Нить времени. Глава 18 Terra incognita

               
    Проснулся я от ощущения чего-то непривычного, тревожного. Не открывая глаз, я  попытался понять причину, заставившую меня проснуться, но ничего разумного в голову не пришло. Открыл глаза и не сразу понял, где нахожусь: незнакомая комната, залитая лунным светом, льющимся через широко открытое окно. Я лежу на диване, а рядом старомодный письменный стол и рабочее кресло с подлокотниками. Справа от дивана, у стены, на стуле фигура человека, на которого косо падает лунный свет. Думая, что это сон, я повернулся на другой бок и попытался заснуть, но ощущение тревоги не проходило. Я открыл глаза и всмотрелся в силуэт сидящего на стуле человека, одетого во что-то светлое. Лицо его было обращено ко мне и он пристально смотрел на меня. Я почувствовал, что волосы мои на голове вдруг стали жесткими и зашевелились вставая. По телу побежали мурашки.

- Вот мы и встретились, Борис, как договаривались, - услышал я обращенные ко мне слова, которые, видимо произнес этот человек, но слова эти сами собой отложились в моей голове, хотя мой “собеседник” молчал., Я всмотрелся в него и, вдруг, осознал, что это – Ханс Лангсдорф, а одет он всё в тот же свой белый мундир, в котором был при первой нашей встрече. Вот он всем корпусом развернулся в мою сторону и я смог подробнее рассмотреть ночного гостя.

   Да, это был он, Ханс Лангсдорф, очень похожий на того Лангсдорфа, каким я запомнил командира “Графа Шпее”, но этот чем-то неуловимо отличался от своего предшественника. Наконец, я понял, в чем состояло различие: на лице моего гостя не отражалось никаких эмоций и он, скорее, походил на голографическое изображение, чем на реального человека. Еще одним открытием для меня стало понимание того, что я общаюсь с ним на телепатическом уровне.

- Простите, Ханс, я должен одеться, - произнес я вставая. Он отвернулся,  я встал и принялся одеваться. Мой страх постепенно стал слабеть и я пытался сообразить, как следует вести себя в этой ситуации. Любопытство ученого во мне пересилило страх и линия поведения определилась сама собой.
- Рад видеть Вас, Ханс, - сказал я, когда был полностью одет, и протянул ему руку.               
     - Не уверен, что для Вас это безопасно, - мысленно ответил мне “гость”, сохраняя невозмутимость.               
     - Как протекали события после нашего расставания ? - спросил я, не зная с чего начать.               
     - Все повторилось так, как было изложено в книге, - ответил Лангсдорф, сохраняя свою отрешенность.  Я взорвал и потопил мой корабль, а экипажу предоставил свободу выбора, как жить дальше. Все остальное Вы знаете.               
   -  Сегодня был вечер воспоминаний и мы много говорили о Вас. К сожалению, я узнал от Гизелы, что Ваш Йохан погиб при эвакуации центра подготовки подводников”, - продолжил я.               
    - Да, так оно и есть, и я благодарен Вам, за память обо мне, за все хорошие слова, которые были сказаны.
     - Что с Вами происходило после Вашей смерти, - снова спросил я. Для меня было очень важно получить ответ на этот вопрос, волнующий всех людей.               
     - Нам запрещено отвечать на банальные вопросы, - прозвучал в моей голове “ответ” моего гостя, - но тебе я скажу, что смерти нет. После смерти жизнь продолжается. ты это хотел услышать?

Я пребывал в растерянности, не зная как заставить Ханса расшевелиться и проявить свои эмоции.
  - Ты очень изменился по сравнению с тем, как ты выглядел в нашу первую встречу, - начал я, непроизвольно перейдя на "ты".
Лангсдорф стоял в полосе лунного света и молчал.
  - Удалось ли тебе встретиться с твоей супругой? – сделал я очередную попытку получить хоть какую-нибудь информацию о “том свете”.               
  – Ещё нет, но я надеюсь на это.
  - Как там всё устроено? С кем тебе пришлось общаться? – снова попытался я узнать хоть какие-нибудь сведения о той, потусторонней жизни.
  - Нам запрещено отвечать на банальные вопросы, - снова прозвучал ответ моего гостя. 
               
   - Благодаря твоему письму к Деницу, Йохан был избавлен от службы на сверхмалых подлодках. Он побывал в Дрездене и успел жениться, благодаря чему ты, в итоге, заполучил внука. Ваш род продолжился. 
Лангсдорф пристально посмотрел на меня и кивнул головой.               
  –  Я рад тому, что письмо избавило его от службы на “Бибере”. Жаль, что это не спасло моего мальчика от смерти.   
Он подошел к окну и долго смотрел на луну.               
   - Ну, вот и все. Мне надо уходить. Лангсдорф прошелся по кабинету и снова остановился у окна, вглядываясь в сияющую завораживающим светом луну.               
  -  Мне пора уходить, - снова заговорил он после долгой паузы. Мне показалось, что ему хочется задержаться здесь, в знакомом ему кабинете, и он медлит с принятием решения, когда нужно будет расстаться и, быть может, уже навсегда.               
   - Мне пора уходить, - повторил Лангсдорф, задержав на мне свой ускользающий взгляд. Больше я не смогу прийти.

   - Я провожу, - сами собой родились эти слова, произнесенные мной.
Лангсдорф пристально посмотрел на меня и, ничего не ответив, шагнул к окну. Я последовал за ним.
Мы направились вниз по улице к Эльбе. Дождь давно закончился и в абсолютной тишине при полном безветрии мы шли по середине дороги, старательно обходя лужи, в которых, как в зеркалах отражался оранжевый свет уличных фонарей и неестественно-ярко блестевшие звезды.
- Почему ты больше не сможешь прийти ? – задал я новый вопрос Хансу.
- Сегодня истекает срок моего наказания за совершенное в моей жизни и мне предстоит переместиться в другое место, - ответил он.
      - Как это будет происходить?, - снова спросил я.
      - Наверное, у пристани меня будет ожидать катер, который  доставит меня туда.

Лангсдорф отвечал односложно, не проявлял никаких эмоций. Создавалось впечатление, что всё происходящее его мало заботит. Мы свернули на Баутцнер штрассе и по самому краю холма направились вниз к реке. Он шел странной, неуверенной походкой человека, начавшего ходить после длительной болезни, во время которой он был прикован к постели. Спускаясь к самой воде, мы прошли через полосу плотного, непроглядного тумана и, преодолев её, обнаружили небольшую пристань там, где еще днем ничего не было. Я с опаской ступил на доски переходного мостика, соединяющего пристань с берегом. Мне казалось, что всё это, скорее всего, игра воображения или мистификация. Эльба утратила свои очертания, превратившись в бескрайнее водное пространство под опрокинувшимся черным куполом небес, украшенным мириадами сверкающих алмазным блеском звезд, которые отражались в воде, создавая иллюзию бесконечного пространства, расцвеченного их холодным блеском. Над горизонтом сияла полная луна, но сияние её было каким-то непривычным, приглушенным, как будто её сияние ослабляла невидимая дымка.  Глубокая, спокойная тишина заполнила всё вокруг. Остро пахло водой и дегтем, которым были пропитаны сваи пристани.

Раздался негромкий звук работающего мотора и в темноте мы увидели приближающиеся неяркие бортовые отличительные огни. К пристани подошел и ошвартовался обычный разъездной крейсерский катер, с темным корпусом и надстройкой, выкрашенной в светло-серый цвет. С катера на пристань сошел человек в черном мундире офицера Кригсмарине.
    - Ашер, Вы ли это! – услышал я голос Лангсдорфа.               
    - Да, мой командир,это я,- ответил бывший старший артиллерист ”Графа Шпее” и они обнялись.
Наконец, Лангсдорф ожил и в нем пробудился интерес к происходящим событиям.
    - Вот, Ашер, познакомтесь - полковник Уваров из Москвы, - представил он меня.
 Я уже не стал повторять попытку с рукопожатием и ограничился кивком головы. Ашер ответил мне тем же.

   - Вы же успели послужить на “Бисмарке“ и не без успеха! – заговорил Ландсберг, обращаясь к Ашеру. Всего несколько залпов Вам потребовалось, чтобы пустить ко дну гордость англичан “Худ” . Правда и “Бисмарк” через день последовал за ним. Мне очень жаль, что всё так печально закончилось для Вас.               
    - Может быть, оно и к лучшему, ответил Ашер. Я очень рад, что мне поручено доставить Вас. Вы уже попрощались?
Лангсдорф только кивнул головой и ступил на сходню. Не раздумывая я последовал за ним.
   - Вам нельзя с нами, - сказал мне Ашер, но Лангсдорф попросил его не препятствовать мне.               
   - Он изучает проблему времени и, может быть, ему там разрешат узнать что-то важное.

Ашер только пожал плечами и убрал сходню. Катер дал ход и одинокая пристань скоро растворилась в темноте. Ашер стоял у штурвала, строго выдерживая одному ему известный курс. Он вел катер строго по лунной дорожке, отчего казалось, что какая-то неведомая сила влечет нас вперед, туда, где Хансу Лангсдорфу предстояло продолжить своё пребывание то ли на этом, то ли на том свете. Нос катера разрезал неподвижную гладь воды, отражавшую сияющие ярким блеском звезды и казалось, что мы непостижимым образом движемся через волшебный мир, образованный опрокинувшимся куполом небес с мириадами ярких звезд и их отражением в воде.
 
   Катер шел и шел, оставляя за кормой серебрившийся в лунном сиянии кильватерный след и, иногда, начинал раскачиваться, разрезая острым носом неизвестно откуда набежавшую встречную волну. Мы стояли у левого борта, опершись на планширь. Ханс, погруженный в какие-то свои мысли, не сводил глаз с расходящихся за нашей кормой волн, рожденных движением катера. Вдруг он заговорил:

   - Сразу после смерти  мне было невыносимо тяжело. Это был период отчаяния, но всё нужно, чуть было не сказал “пережить”, надо было выдержать: и расставание со своим телом, и похороны, и врастание в новую обстановку. Главное - это непроходящее состояние отчаяния и отвращения к своему новому окружению, к новой для меня обстановке. Это был какой-то новый, особый мир, заполненный плотным, осязаемым, как пар, туманом. Видимость была десять – пятнадцать метров, но иногда туман рассеивался и можно было видеть, как в обычной жизни. Некоторое время я встречался на кладбище с моими, погибшими в последнем бою, моряками. Мы старались держаться вместе, поддерживали друг друга, но потом они куда-то пропали.

   Меня шокировало, что я мог проходить через стены, подниматься над землей и перелетать, когда хотел, по воздуху, но взять какой-либо предмет в руки не мог – рука свободна проходила через него. Не помню, вернее не могу сказать сколько всё это продолжалось, имею, ввиду, похороны и всё такое, но настал момент, когда мне нужно было перемещаться. Что значит перемещаться? Я вдруг осознал, что мне надлежит следовать туда, где мне предстоит провести отмеренное за все мои дела и поступки время, а сколько это: год, столетие или вечность – один Бог знает. С самоубийцами там не церемонятся. Откуда пришло это осознание, я понять не в силах.

   Настал момент, когда я просто поднялся над землей; меня потянуло вверх, потом движение перешло в горизонтальный полет и я устремился на север. Ориентироваться было трудно, но мыс Нордкап, самую северную точку Европы, я ни с чем не спутаю. Тёмная громада мыса круто обрывается в холодное море. Картина жуткая… Когда пролетал над этим мысом, всё моё существо протестовало и на глаза навернулись слезы. Стыдно в этом признаться, но так было. Много севернее Нордкапа меня ожидала конечная точка перемещения – огромное, не имеющее границ, кладбище погибших кораблей. Здесь были, наверное, все суда и военные корабли, погибшие за последние столетия: галеры и парусники, торговые суда и военные корабли. Все они стояли в беспорядке: с лохмотьями парусов на мачтах, покрытые ржавчиной и тиной, вмерзшие в лед и присыпанные снегом. Я понять не могу, как мы, неплохо изучив Арктику, раньше не обнаружили это кладбище кораблей? А, может быть, всё это находится не на земле, а где-то в другом месте или в другой реальности?

 Мой полет закончился на палубе моего “Графа Шпее”. Ты знаешь, я не сразу узнал его: без мачт, без башен главного калибра, с развороченной палубой и весь в грязи, копоти и тине. Так же выглядела и моя каюта. Здесь мне предстояло находиться отмеренное для меня время. И я там “жил”, если так можно выразиться. На многих кораблях тоже можно было видеть людей. Не исключаю, что это были моряки, как и я, отбывающие свой срок, а, может, и нет. Мы не общались. Просто мы не должны были покидать свои корабли, да и не было желания. И что странно: у меня было тело. Я его ощущал.  Мог потрогать свои руки, ноги, голову. Один раз, неловко за что-то зацепившись, поранил правую руку и увидел кровь, текущую из раны. В холодильнике кают-компании нашел остатки сгнивших продуктов, и с удивлением понял, что давно не испытываю чувства голода. Как я мог обходиться без пищи и воды – загадка. Нет! Воду для умывания я как-то добывал. Кажется, из снега. Да, еще я ощущал холод. Только вечный холод и одиночество. Может быть, это и есть ад?. Ад для моряков…Сегодня эта часть наказания для меня закончилась, а что меня ждет дальше – одному Богу известно.

 Как-то быстро начался рассвет и скоро оранжевый свет разлился по водной глади. Взошло неяркое солнце, потеснив на небосводе ставший бледным силуэт луны. Показался берег, полого поднимавшийся от воды и на всем его протяжении, на высоте двухсот-трехсот метров, становившийся зеленой равниной. Трудно сказать, сколько времени продолжался наш переход на катере, но по всему чувствовалось, что было, вероятно, пять - шесть часов утра.







Продолжение    http://www.proza.ru/2017/12/08/7