Водка

Я встретил Сашку прохладным ноябрьским вечером возле супермаркета. « Бурундучьи» щеки, желтоватый цвет лица и выпиравший живот, который на фоне общей худощавости выглядел нелепо и был виден даже из под куртки, говорил о многом даже не специалисту — у Саши серьезные проблемы со здоровьем. Мы тепло поприветствовали друг друга, несмотря на то, что были в ссоре уже несколько лет. Нелепой ссоры на его тридцатилетие. Пьяной ссоры. И я и он могли бы сразу решить все проблемы, если бы кто-то позвонил на следующий день, но… Не случилось. С того дня мы не виделись. И вот, встреча.

Саша был красивым высоким парнем, блондин, по которому сохли девчонки. Он хорошо одевался (мама работала главбухом на крупном предприятии и получала не только зарплату) и имел приятный баритон. Но это раньше. Сейчас, кроме болезненно-неприятного внешнего вида, его одежда также не впечатляла. Нет, вещи были нормальные, но какие-то помятые, несвежие.

— Зайдем куда-нибудь? Холодно что-то, — зябко поежился Саша.— Столько времени не виделись, да и вообще…
— Да меня дома ждут, может ко мне?—
—Нее. Давай зайдем в «наше», полчасика посидим и по домам. —

Полчасика с ним мы никогда не сидели, если заходили в питейное заведение, где разливали что-нибудь крепче пива. Да даже если только пиво, все равно не получалось. Но пообщаться действительно хотелось, тем более меня не покидало ощущение, что мы видимся последний раз.

—Да ладно, плевать. Пойдем в «наше»! — Бросил я, и мы направились в любимое, еще со студенческих времен, питейное заведение возле остановки.

За те несколько лет, что я не был в этом баре, там мало что изменилось. Дешевая «наливайка» с полумрачным светом, деревянными столами с отпечатками затушенных нетвердой рукой сигарет и барной стойкой с недорогой водкой и вином, дешевым виски и несколькими сортами пива. Нехитрая закуска, из которой наибольшей популярностью пользовались бутерброды и, почему то, белорусские дранники. Даже девушка барменша, дальняя родственница хозяйки, которая за пару лет работы на недоливах и обсчетах купила себе новенькую иномарку, работала та же.

Свободных мест хватало, несмотря на выходной день. Время было ни туда, не сюда: желающие опохмелиться после бурной пятницы уже ушли, а любители вечернего отдыха еще не пришли. Единственным нововведением кафе стало разделение одного большого зала на два маленьких — для курящих и некурящих.
—Ты так и куришь? — сомнений, что это было так, у меня, почему то не было. Сашка как-то протяжно с надрывом произнес «да» и мы направились в зал со стойким сигаретным перегаром.

—По сто? — задал я вопрос, ответ на который также знал заранее.
—Да давай сразу бутылку, чтобы несколько раз не звать официантку, все равно добавлять будем, — возбужденно ответил он, и мы заказали пару бутербродов, пол литра недорогой водки и два томатных сока.
—Со временем наши вкусы не изменились, — саркастично заметил я и разлил по полной рюмке. Запили соком, ждать закуску у нас не было привычки и в былые времена мы, бывало, приканчивали бутылку, пока нам не приносили что-то съестное.

Выпив по второй, по телу пошло приятное тепло, и разговор вошел в привычное русло. Где ты сейчас, жена, дети, работа. Стандартный набор вопросов, не видевшихся давно друзей, перешел на воспоминания. Затронули тему алкоголя и сашиного здоровья.

Шурик отмахнулся, — Потом! — и перекинул третью, не поморщившись и не запив. Я оценил это, и мне сразу вспомнилась дискотека из нашей юности.

…Мне было 16 лет, Шурику на год меньше. Суббота. Почему мы отправились на дискотеку вдвоем, без нашей компании, я уже и не помню. Небольшой зал в местном доме культуры, столбы дыма и популярные на то время западные и отечественные исполнители заполняли пространство. Народу не провернуться — дети 14—17 лет.  Девчонки в коротких платьях активно танцевали в центре, танцующих пацанов было много меньше. Большинство из них расположилось по периметру, сидели на стульях, стояли  или медленно ходили, высматривая что-то вокруг. Это была типичная дискотека небольшого областного центра начала 90-х. Мы с Сашей пришли потанцевать, может познакомиться с девчонками. Стандартное желание двух юнцов в выходной день.

Достаточно сильный удар плечо в плечо я не мог не заметить. Это сделал мелкий шкет, наркоманского вида с сигаретой в зубах.
— Ты че пихаешься, муфлон?!— я уже понимал, что произойдет дальше, но не ответить не мог. Это был стандартный дискотечный наезд, хоть как-то выделявшихся из общей биомассы людей. Мы были одеты в яркие вещи, имели модные на то время прически («ежик»), активно танцевали, что резко контрастировало с дискотечной серой массой лиц мужского пола.

Еще один удар от появившегося, откуда не возьмись крепыша, только подтвердил мои опасения — если мы уйдем с дискотеки живыми, это можно считать успехом для нас.
— Слышь, пошли выйдем, поговорим! Не здесь же пихаться!— прогундосил в нос третий, выталкивая меня к выходу.
 
Оставаться на танцполе смысла не было, забить меня могли в зале с таким же успехом, что и на улице. А так, по дороге на выход был шанс встретить кого-то из знакомых и попробовать разрулить ситуацию. Выходя из помещения, я заметил, что количество агрессивно настроенных подростков увеличилось втрое, за мной тянулась длинная цепочка в предвкушении события. При выходе из корпуса здания, толпа разрослась до человек 20—25, и почему то у меня было стойкое предчувствие, что все они шли со стойким желанием бить меня. Выйдя на улицу, я повернулся. Меня окружило темное облако ухмыляющихся уродов, которые жаждали крови. Шурика я увидел за толпой — он пытался доказать что-то одному из наезжающих.

После секундной перепалки, которую можно кратко охарактеризовать как — Ты мудак! Сам мудак! — мне прилетел прямой в челюсть от мелкого зачинщика. Единственное, что я успел сделать, это смачно приложиться в ответ, попав точно в нос, из которого брызнули красные сопли. На меня тут же посыпался град ударов, после чего я на время потерял память. Очнулся я достаточно далеко от центрального входа, видно пытался убегать, и частично это у меня получилось, но здесь все-таки догнали и попинали еще.

Саша пытался привести меня в чувство. Правая сторона полностью заплыла, но слева глаз можно было приоткрыть и что-то увидеть. У товарища тряслись руки, но он пытался меня приподнять. Общими усилиями встали, я, сплюнув распухшим ртом кровавые слюни и чуть прихрамывая, оперся на товарища и мы пошкандыбали домой.

По дороге сели на скамеечку, закурили. Меня затошнило и повело, сигарету пришлось выкинуть. Саша распахнул куртку и достал из кармана бутылку водки. — Выпьешь?  —
— Откуда это у тебя, мы же пустые шли? —
— Да эти г…ны дали, когда уходили. Сказали на лечение!—
— Ну и какого ты ее взял? Выкинь! —
— Да не, я не могу. Меня всего трясет! — каким-то не знакомым визгливым голосом крикнул Саша, снял зубами пробку и принялся пить прямо из горла.

Я первый раз видел, как пятнадцатилетний пацан глушит водку из горла, занюхивая рукавом. Интеллигентный, красивый мальчик Саша, отличник первого курса техникума, с ловкостью запойного выпивохи глушил из горла водяру. Дешевую паленую водяру.

—Чтобы успокоится, — как бы извиняясь за свой талант, пробубнил Шурик.
Он приговорил полбутылки, практически не поморщившись. Талант, позавидовал я, и решил, что и мне неплохо было бы так научиться.

…Принесли бутерброды, бутылка уверенно заканчивалась. Саша как-то быстро охмелел, хотя по молодости он считался самым крепким из нашей компании. Пошли любимые разговоры про техникум.
 
Я тогда заканчивал одиннадцатый класс, а он, с еще несколькими пацанами из нашей компании, учился в техникуме. Хорошо учился, на отлично. Но была у них маленькая «фишка» — после второй пары они шли в рядом стоящий магазин, где продавалось крепленное вино в литровых банках. Предварительно посчитав деньги, которые давали мамы на обеды, они покупали 2—3 штуки, если не хватало, то брали в долг и за большую перемену выпивали их. А потом шли на пары и учились опять. Все хорошо учились. Как это у них получалось и когда они осваивали знания мне было не понятно, потому что распитие вина в магазине было каждый день. Компания часто менялась, но Сашка был в ней стержнем, не пропускавшим ни одно подобное мероприятие.

 Пошла вторая бутылка. В питейном заведении поставили песню ДДТ, популярную в 90-х — «Белая река, песни о былом. Ах рука-река, поведи крылом». Сашка пьяно всхлипнул и начал подвывать. Композиция слишком напоминала сегодняшнюю встречу:

Hедaвно его встpетил я,
Он мне pодня по юности
Смотpели, ухмылялися,
Дa стукaли в две pюмочки.

Hу кaк живешь? - Hе спpaшивaй...
Всем миpом пpaвит добpaя,
Хоpошaя, чуть вздоpнaя
Hо мне уже не стpaшнaя...

…Сразу вспомнилась дача, его дача. Нам уже было по 17—18 лет и когда наступало лето, мы любили шумной компанией отправляться на отдых на 3—4 дня. Естественно, главным нашим продуктом была она, беленькая. Ну и так, по мелочам, немного закуски. Приезжали, девчонки чего-то готовили, мы помогали, а потом начиналось. Песни под гитару, Наутилус и ДДТ на магнитофоне. Танцы. Купание по ночам, брождение по базам отдыха и пугание сторожей. Все было весело и вполне по-взрослому.

Привыкший к алкоголю, но молодой и пока еще крепкий организм делал подъем «с будуна» практически идеальным. Утром не было больной головы и прочих прелестей похмелья, так, небольшая тошнота. От которой некоторые начинали избавляться рюмашкой-другой водки. Кто-то раньше, кто-то позже, но первый всегда был Сашка. Похмелье плавно перетекало в новую пьянку  до поздней ночи.

Через пару дней спиртное заканчивалось, а гулять хотелось дальше. Тогда мы собирали фрукты, которых на даче было всегда много, шли в деревню и меняли их на самогон. Жадные деревенские жители всегда не против были заработать и, например, за ведро винограда давали пол литра вонючего самогона. И уже потом, когда сад был опустошен, мы уезжали домой.

… Саша совсем расклеился. Вторая бутылка была почти прикончена, и пора было уходить. У меня заплетался язык, а тот нес какую-то чушь. Громко и безапелляционно доказывая, какие мы хорошие друзья. Но к моим годам я уже давно осознал, что мы не друзья, мы собутыльники, которых связывала практически только одна выпивка. Когда мы повзрослели, женились, у нас появились дети, то встречаться стали очень редко, пока совершенно глупая пьяная ссора на его тридцатилетие вообще не развела нас на несколько лет.
 
Я довел Шурика домой, где он жил последнее время со своей мамой. С женой он развелся, детей так и не завели, со съемной квартиры ему пришлось съехать из-за невозможности платить по счетам. Ну, то так.

Пока шел домой, я думал — почему из нашей разношерстой компании алкоголь взял вверх только над ним. Родители у него были нормальные, учился хорошо, деньги и шмотки были в изобилии, красивые девчонки никогда не против были с ним переспать. У других все было намного печальнее — и неблагополучные семьи, и приводы в милицию, и окончание школы со справкой. Но победила водка только его. Другие нашли в себе силы если не остановиться, то хотя бы не дать водке вцепиться мертвой хваткой, а он нет.

….Сашка умер от цирроза печени через 3 месяца после нашей встречи, в конце зимы. Я узнал об этом случайно от товарища и едва успел на похороны. Убитая горем мать громко рыдала, падая на колени и с какой-то злобой кидая периодически взгляды в нашу сторону.

Я не противник алкоголя, как говорил один персонаж (известный футболист), чуть перефразируя его фразу — «Я пил, пью и буду пить». С водкой у меня связаны как печальные, так и приятные события. Но важно иногда уметь отказываться от спиртного, чтобы не затянуло окончательно и научиться этому надо сразу, в юности, потому что потом уже не сможешь. Затянет. Раздавит. Заберет волю окончательно. Будет поздно. И тогда цирроз печени. В 33 года. Как у Сашки.