Роль второго плана

Любовь Семёновна явилась трудоустраиваться в белом: не взирая на пакостную, липкую уличную грязь и непонятное время года, она была в белых брючках, белой флисовой кофточке, не менее белой куртке и сапожках. Предположу, что все дополнительные аксессуары Любови Семёновны тоже были белыми. И эта белоснежная обертка пронзительно подчеркивала крашеную смоль ее волос и запись в трудовой книжке: «Принята на должность уборщика помещений».
В королевстве скрипичных ключей и прочей требухи от нотного стана состояли на службе с дюжину энтузиастов, может, и далеких от искусства, но преданных своему делу с утра и до обеда. Ставка уборщицы регулярно освежалась по причине ухода в длительный запой очередной штатной единицы. Найти замену было сложно. Даже если номинанты приходили трезвыми, велика была вероятность провала кастинга по субъективным причинам. Например, «Ну, просто не нравится».
Любовь Семеновна положительно прошла строгий отбор и была брошена на самую непредсказуемую школьную амбразуру: убирать предстояло дальние рубежи «хореографии». Ставки на недолговечность ее трудовой деятельности принимались круглосуточно и имели разностороннюю окраску: от злорадства «я же говорила» до восторга «наконец-то нам так повезло».
Незаметно для творческого коллектива Любовь Семеновна пошла на повышение. Ей позволили переместиться с хореографических окраин пред центральные очи повелителей гармонического мажора. Почти сразу она завоевала место «первой после Зины», а это уже попахивало серьезным карьеризмом. Зина хоть и числилась негласным предводителем войска укротительниц швабр, но все чаще позволяла себе капризные импровизации. Однажды ее каденция на тему «Вот возьму и уволюсь», посвящённая нежеланию оформлять медицинскую книжку, торжественно увенчалась резолюцией «уволить» на заявлении «по собственному».
Любовь Семёновна на открытые конфликты с коллегами не шла, но всегда мягко уклонялась от участия в разного рода забастовках. Было ясно, что ей нужна эта работа. Элементарно нужны деньги. На прямые вопросы «Сколько?» или «Зачем?» Любовь Семёновна отвечала сумбурно, перекатываясь показаниями от истории своей семьи до общей политической обстановки в нашем государстве. Лично меня немного беспокоила ее белоснежность, граничащая с сумасшествием. Я даже как-то спросила, не боится ли она запачкать белые штаны, отдраивая музыкальные сортиры? Весело и совершенно искренне Любовь Семёновна ответила: «Подумаешь? Делов-то! Испачкаю - постираю. А на смену у меня ещё одежда есть!» Я была почти уверена, что «сменка» у неё тоже белая.
Мало по малу административный бомонд начал раздражаться от белоснежной восторженности ЛюбовьСемённы. Соратники по цеху все чаще запирались в курилке и ворчали про её безупречность. На все претензии к качеству исполнения профессиональных обязанностей она по-прежнему реагировала незатейливо: «Грязно? - отмою! Холодно? - закрою! Грустно? - украшу!» - и отправлялась в очередной раз протирать пыль, мыть пол, заклеивать окна, отглаживать шторы.
«Ну, вот и все! Я увольняюсь с понедельника!» - традиционно радостно пропела Любовь Семёновна, заглядывая в кабинет завхоза. У меня внутри дзынькнула неприятная разорванная струнка. Неужто все-таки ее выжили из прекрасного высококультурного коллектива? Словно угадав мои тревоги, Любовь Семёновна прошмыгнула в дверь, присела на краешек стула и доверчиво поведала мне о своей радости: «Я устроилась на работу по специальности!» Вечер перестал быть томным, когда я узнала, что специальность Любови Семёновны «логопед-дефектолог» подкреплена кандидатской степенью, авторством комплекта методических изданий, совершенным знанием пяти иностранных языков и стажировкой в ведущих клиниках стран Евросоюза. Сказать, что я была удивлена, означает и на долю процента не выразить состояние, в котором пребывал мой организм в миг осознания полученной информации. «А что Вы делали в провинциальной музыкальной школе?» - не удержалась от нескромного вопроса. «Нужно было внучке лечение оплачивать, вот и соглашалась на любую работу...» - традиционно сияя прищуренными глазами Любовь Семеновна изучала вид из окна на каштановую рощу. Я продолжала докапываться, каким образом она могла столько времени притворяться необразованной, стоически принимая упреки творческих коллег? «А что тут сложного? Посмотрите, у вас камеры на каждом углу висят! Я мыла пол и представляла, что снимаюсь в кино. Понимаете, это просто такая роль. И сыграть ее я должна была безупречно!» - шлёпнув ладошками по белым коленкам, она встала со стула. Я долго смотрела ей вслед, размышляя о странности всей этой истории. И на протяжении всех лет, что незаметно протекли в трещину между мной и городом моего детства, я старалась воспитать в себе «любовь семеновну». В том понимании, что никогда не нужно падать духом, погружаться в черноту и забывать о мечте. Особенно ярко всплывает в памяти кандидат логопедических наук в последние дни уходящего года. Когда обостряется вера в светлое будущее и крепнет желание творить чудеса.