20. Je t aime или Nagyon szeretlek tiget

                Ах, ну кто бы поверил,
                что любовь как недуг,
                Когда сразу и жар, и озноб, и мученье!
                Ни волшебных пилюль, ни лечебных наук,
                А всего лишь три слова
                - но в них все спасенье!


Всё в этой жизни начинается с музыки и музыкой заканчивается…
В ту незабвенную весну наши дни, наполненные через край светом знаний, пролетали и заканчивались очень быстро, а темноту наступающей ночи и окружающие окрестности часто оглашало…

О, нет, здесь вы ошибаетесь, дорогой читатель! Никакого магнитофонного звучания ночью быть не могло: вспомните, что после отбоя в спальных корпусах отключалось электричество. Зато ничто не мешало открыть окно первого этажа, выбраться на свежий воздух, вдохнуть полной грудью и выплеснуть на волю ветров все юношеские мечтания и грёзы, днём смутно бродившие в душах под грузом функций, производных, годографов и правильных многогранников.

 И звучал призыв – тайный и страстный. Да, именно так, ибо мы с Борей вдохновенным дуэтом пели всем известную и очень подходящую к настроению «Серенаду Смита», благословляя в душе волшебную музыку Бизе и стихи неизвестного нам тогда автора, имя которого как-то не довелось услышать по ходу радиопередач, где звучало это произведение.
Запомните на случай – Бернацкий, Пётр Сигизмундович, о котором в Сети практически нет никаких сведений, но всё самое главное сказано в его гениальных строках…   

Но причём здесь заголовок, особенно его неожиданная вторая часть?
Те, кто сознательно прожил 1971 музыкальный год, наверняка поймут, к чему здесь часть первая – ведь «Je t'aime» в исполнении Jane Birkin & Serge Gainsbourg звучала из каждого более-менее приспособленного утюга!

 У нас таким «утюгом» была знаменитая своей простотой и доступностью магнитофонная приставка «Нота», к которой Серёжа Задорожный приспособил небольшой самодельный усилитель с динамиком.

Одним прекрасным майским днём, расслабившись, мы сидели в комнате и слушали эту сразу же полюбившуюся всем мелодию, страстные признания и любовные вздохи мужчины и женщины. Впрочем, я не сидел, а скорее висел. раскачиваясь, в оконном проёме: было жарко, а открытые настежь двери и окна создавали приятный сквознячок.

 Каждый мечтал о своём, и уж точно никто из нас в тот момент не думал о венгерских девчонках – старшеклассницах,  неведомым ветром занесённых в интернат. Но о них подумала музыка, которую ветерок разносил по всему этажу.
Два улыбающихся личика появились в дверях неожиданно, и что-то нежно сказали на незнакомом языке, показывая на крутящиеся магнитофонные бобины. Я замер, перестав раскачиваться, а ребята вскочили с койки и галантно уступили девушкам мягкие места. Немного пощебетав, те уселись, и вся компания безропотно отдалась чарующим звукам песни.   

Когда замерла вибрация последних аккордов, наши гостьи что-то попытались сказать, но, видя, что их не очень-то понимают, начали показывать жестами.
- А, сейчас перемотаю! – Серёжа Федоринчик догадался, что песню хотят прослушать с начала, и метнулся к оборудованию.

Есть там такой совсем не современный рычажок с клювиком – перемотка.  С первого раза механика сработала хорошо, и наступила тишина ожидания, в которой был слышен только шорох магнитной ленты. Стоп, включение воспроизведения, ан нет, – немного не домотал до начала песни, и Серёжа снова дёрнул клювик.
Не тут-то было! «Нота», в полном соответствии с явлением, называемым в народе «визит-эффект», решительно отказалась мотать ленту в обратном направлении. Из зала последовало несколько бесполезных советов диджею, ничуть не исправивших положение.

Суета вокруг механики была прервана неожиданно.
- @#% с ним! – отчётливо произнесла одна из барышень, и показала жестом: «Включай!»
Серёжа машинально нажал «Воспроизведение» и чуть не рухнул там, где стоял. Все остальные раскрыли рты и тупо замерли. Мне удалось на внешней точке амплитуды рефлекторно зацепиться руками за раму и чудом не вылететь в окно.

Не представляю, долго ли длилась немая сцена, но через некоторое время выяснилось, что короткое заклинание напрочь снесло языковый барьер и общение, вначале робкое, вскоре потекло рекой. От названий гениталий публика быстро перешла к освоению технических терминов, бытовой лексики и, конечно, к переводу названия песни и словам любовным.

Девушки оказались бойкими и смышлёными, познакомили коллектив со своими подругами, и за короткое время почти все мальчиши десятого «А», кроме усердно и безвылазно занимающихся учёбой и экзаменами, в определённой степени изучили дотоле неведомый язык угро-финской группы. А наиболее способные освоили ещё и прикосновения, и поцелуи…

Девчонки уехали домой накануне экзамена по английскому, и я хорошо помню, как Саша Козлов, влюблённый и подавленный расставанием с подругой, заговорил с преподавателем на венгерском, не понимая, почему ему отвечают на другом языке и чего вообще от него хотят…

Это знакомство с языком месяца через два, во время сдачи вступительных экзаменов в университет, имело ещё одно неожиданное последствие.

… Помните очереди к бочкам с квасом жарким московским летом? К чему это я? Да как-то случилось, что продавщица захлопнула железную крышку перед самым моим носом и с вызовом произнесла: «Перерыв на полчаса». Я воздел руки к небу и выдохнул многоэтажную тираду на недавно освоенном венгерском. 

- Beszelsz magyarul? – лёгкая рука коснулась моего плеча.
- Простите? – я обернулся, ничего не понимая.
Улыбающаяся девушка перешла на хороший русский:
- О, это вы простите, просто я подумала… понимаете, так ругаются только у нас в Ференцвароше!

Оказалось, она из того же района Будапешта, что и наши бывшие гостьи, в Москве – на экскурсии, но об интернате ничего не слышала… Зато в приятной беседе мы незаметно дождались прихода квасной дамы и с лёгкой грустью расстались, пожелав друг другу удачи…

Продолжение здесь:
http://www.proza.ru/2017/12/05/1425