Курсистка и городовой

          - Надоела, зараза! Который день круги наяривает... Или уже в филёрши заделалась, - ворчал на большую орастую ворону молодой и очень симпатичный городовой и от души пригрозил, - только нахезай на мой  мундир! Застрелю гадину! Не посмотрю, что место людное…
         
          Уж чем он заинтересовал эту старую склочницу, в толк взять не мог, но ворона уже несколько дней кряду встречала городового у ворот и провожала до участка, а потом кружила над ним, сопровождая в делах по городу.

          Это был приятный весенний вечер. Он возвращался после службы домой и встретил Нину – молоденькую хорошенькую курсистку, которую знал ещё маленькой девочкой. И тут же краем глаза отметил, что летучая преследовательница уселась на тополь, прекратила каркать и продолжила наблюдение за приглянувшимся объектом.
 
          «Точно филёрша», - усмехнулся городовой, решив, что эту ворону, видимо, выдрессировали и научили слежке. Только он-то причём? С каким-нибудь революционно настроенным студентом спутала?

          - Всё хорошеешь? – переведя взгляд с птицы на девушку, запросто сказал он.
          - Смеётесь, Николай Петрович? - смутилась Нина.
          - Почему? Я вполне серьёзно! С каждым годом всё краше и краше становишься, - с теплотой в голосе продолжил он рассыпаться в комплиментах.
          - А что жениться обещали, забыли? – улыбнулась она.
          - Не забыл, - Николай вздохнул, - так жизнь сложилась. Прости, Нина! Как вернулся с японской войны, предложили пойти в городовые. Семейные для этой работы подходили больше. Вот и женился!
          - А я вам верила! – не то пошутила, не то укорила Нина.
          - Ты же тогда маленькая была!
          - И матушка ваша по голове меня гладила, невестушкой называла. Помните?
          - Помню. Матушка умерла.
          - Знаю. Значит, я разонравилась?
          - Нет! Ты мне всегда нравилась. На ангелочка походила. Просто росла долго.
          - Росла как все. Зато теперь у вас жена, ребёнок.
          - Вот что! – сменил тему Николай, - завтра не ходи никуда.
          - А как же курсы?
          - Скажись больной, побудь дома. Студенты опять митинговать собираются. Ты же не с ними?
          - А вдруг? – девушка отвела глаза в сторону.
          - Нина! Я тебе добра желаю. Угодишь в  тюрьму, а после на каторгу загремишь. Этого хочешь?
          - Студенты люди интересные и про будущее рассуждают красиво.
          - Испортят жизнь и бросят, - ревниво проговорил городовой, - я предупредил.
          - Спасибо, Николай Петрович! Всего хорошего! - попрощалась девушка.
         
          И тут же ворона опять напомнила о себе, каркнув и перелетев на ветку выше.
 
***
 
          Та история с Ниной у Николая приключилась давно, была трогательной, при воспоминании которой на душе его делалось легко и радостно…

          Его должны были «забрить» в солдаты и отправить воевать с японцами, а потому перед отъездом он решил нагуляться с друзьями и подругами в удовольствие. Как-то вечером у ворот своего дома он заметил девчушку лет семи-восьми, очень миленькую, одетую в белое праздничное платье и обутую в красные башмачки. Соломенная шляпка с красным цветком, из-под которой выбивались светлые локоны, дополняла наряд. Девочку держала за руку его матушка и улыбалась. Да и как было не улыбнуться маленькому чуду, случайно оказавшемуся у их скромного жилища.

          - Вы откуда, прелестное создание? – воскликнул Николай.
          - Сбежала от няни.
          - Зачем же вы это сделали, милая барышня?
          - Она скучная и не понимает моих вопросов.
          - Вероятно, она вас ищет?
          - Пусть ищет! – улыбнулась незнакомка и спросила, - вы студент?
          - Нет. Я скоро стану солдатом и уйду на войну.
          - Жаль. Мне нравятся студенты.
          - Вон оно что! – Николай засмеялся.
          - У меня есть книжка в картинках. Там нарисован королевич Елисей, у него такие же длинные и светлые волосы как ваши.
          - Волосы мои скоро обреют, и меня сразу перестанут любить девушки.
          - Я бы не перестала. Станьте моим Елисеем!
          - Согласен. Только не усните надолго и дождитесь меня с войны!
          - Ни за что не усну.
          - Договорились. Я подожду, когда моя царевна подрастёт, и тогда женюсь на ней.
          - Надеюсь, что вы умеете держать слово, - со значением сказал ангелочек.
          - Не морочь девочке голову! – вступила в  беседу между молодыми людьми матушка Николая, – отведу-ка я домой свою «невестушку». Поди, родители ребёнка обыскались.
          - Живут далеко? – спросил Николай.
          - Через квартал. Они недавно переехали, - ответила матушка.
          - Как зовут сбежавшую царевну?
          - Нина, - девчушка смущённо опустила глазки.
          - Прощайте, Нина!
          - До свидания, Елисей!
          - Я Николай, - парень улыбнулся.
          - Для меня – Елисей.

          После этого случая, встретившись на улице, они легонько кланялись друг другу и улыбались кончиками губ, храня тайну своей негласной «помолвки». Нина всегда помнила их разговор и надеялась, что когда-нибудь сказка сбудется. А Николай, даже женившись, в душе лелеял образ маленькой царевны.
 
***
 
          Конечно, Нина не прислушалась к предупреждению городового и на другой день с утра пораньше отправилась на квартиру Афанасия – главного зачинщика студенческой демонстрации, чтобы рассказать о готовившемся отпоре жандармов. Она была у него уже несколько раз, слушала зажигательные речи о революционной борьбе мирового пролетариата за счастливую жизнь трудового народа и верила каждому слову молодого оратора. Видя царящую вокруг несправедливость и недовольство простых людей, она желала стать участницей будущих перемен, хотя жила в семье обеспеченной и ни в чём не нуждалась.

          Афанасий был немало удивлён раннему визиту Нины, но в то же время польщён, что смог красивую и интересную девушку привлечь к делу всей своей жизни. Выслушав её, он криво усмехнулся:
 
          - Спасибо за неравнодушие! Но мы знаем о готовности власти с нами  воевать. Сегодняшнее выступление скорее проверка для наших товарищей - кто из них сможет пойти до конца.
          - Простите. Помогаю, чем могу, - Нина смутилась, - я не навязываюсь.
          - Вы не поняли, Нина! Вы с нами, и это замечательно! - молодой человек догадался, что неловкой усмешкой её обидел, – хотите чаю?
          - Благодарю! Я завтракала. Пойду к скверу, где назначен общий сбор, - чувствуя неловкость, Нина попыталась уйти.
          - Не торопитесь! - Афанасию не хотелось отпускать курсистку от себя. Она такая милая, уютная, от неё всегда пахнет хорошими духами и тихим семейным счастьем. И чего ей не хватает? Может дружеского участия? Так он готов…

          Помимо воли и, забыв о своём предназначении революционера, он положил руки на плечи утренней гостьи, посмотрел прямо в глаза и негромко, но очень нежно попросил:

          - Останься…
          - Нет! – Нина отшатнулась и тихонько повторила, - нет!
          - Мы успеем. Не переживай!
          - Я пришла просто предупредить, - заикаясь, проговорила девушка.
          - Дурочка! В этом нет ничего плохого. Останься. Тебе понравится, - Афанасий обхватил её за талию.
          - Я сказала – нет! – пытаясь высвободиться, громко и отчётливо повторила Нина.
          - Потом пожалеешь…
          - Никогда!
          - Ну, иди, иди! – неожиданно грубо и с раздражением проговорил молодой революционер и отпустил юную соратницу по борьбе.
 
***
 
          В городском сквере, куда подошла Нина, уже  собралось немало молодёжи, возбуждённо обсуждающей запланированное мероприятие. Подавленное настроение, после утреннего визита к Афанасию, Нина попыталась скрыть от подруг и это у неё получилось. Она улыбалась, как многие вокруг, надеясь, что недоразумение, произошедшее между ней и студенческим лидером, рассосётся само по себе. О том, что власти в курсе сегодняшней демонстрации, она никому больше не сказала, не желая повторно выставить себя знающей больше других.

          Но очень скоро смех и улыбки с лиц парней и девушек стали пропадать, поскольку сквер постепенно окружали жандармы, перекрывая выходы к улицам. Демонстранты осознали всю серьёзность своего положения: их заперли в капкан. Нина постоянно оглядывалась вокруг, ища взглядом Афанасия, но его нигде не было. Ведь именно он должен был дать команду собравшимся, чтобы предотвратить неприятные эксцессы, а возможно кровопролитие.

          «Неужели струсил или всех предал? – мелькнуло в голове у Нины, – хороша проверка! Других под удар подставлять! А хотел меня оставить у себя… Странно!»

          Потом жандармы, не торопясь, взяли студентов в плотное кольцо и стали выхватывать из него кричавших: «Долой самодержавие» и «Свобода, равенство, братство!», а ещё тех, кто бросал в них камни. Здоровые дядьки, не стесняясь, пускали в ход кулаки и волочили тщедушных молодых людей за руки и за ноги.
 
          Страха Нина не ощущала, но то, что происходило вокруг, ей очень не нравилось. Одно дело слушать страстные речи о борьбе за счастье народа и петь Марсельезу, но совсем другое стать непосредственной участницей этой борьбы.

          И тут она заметила, что прямо на неё идёт мордатый жандарм. Он грубо схватил курсистку и потащил к группе задержанных студентов. Девушка не сопротивлялась, но стражник всё равно старался побольнее сдавить ей руку.

          А после случилось неожиданное…
          Её отпустили, и позади себя она услышала знакомый голос:

          - Я сам с ней разберусь! Отведу в участок.

          И Нина увидела Николая… Слегка приобняв, он вывел её из сквера, затем остановил проезжающую мимо пролётку и отвёз подальше от митингующих.

          Они молча шли по красивому цветущему бульвару. Со стороны казалось: идёт влюблённая пара! Он – красавец городовой, она – юная курсистка.
 
          - Присядем, - сказал Николай, указав на ближайшую скамеечку.
 
          И тут же прямо над ними раздалось знакомое карканье. Николай глянул на ворону и показал кулак.

          - Вас из-за меня накажут? – спросила Нина, улыбнувшись жесту стража порядка.
          - Ты и впрямь как царевна! Переживаешь за весь человеческий род.
          - Разве это неправильно?
          - Нормальные люди больше думают о себе.
          - Уж так меня воспитали.
          - Почему не послушалась? Зачем не осталась дома? Чего тебе ещё в этой жизни не хватает? - сыпал вопросами Николай, - отец твой человек достойный. Врач. Ты девушка неглупая, любишь книги, музыку, хорошо рисуешь!
          - Надо же! Вы всё обо мне знаете…
          - По статусу положено.
          - Нельзя думать только о себе, - уже без всякого энтузиазма попыталась оправдаться она.
          - Тогда учи грамоте тех же рабочих или их детей. Делай что-то стоящее!
          - Я подумаю.
          - Подумай! Мой братишка тоже повёлся на речи ваших говорунов, но получив пару раз нагайкой, отправился к тётке в деревню хлеб растить.
          - Вот женились бы на мне, я бы дома сидела и о революции не думала.
          - Ох, Нина! Смотрю, ты из огня да в полымя!
          - Это была шутка, - грустно прошептала она.
          - Иди домой! Если тебя твои друзья не сдадут, то всё обойдётся.
          - Спасибо, Елисей! Только… Жизнь может измениться, – Нина улыбнулась, намекнув на их первую встречу и волнения в народе.
          - Что дальше - нам не ведомо, - тяжело вздохнув, Николай проводил взглядом уходящую девушку и вдруг почувствовал прилетевший сверху тяжёлый шлепок на начищенном до блеска сапоге, - вот, поганка! Нахезала всё-таки? - сказал почему-то с удивлением.

          Красавец городовой вытащил из кобуры револьвер, не целясь, выстрелил в поганку и… Не попал.

          - Ладно! Живи пока, - усмехнулся, носовым платком обтёр с сапога вороний помёт и пошёл дальше служить царю и отечеству.

          …Очень скоро началась война с немцами, потом октябрьский переворот и ещё одна страшная война, когда убивали не чужого, а свой своего. За что и зачем - понимали единицы, остальные просто шли за вождями, выполняя приказы от страха или безысходности, теряя кров и родных.
 
***

          Они встретились в Париже...

          Кого только не было в богемном квартале Монпарнас: художники, поэты, музыканты, просто студенты, русские эмигранты и буржуа. Здесь жили те, кто творил и продавал своё творчество, а также те, кто его покупал. Здесь становились знаменитыми и погибали от непризнания, а ещё в этом месте можно было снять жильё на любой кошелёк.

          Интересный высокий сорокалетний мужчина иногда прогуливался по бульвару, рассматривая выставленные картины и рисунки известных и пока неизвестных художников. Ему нравилась душевная лёгкость, царившая вокруг, он отдыхал от пережитых страхов и волнений, подспудно надеясь на встречу с той, которую любил, но долгое время не признавался в этом ни себе, ни ей. Скользя мимолётным, но очень внимательным взглядом по полотнам с яркими пейзажами и портретами, он явно что-то выискивал. И однажды, будто пригвождённый, остановился у одного скромного рисунка, сделанного простым карандашом на листе бумаги, вырванном из альбома.

          - Я знал, что найду тебя! – сказал он непонятно кому.

          На рисунке была изображена убитая ворона, а рядом с ней лежал камень.

          - Ну, вот и всё. Долеталась, - опять вслух произнёс мужчина и в его голосе прозвучали грустные нотки. Он стал оглядываться вокруг, пытаясь найти продавца рисунка, и когда увидел, то спросил имя художника.

          - Это мадемуазель Нина. Она по выходным частенько бывает в кофейне, что напротив, - ответил торговец.
 
          В ближайший выходной день этот же мужчина, сидя за столиком указанной кофейни, с нетерпением ожидал автора фатального рисунка.

          Нину - немного повзрослевшую, но по-прежнему красивую, скромно одетую, с модной стрижкой вместо прежних локонов - узнал сразу. И пока она шла, любовался ею со стороны.

          - День добрый, мадемуазель! Прошу? - он привстал и пригласил её присесть за свой столик.
          - Николай Петрович? Как вы меня нашли? – от неожиданности она приложила руку к груди.
          - Старая знакомая подсказала. Сурово вы с ней обошлись, – неожиданно для себя он стал говорить Нине «вы».
          - Она для меня всё плохое, что осталось там.
          - Символично.
          - Как ваша семья? – Нина пыталась скрыть волнение и радость от встречи с дорогим её сердцу человеком.
          - Жена, проводив меня на войну с германцем, стала жить сначала с бакалейщиком, после с комиссаром, а сын умер от тифа.
          - Се ля ви! Мальчика жалко. В Париже давно?
          - Три месяца, - он помолчал и, не дожидаясь новых вопросов, стал рассказывать о себе, - после ранения долго мыкался, не зная, куда приткнуться. Одна война закончилась, началась другая. Красные, узнав о моём прошлом, чуть не убили, успел сбежать вовремя. Примкнул к белым, но родину всё равно потерял. И последним пароходом добрался до Константинополя, а уж после сюда…
          - История нередкая и маршрут для всех русских известный, - Нина вздохнула. - Хорошо, что я тогда вас послушалась и перестала встречаться со своими друзьями – революционерами. Правда, это оказалось непросто.
          - Угрожали?
          - Проходу не давали, записали в предательницы. Боялась, что убьют. Батюшка помог, положил в больницу. А тут война началась и многих из них забрали на фронт.
          - Как он? – Николай всегда уважительно относился к отцу Нины.
          - Тоже ушёл на войну и погиб. В госпиталь попал снаряд. Он в это время оперировал. Мы с мамой остались одни. Из России решили уехать. По дороге матушку ограбили и убили.
         - Горе какое! Как же это?
         - На одной из остановок я вышла прогуляться, а когда вернулась, она была мертва. Похоронила на кладбище рядом со станцией, дальше поехала одна. Так осталась без родных и без денег.
          - И?
          - Не переживайте! Проституткой не стала. Рисую, и мои картинки покупают. Мою посуду в кафе, а ещё учусь на сестру милосердия. У меня осталась одна папина книга по медицине, как-то её открыла и зачиталась.
          - Я всегда знал, что ты умница.
          - Ну, вот! Вы уже ко мне стали привыкать, - Нина улыбнулась, намекнув на дружеское обращение Николая.
          - Хочется взаимности!
          - Елисей! Я давно проснулась.
          - Прости, что заставил тебя так долго ждать!
          - Наконец-то моё «ау» отозвалось эхом.
          - Нам будет непросто, - грустно усмехнувшись, сказал Николай.
          - Ничего, мы справимся. И... мне очень хочется от тебя ребёночка, - ответила Нина.
          - Тогда идём ко мне?
          - Идём.

          И Великий прекрасный город принял в своё лоно ещё одну большую любовь.