М. М. Кириллов Мои друзья Очерк

М.М.КИРИЛЛОВ

МОИ  ДРУЗЬЯ

Очерк

        Все знают: одно дело приятели, а другое дело – друзья. Приятельство измеряется пользой, дружба общностью судеб. Польза здесь, конечно, тоже чаще всего есть, но никогда нет корысти.
         Приятелей может быть много, настоящих друзей всегда мало. Именно о таких людях пойдёт речь в моём очерке-воспоминании.
           Друзей, таких, чтобы на всю жизнь, особенно мало. Это обычно родные люди, прежде всего, мать и отец, хотя, конечно, тоже далеко не всегда. Друзей, как и родителей, не выбирают, ими становятся.
            У меня было, пожалуй, до десятка друзей за долгую жизнь, не считая родителей и братьев, с которыми, к моему счастью, мы были и друзьями. А это предполагало уважительное равенство. Родители ведь, к слову, не только учителя от природы. О своих родителях (Михаиле Ивановиче, Марии Аркадьевне и Наталье Васильевне – приёмной матери) я уже ранее писал.
             Моим первым обычным другом был мальчик в нашем московском дворе в Лефортове. Звали его Димой. Было это в 1940 году, до войны. Помню, как-то я обидел его. Он был года на два старше меня, и у него одна рука была недоразвита. Я обозвал его «сухоручкой» (наверное, услышал это слово от кого-то). Помню, его мама отозвала меня в сторонку, усадила рядом с собой и объяснила, что обижать человека за то, что он болен или у него несчастье, нехорошо, несправедливо: он же не может исправить свой физический недостаток. Она видела, что я его обидел не нарочно, тем более, что мы с ним часто играли вместе. Она попросила меня извиниться перед ним. Я извинился. Первый раз в жизни. И мы стали дружить.
        Вскоре началась война. И наши семьи эвакуировали в Петропавловск-Казахстанский вместе с заводом, на котором работали наши родители. К этому времени его мама умерла, и он, зная, где мы живём в этом городе, часто приходил к нам в гости. Я тогда перешёл в третий класс, а он в пятый, но мы играли вместе. Дружили и позже, когда уже вернулись из эвакуации в наш двор. У него было много оловянных солдатиков. И мы устраивали сражения. Он научил меня играть в шахматы, его отец был гроссмейстером. А в 1946 году, когда и моя мама умерла, наша семья переехала в другой район Москвы, и мы с ним уже не смогли встречаться. Я всю жизнь потом о нём вспоминал. Жаль, был бы друг.
         Году в 1944-м я отдыхал в лесной школе в Петровско-Разумовском районе Москвы и подружился там со своим ровесником, Юркой Саламатиным. Мы и позже встречались, он тоже жил в Лефортово. Ходили в соседний парк МВО, что у реки Яуза, мимо Синичкиной (Солдатской) церкви на Госпитальную площадь, и даже на старинноё немецкое кладбище. Целое лето дружили, а потом он, наверное, куда-то переехал со своей семьёй, и дружба наша прервалась.
          Там же в лесной школе я познакомился с девочкой Надей Вершинкиной моих лет. Очень серьёзная девочка, не такая, что у нас во дворе. Шумное было время в лесной школе: дружба, влюбленности, освоение танцев. Я там и сам научился танцевать фокстрот, танго, вальс. Танцевали под патефон. А Надя была какой-то другой и заметно отличалась от окружающих. Её мир был другим. Она по памяти рассказывала мне книжки Майн Рида «Всадник без головы» и Жюля Верна «Необитаемый остров». А я их тогда ещё не читал. С ней было интересно. Мне показалось, что она могла бы быть моим другом. Позже мы с ней даже переписывались. Всё это было впервые. Тогда всё вокруг было впервые. К сожалению, больше мы с ней никогда не виделись. Той осенью я научил танцам всех девочек у нас  во дворе.
         Это были друзья детства. Не всё от нас зависело тогда, и судьбы наши расходились помимо нашей воли. Оставалась только память.
          Позже, уже в старших классах школы, завязывалась более прочная дружба, иногда на всю жизнь. Это были мои одноклассники. Жил я тогда целый год у одного из них, у Бори Шеломанова. Так договорились родители. Было это в посёлке Шереметьевском, что недалеко от города Долгопрудного. Спал на утеплённом сундуке. Вечерами мы с Борькой провожали учительницу из школы до дома, по очереди неся её портфель, делали домашние задания, бегали по тропинкам в соседнем лесу, спорили. Он умел хорошо слушать, а это же важнейшее качество интеллигентности. Характерами мы были разными, но дружили.
        Были у меня и другие друзья. Юрка Колотушкин, Боря Рабинович, Аля Скобелева. Каждый был чем-то нужен, и его всегда немного не хватало, как если бы мы были связаны невидимыми нитями.
       Аля Скобелева была девочкой интересной, умной и милой. Если представить её в цвете, как это мне присуще, то это - акварель «бело- розовое с голубым». Я ловил себя на том, что мне всё время хочется на неё смотреть. Как за партой сидит, как голову склонила, как слушает на уроке. Девчонки с ней не очень дружили. Может быть, потому, что немного задавалась? Наверное, и она ко мне неплохо относилась. Симпатия моя к Але то возникала, то таяла. Как летнее облачко. Но это была не только симпатия, мы с ней о многом и очень серьёзно говорили.
       Как-то работать над сочинением об образе Чацкого Аля предложила мне у себя дома. Сидели за столом вместе в светлой чистой комнате. За окном падал снег. Читали, спорили, обменивались мнениями о героях произведения Грибоедова.. Мне почему-то Чацкого было жаль. Казалось: села белая красивая чайка на московскую сословную помойку и, намучившись, улетела. А помойка осталась, она же вечная, как все помойки. Наше мнение с Алей было во многом общим. Общее было ещё и в том, что и ей, и мне было тогда почти 15 лет. Эта нежная девочка тоже напоминала мне белую чайку, сидящую за партой. День был коротким, и когда стало смеркаться, я от них ушёл. Сочинения мы так и не написали. К её мнению я прислушивался. Она была другом. Она прожила потом большую жизнь и умерла в 80 лет.
        Юра Колотушкин умер, будучи ещё учеником 9 класса. А с Борей Шеломановым и Борей Рабиновичем мы дружим до сих пор. Нас объединяла в те годы и объединяет сейчас атмосфера романтизма нашей юности. А какие прекрасные были наши школьные учителя. Они же были и нашими старшими друзьями. Особенно Алевтина Алексеевна Житникова и Людмила Ивановна Ерошенко.
       Мои друзья - одноклассники выросли за эти долгие годы и как люди, и как специалисты в своих областях. Борис Николаевич Шеломанов работал много лет военным врачом, Борис Абрамович Рабинович - инженер-конструктор в космической области, профессор. Он работает и сейчас.
        Позже моя жизнь продолжилась в Военно-медицинской академии им. С.М.Кирова в Ленинграде. И здесь появлялись друзья. Учебный процесс, военная служба, общность задач естественно уравнивает возможности людей, но они всё равно оказываются разными. Именно это и привлекает.
         Среди друзей того времени выделю троих. Были и другие, но менее близкие мне. Мы оказались все из одной учебной группы. Серёжа Мустафин, Саша Шугаев и Юра Филимонов.
        История Мустафина оказалась интересной. В 30-е годы маленьким мальчишкой он был пойман товарищами из комиссии по борьбе с беспризорностью где-то на вокзале. Знал только, что он Мустафа. Дали ему имя и отчество популярного тогда Сергея Мироновича Кирова, а фамилию переделали как Мустафин. Вырос в детском доме, окончил среднюю школу с золотой медалью и поступил в Академию. Татарин. Мы дружили. Он научил меня боксировать. Тренировались в Ленинской комнате. И уже на втором курсе я даже занял второе место по Академии в наилегчайшем весе. Серёжка был простым и добрым человеком. Надёжным в дружбе. По окончании учёбы много лет служил в войсках военным врачом. Коммунист, полковник медицинской службы. Женился на татарке. Последний раз звонил мне из города Электросталь Московской области в 2007 году. Всё называл меня «Мишечка, Мишечка…»
        Александр Михайлович Шугаев. Родом из Шкловского района Белорусской ССР. В годы войны немцы захватили их деревню, взрослых жителей, в том числе его мать, отделили от детей и стариков и отправили в Германию, в трудовой лагерь. Он и его младший брат чудом выжили тогда и после освобождения Белоруссии были помещены в детский дом в г. Шклове. Окончил школу с золотой медалью и был принят на учёбу в Академию. Так, вторым моим соседом по койке в общежитии в Академии у меня оказался белорус. Мы с ним были даже похожи внешне. Нас и звали на курсе гемелюсы (термин из анатомии – близнечные мышцы). Он, правда, был житейски более реальным человеком, чем я. Помогали друг другу, советовались. Женились примерно в одно время и дочек родили почти в одно и то же время. Мы – Машеньку, а Шугаевы – Галочку.
       Позже он служил много лет в военно-врачебных комиссиях различных Округов, в том числе в Хабаровске. Коммунист. Полковник медицинской службы. Погиб в аварии там же в 1993 году. Семья его и сейчас живёт в этом городе. Переписываемся.
        Третий мой хороший друг того времени – Филимонов Юрий Алексеевич, москвич. Очень способный слушатель, отличник. Учился, играючи. Красивый такой блондин. Очень непохож на меня, но мы почему-то тянулись друг к другу. Умный, ироничный и неунывающий. После окончания Академии был направлен в научный институт МО, кандидат медицинских наук, владел английским. Коммунист. Полковник медицинской службы. Уволился на пенсию в Москве. Я посещал его в девяностые годы. Умер он после инфаркта миокарда. С его семьёй я поддерживаю связь и сейчас.
        Мы оправдали надежды Академии, которая нас обучила и воспитала, и сохранили свою дружбу в течение всей нашей жизни.
           Годами позже моими друзьями становились сослуживцы, товарищи по работе Я ведь служил тогда врачом медпункта боевого парашютно-десантного полка в Рязани. Среди них были Г.А.Гвоздев, фронтовик В.М.Головин. Учился у них мужеству. Но появление друзей происходило уже не так часто, как в молодости. С возрастом дружилось как-то труднее. 
          А ещё позже появились друзья и среди моих учителей.
         Профессор Евгений Владиславович Гембицкий, академик РАМН, генерал-лейтенант м/с, Главный терапевт МО в 1978-1988 гг. Учитель, сделавший из меня клинициста и со временем ставший моим другом. Я написал о нём целую книгу «Учитель и его Время»
        Большую роль в моём профессиональном и человеческом формировании сыграла и профессор М.Я.Ратнер (1920-2001 гг.). Она учила меня, начинающего врача и учёного, предпочитать рациональному решению - иррациональное, браться за трудное, не бояться сомнений, ошибок и парадоксов, стремиться к профессиональным вершинам, как если бы это были Гималаи, выдавливать из себя полузнание, любительство, дилетантство, удовлетворённость достигнутым, добиваться такого уровня профессионализма, который делает человека независимым в своей специальности. Она была очень требовательна, но это и было настоящим проявлением дружбы. Не знаю, удалось ли мне выполнить её заветы, но я старался.
       Дружили мы и с саратовским профессором Н.А.Ардаматским. Я консультировал в его клинике, участвовал с ним в консилиумах по поводу сложных больных, организовывал съезды врачей. Мы творчески дружили с ним и как бы нуждались друг в друге. Это продолжалось годами. Когда его не стало (2001 год), мне стало его не хватать, как если бы я потерял не только опытного клинициста, а друга-единомышленника.
        Уже больше 20 лет я работаю в саратовской организации Российской Коммунистической Рабочей партии. Это стало необходимым после утраты советской власти в 1991 году. Помогаю товарищам, прежде всего, как врач и опытный работник здравоохранения. Жизнь свела меня со многими интересными людьми в этой организации и не только в борьбе за права трудящихся в нынешнем буржуазном обществе, но и просто с  друзьями. Первый секретарь здешней рабочей компартии, Николай Степанович Солдатов давно уже стал моим близким другом. Четверть века бескорыстно отстаивать интересы рабочего класса и городской бедноты – это дорогого стоит. Бессеребренник, близкий простым людям, он всё время находится на острие их интересов. Он просто живёт этим, не считаясь со своим здоровьем. Его доброхотство под Красным знаменем сознательно, коллективно и направлено к массам людей, ставших, как вы понимаете, после контрреволюции из собственников своей страны чьей-то частной собственностью. Я помогаю ему, как могу.
         Когда тебе 85 лет, очень важно, чтобы рядом были друзья по жизни. Такие друзья тоже есть. Прежде всего, это моя жена, с которой мы вместе уже 64 года. Поддерживаем друг друга во всём, и потому в строю до сих пор. В частности, вместе готовим и мои литературные труды к публикации. С нами все эти годы наши братья, дети (Мария и Сергей) и внуки. Братья – Александр Михайлович и Владимир Михайлович – мои единомышленники-коммунисты.
         Мои друзья рядом. Их много. Среди них доктор Роман Михайлович Недлин, мои ученики и сослуживцы, как правило, по прежней клинике. Они давно уже что-то большее для меня, чем просто ученики или знакомые. Это доктора Т.Г.Шаповалова, М.М.Шашина, А.Ю.Рябова, Е.Ю.Пономарёва, М.Н.Костюнина, С.В.Спиридонова, М.Н.Лебедева, В.И.Шкумат, А.А..Кажекин, Е.В.Гер, Д.В.Соснюк, О.А.Бойко. Я не одинок и в эти свои, пенсионные, годы Мне грех жаловаться.
         Говорят же, не имей 100 рублей, а имей 100 друзей. Их у меня не меньше, просто я, к сожалению, не обо всех упомянул в этом своём очерке.
         Друзья есть у всех нас. В какой-то мере, они - это мы сами. В любом случае, это наша дополнительная защита от жизненных трудностей. Защиту нужно беречь.
Г.Саратов, декабрь 2017 года.