Урок милосердия

 
     Милосердие выше справедливости
                (Д.Гранин.)


   Одна дама читала со сцены свои стихи. Поставленным голосом с металлом, особенно ощущаемым в согласных, она гневно клеймила "лжеафганцев". В стихах ярко описано как к инвалиду в коляске, собирающем милостыню в военной, защитной форме с желтенькой медалькой на груди, подошел статный мужчина, оказывается полковник, и спросил у солдатика где он служил, в какой части, а тот ему испуганно: " В такой-то"... И тут наш полковник торжественно поведал:
  - Нет такой части, и никогда не было! А ты, пьянь, позорить нас права не имеешь! - Он гневно стал трясти его и срывать награду. Здесь голос дамы высоко взметнулся, знаменем качнулся на ветру, и с праведным негодованием призвал нас к осуждению.


    Я тоже однажды наблюдала похожую сцену. В вагон питерского метро впрыгнул, опираясь на руки, мужчина на деревянных подставках вместо ног. Одет был в  стандартную камуфляжную форму, медаль, под золото, у левого плеча, ветка морщин на лбу, прикрытые припухшие глаза, банка с веревкой на шее.
    Он ничего не сказал, поднял глаза, осмотрел людей в вагоне, и, опираясь на руки, стал продвигаться по вагону. Взгляд его был не просящий, а скорее, обреченный и усталый.
  Тут к нему подошел здоровяк в лысине и спросил:
   - А коляска твоя где? Пропил? У всех есть коляски. Выдают.
Тот посмотрел на него и сказал, усмехнувшись:
   - Заложил.
   - Что, другому "афганцу"? - И добавил заинтересованно: - А в какой части служил?
   - Тебе-то что? Ты-то сам там был?
   - Вижу, ты из тех, что подмазываются к афганцам и давят на жалость. Пьете и позорите...Ну давай, снимай медаль!
   - Да пошел ты!
   - Это я-то!? Я - подполковник в отставке! - В гневе резанул здоровяк и добавил:
   - Снимай награду!
   - Не ты вешал. Не похож, а то бы знал, что это была за война, за что нас награждали и почему многие пьют.

   Он продвигался по вагону, а люди, чаще пожилые женщины и старушки, звонко опускали в его жестяную банку  милость.
   Тут один упитанный, в галстуке и жилете, бумажную сунул, но безногий не отметил счастием, только скользнул взглядом и сказал:
   - А коляску свою и орден наградной, афганский, я одолжил обездоленному, более несчастному чем я - инвалиду детства, рожденному на презрения и унижения. Тоже поделился чем мог, как и вы.  Увечья у него неяркие, ему совсем мало подают. А так - теперь афганец, брат мой. Я ему и часть свою назвал, только он соврать не может, не разговаривает, а  награду мою не взял.

   - Деда, а дяде больно? Он что, плохо себя вел, не слушался? - звонким шепотом спрашивал мальчик, нетерпеливо теребя мужчину за рукав.
   - Он-то как-раз слушался. И не он виноват... Вот, возьми денежку, опусти в банку, Виктор.

   Поезд мчался по темному туннелю. Вагон сильно раскачивало.   
 
   Бабушка с милым спокойным лицом и ясными светлыми глазами  достала  из платочка монетки, добавила в банку   и прошептала  белесыми губами:

   - Все мы грешные. И все люди на земле - братья и сестры. Все люди.- И, перекрестив афганца, добавила в слезе:
   - Щедростью поделился и брата приобрел, урок нам.
  Храни тебя Бог, сынок милосердный...

            



 

 
   



   
      .