Я- русский офицер. Ч. II. Гл 32

               
                Гл.32. Абвер.
            
                «…Умей ждать: мудро сказано
                «время да я – на любого врага…»
                Бальтасар Грасиан -и- Моралес

     Версальский договор, подписанный 28 июня 1919 года и официально завершивший Первую мировую войну, ограничил численность сухопутных войск Германии стотысячной группировкой, отменил обязательную военную службу, ограничил численность и корабельный состав флота, наложил запрет на создание танковых и авиационных частей. Германия лишилась права иметь Генеральный штаб и наступательную раз-ведку.
  Мечтая о реванше, руководство Рейхсвера, офицеры бывшего кайзеровского Генштаба и разведки III-b с конца 1919 года начали процесс объединения разведслужб отдельных войсковых соединений в единую организацию, вошедшую в 1921 году в состав Министерства обороны и названную "Абвер" (Abwehr - оборона, отражение). Название было выбрано в качестве уступки требованиям Версальского договора, но с самого начала Абвер планировался как полнопрофильная спецслужба, в функции ко-торой в полном объёме входили и разведка, и контрразведка.
   Возглавил новую спецслужбу майор Фридрих Гемп, бывший заместитель начальника кайзеровской разведки Вальтера Николаи.
   Сам Николаи, официально находясь в отставке, втайне консультировал Гемпа. Сначала Абвер был довольно маленькой организацией, состоявшей из трёх офицеров, семи офицеров запаса и нескольких технических сотрудников.
   Но после увеличения штатов и реорганизации 1925 года армейская спецслужба приобрела классическую структуру. Отдел Абвер-1, возглавляемый майором  Вильгельмом Гримейсом, занимался разведкой, имел региональные представительства в Берлине, Дрездене, Штутгарте, Мюнхене, Мюнстере, Кёнигсберге и Штеттине, уделяя основное внимание Франции, Польше, Англии, Чехословакии и СССР.
   Отдел Абвер-2 отвечал за радиоперехват, применение шифров и криптоанализ.
   В функции отдела Абвер-3  руководимого майор  Ульрихом Гимером, входили контрразведка, внедрение в иностранные спецслужбы и борьба с политическими противниками режима в армии. Штаб-квартира Абвера располагалась в Берлине, на улице Тирпиц-Уфер, 72-76.
 Поскольку кадры для Абвера подбирались из бывших офицеров Генштаба и III-b, политическая позиция армейской спецслужбы оказалась гораздо правее официально декларируемой политики Веймарской республики.
   Майор Гюнтер Шванц, сменивший в июне 1927 года Гемпа, пытался устранить трения, возникшие между Абвером и отделом разведки военно-морского флота и объединить обе эти спецслужбы.
    Все государства с этого момента были,  разделили на три группы.
  К главным целям отнесли Францию, Англию, Польшу, Чехословакию и СССР.
   Как второстепенные цели были определены Бельгия, Швейцария, Румыния, Югославия и США.
   Австрия, Япония, Болгария и Венгрия были отнесены к странам, разведку против которых ограничили по дипломатическим причинам.
   В качестве особых случаев выделили Китай и Италию. В Китае действовала эффективная разведывательная сеть из немецких офицеров - советников при штабе Чан Кай-Ши.
   А с итальянской разведслужбой СИМ после ареста в Германии капитана Конти и ликвидации в ответ на эти действия сети немецких агентов в Ломбардии наладились вполне доверительные отношения и обмен информацией.
  Были созданы новые региональные представительства в Бреслау, Висбадене, Кёльне и Фрибурге.
  В качестве примера успешных действий Абвера в этот период следует отметить следующие операции. В 1925 году отделением в Кёнигсберге был завербован служащий польского военного министерства, имевший доступ к секретным документам. В течение нескольких лет он фотографировал документы, передавая плёнки сотрудникам Абвера в Данциге.
  В 1927 году свои услуги Абверу предложил штабс-капитан чехословацкой армии, служивший в министерстве обороны. Причиной предательства оказались долги и страсть к женщинам. Штабс-капитан передал немцам подлинные документы о мобилизационных планах и организации чехословацкой армии.
  Позже из-за собственной неосторожности (забыл портфель с документами в аэропорту) агент был арестован чехословацкой контрразведкой и приговорён к 15 годам каторги.
   Длительное время с Абвером сотрудничал майор в отставке Урлуциано, служивший в военном министерстве Румынии и снабжавший немцев материалами по Румынии, Венгрии и СССР.
    В Белграде на немецкую разведку работал бывший врангелевский полковник Дурново, представлявший одну из немецких фирм. Широко использовались « разъездные агенты», вербуемые из приграничного населения.
  В отношении СССР военная разведка базировалась на возможностях, предоставляе-мых советско-германским договором о военном сотрудничестве, подписанным в обход версальских ограничений. 
   Начиная с 1926 года, немецкие офицеры выезжали на советские военные полигоны для отработки тактики танковых подразделений, обучения пилотированию новых типов самолётов, ведения химической войны.
  Для них организовывали посещение советских военных заводов, курсы при Генеральном штабе и посещение военных маневров. В этом же году  Абвер заключил соглашение о сотрудничестве и обмене информацией с разведкой Литвы. Соглашение было направлено против СССР и Польши.
  Русский военный агент в Югославии полковник Базаревич и начальник 4-го отдела РОВС – генерал Барбович, а до него престарелый генерал Экк, как-то проходили мимо возможности попасть в сети большевистской работы среди русских именно в этой стране, которой советское правительство придавало очень большое значение.
Работа советских агентов касалась в основном военного совета эмиграции, в который входил и генерал Батюшин, в большинстве своём не разложившегося и неуклонно настроенного против советской власти в России, несмотря на свою скромную жизнь и ещё более скромные жизненные перспективы.
 Со смертью генерала Врангеля ячейки всех соединений, как царского времени, так и добровольческой формации, стали постепенно угасать, и вся русская молодёжь, за исключением малого десятка человек, как правило, ни военным, ни политическим делом не интересовалась и ушла просто в обывательщину.
   А весь молодёжный актив вошёл в состав НТС.
 Руководители НТС  в тот момент сумели поддержать у русской молодёжи, этой искательницы вечной правды, активный дух, любовь к России, мечту об изменении политической структуры своей Родины и даже объективное участие в низвержении коммунистической головки.
  «Игра в солдатики» их интересовала мало.
   Помимо НТС в Белграде, в разное время образовалось несколько групп, немногочисленных по своему составу, просто горевших желанием взять на себя инициативу по конспиративной работе борьбы с большевиками. Чаще всего в этих группах просматривались «уши» английской, французской и польской разведок.
Как специалиста по разведке Николая Степановича Батюшина тоже привлекли к участию в этих группах, и он участвовал сразу в двух-трёх группах одновременно, отмечая при этом, что в их состав, в большинстве своём входили очень приличные и добросовестные люди.
  Были там конечно, и разные проходимцы - не предатели, а просто легковесные политические авантюристы, имевшие желание играть роль «младотурок».
 Немецкая разведка,  тоже не оставляла русских эмигрантов в Королевстве СХС, без внимания.
  Батюшину, через его старую агентуру стало известно, что немцы, через своего военного агента, просто «горят» желанием, оказать помощь русским эмигрантам в работе против большевиков, и готовы их даже субсидировать.
   Роль германского военного агента, исполнял второй секретарь посольства Германии в Королевстве СХС -  Вейт Шульц, в прошлом активный германский офицер старой германской армии. Гауптман.
   А лучшим другом Шульца, был Генерального штаба полковник Пётр Петрович Дурново, служивший в Прибалтике.
 Пётр Петрович был сыном бывшего министра внутренних дел Российской империи – Петра Николаевича Дурново, и с самого рождения люто ненавидел свою страну.
   Вейт Шульц и Пётр Дурново, были хорошо знакомы по прибалтийскому краю и в конце  той большой войны, когда в Рижском районе оперировала германская «железная» дивизия.
  Живя в Белграде Дурново был отлично материально обеспечен, жил в прекрасной квартире, занимая нижний этаж в доме на улице Князя Павла №15, и часто устраивал у себя встречи «друзей», приглашая к себе в дом русских эмигрантов, устроив им предварительную проверку на благонадёжность.
   Батюшин такую проверку не прошёл, и потому в квартиру Петра Петровича, допущен не был, но всё равно прекрасно знал, о чём там говорят.
  Приглашённые, а это были в основном старшие офицеры, чаще всего обсуждали вместе с Дурново вопросы, как найти ход к немцам, чтобы воспользоваться их поддержкой в борьбе против большевиков.
  Сам Дурново убеждал приглашённых гостей, что единственный способ вести конспиративную работу в этом направлении – это только при помощи немцев и никого больше.
  Эту уверенность среди офицеров, развивал и Фёдор Аркадьевич Дрыкин, тесть доктора Алексея Линицкого, с которым генерала Батюшина свёл русский офицер Югославской армии подполковник Фёдор Кириллов, не ведавший, что из себя, представляют, Дрыкин и Линицкий.
  Последний, окончив университет в Югославии, и имея своим родственником (дядей) известного Генерального штаба генерала Линицкого,  быстро и непринуждённо втёрся в эмигрантские круги Белграда.
 Вскоре он уже был членом местного правления общества «галлиполийцев», и ярым «поклонником» РОВСа.
  Общество галлиполийцев — организация, созданная в ноябре 1921 года  белыми офицерами эмигрантами 1-го армейского корпуса под командованием генерала Кутепова, насчитывавшего 24 тысячи солдат и офицеров.
    Они после эвакуации врангелевских войск в конце 1920 года из Крыма, вы-садились на полуострове Галлиполи (западный, европейский берег пролива Дарданеллы) и оставались там, постепенно перемещаясь в принимавшие их страны, до середины 1922 года.
  Общество ставило целью в случае ликвидации российских воинских формирований «стать преемником военной организации своего корпуса». Имело отделения в основных странах рассеивания русской эмиграции — Франции, Югославии, Болгарии, Чехослова-кии и даже в Южной Америке.
   Линицкого сразу же включили в одну из ячеек конницы, в кадры 4-го гусарского Мариупольского полка и он стал близким приятелем адъютанта начальника 4-го отдела РОВСа  генерала Барбовича, ротмистра 10-го Ингерманландского полка - Альбина Комаровского и, наконец, членом Правления НТС.
  Линицкий демонстративно заявлял о себе, как о русском патриоте, ненавидящим большевиков. И постоянно утверждая, что имеет связи с германским посольством, открыто выражал желание участвовать в русской организации, стремящейся отправить своих людей за «железный занавес», для совершения террористических актов, при поддержке немцев и по их каналам.
  И люди находились. Среди них были уже побывавшие в советской России эмигранты, тайно командированные туда Кутеповской организацией РОВС.
   Николай Степанович, вначале вполне доверял Дрыкину, прекрасно зная, что в Галлиполи он состоял военным чиновником Гвардейского кавалерийского полка полковника Апухтина, его давнего знакомого.
 Но в дальнейшем, жизнь показала обратное.
 Так получилось, что в это время, многие, не потерявшие веру в своё национальное достоинство и не забывшие свою Родину русские эмигранты, упорно добивались связи с ней, в какой угодно форме, с жадностью слушали все новости из России, желая быть информированными о действительной и политической ситуации.
   А другие, просто мечтали о том, как ей  и чем можно навредить.
  Эмигрантская молодёжь в большинстве своём жертвенно отозвалась на эти стремления и с опасностью для своей жизни постоянно рисковала собой, желая проникнуть в пределы СССР для указанных целей.
   Генерал Батюшин хорошо понимал, что молодёжь – эта вечная искательница правды и её умело используют, но её порывы осуждать нельзя. Насколько они были целесообразны и соответствовали той обстановке – это вопрос другой. Но порыв не терпит перерыва, особенно в годы юношества.
  Белградский отдел НТС воспользовался стремлением молодёжи и делал всё, чтобы вовлечь её в свои дела: устраивались доклады, сообщения, организовался молодёжный клуб,  были учреждены курсы военной подготовки, где особое внимание уделялось подготовке и практике уличного боя.
 Алексей  Линицкий просто торжествовал, потому что, состоя в центральном правлении Белградского отдела НТС, и имея к себе полное доверие со стороны этой организации, всегда был в курсе всей её жизни и мероприятий, и неустанно следил за отправкой молодёжи в Красную Россию.
 Николая Степановича лично пригласил один из руководителей НТС - Байдалаков, чтобы он оказал помощь в прохождении курса военной подготовки молодёжи.
  Он лично не был членом НТС и не знал, что это  за курс такой. Но согласился, потому что это был, хоть, какой-то заработок.
  Согласился, очень переживая, что большинство его учеников из первого набора, погибли при переходе границы через Днепр или через Польшу, о чём он узнал  уже впоследствии и участвовать тогда в подготовке молодёжи отказался.
    В 1921–1924 годах и генерал Врангель, и Великий князь Николай Николаевич за бесчисленными жгучими вопросами размещения воинских  беженцев, содействия их выживанию, занятости, сохранения организации не упускали из вида необходимость идейного вооружения и разработки военной доктрины. Подразумевалось создание новых боевых уставов и разработка военной теории, построенной с учётом осмысления опыта, истории Великой и гражданской войн.
   Оба вождя избрали для реализации этих задач генерала Головина.
  Великий князь всегда благоволил ему, Врангель помнил его как своего академического преподавателя, профессора-новатора. Именно сочетание реформаторского духа и академической основательности, мощного творческого начала и волевой целеустремленности — вот что предопределило лидерство Головина в этой области.
   Он взялся за осуществление задачи, дотоле немыслимой, не имевшей аналогов в военной истории, — поставить дело военного образования в условиях изгнания.
 Остудив пыл вождей, мечтавших в начале 1920-х годов об организации военно-академических курсов (и даже Военной академии), Николай Николаевич  Головин при их поддержке первоначально создал сеть кружков высшего военного самообразования. 
 Он подбирал руководителей на местах, снабжал их необходимыми программами, материалами, давал методические советы, поддерживал отчаявшихся, укрепляя в них веру в начатое дело.
Открытие в марте 1927 года Высших Зарубежных военно-научных курсов в Париже, которые вскоре по настоянию Великого князя Николая Николаевича приняли имя своего создателя и руководителя, продемонстрировало лидерство профессора Головина в военно-учебной и научной работе Зарубежья.