Я-русский офицер. Ч. I. Гл. 19

               
                Гл.19. Поручение замнаркома.
               
                «…Если сомневаешься, сделай
                ещё один небольшой шаг вперёд…»

    Получив денежное содержание командира батальона, и недельный отпуск, как приказал замнаркома, Климентий тут же выехал в Нижний Новгород к семье.   
   По дороге, сидя в купе поезда, он перебирал в памяти весь разговор с Тухачевским, и впервые задал себе вопрос, а на своём ли месте находится этот такой  противоречивый, амбициозный молодой человек, занявший такую важную и от-ветственную должность и от которого зависит теперь обороноспособность страны и жизни сотен тысяч людей.
 Но если его поставили на эту должность, значит он достоин этой должности, ну не дураки же в правительстве советской страны сидят. И Сталин, и Троцкий, и Ворошилов - они ведь знают, что делают.
  В целом же, Тухачевский ему понравился своей живостью ума, желанием как можно больше знать об иностранных армиях, и тем, что умел поставить конкретную задачу, которую он обязательно должен выполнить. И ещё он открыл ему несколько секретов, видимо надеясь на его честность и порядочность.
  И Климентий сразу вспомнил клятву Симбирской масонской ложи «Золотой венец», членом которой был знаменитый Николай Михайлович Карамзин.
«…Я обещаю быть осторожным и скрытным и умалчивать обо всём том, что мне поверено будет. И ничего такого не делать и не предпринимать, которое бы могло открыть оное.
   В случае малейшего нарушения сего обязательства моего подвергаю себя, чтобы голова была мне отсечена, сердце, язык и внутренная вырваны и брошены в бездну морскую; тело мое сожжено и прах его развеян по воздуху».  А в уставе ложи, говорилось:
«Страшися думать, что сия клятва,  менее священна, нежели те, которые ты даёшь в народном обществе; ты был свободен, когда произносил оную, но ты уже не свободен, нарушить тайны, тебя связующа; бесконечный, которого призывал ты в свидетели, утвердил оную, бойся наказаний, соединённых с клятвопреступством; ты не избежишь никогда казни твоего сердца, и ты лишишься почтения и доверенности многочисленного общества, имеющего право – объявить тебя вероломным и бесчестным".  И после принятия присяги, этого текст,  скреплялся собственной кровью.
 «Интересно, а если я после того, как согласился служить советской власти и дал подписку о неразглашении государственных и военных секретов вдруг нарушу данное слово и расскажу кому-нибудь в Италии, что думает замнаркома Тухачевский, о наркоме по военным и морским делам Ворошилове, или о его планах по танкам, то, что со мной сделают если узнают об этом? Убьют чекисты? Или вывезут в Россию и предадут суду? Но это вряд ли.
  Но без наказания это дело не останется, это точно, значит всё так же, как в масонской ложе» - эта мысль вдруг пронеслась в голове у новоявленного командира батальона и немного испортила ему настроение. 
   Он вспомнил последние наставления «Старика», такой псевдоним был у Берзина, и их разговор об ответственности за порученное дело, о патриотизме и о везении разведчика.
  - Я понимаю  товарищ Горшков, что работать уже несколько лет без настоящего отпуска, это трудно, но пока именно на этом итальянском направлении Вас заменить некому.
  У Вас там уже контакты налажены, неплохая агентурная сеть образовалась, и Вам пока везло. Но помните, что постоянное везение для разведчика, вещь опасная, она успокаивает, убаюкивает и, в конце концов, приводит к тому, что он теряет бдительность, перестаёт быть осторожным, и это часто приводит к провалу.
    Открою Вам один секрет, за последние два года, мы уже потеряли сорок  наших сотрудников. Сорок! Вдумайтесь, в эту цифру! Поэтому очень прошу: будьте внимательны, не забывайте о конспирации, и всегда думайте о том, как будете покидать «поле боя», прежде чем туда входить.
  Наркомат доволен Вашей работой, и ждёт от Вас новых данных, которые крайне важны для нашей страны. Нам очень важно знать мнение о военно-политической обстановке в Италии  со стороны опытного военного человека, разведчика. И она не всегда совпадает с мнением наших дипломатов.
  Я знаю, Вы патриот России, и без колебаний согласились пойти на службу в органы советской военной разведки. А патриотизм – это очень ёмкое понятие и глубокое чувство. Оно предполагает, прежде всего, любовь к своей Родине и своему народу, безграничную преданность им, уважение и почитание национальных традиций и ценностей, созданных народом. И эту любовь, нужно доказывать конкретными делами, поступками.
  И ещё одно. Патриотизм обязывает верить в свою отчизну, в её отеческую любовь к своим гражданам, в её силу и могущество, верить в то, что в трудную минуту Родина непременно придёт на помощь.
 - Я знаю это, Ян Карлович, и потому спокойно работаю, в полной уверенности, что смогу выдержать любые испытания, какими неимоверно трудными они не были. Но слова Ваши учту, и буду предельно осторожным, тем более сейчас, когда тайная полиция Муссолини, развернула свою работу на полную мощность.
  После этого разговора, он получил новую порцию «дезы» для генерала Мончини, несколько раз перечитал её, запомнил и был отправлен домой к семье, напоследок задав своему начальнику давно мучающий его вопрос:
- Простите Ян Карлович, но в прошлый раз, за те  «важные сведения», которые я ему от Вас передал, генерал Мончини обещал мне выплатить денежное вознаграждение в итальянских лирах. Но, я, как честный советский офицер тогда отказался, а что делать дальше? У итальянцев так принято, весь труд должен оплачиваться, независимо от того, где  и кем работает человек. Что мне делать, если он снова предложит мне, «своему» агенту лиры. Брать?
 - Обязательно брать, и даже поблагодарить его за это. Валюта нашей стране нужна, очень нужна, понимаете! Тем более, Вы говорите, что в Италии так принято. У них, у капиталистов, везде так принято, только за деньги работают и служат.
 Если сумма большая, то с учётом того, что Вы теперь будете там жить с семьёй, разрешаю одну десятую часть суммы, использовать для личных нужд: на одежду там, обувь и так далее; десятую часть для оперативных нужд, на крайний случай до пятидесяти процентов. А остальные деньги сдадите в нашу  кассу, когда вернётесь. Всё это в Вашем личном деле я укажу. Понятно?
  - Так точно. Разрешите идти?
  - До свидания, и береги себя Василий. Жду твоего донесения.
   В купе, где он ехал один, Климентий  достал из кармана новые петлицы чёрного цвета с перекрещёнными пушками  и красным прямоугольником посередине, которые ему символически вручил Берзин, поздравляя с первым воинским званием в РККА, посмотрел на них, улыбнулся и задремал под стук колёс.
   Приезд Климентия домой, оказался для Марии, настоящим сюрпризом, и когда она  неожиданно увидела его на пороге дома, то чуть не выронила сына, с которым хотела выйти погулять во двор.
   - Господи! Клим! – только и успела выговорить она, бросившись к мужу, но тут же сдерживая себя, остановилась в шаге от него и, улыбаясь, сказала:
- Алёшенька, смотри, это твой папа приехал!
   Мальчик внимательно посмотрел на отца, которого давно не видел, конечно, не узнал, и сначала уткнул своё лицо в грудь матери, но когда Климентий ласково и нежно проговорил:
   - Алёшенька, сыночек, иди ко мне! – и протянул к нему руки, тот недолго думаю, тут же пошёл к нему.
  Счастливая Маша, тут же подошла к мужу, он обнял их обоих, поцеловал и прошептал:
  - Как же хорошо, что вы у меня есть, мои самые любимые и дорогие. Всё, больше мы расставаться не будем, поедем в Италию все вместе.
  Потом слыша, как колотится в груди его сердце, подумал, «что от поцелуев, возможно, умирают», но ему хотелось ещё и ещё целовать их обоих.
 Агафья Тихоновна, увидев сына, всплеснула руками от радости, и тут же бросилась  к ним, а малыш, увидев бабушку, заулыбался и тут же протянул к ней руки.
  Держа сына на руках, Климентий одной рукой обнял мать, а потом нежно поцеловал ей руку, и сказал:
  - Ну, как же я по всем Вам соскучился, если бы Вы  только знали.
  -  Мы все тоже по тебе скучали сынок. Ты надолго? - тут же спросила с тревогой мать, глядя на уставшее лицо сына.
   - Всего на неделю мама, отдохну немного и заберу Машу с Алёшей с собой в Италию. Там наши торгпредовские женщины её очень ждут, она их учит, как турецкие сладости готовить. Платят нам не очень много, поэтому все жёны наших служащих крутятся, как могут. Часто совместные обеды и ужины готовят, и Маша там всегда в первых рядах.
  - Да? А Маша мне ничего об этом не рассказывала, - и Агафья Тихоновна, с удивлением посмотрела на невестку, которая услышав похвалу со стороны мужа, как настоящая восточная женщина, скромно потупила глаза.
 - И правильно делала, - засмеялся Климентий, проходя в прихожую и раздеваясь. 
  - Она у меня кто? Жена военного разведчика. Значит, должна уметь хранить тайну и ничего  никому не рассказывать, даже родным. Таков закон. Кстати, я теперь по новому званию – командир батальона, ну, если по старому, то подполковник.
 - Ой, как здорово! Значит, ты не зря день и ночь на своей службе торчишь,- обняв мужа, проговорила Мария, с любовью глядя на мужа. – Поздравляю!
   - Значит не зря. Даже замнаркома мне об этом сказал, - не удержался и похвастался перед родными женщинами Климентий, которые не сводили с него влюблённых глаз.
  - Как папа? Как его здоровье? Как девчонки? – засыпал он мать вопросами, когда переоделся, умылся с дороги, и мама пригласила его пить чай с его любимым вишнёвым вареньем.
  Алёша сидел на специальном деревянном стульчике, рядом с ними, жевал сушку, и во все глаза смотрел на Климентия, заново к нему привыкая.
   Счастливая Маша, суетилась вокруг  мужа и, ухаживая за ним, то подливала чая, то мазала маслом бутерброд, то подкладывала в розетку из вазы варенье, которое тут же исчезало в его желудке. Или просто прикасалась к нему своими пальцами, от которых у него по всему телу шла дрожь. И именно в этот момент, Клим снова почувствовал себя дома, на родине, среди близких и родных ему людей.
  Агафья Тихоновна рассказала, что отец чувствует себя хорошо, сейчас они готовятся к выпуску паровозов, очень нужных стране, времени это отнимает очень много, но он доволен.
   - Ну, а сестёр твоих тоже всё нормально. Дети у Антонины   подросли, и она пошла работать, сейчас преподаёт в школе, ведёт младшие классы. У Дуси, в прошлом году родился сын, назвали его Сергеем, она пока сидит с ребёнком дома. Мужья у обоих, слава Богу, хорошие, я как строгая тёща и свекровь, очень ими довольна.
  Ну, а Машей, мы вообще живём душа в душу, - я это открыто прямо тебе в глаза говорю. Повезло тебе с такой женой. Другая бы, наверное, давно с тоски повесилась…
 - Ну, Вы скажете, мама,- тут же вмешалась Мария, внимая голосу свекрови.      – Как я могу тосковать, если у меня Вы с  Алексеем Ильичом и Алёшенька есть? И ещё, я знаю,  что мой муж делает важное и нужное для нашей страны дело, поэтому я должна не упрекать его, не устраивать скандалы за то, что мы редко видимся, а помогать ему и ждать. Ждать, надеяться, и верить, что у него всё будет хорошо, - и она лукаво посмотрела на Климентия, внимательно слушающего её слова.
« Умница ты, моя, - про себя подумал Клим, глядя на жену.
  – Маме, сейчас именно эти слова нужны, чтобы немного успокоить её материнское сердце, постоянно болевшее за него, смотри, как она просияла, услышав эти слова от невестки».
  Вечером, за столом снова собралось всё большое семейство Горшковых. Было шумно и весело, правда, маленький Серёжка, сын Дуси, которому ещё не исполнилось года, от большого скопления народа начал капризничать, и она быстро ушла с ним в свою бывшую комнату, чтобы уложить спать, и все после  того, как ребёнок уснул, стали разговаривать немного тише.
  Клима очень обрадовал тот факт, что на Сормовских заводах, уже с прошлого 1925 года, начали выпускать паровозы Малаховского (типа 1-3-1), и отец с  зятьями тоже работающими на этом же заводе, с гордостью рассказывали о том, как  был выпущен первый паровоз марки «СУТ» - Сормовский усиленный тяжёлый, как заложили первый бронепоезд и специальные платформы для установки зенитных орудий.
   Он знал, что ещё в 1920 году, на заводе был построен первый советский танк, названный «Борец за свободу В.И. Ленин». Что во время Гражданской войны на Сормовских заводах ремонтировались все суда Волжской военной флотилии, и ещё Яков Фишман, рассказывал ему, что в Нижнем Новгороде, планируется начать строительство малых подводных лодок.
  И всё это Климентия очень радовало и вселяло в его душу уверенность в том, что он тоже вкладывает маленькую долю своего труда в укрепление обороны страны.
    Неделя пролетела незаметно, и они теперь уже втроём отправились в дорогу.
  И тут, уже на вокзале, их удивил маленький Алёша, который до этого спокойно сидел на руках у Маши. Когда перед самым входом в вагон, они стали прощаться, и Климентий по очереди обнял сначала отца, а потом мать, мальчик вдруг сделал удивлённые глаза, посмотрел на дедушку, едва сдерживавшего слёзы и бабушку со слезами на глазах, тут же заревел во весь голос и стал тянуть  к ним руки.
   Маша, побледнела от его крика, на глазах у неё тоже навернулись слёзы, а Климентий просто не знал, что делать.
  Выручил их проводник, который тут же сказал:
  - Товарищи! Прошу в вагон, поезд скоро отправляется! - и они оба с тяжёлым сердцем, тут же поднялись по ступенькам вагона вверх, и прошли в своё купе, стараясь на ходу успокоить рыдающего сына. Успокоить его удалось, только после того, как тронулся поезд, и за окном замелькали картины привокзальных строений.
  В соответствии с новым званием, Климентий теперь имел право ездить в куптрован-ном мягком вагоне, и воинское требование у него тоже было выписано именно в такой вагон, поэтому до Москвы они ехали одни.
  В Москве, уже не Климентий, а снова Василий Антонов, он получил в Наркомате внешней и внутренней торговли документы для руководителя Торгпредства, валюту на проезд, и сразу же купил билет на Варшаву, предпочитая добираться до Генуи уже проторенным маршрутом. 
   Визы и  их заграничные паспорта, в которые был вписан сын - Алексей Ва-сильевич Антонов, были оформлены заранее, и потому никаких препятствий, для убытия в Италию не было.
  Василий был безмерно счастлив от того, что его семья вместе с ним, и вместе с ним ему было немного тревожно за них, потому что, как опытный разведчик он понимал, что Берзин прав, и его служба – работа, полна всяких неожиданностей.
  Дорога от Москвы до Варшавы, а потом до Вены и дальше до Милана, заняла у них чуть больше четырёх суток и четвёртого апреля 1926 года, они были уже в Генуе.
 А на другой день Василий Антонов, доложив о своём прибытии, Главному торговому представителю, передал ему документы и инструкции из наркомата торговли и, рассказав ему и собравшимся коллегам о последних московских новостях и сплетнях, сразу включился в работу.
 Когда они ехали в Италию, то под убаюкивающий стук колёс, Маша без умолка рассказывала ему о том, что происходило в Нижнем Новгороде, пока его там не было. Раньше при родителях, она это делать стеснялась, а сейчас дала волю своему женскому красноречию.
   Василий смотрел в её любимые глаза, слушал её рассказы, и признавался  себе, что его Маша очень выросла в интеллектуальном смысле, хотя имела всего четыре класса образования и стала красивой взрослой женщиной.
  Он узнал, что по совету матери, она начала ходить учится на рабфак, и вскоре стала там одной из лучших учениц. Она перечитала, почти все книги из их личной библиотеки, и теперь могла наизусть цитировать стихи Пушкина, Некрасова, Есенина, Лермонтова, Тютчева, Маяковского, Блока и ещё нескольких  русских поэтов,  про которых к его глубокому стыду, Василий даже не слышал.
   У неё изменилась и сама речь, теперь это была не торопливая речь молодой, легкомысленной девушки, а речь молодой, грамотной, знающей себе цену, в меру образованной женщины. И он откровенно гордился и любовался ею.
  А потому, как её встретили и тут же обступили все  советские обитатели дома в Нерви, и как сразу бросились её обнимать, а ребёнка тискать, он понял, что его Машу, любит, не только он один.
Через месяц, по каналам Советского посольства в Риме, в Москву, пошло от него  шифрованное донесение.
   « Москва. Центр. Старику.
 Докладываю, что, несмотря на первоначальный отказ,  французы всё же  передали три лёгких французских танка F.T.17 и один CA-1  Италии  ещё в мае 1918 года.
   Вне зависимости от причин срыва первоначальных планов, итальянская армия (Реджио Эзерчито), ввиду невозможности закупки требуемых машин во Франции, выдала фирме «Фиат» заказ на создание копии F.T. и выпуск 1400 единиц таких танков собственными силами.
  Со сдачей первого танка к 1 мая 1919 го-да и темпами выпуска в 200 машин в месяц. Однако разработка танка затянулась и с окончанием войны, заказ был сокращён до 100 единиц, с вы-пуском в сентябре 1919 года.
Первоначально планировалось лишь скопировать французский прототип, но в процессе проектирования конструкторы «Фиат» серьёзно изменили конструкцию танка, получившего обозначение «Фиат 3000».
  Он оснащался более мощным двигателем, который вместе с трансмиссией был размещён поперёк продольной оси машины, что позволило сократить длину корпуса на 40 сантиметров. Также танк получил сблокированную попарно подвеску на листовых рессорах, хотя и сравнительно примитивную, но являвшуюся шагом вперёд по сравнению с полужёсткой подвеской F.T.
    Дополнительное облегчение было достигнуто за счёт уменьшения толщины брони днища с 8 до 6 мм, а в общей сложности в результате этих мероприятий «Фиат 3000» стал приблизительно на тонну легче своего французского прототипа и, его максимальная скорость по шоссе достигла, по разным данным, 21 или 24 км/час.
   В отличие от F.T. «Фиат 3000» выпускался лишь в пулемётном варианте, вооружённом спаренной установкой 6,5-мм пулемётов.
Прототип «Фиат 3000» был изготовлен в июне 1920 года и в 1921 году прошёл испытания, по результатам которых он был принят армией на вооружение под обозначением Carro d’assalto Modello 21. Производство заказанной серии из 100 единиц было осуществлено «Фиат» в 1921—1922 годах.
   В процессе производства танк постепенно совершенствовался: если танки раннего выпуска имели гусеницы с плоской опорной поверхностью траков, то последующие машины получили траки с более развитым рельефом, для лучшего сцепления с грунтом. Хотя серийные танки имели пулемётное вооружение, государственная приёмная комиссия на испытаниях Mod.21 уже в ноябре 1921 года рекомендовала вооружить танк скорострельной 37-мм пушкой для борьбы с бронетехникой противника. К аналогичным выводам итальянская армия пришла и по результатам учений, проведённых у озера Тразимено в 1925 году и в районе Венеция Джулия в 1926 году.
                Бронеавтомобиль               
                «Лянча»IZ
Создала его фирма «Ансальдо» из Турина, взяв за основу легкий грузовик на пневматических шинах со сдвоенной задней парой. Машина  очень хорошо бронирована. Толщина броневых листов из хромоникелевой стали спереди достигает 12 мм, а по бортам — 8 мм, чем может  похвастаться не всякий танк. Однако самым необычным в этом БА является его двухъярусная башня. Причем в большей, нижней башне находится сразу два пулемета, а в верхней, маленькой, с независимым вращением — один!
   Это даёт ему возможность широкого маневра огнем и позволяет не только обстреливать одновременно две разные цели, но и концентрировать очень сильный огонь на одной!
   Пулеметы использовались двух типов: французские «Сент-Этьен» калибра 8-мм, которые французы поставляли всем, кому не лень по принципу «бери боже, что нам негоже» и собственно итальянские «Фиат-Ревелли» обр. 1914 года.
Другой оригинальной особенностью этого БА были «рельсы» для резки колючей проволоки, установленные над капотом, чтобы проходить через проволочные препятствия натянутые поперек дороги.
  Экипаж машины был достаточно велик и состоял из командира машины, водителя, трех пулеметчиков и механика.
  Автомобиль весил около 3950 кг, включая боекомплект из 25000 патронов.
 Двигатель мощностью 70 л.с. давал возможность развивать максимальную скорость около 70 км/ч. Радиус действия был около 500 км. Длина автомобиля составила 5,24 м, ширина 1,9 м, высота 2.89 м, колесная база 3,57 м. Принимаем меры к тому, чтобы добыть чертежи и танка и бронеавтомобилей.
                Грегор.
 Таков был новый псевдоним Василия Антонова, присвоенный ему лично начальником военной разведки Яном Карловичем Берзиным.