Тёть Лена и Кошка, которая гуляет сама по себе

   С детства мы звали нашу соседку - тёть Лена. Елена Степанова, в девичестве Татьянкина. А как ее звать по батюшке, мы так и не знаем до сих пор.  Тёть Лена, и тёть Лена. В наш поселок они переехали в 30-е годы из далекой Горловки: мать, отец, четыре сына и дочь. Так и остались на этой земле. Сейчас в живых остался только младший из братьев Татьянкиных.

   В 50 лет тёть Лена схоронила мужа - дядь Мишу, и осталась вековать одна. Когда ей было уже под 80, она потеряла и единственного сына, Сашку, моего сверстника. Теперь она живет одна, в том же барачном домике, состоящем из двух комнат, там всегда царит идеальная чистота. Сноха и две внучки живут тут же, в поселке, но отдельно.

   Всю жизнь теть Лена проработала на фабрике ткачихой, пенсия у нее небольшая. Но она не ропщет на судьбу, всегда приветлива и с распростертыми объятиями встречает бывших соседей, как самых близких людей. Приговаривая: "Вы же моя семья",- и не отпустит, не угостив чаем. Хлопоча у стола, охотно делится своими и поселковыми новостями. В каждый свой приезд я стараюсь навестить эту чудесную женщину и глядя в ее ясные голубые глаза, дивлюсь, что годы и беды так и не смогли стереть с ее лица следы былой красоты.

   Навещая тёть Лену в очередной раз, обратила внимание на молодую серую кошку, вкрадчиво вьющуюся у ее ног. Наша пожилая соседка на полном серьезе вела с кошкой воспитательную беседу. Перехватив мой удивленный взгляд, тёть Лена пояснила: "Маруаша, она такая разумная, что ей ни скажешь, все она понимает. Вот только в дом я ее не пускаю, приблудная она". И рассказала мне причудливую историю этой кошки.

  "Пришла она сама. Выхожу как-то во двор, она сидит и мяучит у меня на пороге. Я спрашиваю - откуда пришла? Она в ответ - мяу! Я ей - да не понимаю я тебя. Она снова - мяу... Говорю, голодная что ли? Покормлю я тебя, но в дом, слышь, и не вздумай заходить! У меня тут строго, и старая я и силенок у меня уже маловато за собой-то убирать! Она все поняла, осталась на крыльце, в дом ко мне ломиться не стала. Покормила я ее, постелила в сарае на чурбаке старое одеяло. Сказала, в дом не пущу, вдруг у тебя хозяева есть, буду потом я с соседями из-за тебя ругаться. А так, приходи, коли захочешь. На том и порешили.

    Так и стала она захаживать ко мне в гости. Придет, поест, погуляет по двору. А как начнет пыль поднимать, я ее и отругаю, а она в ответ  только глаза жмурит. Я говорю - ты мне тут глазки не строй, не хахаль я тебе, а грязь убирать за тобою мне не с руки. Она враз и притихнет.
    А как пойду со двора, к соседям, она следом бежать норовит. Я ей пальцем погрожу - нечего за мною тебе бегать! Дом стереги, следи, чтобы крысы не прошмыгнули в хату! И что ты думаешь? Прихожу от соседей, а на крыльце крысёнок задушенный лежит, а кошка следом второго тащит. Подивилась я вначале, какая она понятливая, похвалила да и порадовалась, что вот такая кошка приблудилась.
А зову я ее Киса. Так и сказала ей, может, хозяева у тебя какие есть и имя свое, я ведь не знаю! Будешь у меня безымянной. Она и не возражает вроде. Так и живем, добрососедствуем.

   Вот, о хахалях-то. Стал за "моей" киской соседский наглый кот увиваться. Она шипит, не подпускает его к себе. Не люб он ей, видишь ли! Она же барышня свободная, себе на уме. Но, видно, все же случилось. Гляжу, брюхо то ее округлилось, надулась моя киска. А затем и вовсе исчезла на какое-то время. А я нет-нет да и подумаю о ней, и куда это она запропастилась, все ли у нее хорошо?

   Заявилась она, в аккурат, на Родительский день. Я на кладбище собиралась, своих навестить. Пришла худющая, измученная. Пустое брюхо меж ног болтается, сама так жалобно мяучит. Оголодала, видать, совсем. Я поглядела, жалко животину, но стала ее отчитывать - окотилась, значит, барышня! А где детки твои, где ты их оставила? Пока их мне не покажешь, кормить тебя не стану!

   Она и убежала. Только я повернулась, глядь, а она мне мертвого слепыша на крыльцо притащила. Я так и ахнула! Кинулась в сарай за лопатой, ругаю ее на чем свет стоит - заморила голодом котенка! Только закопала, она второго, совсем усохшего притащила. Захоронила этого, она третьего тащит! Показываю ей, вот, здесь все твои котятки, здесь их могилка. А она, зараза, хоть бы слезинку проронила! Глаза темнее темного, сидит, молчит.

    Пожалела я ее: не любила, значит кота, не милы были котята. Уморила голодом? А в ответ ни звука. Поругала, поругала, да жалко мне ее, горемычную! Накормила досыта. А потом строго-настрого наказала, не хочешь заводить котят, нечего и рожать!
    Ты не поверишь, пол года уже прошло, не котится больше моя киска".

    В том, что киска тёть Лены очень своенравная, убедилась лично. Таки не дала она мне сделать фото, молча улизнула от объектива моего смартфона.
    Так и живут эти два одиночества, уважая границы друг-друга, и, вроде, вместе а в то же время - врозь. Такие похожие и такие разные...