Ангел

Это был уютный в обычное время кабачок итальянкой кухни . Сейчас, в конце декабря там творилось привычное корпоративное бесчинство. Какая-то тетка в макияже а-ля дикие восьмидесятые лихо отплясывала, напевая похабные частушки, не к месту, перебивая ее, выл стас Михайлов.
- Я поеду за Шойгу через тундру да тайгу,
А за путиным на север без колготок побегу!- вопила дама. Ее коллеги отчаянно аплодировали.
Я лениво перемешал остатки «голубой лагуны» с подтаявшими кубиками льда.
- Они не хотят спасения, понимаешь? Это самое страшное.
Мой прекрасный спутник вздохнул.
Как раз подали пиццу.
- Они думают, что они правы. Что за дурацкая идея, мол, всюду враги?- снова начал я. Он посмотрел на меня своими небесно-ясными глазами.
- Знай они, кто мы на самом деле, вряд ли одумались бы, - заметил он.
- Меня нечеловечески раздражает, когда ты так прав, - на мое замечание он ответил первой за вечер улыбкой.
Покончив с пиццей, егермейстером и коктейлем, мы расплатились и вышли в снежный вечер. Да, у нас мало что бывает по-человечески. Две цепочки следов через десяток метров оборвались, мы все меньше утруждали себя условностями смертных.
Нам было приказано не мешать.
Через пару дней это началось.
Мы сидели перед стареньким телевизором, кутаясь в плед.
Человек, который должен был говорить о прощении и примирении, призывал к истреблению инакомыслящих и безжалостности к врагам.
На улицах горели покрышки и звучали наполненные ненавистью лозунги, лилась кровь. А на другие улицы, заселенные такими же людьми, падали несущие смерть снаряды.
- Ты не смог бы ничего, Он и Сам бы не смог, свободная воля, ты же понимаешь?- он крепче обнял меня, - такой прекрасный мир им был дан, а они…
- Третьей их цивилизация не выдержит.
- А может, наоборот, как Лазарь?- философски заметил он.
Мне оставалось лишь пожать плечами.
Мы вернулись домой. Наш уютный и милый человеческий дом, где я все, тоскуя по тому Дому, украсил цветами и знаками нашей любви, перестал существовать. Как и наши, ставшие такими родными, человеческие тела.
Да, мы молились, мы принимали души тех невинных и виноватых, обманутых и обманщиков, пытаясь хоть в последние мгновения примирить их с Ним. Получалось не всегда.
Их песни все больше полнились ненавистью и яростью.  А потом… Нет, они не изменились, заново собирая свой мир из обгорелых кирпичиков прежнего своего мира.
- Ты удивишься, но Он сказал, что мы справились, - мой прекрасный возлюбленный улыбнулся, - ты не осуждаешь их. Ты их простил. Ты их жалел. Даже тех, кто был виновен. Он разрешил нам снова попытаться помочь им. Хочешь?
Я хотел.  Даже ангелам приходится учиться. А люди… Я должен помочь им использовать их единственный шанс!

Мы с моим прекрасным спутником сидим у костра, пьем вино. Совсем не тот вкус, что тысячу лет назад.
- И лишь в прощении путь наверх,
И только ты смог бы им помочь.
Любой отпустит Господь твой грех,
И светлый день сменит злую ночь, - нараспев произнес я.
Они слушали. Может, получится?