Да простят меня мужики

Да, простят  меня  мужики...

      Баня для горожан - святое место. Жаль конечно, что она у нас обшарканная, а внутри убогая.  Стоит она в самом центре города и такая запущенная и такая унылая, что просто диву даёшься как это её ещё посещают люди. А идти больше не куда, она единственная в целом городе.  Но всё же напарившись, мужики неторопливо собираются в раздевалке, и как правило, ведут не затейливый разговор о своих насущных делах, о городской и районной власти, о политике...
- Петро, орех-то добыл?
- Да, нынче грех без ореха остаться, урожай его отменный.
- А я вот всё выжидал и  выжидал и дождался. Кедрач-то ещё за две недели до начало указанных сроков выхлестали, остался дубняк, поди возьми его. На перевале народу и техники, что в столице, по второму, третьему заходу дубасят кедр. верхушки ломаются. После такого нашествия 3-4 года ореха не жди, пока он свои раны не залижет.
- А мы колот в пятьдесят килограммов забабахали и тройной тягой, через верёвку как хлестанём, любой дубняк не устоит.
- Ну, вы и варвары. Кора дерева не выдерживает такого удара, камбий сдирается, кедр покрывается наростами от ваших "жереб-цов" и засыхает.
- Это мы варвары? А ради десятка шишек бензопилой валится кедр, это что? А леспромхозы, сколько его загубили?
На верхних складах уже в штабелях складирован и гниёт. Это что? Преступление?!  Я вот перед пенсией в леспромхозе
"Таджиклес" работал. Приходит разнарядка на такую-то деляну, а там на половину кедр стоит. Душа выворачивается, а валишь, приказано.
- И куда начальство смотрит, да и наши власти?
- А, что они не ведают о порубанных кедрачах?
- Я думаю, они с нашей местной мафией в паях
- На днях брал бруснику за Кедровым, прожил три дня и только одного рябчика подстрелил. Дичи нет, зверя нет.
- Да, обложили нас со всех сторон, Работы нет, думал на ягоде, орехе поддержаться, так кордоны понаставили. Скоро за лесной воздух платить будем. Вон уже берега рек Уда, Бирюса запроданы, с удочкой не пробежишься.
           Я слушал этот открытый разговор, перемены в обществе настолько разительны и пугающе, что мы растерялись, а что же нам делать?  Как жить? Но наша совесть спрашивает  с нас, как мы жили и чем дорожили? Давайте признаемся, что не одно поколение воспитано так, что здесь, в Сибири, нужно только брать, добывать, вывозить. И брали. и добывали, и вывозили, оставляя после себя изуродованную природу, искалеченные  людские судьбы. Ведь только с нашего молчаливого согласия вырубаются целые массивы кедрача, сосны, ели, исчезают живительные родники, животный мир. Только с нашего молчаливого согласия горит тайга и тысячи гектаров превращаются в страшные безжизненные пепелища на годы.  Уничтожая свой дом, мы уничтожаем себя, и наши дети, внуки заклеймят нас позором за это тягчайшее преступление.

1994 г.