Диафильм

Пропажа обнаружилась, когда девчонки уже ушли. Первой, захватив пальто и крикнув «пока», выскочила за дверь Элька и, прыгая через ступеньки, помчалась к себе на пятый этаж. А Ирка долго шаркала в прихожей мокрыми валенками и натужно сопела, пропихивая непослушные пуговицы в тесные петли.

Мишка деловито разбирал фильмоскоп: отсоединил провод, вечно норовивший свернуться собачьим хвостом, вытащил и завернул в мягкую бумажку лентопротяжный механизм, протер объектив и бережно уложил в коробку остывающий серебристый корпус, похожий на мясорубку – Мишка любил технику.

Я разбирала кудрявую груду пленок в беспорядке сваленных на столе: просматривала каждую на свет, чтоб определить название, потом сворачивала плотным рулончиком и убирала в круглые коробочки с наклейками «Дядя Степа», «Сверху вниз наискосок», «Заяц Коська», «Огниво», «Мойдодыр», «Бременские музыканты»…
– Ну я пошла, – сообщила Ирка из коридора. Сквознячок из открывшейся двери вздул пузырем скатерть на столе и разворошил пленки.
– Ага, иди, – я обняла их, удерживая на месте шуршащий ворох. – Мишк, ты «приключения Пифа» не видел? Что-то я их найти не могу…
– Не-а, – укладывая детали в коробку рассеянно отозвался он.

Диафильм про Пифа был у меня на особом счету. Это ведь не простая сказка, а самые настоящие комиксы из французской газеты «Юманите», мне их совсем недавно подарили на зависть соседским ребятам. Я скатала длиннющий «Аленький цветочек» и на столе осталось всего две пленки – «Айболит» и «Барсучий нос».
– Мишка, – чуя нехороший холодок под ложечкой, позвала я, – «Пиф» пропал!
– А? – вскинулся тот. – Да ты что! Мы ж его сейчас смотрели…
– Смотрели, – жалобно подтвердила я, – а теперь нету.
– Под столом поищи, – посоветовал Мишка, – может его сквозняком сдуло.

Вдвоем мы обыскали всю комнату, даже диван отодвинули, на котором недавно сидели девчонки. Тщетно.
– Значит, кто-то «Пифа» взял, – сделал вывод Мишка. – Сунул потихоньку в карман, пока мы тут в темноте сидели и…
– Не может быть!
– Почему это?
– Мы же друзья! – простодушно объяснила я.
Он сурово взглянул на меня и пожал плечами. Это означало: против фактов не попрешь.

Та-ак… – Мишка уселся на отодвинутый диван, глаза у него азартно сверкали:
– Произошла кража. Будем расследовать, – Мишка собирался стать сыщиком, когда вырастет и не хотел упускать случай. – Не боись, – подмигнул он, – найдем твоего «Пифа».

Подозреваемых у него было двое – Элька и Ирка.
– Тебе не кажется странным, что Элька так быстро убежала? – начал он. – А Ирка – ты вспомни, как она говорила, что у нее тоже этот диафильм будет.
– Мишка! – возмутилась я, – ты же не думаешь всерьез, что они могли…
Начинающий детектив выслушал мою тираду насупившись.
– Есть мнения, – рассудительно заметил он, – а есть факты. Что ты имеешь против фактов?
Не найдясь с ответом, я расстроено плюхнулась рядом с ним:
– И что теперь делать?

Сперва Мишка решил проверить Эльку. «Прощупать» – так он выразился. В глубине души он и сам не верил в ее виновность, но расследование есть расследование – сыщицкая добросовестность обязывала. «Щупанье» состоялось в тот же вечер.

– Это не она, – доложил Мишка, вернувшись после «операции».
Я, хоть и не сомневалась, все же облегченно перевела дух и полюбопытствовала:
– Как же ты узнал?
– А так, – с важностью раскрыл мне тайну следствия Мишка, – у нее даже фильмоскопа нет. Зачем ей твой «Пиф», когда его смотреть не на чем?
Это была новость.
– Я ей говорю, что у тебя, мол, лампочка в диапроекторе перегорела, и можно, Элька, мы к тебе смотреть придем? А она и говорит… – захлебывался энтузиазмом Мишка.
– Значит, ты думаешь, это Ирка взяла? – поежилась я.

Мишка замолк на полуслове и, почесав в затылке, признал:
– Больше некому. Но это еще надо доказать, – быстро добавил он.
– Как доказать? – не поняла я.
– Надо ее поймать с поличным – найти у нее твой диафильм и всё!
– Так она тебе и разрешит в своих диафильмах рыться, – усмехнулась я.

Да-а, это была задачка. Ирка, сама любившая ходить в гости, к себе сроду никого не звала. «Родители не разрешают, – оправдывалась она. – У нас ковры дорогие, хрусталь, а вы натопчете, разобьете чего…»
Элька слушала эти объяснения, глядя в сторону и морщась, как от дурного запаха. А мы с Мишкой за глаза звали Ирку куркулихой. Проникнуть в логово куркулей просто так нечего было и мечтать – требовался серьезный предлог.
– Я чего-нибудь придумаю, – обещал Мишка.

Он думал три дня. На четвертый оказалось, что у Ирки ангина. В школе на перемене ко мне подошла Иркина учительница:
– Вы ведь в одном доме живете? Вот, отнеси ей, пожалуйста… – она дала мне листок с выписанными параграфами по истории, номерами упражнений по русскому, задачами и примерами.

Узнав об этом поручении, Мишка возликовал.
– Я сам к ней пойду, – объявил он. – Расследовать преступления должен мужчина.
Он подсмыкнул вечно сползавшие лыжные штаны и отправился «на дело», полный мрачной решимости. Не пустить в дом посланца из школы Иркины родители не посмели.

У них там, правда, ковры, – рассказывал потом Мишка, – на всех стенках, и даже на полу. И рюмок хрустальных полный сервант, мимо ходишь – они звякают.
– Подумаешь рюмки! «Пифа» нашел? – нетерпеливо перебила я.
Сыщик потупился.
–  Целый чемодан диафильмов перерыл! – с досадой отозвался он.
– Чемодан?! – ахнула я, пораженная таким богатством. – Как это ты умудрился?
Мишка довольно осклабился:
– Дождался, когда Ирку позвали ингаляцию делать, а сам… Иди, – говорю, – Ирочка, полечись, а я тебе потом математику растолкую. Так вот, нету там твоего «Пифа». Не иначе куркулиха его где-то прячет.
– Да зачем ей? – удивилась я. – Она же не знала, что ты проверять придешь.
Мишка покачал головой:
– Воры всегда прячут краденое. Они ж не дураки, понимают, что вещи искать будут.
Эта преступная осмотрительность вовсе не вязалась с бестолковой растрепой Иркой.

– Вдруг это все-таки не она, Мишк? – я заглянула ему в глаза.
– А кто, по-твоему? – рассердился он. – Инопланетяне?
Я не знала, что отвечать. Диафильм действительно исчез, но… Ирка-воровка никак не укладывалась в моей голове. Она конечно хвастунья и любит задирать нос, но красть…
– Не знаю, – в сердцах буркнула я. – Но говорят же, не пойман – не вор, слыхал такое?
– А мы ее поймаем, – упрямо возразил Мишка, – нутром чую, ее рук дело! – И посмотрел на меня с упреком. – Я ж для тебя стараюсь!

Мне сделалось стыдно и противно. Неужели Мишка прав? Хотелось малодушно спрятать голову под подушку, только б не знать, что дружу с воровкой. А если он ошибается?! Пускай я не умею доказать, но ведь может такое быть! И потом, Мишка – он хороший, просто Ирку не любит. Но нельзя же обвинять человека только потому, что он не нравится. Я выразительно шмыгнула носом и заморгала мокрыми ресницами.
– Э, ты чего? – растерялся Мишка. – Ну ладно, не расстраивайся так, – вытирая мне щеки ладонью, забормотал он, – не хочешь – не станем ее ловить.

Шли дни. О пропавшем диафильме мы больше не говорили. Постепенно все забылось. Ирка долго болела, потом поправилась, но на улицу ее все равно не пускали. Мы гуляли втроем: валялись в снегу, строили крепости, рыли в сугробах секретные ходы и норы. Потом, промокшие до исподнего, облепленные ледяными катышками, шли ко мне пить чай с вареньем.
– А давайте опять диафильмы смотреть, – предложила однажды Элька. Мы с ней повесили на стену простыню. Мишка собрал фильмоскоп и, подложив под него стопку толстых книжек, установил его повыше. Я принесла диафильмы: «Ну, с чего начнем?»
И тут раскатисто затрещал дверной звонок. Я открыла. Румяная с мороза Ирка ввалилась в квартиру и крикнула с порога: «Меня отпустили. Айда гулять!»
– Да мы уже… – вздохнула я. – Вот пришли только.
– Диафильмы смотреть собираемся, – высунувшись в коридор, сказала Элька.

– Ой, и я с вами, – обрадовалась Ирка, стаскивая с потного лба кроличью шапку.
В штанах с начесом, в вязаной кофте, толстая и неуклюжая как медвежонок, она ворвалась в комнату, не замечая нашей оторопи и желая участвовать в общей радостной суете.
– Что заряжать будем? – перебирая коробочки с диафильмами, трещала она. – Ой, а давайте про Пифа! Там еще помните, дядя Цезарь, и тетя Агата и кот черный… забыла как его звали. Чего молчите-то?

Она подняла голову. Тишина в комнате стояла такая, что слышно было, как ветер снаружи наждаком прошелся по стеклам, сметая с подоконника горсть снежинок.
– Вы чего? – повторила Ирка с недоумением.
– «Пифа» нет, – я развела руками. – Пленка пропала куда-то с того раза.
– Не пропала, а украдена, – встрял Мишка. Он набычился и смотрел в пол, ни с кем не желая встречаться взглядом.
Элька не произнесла ни слова, но ее молчание осуждало хуже всяких слов.
– Это не я, честное слово, не я! – заволновалась Ирка, – не верите? – и осеклась, о наше молчание. – Вы что, думаете, это я?! – жалобно сказала она и выпятила влажную губу. – Вы так думаете, да? – глаза у нее набухли слезами, нос покраснел. – А еще друзья называетесь! – она гневно топнула ногой и хотела уйти от нас, но Мишка решительно заступил ей дорогу.

– Постой, Ир! – у меня наконец прорезался голос. – Я тебе верю. И хватит уже, ясно? – крикнула я Мишке, стоящему за ее спиной, и для убедительности показала ему кулак. – Давайте лучше диафильмы смотреть!
Трясущимися руками, я схватила со стола какую-то коробочку и вытряхнула из нее пленку, тут же раскрутившуюся длинной спиралью и распавшуюся на две части, одна из которых с шелестом съехала на пол. Я подобрала ее, мимолетно удивившись, почему пленки две, но раздумывать в накаленной обстановке было некогда. Торопливо скрутив диафильм, я запихнула кончик в лентопротяжку и бодро скомандовала:
– Тушите свет и садитесь скорей!
Элька щелкнула выключателем, и на белой простыне вспыхнул яркий желтый прямоугольник. Я повернула круглый рычажок: мелькнула предваряющая удовольствие заставка с жар-птицей, и на экране появилось название ленты «Приключения Пифа».