Я- русский офицер. Ч. II. Гл 28

               
                Гл.28. Творческий Белград.
             
                «Искусство никогда не умирает».
                Петроний.
                «Живопись – молчащая поэзия,
                а поэзия - звучащая живопись».
                Симонид Кеосский.

 Белград стал домом и творческой мастерской для многих деятелей культуры - эмигрантов из России. Одни из них приехали в Королевство СХС уже зрелыми мастерами, известными в Европе и в мире, другие росли и вырастали, приобретали имя, свой стиль уже на сербской земле.
Наиболее значительными русскими живописцами, приехавшими в Королевство СХС, были С.Ф. Колесников, А.В. Ганзен, А.И. Лажечников, Б.И. Пастухов и А.И. Шелоумов.  И именно благодаря им Белград стал наиболее крупным центром, где жили и выставлялись русские художники.
Академик живописи Степан Федорович Колесников, эмигрировал в Белград в 1920 году. Там он быстро снискал известность и вошел в моду.
  Уже в январе 1922 года белградцы смогли посетить выставку картин С.Ф. Колесникова, на которой экспонировались полотна под незатейливыми названиями «Базарный день на Волге», «Разлив», «Помидоры», «Тает снег». Но публике были представлены и картины совсем иного свойства: например, «Тайная Вечеря», а также изображения святых для церкви в Летнаваце, что в восьмидесяти километрах от Белграда. Особенно сербской прессой было отмечено изображение святого Николая Чудотворца. Говорили, что ко времени открытия выставки С.Ф. Колесников написал, находясь в эмиграции, около ста картин.
Следующая выставка художника состоялась в ноябре 1925 года, и она была удостоена посещения королевской четой. На этой выставке сюжеты многих картин уже были связаны с недавним боевым прошлым сербов (в частности, полотно «За отечество на Каймак-Чалане»), а также с красотой сербской природы («На дороге Сараево — Мостар», «У Прилепа», «Осень около Лукова»).
За полотна С.Ф. Колесникова боролись все лучшие белградские дома. Цена на его картины подскочила ещё выше, когда он расписал подкупольное пространство (композиция «Богиня Талия на квадриге») в обновленном Народном театре в Белграде. Фактически после этого художник стал «белградским Марком Шагалом». Его картины украшали дворец короля, столичный отель «Палас», радовали пациентов Городской больницы и клиентов Экспортного банка.
Из скульпторов, оказавшихся в Королевстве СХС, можно отметить Р.Н. Верховского и В.П. Загороднюка.
Роман Николаевич Верховский, окончивший Императорскую академию художеств в Санкт-Петербурге, эмигрировал в 1920 году. Он работал в дворцовом ведомстве, в министерстве строительства, держал свое ателье. Жил он в Земуне, пригороде Белграда.
На первой русской выставке в 1922 году он сразу привлек к себе внимание весьма символичной композицией, на которой были изображены большевистское чудовище в виде змеи на гребне огромной волны, конный белый воин с глазами, возведенными к небу, как бы ожидавший помощи Бога, а внизу — мёртвый лев, символ царской России.
   Первым и весьма удачным началом деятельности Верховского - архитектора была разработка фасада здания на улице Кнез Михайлова в самом сердце Белграда.
Среди работ Р.Н. Верховского можно отметить монументальную скульптуру на здании Скупщины. Потом детали для украшения королевского дворца на Дединье, фонтан «Геркулес» («Лаокоон») в Топчидерском парке, а также два величественных мемориала, расположенных на Новом кладбище: один из них посвящен погибшим за-щитникам Белграда в 1914–1915 годов, второй — русским воинам, павшим в войне 1914–1918 годов.
  На последнем памятнике высечены российский герб и несколько надписей, одна из которых, на русском языке, гласит:
«Вечная память императору Николаю II и 2 000 000 русских воинов Великой войны», другая, на сербском: «Храбро павшим братьям русским на Солунском фронте. 1914–1918 гг.».
  Сам этот мемориал строился весьма непросто, так как было очень трудно достать на него средства. Инициатор постройки полковник М.Ф. Скородумов, георгиевский кавалер, имевший одиннадцать ранений, организовал сбор необходимых средств.
Мемориал был построен, и митрополит Антоний торжественно освятил памятник-часовню в присутствии представителя короля.
Владимир Павлович Загороднюк, родившийся в Одессе, также эмигрировал в Королевство СХС в 1920 году. В 1921 году он был принят в Народный театр в Белграде в качестве художника и сценографа. Всего за время работы в театре он сделал сценографию к 19 драмам и 12 операм.
   Большой след в искусстве Белграда оставили также русские театральные художники Л.М. Браиловский, В.И. Жедринский и А.А. Вербицкий, творчество которых также неотделимо от Народного театра в Белграде.
  Именно с деятельностью этих русских мастеров был связан всплеск активности в постановке сербских исторических драм, требовавших отличного знания сербской архитектуры и сербской старинной одежды.
   Владимир Иванович Жедринский, например, поступил в белградский Народный театр в апреле 1921 года. Его дебют был связан с постановкой Ю.Л. Ракитиным «Ревизора», всего же за много лет работы им было оформлено примерно 400 спектаклей, в том числе опера «Саломея» Штрауса, «Сорочинская ярмарка» Мусоргского, «Женитьба Фигаро» Моцарта. В одном Белграде с 1921 по 1970 год в качестве театрального художника В.И. Жедринский участвовал в 175 премьерах.
Кроме того, он по праву считался лучшим иллюстратором в Белграде: им было проиллюстрировано свыше восьмидесяти книг, выпущенных разными издательствами.
 По проектам российских зодчих было возведено множество крупных градообразующих сооружений — дворцовый ансамбль Александра I Карагеоргиевича на Дедине (район Белграда), строения Министерства финансов и Министерства лесных и природных ресурсов, здание Генерального штаба армии.
  Конечно, и православные церкви в Белграде были возведены российскими архитекторами. Среди них наиболее значительными считаются храм Святой Троицы в районе Ташмайдан, храм Святого Александра Невского, храм Архангела Гавриила и Иверская часовня на Новом кладбище, воздвигнутая в память разрушенной в Москве одноименной часовни.
 В 20-е годы в Белград прибыла часть труппы МХТ под руководством О.Л. Книппер-Чеховой и В.И. Качалова. Многие русские артисты и театральные деятели остались в Белграде, оставив глубокий след в театральной жизни Королевства СХС.
Прежде всего, тут нужно отметить режиссера Ю.Л. Ракитина, оперных певцов Е.И. Попову, К.Е. Роговскую, С.Р. Драусаль, Г.М. Юренева, Е.С. Марьяшеца, М.Н. Каракаша и П.Ф. Холодкова, балерин К.Л. Исаченко, М.П. Фроман и Е.Д. Полякову.
Музыковед Мирка Павлович по этому поводу писал:
«Разумеется, это не был ранг Шаляпина или Собинова, Павловой или Карсавиной. Но это были серьёзные профессионалы, мастера своего дела, многие из которых впоследствии заняли видные места на европейских театральных подмостках».
Елена Дмитриевна Полякова, в частности, танцевала сольные партии в Мариинском театре в Санкт-Петербурге и в Русском балете Дягилева в Париже. Оказавшись в 1922 году Белграде, она открыла свою студию.
Опера и балет в Сербии  были созданы непосредственно русскими эмигрантами. Они же — зачинатели нашей кинематографии, сценографии, искусства графической коммуникации (комикса).
   Ю.Л. Ракитин,  его настоящее имя Юрий Львович Ионин - выпускник Императорского театрального училища в Санкт-Петербурге и ассистент В.Э. Мейерхольда прибыл в Белград в декабре 1920 года, и свои самые известные постановки осуществил на сценах белградского Народного театра и новосадского Сербского народного театра.
Свыше четверти века продолжалась режиссерская работа Ю.Л. Ракитина в сербском театре. Его огромный и оригинальный талант позволил ему представить белградской публике свое видение русской классики — пьес Островского, Толстого, Чехова. Его творчество в этой сфере снискало Ю.Л. Ракитину огромный авторитет в сербском театральном мире.
Немало в 20-е годы в Белграде оказалось и русских писателей и журналистов. В их числе можно отметить Е.Л. Таубер, И.Н. Голенищева-Кутузова, А.П. Дуракова, М.Д. Иванникова, А.И. Ксюнина. Всего писателей и поэтов было около тридцати человек, но они сумели организовать целых семь литературных кружков, а в октябре 1925 года был создан белградский Союз русских писателей и журналистов.
   В Белграде издавалось несколько русских газет и журналов, в том числе «Новое время» и «Царский вестник». Издавался также журнал на сербохорватском языке (кириллицей и латиницей) «Русский архив», посвященный политике, культуре и экономике России. Редакции «Русского архива» удалось привлечь к сотрудничеству многих талантливых авторов — ученых, публицистов, политических обозревателей, писателей и поэтов, в том числе А.М. Ремизова, М.И. Цветаеву, Е.И. Замятина, М.Л. Слонима.
 Прожив несколько лет в Сербии, Николай Степанович часто говорил своим друзьям и соотечественникам:
 - Сербы - народ геройский и прямой. После родной России и Карпатской Руси я любил и люблю больше всех народов Сербию. Народ честный, трудолюбивый, терпеливый, выносливый, мужественный. Россию они любили искренно и сердечно. Я говорю это, прежде всего о народных массах. Но и духовенство, особенно сельское, не тронутое Европой, прекрасно относилось к нам.
Потому в пору беженства нигде не оказали нам столько приюта, как в Сербии.  Может, именно поэтому главная масса Белой армии перекочевала сначала туда.
  Устроены были разные школы для молодежи и детей. Архиереям предоставлены роскошные, по беженскому масштабу, условия жизни в богатых монастырях.
  Многим знатным выходцам, и в частности архиереям, выдавалась ежемесячная субсидия по 500 динар, поддерживали наших писателей. Дали работу и военным. Профессоров приняли в высшие учебные заведения. Молодежь со средним образованием принимали в университеты. Дали права торговли желающим. Для руководства русскими организациями создана была особая "державная комиссия" с русскими чиновниками в ней.
Патриархия в Сремских Карловцах приютила митрополита Антония с Синодом и канцелярией. Разрешила управлять русскими церквями по всей стране, сама не вмешивалась в наши дела. И наконец, содействовала устройству нашего
 Всезаграничного Церковного собора в Карловцах осенью 1921 года.
И все это делалось не потому, что мы были белые, а просто потому, что мы русские. Правда, главные руководители русской эмиграции оказались там из крайне-правого лагеря, но это уже свойство антисоветской политической и военной психологии белых, а не давление сербов и даже их правительства.
   Конечно, король Александр не сочувствовал коммунизму, но и не боролся с Советским Союзом, а лишь долго воздерживался от признания его. Почему? Слишком многим обязана была Сербия царскому правительству в прошлом, освобождением от турок, а особенно защитой ее от немцев после известного убийства в Сараеве австрийского престолонаследника Фердинанда.
Из значительных событий  в Сербии нужно отметить совершенно неожиданную смерть генерала Врангеля.
   Из Сербии, он одно время тоже жил в Карловцах, генерал вдруг переехал в Бельгию. Там у него открылась какая-то быстротечная ("миллионная") чахотка лёгких.  И в несколько дней он сгорел от нее.
  Разнеслись слухи, будто его отравили большевики через близких людей - денщика или кого-то ещё. Но это совершенная фантазия. Когда тело его привезли на погребение (почему - не знаю) в Белград, я виделся с его женой, Ольгой Михайловной, и она лично за-явила мне, что муж её умер от болезни.
   Смерть Врангеля произвела на меня очень сильное впечатление, точно что-то рухнуло за границей. А бывший ближайший сотрудник и друг, генерал "Паша" Шатилов по этому поводу произнёс глубокую по смыслу и верную фразу: "Умерла душа Белой армии".
   Да, можно сказать, что с Врангелем умерло "белое дело". Генерал Деникин хотя жил во Франции, но был точно забыт. Ещё при жизни Врангеля,  ему  по настоянию все тех же правых, и лично Николая Николаевича, было  передано дело борьбы против Советов.  Но это не принесло ни малейшей пользы, несмотря на титул и династию Романовых.
  И когда он скончался, вскоре после  генерала Врангеля, то это было принято эмиграцией тоже прохладно. Тело его похоронено было в подвальном этаже русского храма в городе Канны, на берегу Ривьеры.
   Также не произвела ни на кого впечатления и смерть старицы, матери-царицы Марии Федоровны.
  Тогда мы все ещё верили, что Белая Армия пригодится для спасения Родины.  Но жизнь в течение ближайших двух-трёх лет разочаровала нас.
  У беженцев явилось мрачное предчувствие, что уже не видать им больше, родной земли, а, следовательно, нужно так или иначе устраиваться, где попало. И куда только не занесло нас, горемычных. Кажется, буквально нет в мире страны, где теперь не оказалось бы русских.
  Один из моих знакомых шутит:
«Теперь русский язык мировой, и нам можно путешествовать без всяких проводников. Приедешь, например, на пароходе в Индию, крикнешь по-русски с корабля: «Эй, кто тут Иван или Степан из России?» И непременно с пристани кто-нибудь откликнется.
   Не говорю уж о Европе и Северной Америке. А в Азии, Южной Америке, Австралии и даже на некоторых тихо-океанских островах осели целые группы или отдельные лица из  русских беженцев.