Глава 15. Настроение

 
Газетная фитюлька в тридцать строк, опубликованная в окружной газете «Ленинский путь» под названием «Коровы без сена, доярки без тепла» оказалась миной мощного разрыва. На нее наступил, то есть, обратил внимание, первый секретарь окружкома партии и тут же позвонил Кузнецову:

- Вы что это, еще генеральный директор? – без приветствия, закричал он на Григория Николаевича, и громко стукнул по столу. – Этого я так не оставлю незамеченным! То ввод школы затянул, то – строителям не платишь за работу, а теперь еще хочешь свиноферму заморозить с поселком?», - и бросил трубку.
Кузнецов тогда так и остался стоять в приемной, ошарашенный от такого неприятного разговора с партийным боссом.

Всякое бывало, на него еще и не так орали, и первые секретари районных комитетов, и начальники отделов и управлений в министерствах. Но это был крик первого секретаря окружного комитета коммунистической партии, человека уровня министра. А это уж больно высокая планка!...

Ту заметку Григорий Николаевич прочитал только через шесть часов после сильного «хука» секретаря окружкома, когда газета из Ханты-Мансийска была доставлена к нему. Заметка располагалась на второй страничке, врезанная посередине в огромную разгромную статью - выступление третьего секретаря окружкома партии об итогах подготовки к зиме школ округа. Под ней стояла фамилия Антона Колбасы, который в ней рассказывал о том, как в поселке Игриме руководство «Запсибтрансгаза» не только не заготовило надлежащее количество кормов для рогатого скота своего совхоза, но и не своевременно отремонтировало двигатель на дизельной электростанции. Из-за этого дояркам приходится работать на ферме в теплой одежде, под керосиновыми лампами, а на свиноферме готовить корм для животных на дровяной печке. «И это в условиях развитого социализма!»,

- с вызовом закончил свою заметку Колбаса.

А поступила эта газета со злополучной заметкой в «Запсибтрансгаз» вместе с инструктором окружкома партии и корреспондентом (ее автором) – желтолицым хлюпиком неопределенного возраста, который с язвинкой исподлобья поглядывал на Кузнецова. Но, Григорий Николаевич, делал все усилия, чтобы не обращать на этого человека внимания. Прочитал вслух им отчет о проведении ремонта вышедшего из строя двигателя на электростанции. Поломка была незначительной, подшипник был доставлен в Игрим вертолетом, и в течение нескольких часов после ремонта, станция заработала, и свет был дан. И самое интересное то, что это неприятное событие произошло в жарком июле, а не сейчас, в ноябрьские морозные дни.

На эту информацию, прочитанную генеральным директором, секретарь окружкома, рыжий, крепкого телосложения невысокий мужичок с залихватскими Чапаевскими усиками, не обратил никакого внимания. Высокомерно посмотрев в глаза генеральному директору, потребовал, чтобы Кузнецов предоставил вертолет и вместе с ними отправился в поселок Игрим для расследования возникшей ситуации.

- Извините, Филимон Федорович, - насупился Кузнецов, - вместо меня с вами может полететь туда мой заместитель Халмонский Сергей Павлович. Он мой заместитель по общим вопросам и совхоз находится в его ведении. А мне сегодня нужно провести очень важное совещание по сдаточным объектам – трем вводимым компрессорным станциям с магистральными газопроводами, с электростанциями собственных нужд, с очистными и канализационными сооружениями в трассовых поселках и котельными. Понимаете, какая это важная задача для не только для нашего предприятия, но и страны в целом?

- Вы, Григорий Николаевич, кажется, не поняли, кто перед вами стоит? – сощурившись, поднял глаза на Кузнецова рыжий господин, по фамилии Иванов, поправив свой черный галстук. – Этими вопросами могут заниматься ваши заместители. А когда к вам приехал сам инструктор окружкома коммунистической партии Советского Союза, то позвольте подчиняться ему! – голос, как падающая бомба, начал нарастать. – Или я тут же доложу своему руководству, что вы не до конца поняли своего проступка, а значит…

Рыжий встал и застучал указательным пальцем по столу, пригвождая своим взглядом Кузнецова, и, покраснев до бурачного цвета, выпалил, словно гаубица. -  Мне повторить это?!

Кузнецов сжал кулаки, и, пожевывая желваками, взял телефон:

- Коммутатор, это генеральный директор! Соедините меня, пожалуйста(!), с диспетчером по авиатранспорту, - и положил трубку.

- 2 –

Поселок Игрим, раскинувшийся на восточной седловине реки Северной Сосьвы, еще тридцать лет назад был известен всем советским людям. Здесь, в Березовском районе, в 1953 году было открыто мощное газовое месторождение Западной Сибири. Через десять лет начали его освоение, построив первый газопровод в Западной Сибири Игрим-Серов-Нижний Тагил, по которому метан пошел на уральские заводы, в города. За ним, в последующие пять-десять лет были открыты Пунгинское и Пахромское месторождения и другие, более мелкие, находившиеся совсем рядом. И благодаря этому небольшой поселочек Игрим, стал разрастаться.

Образованное в нем Управление по добыче и транспорту газа «Игримгаз», находившееся под крылышком главка «Тюменьгазпром», обустраивало все эти месторождения. Потом оно строило и эксплуатировало компрессорные станции, выполняя роль заказчика по строительству следующего газопровода Пунга-Вуктыл-Ухта и компрессорных станций, появляющихся на нем в Сосьве и Приполярном.

Но, ничего вечным, как говорится, не бывает. Месторождения истощились, и через пятнадцать-двадцать лет от них ничего не осталось, кроме Березовского - с двумя скважинами, снабжающими газом райцентр, да Пунгинского, переоборудованного в подземное хранилище газа, который  поступает в него из Уренгойского месторождения летом, а зимой выкачивается и поступает по газопроводам в Европу.
«Игримгаз» со всеми его активами был реорганизован и передан в газотранспортное предприятие «Запсибтрансгаз», вместе с совхозом, рыбоучастком, с котельными, канализационными и водоочистными сооружениями, с несколькими детскими садами и жилыми микрорайонами, включая больницу. К счастью, во всех этих подразделениях работал слаженный коллектив специалистов, что не предвещало беды, а вот этот социальный «довесок» для газотранспортников оказался нелегким. И в первую очередь, это жилой поселок с с устаревшей инфраструктурой – инженерными сетями. Что ни говори, а нужно было засучивать рукава и менять инженерные сети, просевшие в игримских болотах линии электропередач, ремонтировать дома – начиная с фундаментов, заканчивая дырявыми крышами...

…Вертолет, пошел на круг, генеральный директор припал к иллюминатору и смотрел на серый деревянный поселок, раскинувшийся на берегу замерзающей реки, местами покрытой снеговыми одеялами. В этом поселке проживает около пятнадцати тысяч человек, теперь ставших для Кузнецова не столько нагрузкой, сколько тяжеленной обузой. А по-другому и не скажешь, так как ему нужно всех их прибавить к своему и без того не малому тридцати двухтысячному коллективу, который вместе с семьями превращался, по грубым подсчетам в сто пятьдесят тысяч человек. И его нужно прокормить, обеспечить жильем, медицинской помощью, дошкольным и школьным образованием, спортзалами, домами культуры и так далее.

И это при том, что в Игриме находилось не менее крупное предприятие строителей газопроводов «Игримтрубопроводстрой». Но его будущая судьба теперь тоже находилась под вопросом. Заканчивалось в Западной Сибири огромное строительство газопроводов и компрессорных станций. Из-за этого многотысячный коллектив строительного треста, гремевший на всю страну своими трудовыми успехами, стал таять, оставляя после себя в поселке старое, дышащее на ладан жилье, детский сад с торговыми точками и складами…

Площадка аэропорта, на которой сел вертолет, продувалась холодным северным ветром. Встречал их первый секретарь Березовского райкома партии Семенов Иван Петрович, с которым Кузнецов был еще мало знаком. Его сухое и крепкое рукопожатие, подчеркивало, что этот человек обладает хорошей физической силой, а по холодному оценивающему взгляду – и мощной энергетикой.

Автобус ПАЗик, ждавший их у деревянного небольшого здания аэропорта, принял их в теплый салон и двинулся в поселок. Инструктор окружкома сидел с первым секретарем райкома впереди, о чем-то тихо переговаривались. О чем, Григорий Николаевич расслышать толком и не мог, да потом, через некоторое время и бросил этим заниматься. Что будет, то будет.

Он стал рассматривать салон автобуса, остановил глаза на небольшом листе бумаги в клеточку, приклеенном рядом с ним к стеклу, на котором красивым женским почерком было написано: «Объявление, Продам дом на улице Строителей, дом 7. Он состоит из трех комнат, с двумя печками, сто два квадрата, теплый. Есть подпол. Переезжаем в Светлый Яр. Дома нахожусь с 17:00 до 7:00. Нина».

Кузнецов невольно улыбнулся этому сообщению. Эта Нина, скорее всего, жена одного из работников Игримского управления автотранспорта и специальной техники, которое он переводит в поселок Светлый Яр, в тот район, у которого есть газовое будущее на ближайшие пятьдесят-семьдесят лет. У Игрима, к сожалению, такого будущего нет, месторождения газа, находившиеся в этом регионе, уже истощены, остается разве что, использовать эту пойменную часть реки, для развития сельского хозяйства. Но при всем этом, производство мяса и молока здесь будет очень дорогим, так как климат очень холодный.

- Григорий Николаевич, - окликнул Кузнецова первый секретарь райкома партии и подозвал к себе. – Давайте вначале осмотрим ваш совхоз. Потом, через час, в клубе проведем встречу с партактивом поселка.

- 3 –

Инструктор окружкома был горожанином, это видно по его пренебрежению к замерзшим на дороге остаткам грязи, слетевшим с колес машин, навоза, упавшего с их кузовов. Когда подошли к ферме, Филимон Федорович прикрыл ладонью нос. Запах навоза, вываливавшегося из лопаток конвейерной ленты в кузов трактора, благодаря морозцу был резковатым.

- И как только здесь у вас люди работают? – морщась, спросил у Кузнецова Иванов. – Да вы вообще их не жалеете.

- Не понял? – Кузнецов от удивления развел руками.

- Григорий Николаевич, Григорий Николаевич! – послышался издалека мужской голос. Это бежал к нему сам директор «Игримгаза» Цурка.

- О, Иван Иванович, где пропал? - заулыбался Кузнецов и сделал несколько шагов навстречу к нему. – Знакомься, инструктор окружкома партии Филимон Федорович Иванов.

- Здравствуйте, - натянув на лице улыбку, рыжий протянул ему ладонь для рукопожатия. – Мы приехали по решению первого секретаря окружкома партии, чтобы разобраться с вашими недоработками.

- С какими? – сильно удивившись, спросил Цурка.

- Ну, как. У вас произошла авария на электростанции, и работники сельхоза мерзли, работали без света, замерзали жильцы близлежащих домов, - повышая голос, давил на Цурку Филимон Федорович. – И как вы могли допустить такое, спрашивается? Вы, коммунист?

Цурка, слушая его, невольно пожал плечами.

- Ах, вы еще и не коммунист? И кто же вас, спрашивается, назначил на эту вышестоящую и ответственную должность? – продолжал наседать на Цурку рыжий.

- Министр, - сказал Иван Иванович.

- Разберемся! - махнул рукой рыжий. – И вы посмотрите, в каких условиях у вас здесь работают люди! Здесь же кругом стоит невыносимая вонь!

- Вонь? – и вдруг к неожиданности всех, Цурка ухватил под руку гостя, и широко улыбаясь, стал подталкивать его в отворившуюся дверь коровника. – Вам это кажется, Федор Филимонович, она не здесь стоит эта вонь, а там, где производится, несмотря на хорошую вентиляцию.

- Да не толкайте меня, и не какой я ни Федор Филимонович, а наоборот…
Но, Цурка, не слушая его, втолкнул рыжего в коровник, и стал тянуть его дальше, за собой, в самую середину огромного, хорошо освещенного, помещения.
Ферма изнутри была внушительной по своим размерам. По обеим сторонам в стойлах стояли коровы, встретившие гостей громким мычанием. Рыжий, открыв рот, смотрел на животных с испугом, потом попривыкнув к ним, дрожащей рукой, показывая на одно из животных, то ли спросил, то ли выразил свое восхищение:

- Коровы?   

- Да, да, это они дают нам молоко, - отпустив локоть рыжего, сказал Цурка, - и сметану, и сливки, и сыр.

- С-сыр, - глотнув слюну, повторил рыжий.

- И мясо, - кивнув инструктору, продолжил Иван Иванович, - и шкуры, из которых шьют ботинки, сапоги…

И только через некоторое время, когда пришел в себя Иванов, он убрал с лица ладонь, служившую некоторое время ему фильтром запахов, поступающих ему в рот и нос.

- И они еще производят навоз, - продолжил Цурка, - который, как очень важное органическое удобрение используется в сельском хозяйстве для выращивания различных растительных культур.

- Удобрение, - тихим эхом повторил слова Цурки инструктор.

- Да, да, - поддержал его Иван Иванович. – Сейчас покажу вам, как оно образуется, - и подтолкнул в плечо рыжего к стойлу, попросив доярку, чтобы открыла ему калитку. – Спасибо, Клава. Проходите, проходите, Филимон Федорович, если не ошибаюсь.

Но инструктор, отдернув руку от Цурки, посмотрел сначала на Кузнецова, потом, на улыбавшегося ему первого секретаря райкома партии.

- Это, как, куда, туда мне идти? – с трудом глотнув слюну, спросил он у Цурки.
Секретарь райкома партии, показывая пример рыжему, первым зашел за стойло, и вопросительно посмотрел на Цурку, что тот хотел им показать.

- А все здесь просто, смотрите какая за стойлом чистота, - постучав ногами по бетонному полу, посыпанному сеном, сказал Иван Иванович. – А навоз, моча, которые испражняет из себя корова, как видите, по уклону пола стекает и попадает в канал, по которому движется цепной конвейер и передвигает эти отходы в закрытую снаружи яму. Когда она наполняется, как вы сейчас видели с той стороны коровника, она механически очищается, навоз грузится в кузов трактора и вывозится в специальную яму.

Потом, весною, навоз вывозится на пойменные поля, на которых мы выращиваем картофель, капусту, свеклу и морковь, овес, и траву для корма скота. Излишки навоза продаем населению.

Рыжий вышел из стойла, и, отряхивая ноги от мусора, сказал:

- Я хочу поговорить с доярками. Один! Где можно с ними встретиться?

- В чайной, - улыбнулся Цурка. – Клава, собери девочек, угостите гостя молоком.
Журналист не пошел с ним. И вообще, как заметил Кузнецов, тот держался в сторонке ото всех, что не меньше его удивляло.

Когда Цурка вернулся, он шепотом спросил у него:

- Что за авария у тебя была на электростанции? Почему не знаю о ней?

- В октябре из-за сильного ветра порвало на линии тюменских электропередач провода, - начал быстро рассказывать ему Цурка. - Но мы были готовы к этому, никто из населения даже не заметил, света не было всего с полминуты, так как сразу после этого, мы включили две аварийные дизельные электростанции. И все, Григорий Николаевич. А аварию на ЛЭП мы в течение суток устранили своими силами.

- Дорогой человек, вас можно? - Кузнецов обратился к журналисту окружной газеты.
И когда тот, озираясь по сторонам, подошел к ним, спросил у него:

- Вас зовут Антон Колбаса?

- Т-да, - закивал головой с пробивавшейся толстой щетиной на подбородке и щеках - щупловатый, с впалой грудью, мужчина. - Антон Васильевич, я, - чуть громче представился он Кузнецову с Цуркой, и стоявшему рядом секретарю райкома партии.

- Это к вам в редакцию, получается, пришло письмо из нашего сельхоза о том, что здесь долго не было света и вообще электричества.

У Колбасы сразу же забегали по полу глаза, словно он пытался на нем найти то самое письмо. Но, так и не найдя его, боясь поднять свои водянистые, со слабо разведенным чаем очи, сказал что-то себе под нос.

- А у вас это письмо есть? – сощурившись, спросил Кузнецов. – Так хочется узнать, правда, это или ложь.

- Оно находится у инструктора окружкома в папке, - Григорий Николаевич с трудом расслышал слова корреспондента, которые он как попугай, повторял и повторял себе, еле слышно, под нос.

- Иван Иванович, угости гостей молоком, сметаной, что там у тебя еще есть, - не спуская глаз с корреспондента, попросил Цурку Кузнецов. - А то люди с утра, наверное, ничего не ели.

После ознакомления с сельхозом, видно, что инструктор окружкома партии потерял ту первоначальную напыщенность. Скорее всего, из-за физической усталости, так как молочно-товарная ферма с тысячей двумястами коров, свиноферма из трех тысяч голов, птицеферма с десятком тысяч цыплят и кур, и рыбоучастком, друг от друга находились на почтительном расстоянии.

Да и час, за который партийные боссы хотели обойти все хозяйство, включая электростанцию, котельную, канализационные и очистные сооружения с ремонтными мастерскими, бойней с морозильной камерой, растянулся в три часа.

Когда Цурка предложил гостям поужинать, те по своему виду уже готовы были с ним согласиться, но, рыжий вспомнив, зачем он сюда прибыл, замахал руками.

- Минуточку, - и подозвав к себе первого секретаря райкома партии, ушел с ним в сторону и начал активно, размахивая руками, что-то обсуждать.

- Кажется, эта авторша письма, выдуманная, - посматривая на Кузнецова, прошептал Цурка.

- Думаешь? Почему так? – поинтересовался Григорий Николаевич.

- А рыжий ее имя и фамилию часто называл при встрече с доярками, птичницами и те говорили, что о такой и не слышали.

- А ты, слышал, хозяин?

- Нет у нас такой. Кадровики и слыхом не слышали о ней, Григорий Николаевич. Не было ее у нас и год назад, и два года назад. Говорят, что она, скорее всего, если и есть такая, то работает в трестовском коровнике. А он мне не подчинен, Григорий Николаевич. Я послал туда гонца узнать все.

- Где он?

- Скоро будет.

- А по телефону было трудно позвонить в их отдел кадров?

- Так, Григорий Николаевич, уже половина девятого вечера, люди дома отдыхают.

- Точно, - улыбнулся Кузнецов, только сейчас обратив внимание, что на улицу давным-давно опустилась ночь. – Придется у тебя переночевать, - сплюнул Кузнецов. - Наверное, назавтра перенесут встречу с партактивом. А сейчас, соберут партбюро и начнут мне мылить шею перед секир башкой. Вот такая вот она, диалектика!

- Григорий Николаевич, - подошел к ним первый секретарь Березовского райкома партии Семенов Иван Петрович, - нас уже люди ждут в клубе. Поэтому мы приняли решение партбюро провести позже, а сейчас поедем на встречу с партактивом. Тема, о которой будем говорить с ними, очень серьезная, ответственность коммуниста.

- 4 -

Инструктор окружкома партии снова превратился в высокопоставленного чиновника. На Кузнецова не обращал внимания, как и на его вопросы, говорил только с первым секретарем Березовского райкома партии.

Задняя сторона сцены, зашторенная темно-бордовыми шторами, не зеркалила попадающий на нее тусклый свет нескольких лампочек, висевших вверху, а поглощала его в себя, как занавески, сделанные из такого же бордового по цвету материала, между которыми они висели. Исходя из этого, стол, стоявший на сцене, за которым сидели инструктор Иванов с первым секретарем райкома партии с председателем Игримского поссовета, внешне очень похожим на Владимира Ильича Ленина, был почти не освещен. Поэтому их лица затемнены, словно судей.   
Инструктор окружкома исподлобья смотрел на собравшихся в зале людей, ожидая, когда угомонятся. Цурка принес к их столу несколько настольных ламп с темно-зелеными абажурами и расставил их по краям. Зеленоватый свет, осветивший их лица, привлек к ним внимание аудитории. Зал утих.

- Товарищи коммунисты, - подняв правую руку вверх, сказал председатель поссовета. – Товарищи коммунисты, прошу внимания. Сейчас у нас пройдет внеплановый партактив коммунистов поселка, на который приглашены секретари партийных и комсомольских организаций предприятий поселка, руководители подразделений и профсоюзные лидеры.

Сегодня у вас есть возможность присутствовать на мероприятии, которое будет проводиться под руководством инструктора окружного комитета коммунистической партии Филимона Федоровича Иванова и первого секретаря Березовского райкома партии Ивана Петровича Семенова.

Зал встал и зааплодировал им.

- Тема сегодняшнего расширенного партактива касается вопросов ответственности коммунистов! То есть, вас, дорогие товарищи, какое участие вы должны принимать в организации подготовки ваших предприятий и поселка к работе в наступающих осенне-зимних условиях, - слова, произносимые этим человеком, так похожим на Ленина, сильно отличались от самого оригинала: четкость речи, отточенная дикция, в каждом произносимом им слове улавливается ударение.

Кузнецов сам не раз задумывался над тем, как научиться, именно так вот выступать перед коллективом, чтобы каждый из присутствующих, внимательно слушал его. Но найти себе в этом деле кого-то и посредников, учителей, стеснялся.

- Он бывший директор школы, - прошептал Цурка. – Человек умный, математик.

- Чувствуется, - ответил ему Григорий Николаевич.

- Илья Ильич, а все за спиной его называют Лениным, - добавил Цурка. – А фамилия у него Рудый.

- Григорий Николаевич, разговоры(!), - донесся со сцены громкий окрик инструктора окружкома. – Сейчас мы вам дадим слово.
Через несколько секунд молчания, Ильич продолжил свою речь:

- Это совещание будет проводиться не как собрание, с выбором членов президиума. А как совещание, на котором каждый из вас может высказать свое предложение и поделиться своим мнением. Вступительное слово предоставляется инструктору окружного комитета коммунистической партии Советского Союза Филимону Федоровичу Иванову.

Рыжий встал, и прошел к трибуне, стоявшей в углу сцены. Иванов, достав из своей папки стопку листов, положил их перед собой. Откашлявшись, посмотрел в зал:

- Дорогие товарищи. Начавшаяся в стране в тысяча девяносто восемьдесят шестом году перестройка, стремление партии перейти к демократическому развитию общества, к сожалению, еще идет медленно. И все это вина коммунистов, работающих по старинке. Я говорю о тех, кто привык отсиживаться на галерке, поднимать руку как все, без осмысления, какую он будет сам выполнять роль в организации тех или иных мероприятий. И таких людей нужно выявлять, и заставлять их работать.

После этих слов в зале прокатился шум.

- Вижу, вы понимаете мои слова, о чем я говорю, и поддерживаете, потому что здесь сейчас собрался актив нашего общественного перестроечного движения. И это меня радует! Но, к сожалению, как показывает недавняя история, произошедшая в вашем поселке, вы еще проявляете слабую активность, смотрите по сторонам, ожидая, когда кто-то другой, заметив возникшую проблему, поднимет по этому поводу свой голос, а затем и массы людей на его решение. Но что самое большее нас волнует, когда этот голос подаете не вы, а простые люди, которые видя вашу небоеспособность, обращаются в вышестоящие организации сами! – Иванов замолчал, рассматривая сидящих перед собой на первых рядах людей. – Да, это так. Я не говорю о том, что этого нельзя допускать…

- Красиво говорите, - раздался с середины зала женский писклявый голос. – Вы вот сейчас приехали к нам, прошлись по сельхозу «Запсибтрансгаза», там, где все хорошо. Вас там покормили шашлычком да другими разносолами, а вы теперь завтра же пройдите по нашему хозяйству и сравните, где есть ответственные руководители, а где их как не было, так и нет…

- Кто вам разрешил перебивать! – вскочил со своего стула Ильич.

- Тихо, тихо, - поднял руку Иванов. – Очень даже к месту. Представьтесь, пожалуйста, - щурясь, рыжий пытался рассмотреть полную женщину, которую кто-то из соседей постоянно одергивал за руку, пытаясь ее усадить на место.

- А я Фаина, из подсобного хозяйства треста. Бабы меня послали. Видите, нет нашего начальника, потому что боится предстать перед вами!

- Минуточку, минуточку, кто здесь присутствует из строительного треста? – инструктор, осмотрев молчащий зал, посмотрел на Цурку, сидевшего в первом ряду.

- Извините, - поднялся Цурка, - я поставленную задачу передо мною моим прямым руководителем, генеральным директором «Запсибтрансгаза» выполнил полностью. Представители всех общественных организаций, руководители всех звеньев специализированного управления «Игримгаз» здесь присутствуют. – Так что обращаетесь не по адресу, - Иван Иванович сел на место.

- Илья Ильич? – Иванов вопросительно посмотрел на Рудого, председателя поселкового совета народных депутатов.

- Здесь присутствуют и директора школы, дома быта, заведующие детским садом. Я передавал, вернее, просил передать приказ, то есть, просьбу первого секретаря райкома партии руководству треста.

- Кого просили передать? Этот человек присутствует здесь? – рыжий не сводит взгляда с Ильи Ильича.

- Я здесь, - поднялся со второго ряда мужчина. – Я звонил секретарю парткома треста…

- Кто вы? Представьтесь, пожалуйста? Я же просил вас это сделать? – сглотнув слюну, громко спросил Филимон Федорович.

- Я, что ли, - придерживая сиденье правой рукой и стоя в полусогнутом состоянии, переспросил тот мужчина. – А я депутат, работаю в школе, в средней школе работаю, трудовиком, то есть учителем по трудовому обучению. Ну, я ходил в трест, и все передал секретарше. У нее спрашивайте, - и сел в кресло.

- Вот вам простой пример, товарищи, - постучал карандашом по трибуне инструктор. - Это я говорю об ответственности. Каждый с себя готов, ну, ладно… Семен Иванович, - посмотрел он на первого секретаря райкома партии, - я попрошу вас этот вопрос рассмотреть на первом же заседании партбюро и очень строго спросить с ответственных лиц…

- А вы не за это только с них спрашивайте, - поднялась с середины зала та женщина, присланная на партактив из подсобного хозяйства треста. – Это я писала в редакцию газеты письмо, и не только о том, что у нас авария произошла на станции электрической, и наше общежитие, а не только коровник, на несколько дней остались без света, и ни кому не было до этого дела. А я писала и о том, что у нас нет горячей воды, крыша течет, общежитие просело. Я писала. Вы с газеты спросите, чего она боится. Ведь Горбачев призывает всех нас говорить правду и спрашивать с ответственных лиц, которые, это как его, не ответственные, а живут своими интересами. Вот!

Женщину кто-то с силой усадил на место. Но Иванов этого не заметил, так как смотрел теперь на корреспондента, стоявшего с фотоаппаратом у входной двери в зал.

- С этим вопросом мы обязательно разберемся, дорогие товарищи, - в некотором замешательстве сказал рыжий.

- Ха, «разберемся»! – поднялся с середины зала мужчина в расстегнутом ватнике.

– Вы вот только говорите, разберемся, решим, поможем. Вот с чистки своего окружкома партии и возьмитесь.

- Федор Сергеевич! – окликнул мужчину председатель поссовета.

- А вы мне рот не зажимайте, Илья Ильич. Наслушались ваших обещаний по горло, а только толку от них никакого, как и от райкома партии,  от окружкома. Где дорога, которую вы обещали к нам построить от Сергино, а? А где мебель, которую вы уже пять лет обещаете нам поставлять для населения? А где продовольствие? Вон у нас сельхоз под боком, а мясо, молоко, яйца уходят из поселка и это все могут приобрести только игримгазовцы, а не мы, посельчане.

- Вот, вот, и сразу же находим крайнего, а виновным делаем окружком! – вдруг подал свой голос, стоявший у трибуны инструктор.

- А при чем здесь сельхоз? – вскочил Цурка. – Как чуть что, так виновных ищете у нас. И наше предприятие, во-первых, подчиняется не райисполкому, а отраслевому предприятию, и выполняет плановые задания, которые перед ним ставит «Запсибтрансгаз».

- Сядь! – приказал Цурке Кузнецов. – Свары только нам здесь еще не хватало. Вопрос не нам задавался, а представителю окружкома партии, пусть он и отвечает на него.

Голос Кузнецова был резким и громким, и его расслышали даже сидевшие на галерке зала люди, а не только на сцене.

- Что вы хотите этим сказать? – обратился к генеральному директору газотранспортников Филимон Федорович.

- Я ничего, - поднял руки Кузнецов. – Вам задали вопрос, товарищ Иванов, а не мне. Вы на него и отвечайте.

- Как вы смеете со мной в таком приказном виде говорить? – застучал по трибуне Иванов.

- А прав генеральный директор, я вам задал вопрос, - громко сказал мужчина из середины зала. – Прикрываться другими все могут. Партия всем руководит в нашей стране, значит, ее представителям и нужно отвечать за свои слова перед нами, ее рядовыми коммунистами и комсомольцами.

- Что? – Иванов насупился и замолчал, громко листая бумаги и что-то в них ища.

– Да, вопрос по строительству дороги рассматривается. Но сейчас, товарищи, не стоит забывать, что вся страна работает на развитие нефтяной и газовой отрасли в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком округах. Вся страна! У нас сейчас много вопросов по развитию Сургутского направления. Через реку Обь нужно строить мосты, нефтеперерабатывающие заводы там,  и в Нягани. Нужно строить нефтепроводы и газопроводы. А сегодня, как вы знаете, наша страна находится в очень сложном экономическом состоянии…

- Старая песня, - поднялось еще несколько мужчин из середины зала и галерки. – Да вы уже только и умеете, что говорить.

- Да в вас уже разуверился народ, и вы затыкаете ему глотку соками, объявили сухой закон. Да нам ваши фруктовые консервы уже в глотке сидят. Давайте мяса, колбасы людям, а не обещаловки.

В зале поднялся сильный шум, и уже трудно было расслышать чьи-то членораздельные слова.

 Поняв, что сложившуюся ситуацию в зале нужно переломить, Кузнецов  встал со своего места в первом ряду и вышел на сцену.
Подняв верх правую руку, он смотрел на публику. И этого вполне хватило, чтобы зал унялся, успокоился. Буквально через минуту все расселись на свои места, замолчали, не сводя глаз с генерального директора газотранспортной компании.

- Я оправдываться перед вами не собираюсь, хотя стоит сказать несколько слов. «Запсибтрансгаз» - это очень крупное предприятие, перед которым стоит прямая задача - транспортировать газ, поступающий в газопроводы из добывающих предприятий, потребителям. Да, сегодня нелегко сделать все, что нам всем хочется. Не забывайте, что наши трассовые поселки появились не на местах, где есть цивилизация с  дорогами, сельскохозяйственными предприятиями, с швейными и мебельными фабриками, с электростанциями и так далее. Ничего этого нет.
Компрессорные станции с трассовыми поселками появились среди дикой тайги и тундры, в болотах, где нет ни дорог, ни как-нибудь развитой цивилизации. Все это нужно нам с вами создавать вот этими руками, - Кузнецов поднял свои ладони вверх, показывая их людям. – Что говорить, вы это все знаете.

Да, мне, как генеральному директору, нелегко со многими дополнительными задачами, поставленными передо мною в последнее время, справляться. Я отвечаю не только за транспорт газа, не только за эксплуатацию и ремонт компрессорных станций и газопроводов, не только за своевременно выданную вам зарплату, но и должен строить жилье, школы. То есть, заниматься теми задачами, которыми должно заниматься го-су-дар-ство!

Правильно я говорю, Филимон Федорович? - Кузнецов посмотрел на инструктора окружкома партии.

- Не много ли вы…? – но рыжий не закончил начатой фразы, вовремя замолчав. И через несколько секунд, , под смех зала, продолжил. – Правильно, Григорий Николаевич.

- И я об этом!  - махнул рукой Кузнецов. – И со своими задачами, как видите, стараюсь справляться. А все потому, что все это полностью поддерживается ресурсами, то есть финансами. Нужно строить в поселке школу, детский сад, пекарню, больницу. Для этого заключаем договоры с проектными институтами, потом – готовятся сметы, на которые выделяются деньги. Потом заключаются договора с заводами-производителями и подрядчиками, которые будут вводить эти объекты. В это время готовятся расчеты на обслуживание этих объектов, штатные расписания персонала, который будет работать там и так далее. И с какими по этой линии встречаюсь проблемами, некоторым невдомек. Им хочется все и сразу.

Вот вы приехали в сельхоз наш, вернее в наше сельскохозяйственное предприятие и перед началом этого партийного собрания сказали мне, что я миллионер. А сейчас скажу вам какой я миллионер. Если взять кубанский колхоз такого типа, как этот, у него себестоимость мяса, молока, яйца, почти соответствует стоимости производства. Имею ввиду затраты на заготовку сена, выработку электричества, содержания зданий и сооружений, плюс – коллектива с его зарплатой и льготами, ГМС и авто- и транспортную технику.

А у нас это мясо, производимое здесь, стоит в десять раз больше по сравнению с кубанским. Но мы населению его продаем по государственной цене за три пятьдесят, а не по себестоимости сорок шесть рублей. И вот эту разницу «Запсибтрансгаз», погашает из своей прибыли, товарищ Иванов. А окружком партии, сколько мы к нему с этим вопросом не обращались, он только кричит на нас, что мы много себе позволяем…

- Да какое вы имеете право? – закричал с трибуны инструктор. – Да какой вы коммунист? Сейчас же соберем партбюро, и я поставлю вопрос о вашем исключении из рядов нашей партии.

- Что, что? – закричало много голосов в зале. – Хватит, накормили нас своими обещаниями, нечего лезть и учить как жить, когда сами в этом ноль!
Кузнецов, сплюнув про себя, вернулся на свое место и теперь, молча наблюдал за происходящим.  На двух женщин, в расстегнутых ватниках, забравшихся на сцену и обступив инструктора, тыча его в плечи руками, спрашивали о том, а когда он построит дома, о которых в свое время говорил Хрущев, потом – Брежнев, теперь Горбачев. Когда же появится тот развитый социализм, о котором партия каждый день говорит с высоких трибун.

Иванов, прикрываясь от них руками, как боксер от ударов соперника, ничего не мог в ответ сказать, а только получал словесную «оплеуху за оплеухой». А когда к нему вышел тракторист из строительного треста, и, показывая Иванову свою куцую, пропитанную маслом одежду, спросил: «А где же ваша знаменитая охрана труда, своевременная выдача бесплатных спецовок?», - тот вскрикнул и стал пятиться к выходу, крича: «Кузнецов, это вам с рук не сойдет! Вызовите наряд милиции».

Но наряда милиции никто не вызвал. Зал кипел от негодований. А Кузнецов, отвернувшись от происходящих на сцене событий, о чем-то разговаривал с Цуркой. И сколько ложкой по графину не стучал Илья Ильич, ведущий открытого партактива, никто на него не обращал внимания.

Эта встряска закончилась после полуночи. Для успокоения публики Цурка приказал выключить в зале свет, и после минуты, когда лампочки осветили рассевшихся по своим местам и утихших людей, он, выйдя на сцену, обратился к ним.

- Так мы с вами ничего не решим, товарищи, - сказал он. – Любой вопрос требует обсуждения, и как коммунист, скажу вам, что партийная организация должна управлять этим процессом. Поэтому прошу нашего уважаемого Илью Ильича, взять ручку и записать наши вопросы и предложения и передать их в райком партии, и первому секретарю окружного комитета, а через месяц получить от них на все вопросы вразумительные ответы.

- Правильно! – поддержал зал Цурку.

 - А если не ответит, - поднялась с середины зала женщина, - то отправить все это Горбачеву и пусть спросит с него, обещалкина…

- Пиши, Ильич, когда трест «Игримтрубопроводстрой» отремонтирует крышу на своем коровнике, как и на общежитии, в котором живем мы доярки.

- А еще напиши, когда окружком поменяет у нас обещанные пожарные машины. Они
три месяца как ремонтируются, а наступает зима.

- А когда учителя получат благоустроенные квартиры? Ни одного дома за последние пять лет у нас не построено.

- А еще…

- А еще…

- А еще…

- 5 –
 
Иванов зашел в салон вертолета, и, увидев его лицо, Кузнецов понял, что тот оставшиеся часы ночи перед вылетом, так и не сомкнул глаз. Теперь на его одутловатом от бессонницы лице уже не было той важности и высокомерия. Глаза, налитые кровью, огромные посиневшие от тяжести мешки под ними, все говорило о том, что он вернулся на землю со своих высоких партийных вершин.
Кузнецов, открыв термос, и наполнив его крышку горячим чаем, с запахом мяты, предложил ему. Тот, сначала сделал вид, что не заметил этого. А осмотревшись по сторонам и поняв, что опоздал и все места в вертолете заняты множеством незнакомых людей, и из-за этого ему нужно присесть только рядом с Кузнецовым, глубоко вздохнул.

Обжигаясь горячим чаем, он продолжал часто делать маленькие глотки, громко дуя в крышку термоса.

В салон залез по лесенке в теплой летной одежде мужчина и, подойдя поближе к Кузнецову, сказал ему на ухо:

- Григорий Николаевич, погода гадостная, над деревьями полетите. Ветер сильный.

- Безопасно? Может, высадишь людей?

- Убьют они меня, - улыбнулся тот. – Половина из них в няганьскую больницу летит. Там у нефтяников какие-то светила медицинские будут работать, три дня. А сегодня, боюсь, летной погоды больше не будет. Боюсь и завтра тоже. Только из-за вас летим, Григорий Николаевич. Этот экипаж имеет все допуска.

- Ну, тогда давай, спасибо тебе, - Григорий Николаевич крепко пожал ему руку. – А насчет вагончика для летного состава я решил помочь вам с ним. Иди к Цурке, через час-два привезет его и поставит в поселке, подключит к нашим инженерным сетям, чтобы была холодная и горячая вода, и тепло. Посмотри, что нужно еще в нем сделать, разделить на комнаты отдельные или нет. Не забудьте утеплить его снизу опилом. А так в том микрорайоне все необходимое для нормальной жизни есть: столовая, баня. Понял?

- Ой, это вообще здорово! - улыбнулся тот. – Спасибо вам большое!
Мужчина, еще раз пожав Кузнецову руку, и что-то сказав на прощание летчикам, вылез из салона вертолета.

Бортмеханик, провожая его, вылез наружу и смотрел за начавшимися раскручиваться винтами вертолета.

- Может, Филимон Федорович, ко мне заедете? Отдохнете перед дорогой? – Григорий Николаевич спросил у Иванова.

- Нет, нагрузили так… - отвернулся тот. И через некоторое время, когда шум от мотора вертолета максимально усилился, инструктор, сделав на своем лице гримасу омерзения, громко сказал. - Мы с вами еще поговорим о вчерашнем! Я этого так не оставлю!