дать ему сил закончить освидетельствование скоро и разговаривая с окружающими только по делу.
- Сюда – не к месту обозначил и так понятное место прибытия ведший его офицер  и стал отворять резные двери.
          Первое что он услышал вместо приветствия был взбешенно-недобрый возглас Палена – давнего противника графа Безбородько…
-ЭЭТОТ ? … – Пален взглядом пришиб офицера к стене -  ГДЕ ВИЛЬЕ?
          «Началось!» мелькнуло в голове у Николая… Пален, куча лизоблюдов которых он не терпел, стенания бедной Марии Федоровны и пепельно-бледный наследник … однако он выдержал волну неприязни и …
- Царство небесное рабу Божьему Павлу – перекрестился на образа … помедлил – где он ?
- Пожалуйте Ваше пальто, Николай Дмитриевич – вкрадчиво обратился к нему обратился генерал Бенингсен… Простите Петра Алексеевича – когда все случилось – мы послали за Вилье и за вами одновременно - вдруг кого то дома не будет, а ведь…
          И вдруг Николай увидел некоторое стеснение, неловкость, заискивание в продолжающейся речи генерала… и этот противно-заискивающий тон, резкость Палена, нагнетали и без того нарастающее в груди беспокойство...  через плечо он услышал пьяный плач Зубова – того самого дуралеюшки… кольнула ошеломляющая в своей ужасной мрачности догадка…

«…неужели… не-уже-ли … Н Е У Ж Е Л И !!!???»  - он непочтительно оттолкнул что то еще почти шептавшего ему Бенингсена и резко пошел к столпотворению у царского ложа … остановившись за несколько шагов увидев на полу  безжизненно откинутую руку царя… остальное тело не было видно за ногами толпившихся… 

«Они меня погубят» - набатом ударили слова Павла сказанные им два года назад … Свершилось …

          Переборов отвращение он, продвинулся к покойнику, и перед ним предстало ужасающее зрелище… Как медик за свою почти 30-летнюю карьеру он научился различить смерть естественную от смерти насильственной, даже по самым малым признакам – но здесь видно даже никто и не пытался скрыть произошедшего. «Удушение, с первичным лишением сознания совершенное группой лиц по предварительному сговору» - отчеканил его холодный ум. Потрясенный Николай застыл и через несколько мгновений  услышал за спиной надменно-менторский голос Палена:
- Что тут изучать – государя хватил удар… апло… апо… - апоплексический – лизюблюдски шепнул кто-то из окружения – АПОПЛЕКСИЧЕСКИЙ !!! - с остервенением выпалил он – но вместо того чтобы составить должный акт и отправиться восвояси, вы своею медленностью задерживаете госуда… 
          - следующее Пален договорить не смог, так как был сшиблен мощнейшим ударом в челюсть. Опомнился Николай, держа за шиворот окровавленного заговорщика, которому успел нанести еще два или три удара, тут же набежавшие гвардейцы вмиг скрутили буйного медика, на шум прибежала заплаканная императрица и вероятно ее появление спасло его.
          Как в забытьи выводила Мария Федоровна зачинщика драки из замка, однако в дверях он успел глазами пересечься с наследником Александром, и его взгляд - затравленно-виноватый - только подтвердил мерзостную догадку Николая - «Он все знал». Зная душевную чистоту и оценив поступок «дяди Николя» Мария Федоровна железным голосом пообещала:
- Вас никто не тронет!.. Больше пока не могу и не хочу говорить. Ступайте с Богом.
          Медленно подходя к  экипажу, он увидел, как во двор Михайловского шумно въехал еще один, наспех соскочившие с лошадей кавалергарды, поспешили выволочь оттуда неуверенного в движениях, запуганного и явно еще недавно пившего человека.
«Вилье! - с досадой узнал коллегу Николай – этот напишет … и апоплексический и historia morbi». 

          Прибыв домой когда уже начало светать, он решил уехать в тот же день… Несколько часов ушло в собираниях уже и так почти готового скарба. Пополудни, проезжая Сенной рынок, Николай услышал как на площади зачитывают «ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТ».
"Упокой Господи душу раба твоего Павла" - перекрестился он выехав за город.
Прощай холодный Петербург и упаси нас Матерь Божья от людей неразумных.   

                ДВОЕ

          Затравленно-виноватым взглядом Александр смотрел на своего невольного спасителя, и Николаю было дивно – КАК ? как около этой деревушки с немецким названием, в этом сегодняшнем смятении десятков тысяч людей судьба свела их двоих здесь? Зачем ? 
- Помочь тебе ? – он недобро уставился на императора, гадая узнает ли он теперь его – с усами и казачьим чубом… Рука невольно легла на эфес сабли. Александр округлил глаза – видимо тоже узнал.
- Дядя… Николя?.. – удивленно произнес он, не заметив сжатую рукоятку оружия.
          Однако Николай проигнорировал свое прозвище данное им сестрами Александра, и дерзко ответил:
- Ты не смог спасти армию – зачем мне спасать тебя ?
- Я ТВОЙ ГОСУДАРЬ! – вспыхнул тут же царь и взгляд его из виноватого вмиг стал напыщенно-уязвленным.
          Николай как будто ждал этого проявления дерзости - взбешенный он резким движением рванул саблю к его груди так что острие пробило камзол до крови уколов кожу, император вскрикнул…
- Одно движение и я проткну твою грудную клетку … смерть наступит в течении двух секунд, ты почувствуешь резкую боль и возможно успеешь почувствовать тепло… - говоря это он смотрел Александру в глаза бешеным взглядом помешавшегося человека и только четкость дефиниций указывала что он владеет собой.
Через два дня тело опознают и выдадут Наполеону, как офицер и император, он конечно же с почестями и почетным караулом отправит его в Петербург… и пока тебя будут везти – твои бездарные генералы и прихлебатели передерутся за влияние на наследника. Начнется самоубийственное междуцарствие. Австрия, как и Россия - униженная и лишившаяся сегодня армии – скорее всего, откажется от войны с Наполеоном, а бывшая твоей, обезглавленная империя, останется с ним один на один... И тогда ждите французских мамлюков на Сенатской площади… - бешено-злая ухмылка юродивого осенила его лицо - судьба не лишена иронии …
 
          Одно мое движение – и все это случится…

          Александр, поник.

- Надеюсь ты понял что находишься не в положении чтобы приказывать.
- Я государь … сдавленно повторил он.
- Над кем ? Где твое войско… государь ? Оплот твоей ничтожной власти?… сегодня здесь легли десятки тысяч людей … во имя чего? Тебя? Отечества ? Что твое отечество забыло в восьмистах километрах от своей границы?  Ты тварь, вся твоя империя – дремучая азиатчина которую такие же бестолковые генералы держат на штыках глупых запуганных холопов, отправляя на смерть лучших сынов … его глаза налились кровью и Александр почувствовал как клинок сначала задрожал, но в секунду стал одним целым в руке запорожца… сейчас ударит… ВСЁ!
Ти, паскуда, людей привів на смерть, і вони тут наклали головою ні за цапову душу, стерво! – он замолчал… у всесильного утром императора, окруженного генералитетом, свитой, советниками, затряслись колени и потекли слезы…
 
          «За что?! …ЗА ЧТО!!!? …. Погибнуть здесь ….. Я – РОМАНОВ – от руки бешеного казака…ведь он прав…. ОТЕЦ ….. ОТЕЦ!».
          Закрыв глаза он рыдал не смея двинуться … но удара и тепла не последовало … вместо этого он услышал звук вкладываемого в ножны клинка …
- Бог свидетель не тебя спасал … Будь благословлен!
          И здесь наплевав на фамилию, воспитание манеры и протокол Александр бросился Николаю в колени исступленно повторяя одно только слово «Отец !!! ОТЕЦ! Отеееец!!!» …но тот грубо оттолкнул его в снег, и поваленный император зарыдал во всю силу… Слёзы очищают душу...
          Трезвый рассудок первым вернулся к Николаю… Глядя как терзается на снегу царь, он соображал что каждая минута проведенная здесь рискует обернуться пленом. И каким бы ни было его отношение к Александру-человеку, как офицер он понимал что государство без правителя станет легкой добычей… Наполеон, оценив помощь польских конфедератов, возродит их государственность, а те в свою очередь – заявят свои претензии на Украину … вплоть до Лубен – как во времена Вишневецкого.
- Вставай, твое величество … проигран бой, но не война … в церкви покаешься …   - он за грудки поднял заплаканного, постаревшего за один день на 10 лет, сморщенного и жалкого человека в котором трудно было угадать вершителя судеб.
          Будь он сам – заночевал бы запросто, но с таким августейшим спутником – лишний риск. Отцеубийца, бездарь, душегуб, изнеженный кутила … но Царь ... Помазанник Божий. Как бы не хотелось – еще одно убийство ни к чему. Его надо спасти…
          Они двинулись в сторону вероятного отхода союзных войск. Николай молча шагал впереди, Александр также не смел сказать ни слова. Они шли, шли и шли, пока от пронизывающего холода стали онемевать руки, а в ушах нарастало некое подобие звона… Через полтора часа уже в темноте двое путников наткнулись на посланный Багратионом кавалерийский разъезд… Отечество снова обрело государя.   

                ХРАМ

          Фон Остен достал свой трофейный Breguet – уже почти два часа как государь сидит у  …
- А кто этот поп ? – спросил он вслух скорее не обращаясь ни к кому.
- Не могу знать, ваше высокопревосходительство! – тут же заученно отрапортовал адъютант, рослый белокурый литовец.
- Из казаков запорожских… жизнь он Александр-Паловичу спас… (по простолюдински теряя «в») - под устурлицем… или как там… Ужо не впервой сюда скачем.
          Отвечавший царский конюший, сидевший на дрожках, был единственным из белой свиты царя который пришел в нее из самых низов не имея ни званий, ни образования. В бытность Александра наследником спас того от понесших лошадей, которые, если бы не Дормидонт Кузьмич, размазали бы царского дитятю по брусчатке. Павел тогда поблагодарил простого мужика и устроил его к своему шталмейстеру. Александр в свою очередь также питал огромное уважение к обычному крестьянину, называя того по имени-отчеству. Когда стал царем – забрал того кучером. Дормидонт в свою очередь отлично исправлял вверенные обязанности, не выказывая своего особого статуса и не пытаясь лезть в дела «боярские-царские» как он называл все околодворцовое… Детей из деревни забрал в «город», грамоте обучил, старшОго в люди вывел, обженил, середний на «анженера» доучивается, дочка на выданье при ём осталось токмо. Годясь Александру в отцы, за почти 25 лет с царем стал он ему в роде неофициального советника –  и жизнь знал и в люд крестьянский был вхож, был Дормидонт Кузьмич носителем той непостижимой светскими людям философии жизни, умению жить «по Богу и совести». Только к 50 годами обучили его грамоте да уговорили выглядеть на европейский манер. Вся дворцовая накипь знала авторитет возницы и на его редкие высказывания реагировала брезгливо, но почтительно.
- Под Аустерлицом тобишь? Это как же ? – удивился фон Остен, о том что царская свита позорно бежала с поля сражения вспоминать никто не любил, однако это точно было известно – но о спасении царя он слышал впервые.
- А мне почем знать?  У его и спроси – Дормидонт терпеть не мог сплетни и этой фразой затыкал любого кто пытался выведать у него хоть что-то о царе.
          Фон Остен уже изучивший каждый уголок этой неприметной церквушки, ждал - через десять минут, он следуя п. 8 «Е.И.В. Кавалергардского полка командующего Предписания» получит право войти и проверить «здравие государя в месте где тот просил его оставить» имелись ввиду церкви, могилы родственников и другие памятные места. Ни одного слова в предписании не было сказано о посещениях мест проживания царских фавориток – однако протокол и на этот случай был хорошо известен барону.
          Семь минут… четыре… две…
          Так осторожно он не открывал ни одну дверь и от увиденного застыл на месте – великий государь на коленях при всех регалиях опершись на одно колено священника тихо плакал… шляпа с плюмажем валяется недалеко… Священник же беспечно и недовольно, но все же слушает … Дверь все также бесшумно затворилась … барон успел услышать только «… и снится мне…»

                ----------------------------------------------------

          И снится мне будто скачу я на лошади зимой, да со мной еще рядом лихие люди, присвистуют и галопом несутся куда-то…головы собачьи приторочены к седлам… я хочу повернуть,  да не могу …чувствую на себе взгляд тяжелый… так и есть – глаза Малюты недобро сверлят меня….. а вот уже на подворье мы – подворье богатое, вон и погреб, и палаты…  вижу как ведут князя – старого, смирившегося уже…я боюсь смотреть ему в глаза, но когда его проводят подле меня  – все же поднимаю взор и цепенею  - это ОТЕЦ … но он смотрит не осуждая… скорее с сожалением…
          И вот князь доставлен на Малютовский двор, всевеселая грабившая княжье подворье ватага каким-то образом исчезает из подвала и я остаюсь с ним один-на-один… молчанье длится неимоверно долго пока он не поднимает голову пристально глядя на меня… страшный, весь побитый … и шепчет, шепелявя выбитыми зубами…
- Государь… … госудааарь… пошто семью мою губишь, государь ?….
- Тятя…тятенька  ! Я не… Пален!  … я не мог…
- Опричники твои дышать не дают ... и тебя погубят, государь …окстись Сашка… окстись, загубил душу свою - не загуби род наш… 
-Тятя !
          Здесь приходит Скуратов – только в парике, я не вижу лица его со спины, он берет топор и занеся его над уже лежащим на плахе князем громогласно:
- ИМЕНЕМ ГОСУДАРЯ-ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА ПАВЛОВИЧА!
Голова князя глухо падает на пол …. Скуратов поворачивается, и я вижу, что у него лицо Палена…
          Хочу кричать, а не могу… пытаюсь двинуться – но ноги и руки как будто в болоте… Злой Пален резко подходит, руками на которых кровь отца берет меня за грудки и кричит в лицо:
- ЦАРСТВУЙ!!!

          Через секунду он как будто испаряется  … я остаюсь один …. и здесь как нарастающий гул  слышу доносящиеся отовсюду зловещие, подступающие ближе голоса, шепчущие одно только слово  «государь!»

          Я просыпаюсь и чувствую как по мне стекает пот …

          В воцарившейся тишине было слышно как потрескивают при горении свечи … Царь понемногу поднялся вероятно вспомнив свой титул… отец Димитрий все так же бесстрастно сидел и с немигающим взглядом начал…
- Одумался ты Александр, не спорю… и отца идеи некоторые худо-бедно воплотил  …преобразования нужные провел …  научила тебя жизнь в общем… от того сосунка которого я помню и следа не осталось… но главный свой грех так и оставил без дела …потому нового тебе ничего не скажу… ответ мой знаешь … да и вокруг тебя снова псов жирных свора… жирные хуже голодных – те ведь терзают пока не насытятся …жирные же грызут пока не околеют, в угаре не понимая зачем… повисло молчание но тут отец проворно встал и взяв Александра за плечи пристально глядя в глаза – Уходи сейчас же...  ... места знаешь, здоровье есть еще… вымолишь прощенье!
          У царя пошли желваками скулы, только что плакавший император глубоко вдохнул… как бы принимая услышанное… Отстранено и с военной выправкой он надел шляпу и тихо пошел к выходу …дойдя остановился и в задумчивости еще раз повернулся к отцу Димитрию – 
- Сыпа…спасибо …дядя Николя !  - и по теплоте благодарности Николай понял что он наконец согласился…
- Благословляю тебя на подвиг отшельнический во Славу Божию… Аминь! – и перекрестил Александра.

          ---------------------------------------------

          По прибытию к Папковым государь не отпустил, как обычно, фон Остена, а приказал тому пройти в его кабинет и запереть двери, проследив перед тем чтобы никто не стал свидетелем их встречи. Зайдя к Александру барон застал его пишущим нечто за столом, рядом стоял распакованный футляр малой государственной печати. Закончив писать царь еще раз перечитал и вопреки протоколу сам скрепил написанное печатью. Затем испытующе посмотрел на Остена и начал… 
- Дорогой Иван Арнольдович, зная вашу личную мне преданность и помня ваши заслуги перед Отечеством… у меня есть к вам просьба архиважного характера… Скажу даже - последняя просьба...
          Всю следующую неделю обитатели дома губернатора были встревожены внезапно начавшейся болезнью царя, который при этом сохранял бодрое расположение духа и даже какую-то особую умиротворенность которая не была ему присуща. С каждым днем царь лично ограничивал число допускаемых к нему лиц, разрешая входить в покои только барону фон Остену и медикам. Последние надували щеки, и говорили что дела плохи. Остен появлялся наскоками и получив краткую аудиенцию снова куда-то исчезал. Пошла нехорошая молва, что дни государя сочтены.
          Туманным ноябрським утром, затемно, высокий, с военной выправкой, человек торопливо пересек залитый дождями дворик в Таганроге около дома и вышел на улицу. У ворот часовой отдал ему честь, но тот его не заметил. Еще миг и высокий человек исчез во пелене тумана, окутавшего этот южный, приморский городок. 
— Это кто был? — спросил заспанный гвардейский капрал, возвращающийся с кругового обхода.
— Его Императорское Величество вышли на раннюю прогулку—ответил часовой.
— Да ты с ума сошел!!! Разве ты не знаешь, что Его Величество тяжко болен, и что доктора потеряли всякую надежду и ждут конца Государя до рассвета?
— Оно-то может и так, — ответил часовой, — но ни у кого другого здесь  нет таких сгорбленных плеч, как у Государя. Я его уже выучил ведь - каждый день в течение трех месяцев вижу.
          Разговор замолк. Часовой опять замер на своем посту.
          Несколько часов спустя глухой звон колоколов, разносясь в воздухе на далекие версты вокруг, возвестил русским людям, что Император и Самодержец BсeРоссийский, победитель Наполеона, Александр I, в Бозе почил.