Хроношторм

Сижу за столом, пишу рассказы. Вдруг голова закружилась. Падаю со стула, пытаюсь встать, но не могу, и опускается темнота. Но я мыслю! Следовательно – надо выбираться отсюда. Из темноты. Кричать не могу. Сознание в панике. Оно всегда в панике в таких ситуациях. Оно привыкло, что паника помогает – адреналин, спонтанные решения. Только не терять сознание! Что это? Инсульт? Всё – конец, смерть? Нет, нет, не хочу, встать любой ценой, добраться до ванной, там вода, там мне станет легче! Нечеловеческие усилия воли, сознания, мышц. Хлоп – я вздрагиваю и прихожу в себя в кровати. Ночь. Я заснул всего лишь на мгновение.
Что ж так пугать-то? А высыпаться надо! Ладно, переворачиваемся на другой бок, может быть, удастся заснуть.

Сердце стучит. А когда-то ведь перестанет. Что же там такое будет потом? Ничего не будет. Господи, будет – не будет. Ромашка какая-то. Вот недавно шел я по улице. Смотрю, в дверях старого кирпичного дома стоит мужик и манит меня пальцем. Мужик, у меня денег нет. Мужик машет головой, мол, не надо денег, иди ко мне. А вдруг маньяк? Да нет, вроде одет прилично, а вон под пальто белый халат, врач что ли? Иду. Ну, чего. Мужик втягивает меня внутрь подъезда и захлопывает дверь. А засовы-то, засовы-то как в бункере или подводной лодке.

-Что такое?
-Присядь, - говорит мужик и садится прямо на пол, тянет меня вниз за полы куртки.
И тут за дверью, на улице страшный грохот слышится, будто что-то упало с крыши, или там сильный порыв ветра. Через несколько секунд мужик отпирает дверь:
-Ну иди.
Выхожу. А вокруг какие-то обломки, мусор, дома разрушены, а кое-где уже и заросли травой и деревьями.
-Что это было? – спрашиваю у мужика.
-Хроношторм.
-Что?
-Такая штука, проноситься по улицам и всё старит, всё ветшает мгновенно сразу лет на сто-двести. А у меня защита. А от человека вообще ничего не остается.

Ух ты, а если ещё раз повториться? Куда я спрячусь?
Просыпаюсь. Сердце бешено колотится в груди. Ядрён-батон, ну и к чему все эти страшилки?

Встаю, беру ноутбук и иду на кухню. Писать рассказ. Когда же моё подсознание отстанет от меня и даст мне спокойно выспаться?

Я снова там, двадцать лет назад. Заканчивается учебный год. Последняя четверть. И скоро я буду свободен. Я не бросил гимназию посреди года! Несмотря на то, что мне почти не платили зарплату. Я справился со страшной болезнью, которой не было. Я не спился. Я живу с прекраснейшей женщиной. Только вот - нифига больше не пишу. Это же очень странно: я счастлив, но ничего не пишу. Иногда  я остаюсь ночевать у мамы. Это очень задевает Марту. Еще, я заметил, что её раздражает, что я занимаюсь танцами. Три раза в неделю репетиции. Несколько раз Марта уже спрашивала: «Что тебе это дает?» Не могу без танцев. Пропущу занятие, и тело начинает «тянуть», хочется движения, а ещё и общения, атмосферы занятий. Тяжело, но и хорошо там. И вроде столько времени уходит на все эти разминки, растяжки, прогоны, концерты, а все равно эмоциональная подпитка невероятная. Как я вообще протянул этот год? Без денег. Да на алкоголе и танцах продержался! Как объяснить, Марте, что без танцев я не стал бы тем, кем стал, и не был бы так интересен для неё же. Марта говорит, что пора взрослеть, пора заканчивать бегать по танцулькам. Это не танцульки! А в ответ: «А может тебя ещё что-то или кто-то там привлекает?» «А может и привлекает!» «Галина Ивановна?» (Г.И. – наш хореограф) «Да, и Галина Ивановна тоже». «Ну, так что же ты у меня ночуешь? Иди к своей Галине Ивановне!» И я ухожу. А потом звонок: «Приди, забери свои вещи». Прихожу забирать. И остаюсь. И мы миримся, и живем хорошо, до следующей ссоры.

В гимназии идут мои последние дни. И тут ко мне приходит женщина и говорит: «Вы моих берёте?» «Кого ваших?», - спрашиваю. «Моих четвероклашек, ну, пятиклашек» «Я?» Ну да, в  списках на классное руководство стоит ваша фамилия. Ух ты! А это заманчивая перспектива, взять пятый класс, вести его до выпуска. Как нас в шестой школе вёл Алексей Петрович. Как это было здорово! Я машу головой из стороны в сторону, словно отгоняю морок, нет-нет, я не буду вести ваш класс. Я ухожу. Насовсем, навсегда. Вот наступит лето, и я уйду.

Ах, это лето, так хочется перемен. Вот и первое июня. День защиты детей. Концерт на площади. Лучшие номера со смотров. Я со своими танцорами стою за сценой. Подходит еще хореограф и рассказывает, что Иринка-маленькая утонула. Я еще по инерции улыбаюсь, я ещё не верю.

Снова небольшие посиделки в школе по случаю окончания учебного года. Я сижу как оглушенный. Я отвечаю невпопад, я не слышу ничего. Я сбегаю. Марта успевает спросить: «Придешь вечером?» Не знаю, не знаю, я никого не хочу видеть.

Почему? Зачем? Зачем давать такую короткую жизнь? Зачем отнимать, если дал? Как тут верить в бога? Я не понимаю, я не вижу смысла. А 4 июня похороны. Столько людей, вся «Прелестинка». Папа Иринки приглашает меня после обеда зайти домой. Я первый раз у Иринки в квартире, в её комнате. Смотрю на её вещи. Отец, которого тоже зовут Сергей, показывает мне её рисунки, парень с длинными волосами и маленькая девочка. Ох, блин. Отец предлагает помянуть. Я не отказываюсь. Я хочу так помянуть, чтобы все забыть. Просыпаюсь у Марты. И так повторяется несколько дней. «Сколько можно горевать? Мне тоже жалко девочку, но нельзя же так». «А как можно? Как нужно?» Всё. Больше не могу. Я возвращаюсь к маме. На лестничную площадку летят мои зимние ботинки. Как в кино.

А дома меня ждет ворох писем. Письма от Юлли. Письма написанные в никуда, без ответа. Письма полные искренним чувством, заботой. Выкинуть бы их сразу. Но я прочел.

Сергей Решетнев ©