Глава V. 1. Камчатка. В новом соединении

         (На снимке - друзья-холостяки узнали о моем намерении жениться в отпуске и шутя пытались меня остановить: "Как же мы без тебя?!").

          (Предыдущее см. http://www.proza.ru/2015/11/09/1276)
 
    Во второй половине октября 1962 года  «С-44» вышла из бухты Конюшкова и взяла курс на Камчатку. Переход прошел спокойно, без всяких осложнений, и через несколько суток,  утром, мы уже подходили к Авачинскому заливу.  Погода была как на заказ – тихо, спокойно, начинало всходить солнце. Кому удалось побывать на мостике,  любовались великолепнейшим видом дикой природы, сверкающими вершинами вулканов,  прибрежными скалами, Тремя Братьями, (так называют три скалы  в воде у входа в залив)…

             Через несколько часов мы пришвартовались к пирсу в бухте Крашенинникова, где нас встретили офицеры штаба новой для нас дивизии и командование.  Определили место стоянки, помещение для команды в казарме. О жилье для офицеров и мичманов поговорить обещали позже, пока все будут в казарме.
            
           Камчатка отличается от приморья еще и тем, что зима здесь весьма снежная, но в целом мягкая, без особо сильных морозов. И в тот год к 7 ноября снег уже был по колено, а где и по пояс. Праздничный вечер для офицеров и их семей проводился в Доме офицеров. Оказывается, здесь он был, и весьма неплохой. Естественно, мы тоже получили приглашения, теперь уже мы здесь были своими. Парадные тужурки, вечерние платья дам, музыка – просто не верилось, что всё это может быть на Камчатке, которой нас так пугали. Но что меня особенно поразило – веселье шло без всяких различий по чинам и званиям, как будто все были равны.  Офицеры в званиях до капитана 1 ранга, на равных общались с лейтенантами, приглашали на танцы их жен и наоборот, шутили, смеялись. Такого ощущения братства и равенства подводников на берегу, признаться, я раньше не испытывал. Так что Камчаткой был покорен раз и навсегда.

           Ну а после праздника пошли суровые будни, уже с весьма ощутимой разницей в должностях и званиях. Служба она и есть служба. При приеме лодки в состав бригады, штабами бригады и дивизии были тщательно проверены состояние корабля, его оружия, технических средств, укомплектованность, подготовленность и форма экипажа, после чего назначен срок устранения замечаний и проведено повторное предъявление. А потом сдача курсовых задач на берегу и в море.  Но ходить в море долго не пришлось – подошел срок очередного докового осмотра, его было решено совместить с текущим ремонтом, и в начале следующего 1963 года мы перешли в соседнюю бухту Сельдевая.  Там и был тогда нужный нам судоремонтный завод с доком. Для неженатых офицеров и мичманов определили места на стоящем здесь же в ремонте эсминце, а семейные снимали комнаты в местном рыбацком, (он же  и заводской),  поселке. Там был приличный клуб, где показывали кино, а по выходным устраивались танцы.  Пара магазинов, и, кажется, всё.             
   
       Начался ремонт.  Днем мы все на корабле, участвуем, как было принято, в ремонте наравне с заводскими рабочими и инженерами, по-возможности, проводим свои занятия и тренировки с матросами и старшинами, и корабельные учения, в первую очередь по борьбе за живучесть корабля. В памяти остался такой эпизод.
         В доке торпедисты в обязательном порядке делают промывание спиртом системы стравливания кислорода, (позже и перекиси водорода), из торпед за борт в случае угрозы аварии и взрыва. Для того мне, командиру группы торпедистов, выдают канистру чистейшего спирта-ректификата. Так вот здесь, когда я нес его в первый отсек, рабочие и инженеры дока, (чего греха таить, кое-кто и из наших), смотрели на меня, как на ненормального. Мол, он что - действительно потратит такое добро по фактическому назначению?!
         Но я не мог поступить иначе - знал, к чему может привести несоблюдение требований Инструкции по безопасности при обращении с оружием и боезапасом. Потому сделал всё, как полагается. Конечно, кое-что осталось, его мы с инженерами и друзьями употребили по другому "назначению", но это уже детали. Главное: нарушения правил тщательного  ухода за оружием и системами его обслуживания мной, зеленым лейтенантом, допущено не было. А ведь бывало, не раз трагическим образом проявлялось на флоте. Все об этом знают, но... Но  о том - отдельный разговор. 

    А пока продолжу о ремонте в Сельдевой. По вечерам семейные расходятся по домам, а у нас, неженатых, книги, преферанс или в клубе кино, танцы. Однажды среди ночи нас разбудили гудки завода, земля задрожала, мы все были в шоке – неужели началась война, то, что все мы ожидали в те времена?! Однако всё оказалось проще – очередное землетрясение, которое для коренных камчадалов было не ново. Такое здесь происходило довольно часто. А утром мы увидели, что всё вокруг… в снегу!  Только снег какого-то желтоватого оттенка и почему-то  не тает.  Оказывается это вулканический пепел.

          Чтобы не подумали, будто мы только и знали, что службу и подводную лодку, расскажу об одном случае. Помню, уже зимой, на танцах я пригласил какую-то довольно симпатичную девушку. Ко мне тут же подошли двое подвыпивших местных парней и предложили выйти поговорить. Понятное дело. Я лишь поставил условие: если кому-то что-то не нравится, только один на один, иначе  возьму с собой своих. Условие было принято,  один из парней, повыше и поздоровее меня пошел к выходу, я за ним. Как это часто бывает, здоровяк оказался неуклюжим, (видимо ему не пришлось, как мне, раньше заниматься боксом), в общем, пришлось ему прилечь на сугроб. Не исключено, что кто-то из наших моряков издали эту картинку видели. А я вернулся в клуб, и снова, уже из упрямства, пригласил на танец ту девчонку.  Через какое-то время ко мне подошел один из наших моряков, (а их здесь было много), и сказал, что местные собираются меня после танцев побить, и добавил:
- Но Вы, товарищ лейтенант, не волнуйтесь, мы Вас в обиду не дадим!
 
       Хорошо сказано, но проблема в том, что все мы на подпитии,  драка может получиться серьёзной, всё станет известно, и неприятностей со стороны командования избежать не получится. А не хотелось бы так начинать здесь службу. Однако деваться уже было некуда. Честно говоря, было не по себе, когда затихла музыка и народ начал выходить на улицу. На крыльце собралась приличная кампания местных, но были и наши.  А дальше, от крыльца и до самой дороги, по обе стороны тропинки … стояли наши моряки! Это было что-то. И никто так и не решился драку начать. Даже после того, как я всё-таки пошел провожать девушку домой, сначала по этому коридору, а потом уже без сопровождения, за мной никто не пошел.
А я еще раз убедился, что со своими моряками у меня общий язык и взаимопонимание.  Того, кого не уважали, мне кажется, они защищать бы не стали.

          Что еще хорошо было здесь в Сельдевой.  В отличие от службы в дивизии, у нас теперь были выходные, и по этим выходным мы с моряками устраивали вылазки на лыжах в местные сопки. Сопки пологие, не очень крутые, снега просто навалом, если падал кто, а мы лыжники известные, то зарывался в снег с головой, приходилось его вытаскивать. Мороз небольшой, мы просто наслаждались природой, чистым снегом и воздухом.
          Кстати, однажды, вскоре после того инцидента в клубе на танцах, как-то шел на лыжах и внезапно встретил того парня, с которым была стычка. С ним еще двое. Похоже, поджидали меня. Что делать? Убегать, вроде, не гоже. Отстегнул лыжи, взял в руки одну палку и сделал несколько шагов по направлению к ним. Удивительно, но парни помялись и двинулись от меня. Возможно, держали в уме катающихся не так уж далеко от нас моих моряков. С тех пор больше меня никто не беспокоил.
 
          И всё-таки, служба, конечно, была главным делом. Кроме своих прямых обязанностей, где, помимо ремонта, надо было заниматься и содержанием матчасти, и спецподготовкой моряков, их обучением и воспитанием, меня, как молодого, нагружали еще и дополнительно. Я исполнял  обязанности нештатного начальника химслужбы корабля и даже финансиста.
          Ну, "финансиста", это громко сказано. Просто раз в месяц я добирался на катере или пешком по льду в тыл эскадры, получал там «денежное довольствие» на экипаж, возвращался, раздавал всем по ведомости и потом отчитывался в тылу. Куда больше было дел и забот по химслужбе. Кроме того, приходилось периодически бывать в дивизии на сборах, тренировках, сдаче зачетов и т.п.  Раза  два к нам приезжал штаб дивизии проверять состояние дел, содержание корабля и ход ремонта. А один раз даже штаб эскадры проверил не только корабль, но и выучку матросов и офицеров, знания специальности, умение действовать в сложных условиях. Моя группа, очевидно, была не из худших, это чувствовалось по отношению ко мне и своих офицеров, и офицеров штаба, а главное, мне удалось привлечь внимание к себе  моих непосредственных начальников по специальности - флагманских специалистов по торпедному оружию и вооружению. Что, очевидно, и сказалось потом на моей дальнейшей службе и судьбе.

 
         Время шло, наступил уже 1963 год. Мы всё еще продолжали ремонт в Сельдевой. Как я уже говорил, у нас было где и отдохнуть, и познакомиться с кем-то в посёлке, были и девушки из инженерно-технического состава завода, проявлявшие повышенный интерес к моей персоне. Ну а что?  Достаточно рослый морской офицер, (у меня рост чуть меньше 180 см, для подводника тех времен совсем неплохо), крепкого сложения, и вроде не дурак, не пьяница, и собой ничего. Не сторонился и я их. Но вот мне, почему-то, ни одна не запала в душу так, как та рыжая. Письма писать продолжал, но что письма?  Очень хотелось с ней встретиться, обнять… Чувствую, что мне нужна именно она и никакая другая. Наконец не выдержал, в середине февраля иду к своему командиру Боевой части Антонову:
- Отпустите в отпуск!
        У него, естественно, никаких возражений, поскольку мы с ним в отпуск уходим поочередно, а сейчас, в ремонте, нагрузка всё-таки не та, тем более зима. Так что Антонов с удовольствием согласился. Иду к старпому оформлять отпускной.
        У Валентина Федоровича глаза на лоб:
- Февраль месяц, а ты - в отпуск? По собственному желанию?
-  Надо, -  говорю.
-  Ну, если надо, доложу командиру, он не будет против. Сейчас мы и сами отпустили бы побольше офицеров в отпуск, но вот желающих мало.
       Так что проблем не возникло, мне особо ждать не пришлось. Скоро все необходимые документы были оформлены, отпускной билет и деньги получены. Что развеселило и старпома, и моих друзей, так это то, что я попросил старпома на обороте моего отпускного билета написать:  «С ним следует…..», оставить пустым место для заполнения и поставить печать. (Без такой записи на Камчатку посторонних не пускали). Вот мои друзья и развеселились:
  - Что – жену хочешь привезти?!  Это ты-то, убежденный холостяк! А как же мы без тебя?
        Я, конечно, отшучивался, как мог. Возможно, кто-то из них всерьёз моё намерение и не принял. Да, честно говоря, я и сам не был до конца уверен в том, что у нас с Верой что-то сложится. Ведь у нас разговора о браке не было, и она не знала, что я собираюсь в отпуск.

        Еще интересно, что одновременно со мной в самолете летел один знакомый инженер с нашего завода, моего возраста, москвич. Мы были в хороших отношениях, и когда прилетели в Москву, он пригласил меня к себе в гости. Отдохнуть, привести себя в порядок, кое-что купить в Москве было весьма кстати, и я согласился. А вот дома у него, кроме мамы, обнаружилась сестра. Чуть моложе нас, года на три-четыре. Очень даже симпатичная. Похоже, мой знакомый явно не просто так пригласил меня в гости. Девушка каким-то образом была предупреждена или как, но она явно мной заинтересовалась. И что? Видимо, к немалому их разочарованию, я улетел в Запорожье на следующий же день. Оба, правда, меня в аэропорт проводили.

               Продолжение:  http://www.proza.ru/2015/11/09/1303