Я-русский офицер. Ч. I. Гл. 3

         Гл. 3. Первая     командировка     в       
                Италию.
        «Для хорошего воина «Ты должен»,
         звучит приятнее, нежели «Я хочу».
         И даже то, к чему предрасположено
         сердце ваше, должно быть сперва
         приказано вам…»
           Фридрих Ницше. Так говорил
          Заратустра. «О войне и воинах»

    Первого февраля 1914 года, двадцатишестилетний поручик Климентий  (Клим) Алексеевич Горшков, с паспортом на имя Василия Николаевича Антонова, убыл по распоряжению своего руководства из Санкт-Петербурга в Рим, имея на руках предписание о назначении его на вакантную уже полгода, одну из пяти должностей помощников военного агента в посольстве Российской империи в Италии.
   Добираться до Рима, полковник Афанасьев,  рекомендовал не поездом через Европу, где было сильно влияние германской разведки, а пароходом из Одессы, следующим по Чёрному, Средиземному и Тирренскому морям до Неаполя. Ну, а далее, уже поездом до Рима. Пусть дорога эта длиннее, зато надёжнее.
   Он так и сделал. Это была необходимая предосторожность, потому что поручик ехал в Рим, чтобы выполнить очень важное задание заместителя руководителя военной разведки ГУГШ генерал- майора Ермолаева, и его путешествию могли помешать вездесущие агенты майора Николаи, возглавляющего германскую разведку и опутавшего своей шпионской сетью всю Европу.
   Одна часть задания состояла в том, чтобы найти и познакомиться с капитаном инженерных войск итальянской армии Луиджи Сакко, служившего на радиостанции верховного командования и возглавляющего службу радиоперехвата и постараться завербовать его, предложив большую сумму денег.
  Этот капитан, по данным французской разведки, ещё в 1913 году смог дешифровать тексты немецких,   шифрованных  телеграмм, и уже добился таких успехов, что уже в начале 1914 года, был поставлен во главу дешифровального отдела при штабе Верховного главнокомандования Италии.
  Но его главной задачей была вербовка кого-нибудь из сотрудников Итальянской военной разведки, и через них получение интересующие ГУГШ России, сведения о подготовке итальянской армии.
   Ещё, обучая их на специальных курсах, по подготовке военных разведчиков, которые почти нелегально появились в ГУГШ только в начале 1913 года, полковник Афанасьев часто повторял им слова  испанского философа, иезуита - Бальтасара Грасиана:
  «…Не можешь надеть львиную шкуру – носи лисью. Вовремя уступить – победить. Кто своего достиг, того не осудят. Не хватает силы – действуй умом или этаким: большаком доблести или тропинкой хитроумия. Ловкость свершила больше, нежели сила; чаще мудрые побеждали могучих, нежели наоборот».
   И ещё, обучая их умению входить в доверие к людям и располагать их к себе, он часто повторял:
- Помните господа офицеры, что самое лучшее качество в любой игре, бизнесе, любви – это честность. И если вы её сможете подделать – считайте, что вы всего достигли. Вы, уже, наверное, не раз и сами убеждались, что жулики – это как раз те, кого подозревают в последнюю очередь. Поэтому любой разведчик, должен уметь в нужный момент становиться жуликом, только так.
  И ещё: не надо быть только голубем. С голубиной кротостью да сочетается хитрость змеиная! Легко обмануть человека порядочного: кто сам  не лжёт, всем верит; кто не обманывает – другим доверяет. Обману отдаются не только по глупости, но и от честности. Два рода людей способны предвидеть и обезвредить обман: обманутые, проученные на своей шкуре, и хитрые – рассчитавшиеся чужой. Пусть проницательность будет столь же четка в подозрениях, сколь хитрость ловка в кознях. И не надо быть настолько благодушным, чтобы толкать ближнего своего на криводушие. Соединив в себе голубя и змею, будь не чудовищем, но чудом.
  Если вы всё это хорошо запомните и будете руководствоваться в своей работе военного разведчика… Да, да, я не оговорился господа офицеры, именно в работе, которой Вы все решили посвятить свою оставшуюся жизнь, ибо, как говорят: «отставных разведчиков не бывает» - потому что они остаются ими на вся жизнь, даже когда уходят в отставку, то сможете с успехом выполнять все задания своего руководства!
   Поручик имел уже некоторый опыт в разведке и контрразведке, когда служил «инженером» на Путиловском заводе, и занимался ликвидацией  группы германских шпионов, и его непосредственный начальник - подполковник Никольский, тоже учил их азам разведки, но теперь, это было совсем другое дело.
   Сейчас  его готовили к самостоятельному выполнению задания в Италии, имеющему  большое значение, для Российского государства.
  Учили фотографированию, шифровальному делу, азбуке Морзе, умению стрелять из пистолета и револьвера сразу с двух рук «по-македонски», умению одеваться, вести разносторонние беседы. Ещё умению маскировки, правилам конспирации, перевоплощению, и ещё умению  долго ждать…
  Перед командировкой он получил краткосрочный отпуск, чтобы повидаться с родителями и сёстрами в Нижнем Новгороде.
   Агафья Тихоновна, его мать, увидев возмужавшего, стройного сына расплакалась, а сёстры с визгом повисли у него на плечах, и тут же принялись расспрашивать его о том, как живут и одеваются барышни в Санкт-Петербурге.
  Когда вернулся со службы отец, и все собрались за семейным столом, только и разговоров было о том, как они ему завидуют, потому что он может ходить в Мариинский театр, видеть там Анну Павлову, или слушать «самого» Шаляпина, а ещё может увидеть самого Государя-Императора.
   Клим ничего не сказал родным о своей предстоящей командировке, а просто объяснил отцу, что два дня отпуска он получил, для того чтобы повидаться с родными. А на Путиловском заводе, где он служит, сейчас аврал, он перешёл на работу в три смены, выполняя военные заказы.
   Когда они остались одни, и уединились в его кабинете, Алексей Ильич, служивший инженером на Сормовском механическом заводе, глядя ему прямо в глаза, спросил:
  - Ну, что поручик? Будем воевать?
  - Скорее всего, папа. Немцы с австрийцами уже вовсю готовятся…
 - А мы? – строго глядя на сына, спросил Алексей Ильич.
 - Мы? – улыбнувшись, ответил Климентий.
– Мы,  папа, тоже готовимся, но, по-моему, очень медленно и вяло. Кое-что всё же делаем, но пока достичь паритета даже по артиллерии ни с Францией, ни с Германией не можем. Я не говорю уже про авиацию и авто. Но мы работаем папа, стараемся…
  - Вот именно сынок, что стараемся. Наш завод тоже получил военный заказ на изготовление особо прочной стали, может, её для бронемашин будут использовать, и борта наших военных судов защищать?
   Насколько я знаю, войну с Японией мы проиграли именно из-за того, что у нас не было достаточного количества пушек и пулемётов, а ещё из-за бездарности нашего военного министра…
  Клим хотел возразить отцу, но промолчал, подумав, что отец в чём-то прав. Однако, причина поражения России  в войне с Японией, не только в не-хватке  современного оружия и боеприпасов, а в тугодумии всего военного руководства России. И в коррумпированности российских чиновников.
  Военное руководство совсем не обращало внимания, на  подготовку России к войне,  на разведку театра военных действий, изучение  российскими офицерами  японского, корейского и китайского языков, считая «япошек», какими-то «недоразвитыми макаками». И народ России поплатился за это позорным поражением в этой войне.
  И только после войны, ГУГШ Российской империи и сам Государь Император, обратили, наконец, внимание на значение разведки и контрразведки перед началом и во время ведения войны, и начало готовить военных разведчиков.
  Однако и здесь, были допущены  кое-какие грубые просчёты: созданные разведывательные и контрразведывательные отделения во всех крупных городах России, подчинили, почему то не военным, а жандармским офицерам, не имеющих никакого понятия о задачах и целях военной разведки и о стратегических задачах армии.
   Всё начало налаживаться, только в начале 1913 года, когда под Санкт-Петербургом, на окраине Царского Села была создана секретная школа по подготовке военных разведчиков, кандидатов в которую очень тщательно отбирал  во время инспекционных поездок по военным гарнизонам лично полковник Афанасьев.
    А рядом,  с их школой, на месте старого ипподрома, сразу огороженного высоким, глухим забором началось строительство нового здания, расчищалась большая площадка для антенного поля. Здесь предполагалось открыть сверхмощную 300-киловаттную радиотелеграфную международную станцию, с работой которой их очень близко познакомили.
  Ещё в 1911 году, из Санкт-Петербурга в Царское село, до которого было чуть более двадцати километров, пустили первый маршрут автобуса. Это было очень удобно, однако времени на посещение города, у «школьников», совсем не было, настолько чётко были у них распланированы все дни и часы.
   Сколько офицеров прошло  подготовку в их школе за этот год, Клим не знал, но предполагал, что не так уж много, и всё это из-за отсутствия необходимых  денежных средств, для содержания  сотрудников и обучения будущих разведчиков.
  Учились и жили они по парам, не видя никого из остальных «курсантов» обучающихся в школе.
   И здесь ему повезло. Его напарником оказался однокашник по училищу, и коллега по службе  в группе подполковника Никольского – Кирилл Савушкин, как и он сам, получивший звание «поручик», за ликвидацию шпионской группы на Путиловском заводе. Теперь его звали Владимир Иванович Силин.
   Три месяца, они вместе учились, ели, пили, спали рядом, читали итальянские, немецкие и английские газеты и тренировались  в спортивном зале. Но когда курс  подготовки был закончен, Кирилл, тут же, куда-то исчез.
    Проявлять любопытство, в их школе было не принято, поэтому, Климентий- Василий Антонов, принял это, как должное, предположив, что тот направлен уже, на выполнение какого-то задания командования.
  Потом, уже находясь в Риме, он часто вспоминал их тренировки по рукопашному бою, где почти всегда выигрывал Кирилл, из-за своей гибкости, изворотливости и необыкновенной силе рук.
  Их тренер - мастер Пак Чхи, китаец, русского происхождения, предки которого уже пятьдесят лет жили в России, видя это, только улыбался в свои редкие усы и говорил:
 - Помните Василий Николаевич, в схватке необходимо применять демонстрационные ложные атаки, обманные движения, чтобы ввести противника в заблуждение. Вот Владимир Иванович, всеми этими премудростями уже хорошо владеет, потому всегда и выигрывает у Вас.
  Необходимо, сделав лёгкое движение рукой, ударить ногой, защищаясь слева, ударить справа, уклоняясь вправо, атаковать левой ногой, совершая вперемежку ложные и реальные движения, заставить противника растеряться и создать тем самым условия для контратаки. Смотрите, как это делается, - и мастер, по много раз показывал им каждое движение, а потом требовал от них обоих точного его выполнения.
  В конце обучения, они дрались уже почти на равных, но преимущество Кирилла, всё равно было заметно.
  - Да папа, война с Японией стала для нашей страны и для наших военных большим уроком. Надеюсь, если придётся, воевать, то теперь, мы уже таких просчётов не допустим…
  Во всяком случае, я надеюсь на это…
  - Я бы тоже хотел надеяться на это сынок, но ни царю, ни  его правительству, в которое огромное количество «немчуры» затесалось, уже не верю, хоть убей. И знаю, что эта война, если она начнётся, ничего хорошего нашей матушке-России, не принесёт!
   Наши рабочие, которых все считают тупыми и безграмотными, тоже все об этом только и говорят. Читают свою газету, она называется «Правда», которая издаётся где-то в Швейцарии, и нелегально попадает в Россию. Там  вождь русских революционеров Ульянов - дворянин, между прочим, пишет, очень умные статьи про состояние жизни в России. Я случайно  пару из них прочитал, и во многом с ним согласен.
  - Этого Ульянова, папа, между прочим, зовут Владимир Ильич, а его  партийный псевдоним «Ленин». Живёт он в основном в Швейцарии, потому что в России, его уже дважды арестовывали, и потому он туда эмигрировал. Авторитетный лидер большевиков-революционеров, активно выступающий за свержение царя и царского правительства…
   - Свергнуть царя – это просто, а что дальше? Нового выбрать? Так это называется, шило на мыло менять, понимаешь. Я вот вроде, человек не глупый,  грамотный, шестой десяток на свете живу, а даже не представляю себе, какая власть нашей, многострадальной России, сейчас нужна. Совершенно, не представляю, сынок!
   - Я тоже пока не знаю, папа. Но я присягал на верность нашему Государю-Императору, и пока служу, и буду ему и нашей России, честно служить.
  Я - русский офицер, и моя задача воевать и защищать нашу страну от любого врага, и выполнять приказы моего командования. Может не непосредственно на поле боя, а на другом участке, но всё равно, пока я жив, должен и обязан это делать.
   Папа, меня некоторое время не будет в России, так что я не смогу ни позвонить вам, ни написать, - тихо добавил Клим, с любовью глядя на отца, внимательно слушающего его.
  – Пусть мама и сестрёнки не беспокоятся. Вернусь, и всё потом  расскажу…
  Ну, если можно будет, конечно.
 Алексей Ильич, внимательно посмотрел, на повзрослевшего, уже здраво размышляющего сына, о службе которого после окончания артиллерийского училища в столице совсем ничего не знал, и сказал:
  - Береги себя сын, и помни, что мы всегда тебя ждём!
  - Я всегда это помню папа, и всех вас очень люблю!

   Побывав дома, Климентий-Василий с хорошим настроением поездом выехал в Москву.
  Прямо на вокзале в Москве, его встретил незнакомый ему человек, с неприметным лицом, который подойдя к нему, тихо произнёс пароль, который Василий получил от полковника Афанасьева.
   Выслушал отзыв, он тут же незаметно передал ему прямо в руки запечатанный пакет. Потом взял из его рук, другой пакет, заранее приготовленный поручиком, и тут же исчез, растворился в толпе приезжих московских гостей.
   Взяв свой чемодан в руку, поручик пошёл на привокзальную площадь, где наняв извозчика, приказал ему ехать на Брянский вокзал, откуда отправлялись поезда в сторону Киева.
  В крытой пролётке, пока ехал, он рассмотрел содержимое пакета, хотя заранее знал его содержимое и сам его комплектовал. Там лежал заграничный паспорт, на имя швейцарского гражданина Клауса Майера, 1888 года рождения, торгового представителя российско-итальянско - швейцарской фирмы  « Мурини и К.», постоянно проживающего в Риме, на Виа дель Корсо, дом 45.
   В паспорте была даже проставлена виза, выданная господину Майеру, разрешающая въезд на территорию Российской империи и пребывание в течение двух месяцев, начиная с 15 декабря 1913 года по 15 февраля 1914 года. И стоял штамп, пограничной стражи России, извещающий о том, что господин Майер, пересёк границу империи 17 декабря 1913 года.
  Там же в пакете находился и билет, на курьерский поезд «Москва-Одесса» и приличная сумма денег, часть в немецких марках, часть в турецких лирах, а остальная в русских рублях.
  Учитывая, тот факт, что Турция в этот период воевала с Болгарией, было решено, что он поедет, поплывёт в Рим в цивильной одежде, как торговый представитель реально существующей фирмы, работающей в России, но по новым документам. А его военную форму, необходимую помощнику военного агента, предадут в Рим, дипломатическим багажом.
   И вот, вновь испечённый коммивояжёр Клаус Майер, сейчас ехал на Брянский вокзал, чтобы ехать через Киев до Одессы и оттуда пароходом добираться до Рима, где его «ждут жена и дети».
  Выяснив, что нужный ему поезд отправляется поздно вечером, ровно в полночь, и у него есть почти шесть часов свободного времени, господин Майер, оставив свой чемодан в камере хранения на Брянском вокзале, решил прогуляться по Москве, в которой был всего один раз в жизни.
   Однако, видимо, чтобы избежать каких-либо, случайных встреч, он сразу решил отправиться в кинематограф «Иллюзион», прочитав афишу о том, что там идут сегодня два фильма: «Великий момент», с известной кинематографической актрисой Астой Нельсен, и комическая картина «Макс Линдер на свидании».
  Извозчик лихо домчал иностранца, неплохо говорящего по-русски до «Иллюзиона», и господин, прочитав часы сеансов, решил пойти сначала на Асту Нельсен, о которой много читал, а потом на Макса Линдера.
  Признаться честно, фильм его разочаровал. Это была типичная кинематографическая мелодрама, где Аста играла соблазнённую девушку. После того, как её соблазнили и бросили, она рожает ребёнка и приходит с ним, к своей матери, которая с гневом прогоняет её из дома. Не находя выхода, молодая женщина отказывается от ребёнка и отдаёт его на воспитание в другую семью. Через некоторое время, после долгих и мучительных терзаний и сомнений, она пробирается в тот дом, куда отдала ребёнка и похищает его. За ней гонится полиция, но не может поймать, а потом она погибает в своей квартире от возникшего пожара, успев, перед этим вынести ребёнка из горящего дома, на улицу.
 А во время демонстрации фильма «Макс Линдер на свидании», он до слёз хохотал вместе со зрителями в зале, наблюдая за приключениями Макса во время свидания с девушкой.
 Выйдя из кинозала с хорошим настроением, Майер зашёл в ресторан пообедать, а потом купил несколько газет, чтобы было, что читать в поезде: «Новое время», «Вечернее время», «Московское утро» и «Русское слово» и наняв извозчика, вернулся в Киевский вокзал.
  До отправления поезда оставалось ещё два часа, и он присев на стул в зале ожидания, открыл «Новое слово» и углубился в чтение.
   Его сразу заинтересовала статья в газете, где описывалось, как император Вильгельм, в Берлине, выступая перед студентами университета на торжестве, по случаю 101 года войны 1813 года, произнёс речь, в которой сказал, что им  следует всегда уповать на Бога, когда Германии и Пруссии, приходилось воевать. Император повторил слова Бисмарка:
  «Мы немцы, боимся только Бога, больше никого в мире». И это его выступление, естественно было встречено громкими, восторженными криками студентов.
   Далее в  газете писали о том, что в Москву прибыл представитель американской компании, добивающийся постройки в Москве центрального вокзала электровозной дороги. Он посетил исполняющего должность городского головы и просил созвать совещание гласных, которых он хочет ознакомить со своим проектом. А также желает, чтобы его выслушали финансовая и железнодорожная комиссии.
  Заинтересовала его и заметка о торговле детьми в Италии, в стране, куда он ехал «работать».
  Там говорилось, что в Риме бывший государственный секретарь Риччио, обратился к правительству с воззванием принять, наконец, энергичные меры против возмутительной продажи итальянских детей во Францию на  стеклянные заводы. Риччио, по словам журнала «Maten», приводит в своём воззвании вопиющие факты и указывает на некоторые итальянские семьи, где родители продают детей за 100-150 лир и итальянские власти потворствуют этой продаже и поощряют её.
  Это разоблачение Риччио произвело в Риме, громадное впечатление.
   Порадовала господина Майера, и заметка об авиаторах в Севастополе. Он  даже перечитал её несколько раз.
  «Авиаторы морского ведомства усиленно летают, осваивая свои гидропланы. Усиленная энергия объясняется ожиданием скорого приезда в Севастополь морского министра. По слухам, министр приедет инкогнито».
  Двухместное купе, приятно удивило его своим видом, и он, предвкушая удовольствие от будущего путешествия, поставил чемодан на полку и снял с себя зимнюю одежду.
  В это время дверь купе приоткрылась, и он увидел носильщика с огромной бляхой на фартуке, держащего два больших чемодана, а за ним высокого мужчину, лет пятидесяти на вид, в шляпе и тёплом пальто с чёрным каракулевым воротником.
  - Давай, братец, заноси! – вежливо проговорил мужчина, обращаясь к носильщику, - и тот сразу внёс чемоданы в купе и поставил их на полку напротив сидевшего там господина  Майера.
    Расплатившись с носильщиком, мужчина вошёл в купе, и сразу представился:
- Николай Петрович Булычёв, инженер.
 Господин Майер, учтиво приподнялся со своего места и по-русски ответил:
 - Клаус Майер, коммивояжёр. Очень приятно.
  Ничего больше не сказав, мужчина  разделся, потом поставил свои чемоданы на верхнюю, багажную полку, достал газеты из внутреннего кармана пальто и положил их рядом с собой.
  Сел, внимательно посмотрел на  своего попутчика, и спросил:
- Вы, немец?
- Нет, я швейцарец, но уже давно живу в Италии, и сейчас возвращаюсь туда с промышленной ярмарки в Нижнем Новгороде.
 - Но Вы так чисто говорите по-русски, что Вас трудно принять за иностранца.
 В ответ, Майер весело рассмеялся.
-Так это же отлично. Мой хозяин, глава нашей фирмы господин Мурини, именно поэтому меня постоянно в Россию и посылает, зная, что моя матушка русская, и в нашем  доме, кроме немецкого и французского языка, русский тоже постоянно в ходу.
  - А как же итальянский? Как же Вы там работаете, если не знаете его? - внимательно глядя ему в глаза, как бы невзначай, поинтересовался Булычёв.
  И Клаус, понял, что с этим человеком нужно держать ухо востро, можно чем-то себя расшифровать, а ему этого никак не хотелось.
  - О, господин инженер, Италия - великая страна, и там люди говорят на многих языках. У себя на фирме, мы больше общаемся на французском или на немецком языке. Я понимаю итальянский, но говорю плохо. Потому что родился в Женеве, и до десяти лет жил там с родителями. А на русском и говорю хорошо, и понимаю его прекрасно, матушка научила, Она у меня прекрасная женщина и мой отец её просто боготворит.
   Всё, мы, кажется, поехали, - и Клаус демонстративно вынул из карманчика жилета дорогие швейцарские часы-хронометр, открыл крышку и посмотрел на циферблат, увидев, что поезд тронулся от перрона вокзала.
 - Точно по расписанию. Даже удивительно.
   Сосед по купе внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал. Правда,  его дорогие часы, без внимания не оставил.
   В тот момент, Климентий-Клаус, даже представить себе не мог, что через много лет, судьба снова сведёт его с этим удивительным человеком, и он многому его научит и поможет понять, где его место в этой жизни.
  Учитывая позднее время, они вскоре улеглись спать, и проснулись с рассветом, уже на станции Сухиничи. Когда поезд тронулся и медленно отошёл от станции, они быстро встали, привели себя в порядок, и вдвоём, любезно, попросив проводника, приглядеть за их вещами, отправились на завтрак в ресторан.
  Николай Петрович заказал себе малоросский борщ, жаркое из рябчиков, салат и стакан чаю, а Клаус – «Кокиль» из рыбы (судака), жиле «Масковик» и чашку чёрного кофе, без сахара.
  Встретив удивлённый взгляд соседа по купе, он сказал:
  - Очень люблю горячую рыбную закуску из рыбы, привык, живя в Риме. Попробуйте,  «Кокиль», очень рекомендую.
  А когда его заказ принесли, ел с таким аппетитом, что Булычёв ему даже немного позавидовал, потому что сам ел, почти автоматически, не чувствуя вкуса.
 После завтрака, они, вернувшись в своё купе, принялись за газеты, периодически поглядывая за окно, где мелькали унылые белые от снега поля и  голые деревья.
  Первым закончил читать Булычёв и, отложив газету в сторону, произнёс:
  - Нет, зима,  у нас в России, это всё-таки,  не то время года, которое можно любить…
 - Но, насколько я знаю, и о « лете красном», великий русский поэт Александр Пушкин, тоже не очень лестно отзывался, - улыбнулся в ответ на его реплику Клаус. – Мне, моя матушка, часто читала его стихи, и про зиму, и про лето…
 А Вы, простите, в Константинополь, по каким делам, если не секрет?
 - Да, какой тут секрет, я вице-консул в российском консульстве в  городе Ад-рианополе.
Адрианополь, по-турецки Эдине,  это город-крепость на северо-западе Турции. Он расположен в европейской части страны, на реке Марица на границе с Грецией, и в 20 километрах от границы с Болгарией.
 До  лета 1912 года, я  служил в российском консульстве в Андрианополе, но когда началась первая Балканская война войсками Балканского союза с 21 октября 1912 года, наше консульство срочно перебралось в Константинополь, потому что Андрианополь в марте 1913 года захватили болгарские войска.
  Однако, в ходе второй Балканской войны, и подписанного затем 23 сентября 1913 года, Константинопольского мирного договора, когда город Эдине,  снова был возвращён Турции, и там  снова открылось российское консульство, меня снова направили туда.
  Вот туда я сейчас и отправляюсь после отпуска, а жена приедет немного позже.
  - Вам нравится жить и работать в Турции, господин Булычёв? Там же всегда жарко?
- Честно говоря, Турция мне не очень нравится, и сам Константинополь тоже, он не для русского человека.
  Я считаю, что Босфор, вообще должен считаться международным портом, в самом широком смысле этого выражения. И мне совсем не интересно, кому он будет принадлежать: туркам, грекам, англичанам или никому вообще, - лишь бы  здесь развели как можно больше садов, сделали хорошие мостовые и дороги, чтобы в городе появилась хорошая опера, цирки и публичные лекции…
   Чтобы можно было, например, слушать популярные чтения по физике и химии, с опытами…
  Или лекции о развитии воздухоплавания…
    Я ещё в детстве, когда учился в гимназии, мечтал побывать в Турции, на Востоке, и вот мои мечты исполнились: я  в Турции уже больше двух лет. Хотел увидеть кипарисы, минареты, чалмы, слышать с минаретов заунывные призывы муэдзинов, призывающих мусульман на молитву: теперь я их вижу и слышу каждый день.
   Хотел быть подальше от прямых и широких улиц Санкт-Петербурга, его холодного климата и всё получил. Однако когда приплываю в Константинополь, уже через неделю начинаю скучать  по родному городу, а жена, так та вообще плачет ночами. Скучаю и жду, когда вернусь домой.
   Вам, иностранцам, этого, наверное, никогда не понять, - и он опять внимательно  посмотрел на своего собеседника.
   - Почему же не понять, господин инженер? У меня в Риме, на Виа дель Корсо, в нашем доме живут мои родители и жена с двумя детьми. И я по ним тоже всегда скучаю, когда надолго уезжаю из дома по делам фирмы. Люблю свой город, но  предпочитал бы лучше жить на севере Италии, в Милане или Генуе, там климат лучше.
   Ваш Исаакиевский собор в Санкт-Петербурге и Кремль в Москве, конечно красивы, но они никогда не затмят мне красоты соборов Святого Петра в Риме и Святого Марка в Венеции, уж увольте…
   - Знаете, господин Майер, я вообще-то терпимо отношусь к представителям всех наций. Но некоторых европейцев, особенно немцев и австрийцев, с их шовинистской философией, не терплю. По долгу службы, там, в Андрианополе, мне часто приходится встречаться с австрийским консулом. Так вот он, при встрече с российскими дипломатами, всегда начинал свой любимый разговор о развитии германской нации в политическом, экономическом и эфическом отношении. И часто кричал об этом по-французски, что основное призвание австрийцев  на Востоке, распространять в среде здешнего христианства в Турции, германскую культуру. И добавлял, смеясь:
« Знаю, знаю, что Вы, русские, представители этой бюрократической и самодержавной нации, и вы нам самые опасные соперники!»
   - Кстати, у нас в Италии, тоже не очень жалуют австрийцев, но это связано, скорее всего, с  территориальными и политическими разногласиями между, нашими странами, - добавил Клаус, выслушав Булычёва.
   Так за разговорами, они скоротали этот день, а в полночь были уже в Киеве.
   Довольные друг другом, они легли спать, а в середине второго дня доехали, наконец, до Одессы.
   На вокзале в Одессе, господина Майера никто в этот раз не встречал.
   Они оба с Булычёвым вышли на перрон, тепло попрощались, пожелав друг другу удачи в работе, и разошлись в разные стороны.
  Подозвав носильщика с тележкой, Клаус дождался, когда он погрузит на свою, видавшую виды тележку, его чемодан, и пошёл вместе с ним в здание вокзала, где ему была заранее назначена встреча.
  Он никогда ранее не был в Одессе. Но хорошо  по снимкам и описаниям изучил её и знал, что из себя, представляет одесский вокзал, построенный ещё в 1880 году и расположенный на Привокзальной площади между Куликовым полем и Привозом.
  Здание железнодорожного вокзала представляло собой строение в виде буквы «П», обращённой короткой частью главным входом на Привокзальную площадь по оси улицы Пушкинской.
  Их поезд вошёл между длинными флигелями, где были расположены платформы и упёрся в короткий флигель. В тупик, потому что железнодорожная линия здесь оканчивалась, а дальше было море.
  Держа в руках газету «Русское слово», он шёл вслед за носильщиком в вестибюль вокзала, где расплатившись, сел на одну из скамеек, как бы в раздумье, что делать дальше.
   Носильщик, получив плату, с недоумением посмотрел на иностранца, который почему-то сразу не пошёл на Привокзальную площадь и не нанял извозчика, а сел в зале и сидит.
  Через несколько минут около одиноко  сидящего Клауса, остановился господин почтенных лет, прилично одетый, с седой бородой и усами:
  - Простите, сударь, нельзя ли позаимствовать на время Вашу газету?
  - Да, да! Конечно! – любезно предложил Клаус свою газету незнакомцу, который тут же уселся рядом с ним и сделал вид, что читает.
   Он с трудом узнал в старике Кирилла, которого так ловко загримировали, что он действительно был похож на старика.
  - Так слушай меня внимательно, - начал тихонько старик, но так, что Клаус его прекрасно слышал.
  – До Неаполя, поплывёшь на новом, комфортабельном  пароходе «Император Пётр Великий», он отплывает завтра в полдень. Вот тебе билет на него в каюту первого класса, - и  старик незаметно пододвинул к нему конверт с билетом.
   - Он делает остановки  в Золотом Роге, потом в порту Гелиболу, перед проливом Дарданеллы,  затем в Афинах и дальше до места.
  Этот рейс открылся недавно, только в декабре  прошлого года, но на него уже много желающих. Скорость у него около шестнадцати узлов, на борт он берёт 374 пассажира. А сейчас, нанимай извозчика и отправляйся в гостиницу «Бристоль», там все иностранцы останавливаются. Вопросы есть?
   - Нет, я всё понял, спасибо. Но, у меня одна просьба, тут со мной в купе один мужчина из Москвы ехал – Николай Петрович Булычёв. Он сказал мне, что служит в нашем консульстве в Адрианополе. Это город в Турции. Очень интересный тип, очень уж он на сотрудника охранки похож. Всё провоцировал меня на откровенный разговор, «ловил на слове», в общем, интересная личность.
   Если его мне специально подсадили – это очень плохо. Значит о моей миссии в Италию, знает кто-то ещё и может мне помешать.
   - Понял, проверим. Но, кроме этого человека, никаких других «хвостов» за тобой с самого Нижнего Новгорода замечено не было, уважаемый господин Майер. Так что, не переживайте. Если этот господин из охранки, у нас есть способ его на время здесь  в Одессе нейтрализовать и дать тебе спокойно уехать.
  Не думаю, что он поплывёт этим же пароходом, что и ты. Билеты на него очень дорогие, и нашим консульским работникам, они вряд ли по карману. Он в Константинополь поплывёт, скорее всего, пароходом «Доброфлот», принадлежащий Пароходному обществу «Добровольный флот» и три раза в неделю совершающему грузовые и  пассажирские рейсы в Константинополь и Афины. Или на итальянском «Палермо», он до Турецких берегов бежит быстрее.
   Всё друг, удачи тебе и попутного ветра и до встречи в России…
  Старик встал со своего места, протянул Клаусу газету, учтиво поклонился, и вышел на улицу.
   А Клаус Майер, после этого, снова подозвал носильщика, вышел с ним на Привокзальную площадь,  залитую  тёплым южным солнцем и, наняв извозчика, поехал в гостиницу «Бристоль».
   Чтобы добраться до «Бристоли», господину Майеру нужно было проехать в центр города. Извозчик вёз его по Николаевскому бульвару мимо памятника Дюку де Ришелье с чугунной бомбой в цоколе.
  Он обратил внимание на то, что в центре города царил дух европейского капитализма и посмеялся про себя. На фасадах банков и различных акционерных обществ, сверкали стеклянные доски со строгими надписями на всех европейских языках, и все почему-то чёрного цвета.
  В витринах  иностранных магазинов были выставлены дорогие элегантные вещи: французские платья, шляпки и сумочки,  модная английская обувь для мужчин и женщин, элегантные мужские костюмы, пальто и котелки.
   На каждом углу громкоговорящие мальчишки продавали газеты, громко крича названия статей. Он заметил и несколько киосков, где продавали газеты и журналы, а проезжая мимо одного из полуподвалов, где видимо, располагалась типография, услышал вой ротационной машины и стрекот линотипов.
   Однажды им встретился трамвай – электрический вагончик, и извозчик, увидев его, тут же остановился, чтобы не испугать лошадь.
   Русский пограничный офицер - поручик, вежливо взял из  рук Клауса паспорт, внимательно ознакомился с ним, а потом, взяв паспорта ещё у нескольких пассажиров первого класса, которых пригласили на посадку в первую очередь, ушёл в свою «конторку», которая находилась тут же на причале.
   Помощник капитана, представившись Тимофеем Петровичем, взял у него билет, сообщил ему номер каюты и тут же дал команду одному из матросов, стоящих рядом:
  - Проводи господина Майера до каюты сорок пять.
  Матрос мгновенно подскочил к Клаусу,  улыбнулся и, подхватив его чемодан, сказал:
  - Прошу господин, следуйте за мной.
  - А паспорт? – вежливо поинтересовался Клаус у помощника капитана.
 - Паспорт? Не извольте беспокоиться, господин Майер! – тут же вежливо ответил ему Тимофей Петрович.
– Сейчас Вам на нём поставят штамп о пересечении границы Российской империи и доставят его прямо в каюту.
  - Я всё понял, прошу меня извинить.
  Роскошь каюты первого класса, приятно удивила господина Майера, но он не подал вида, словно всегда путешествовал в таких комфортабельных условиях. Он дал матросу «на чай» за услугу, оставил чемодан в каюте, и пошёл осматривать пароход.
  Для пассажиров первого класса, на этом пароходе были отведены четыре верхние палубы. Каждая каюта, состояла из гостиной, спальни, уборной, ванной и помещения для хранения вещей и одежды.
  В просторной столовой было большое окно, выходящее на палубу, и огромный светлый люк посередине. Он пересекал две верхние палубы, был окаймлён красивыми ажурными решётками и венчался прозрачным куполом. Множество небольших  столиков, удобные мягкие кресла, скульптура, резьба, паркетный пол, создавали атмосферу первоклассных столичных ресторанов. Под столовой помещался большой музыкальный салон. По другую сторону располагалась дамская гостиная, отделанная резным клёном, и библиотека красного дерева.
   На этой же палубе находился большой курительный зал, с диванами и креслами обитыми кожей, и электрическим камином.
   Во всех жилых помещениях парохода было устроено паровое отопление, с возможностью регулировки температуры. Весь пароход освещали более тысячи, электрических лампочек, и поэтому, на пароходе и ночью, было светло как днём.
  Ещё Клауса поразила длина парохода, составляющая, по словам помощника капитана  сто двадцать с половиной метров, и ширина, почти семнадцать.
  Когда пароход, дав протяжный гудок, отошёл от причала, у Клауса немного защемило сердце. Он впервые покидал Россию и плыл в неизвестность.
  Он стоял на палубе и смотрел на город, обращая внимание как из-за портовых сооружений, медленно поднимается панорама города с Николаевским бульваром, белой колоннадой  дворца графа Воронцова, с помпезным зданием городской думы и маленьким Дюком де Ришелье, простёршим руку вдаль.
  Когда всё это скрылось за горизонтом, Клаус вернулся в каюту и начал её обживать, на эти трое суток, именно столько  шёл этот пароход от Одессы до Неаполя.
  Привыкший всегда использовать свободное время с пользой для себя, он, развесив свои вещи в шкафу, умылся, потом достал из потайного места в чемодане, небольшую книжицу, называющуюся «Итальяно-русский разговорник», улёгся на диван, включил электричество и принялся за её чтение.
   За ужином, когда почти все пассажиры, кто не страдал от качки, собрались в столовой за ужином, их познакомили с капитаном – лихим морским волком по фамилии Безбородов, с белой бородкой и усами. Он же рассказал собравшимся, что из себя, представляет, пароход «Император Пётр Великий».
  -  Наш пароход построен в Англии  и спущен на воду в 1913 году. Это его третий рейс в Италию. Он имеет длину сто двадцать с половиной метров и ширину шестнадцать и семь десятых метра. Принимает  на борт 374 пассажира, из них 82 в первом классе, где мы сейчас и находимся.
    Движемся мы со скоростью почти шестнадцать узлов в час. Специально для дам, сообщаю, что это около тридцати километров в час.
   Расстояние до Константинополя, по прямой, составляет 625 километров, значит, мы прибудем туда, примерно к 9-ти утра, как раз после рассвета.
   Дело в том, господа, что ночью плыть по Босфору запрещено, так что мы прибудем как раз вовремя. Пока отдыхайте, веселитесь и приятного вам всем аппетита!
  Клаус совсем не чувствовал качки, и потому, сразу после ужина, вернулся к себе в каюту, принял ванну, и лёг спать.
   Проснулся он утром, когда они уже стояли на якоре перед входом в Босфор.
  Подождав, пока из Константинополя, пройдут два российских судна, следующие домой и приветствующих их пароход длинными гудками, они, наконец, получили разрешение войти в Босфор, и тут же все пассажиры, плывущие на нём, высыпали на палубу.
   Солнце уже давно взошло, и теперь прекрасно освещало весь город лежащий справа и слева от Босфора.
   Они плыли по Босфору почти сорок минут, и Клаус Майер, потом признавался себе, что он, учившийся в Санкт-Петербурге, морском городе, видевший красоты этого города, его корабли, был просто очарован тем, что увидел, проплывая по Босфору.
   Первое, на что он обратил внимание, это  были непрерывающиеся группы строений. Залитые солнцем города и деревни, виллы, дворцы, башни, мечети, минареты, киоски и террасы – расположенные на обеих сторонах пролива.  Уникального сооружения, то сужающегося, то расширяющегося, но вообще говоря, имеющего ширину реки Невы, в наиболее широких местах этой красавицы-реки.
  Он увидел здания лёгкой, красивой, иногда очень причудливой архитектуры, таких светлых, приятных и каких-то смеющихся красок, которых он ещё никогда не встречал в своей жизни.
   И всё это, среди разночинной природы, среди светлой и обильной зелени лугов, парков и садов, и это видение, его очень изумило и восхитило.
«Надо же,  там у нас в России, февраль, зима, а здесь, лето, хотя и не очень жарко».
   Эта панорама, была  восхитительна именно тем, что раскрываясь на протяжении более двух с половиной десятков вёрст, она кажется бесконечностью тем, что она разнообразна, причудлива, весела и поразительна.
   Пройдя Босфор, пароход сделал поворот направо и вошёл в бухту  Золотой Рог, довольно узкую, но длинную, где-то километров в десять, по обеим сторонам которой, был расположен Константинополь.
    Стоянка парохода здесь была всего один час, и на то, чтобы сойти на берег и полюбоваться красотой этого города, не было возможности.
   Здесь пароход принял на борт новых пассажиров, в основном это были греки, заполнившие каюты второго и третьего класса.
   Потом, когда они из Мраморного моря плыли уже по проливу Дарданеллы в Эгейское, и стали на короткую стоянку в порту Гелиболу, это было уже ни то, хотя этот пролив Клаусу тоже очень понравился. Правда он был раза в четыре длиннее Босфора, и шире.
    Эгейское море, несмотря на зимнее, по календарю, время года, встретило их хорошей погодой. Качки почти не чувствовалось, и даже почтенные дамы – гречанки, севшие на пароход до Афин, в Константинополе, и приготовившиеся к большой качке, чувствовали себя неплохо.
  Погода немного испортилась, когда они вошли в Средиземное море, начался небольшой шторм, но и его Клаус перенёс достаточно хорошо.
  В целом путешествие ему понравилось,  доставило удовольствие и массу впечатлений.
  Но особо он радовался, когда они плыли по Мессинскому проливу, приближаясь, к его «родной» Италии. Проливу, отделяющему Италию от Сицилии. Он был такой же ширины, как и Босфор и проходил между городами Реджо, на итальянском берегу и городом Мессина, на острове Сицилия.
   Оба берега имели живописный и цветущий вид, не то, что берега греческих островов и Пелопоннеса, почти всегда голых и пустынных.
   Выйдя из пролива пароход, взял прямой курс на Неаполь, где Клаус, наконец, мог ступить на твёрдую землю.
   Как он и предполагал, путешествие от Одессы до Неаполя, заняло у него чуть больше трёх суток.
    А уже через шесть часов, вечером 9-го февраля 1914 года он был в Риме на Via Gaeta, 5, и сразу же, представился военному агенту - полковнику Михаилу Владимировичу Зинкевичу, а  на другой день полковник,  представил его послу Российской империи в Италии – Анатолию Николаевичу Крупенскому.