Востра и совсем мелкие речушки

В окрестностях Ломов я знаком всего с тремя малыми речками. Это, прежде всего, Востра, а также Страданка и Бурдиха (кто-то называет последнюю Пежей, по названию несуществующей деревни, рядом с которой она протекала). Сначала о самых малых.

Страданка. С ней мы с детьми познакомились во время наших путешествий к Самсонову. В летнее время это, скорее, не речка, а большой ручеек, текущий к Самсонову через деревню Полуниха и далее куда-то к Пальмицино и к Стромихино.
Я ее пересекал только в районе Самсонова. Несколько раз в жаркую погоду даже пробовал купаться в ней. Получилось только поплескаться на мелководье, - не нашёл ни одного бочажка, где бы можно было поплавать. Но вода чистая, прозрачная, холодная - ключевая. Здорово охлаждает! Дно песчаное, к нему приятно прикасаться. Лежишь на быстрине, а вода вокруг тебя струится, своего рода аквамассаж получается. Заодно и бутылку с водой охлаждаешь. Пробуешь плыть - руками дно загребаешь, как в детстве. Всё равно приятно, настоящая охлаждающая ванна с массажем. Если бы ещё и целебной грязи добавить, настоящий санаторий на дому получился бы. Кстати, грязи на Страданке тоже было достаточно. И в отдельных местах пологие берега просто утопали в ней. Не знаю, насколько она была целебной, но лезть в неё я не решился. А через несколько дней, при повторном визите в эти края, увидел, что вся эта грязь перерыта и вытоптана кабанами. Видимо, всё-таки целебной эта грязь для них оказалась. И сколько же их (кабанов) здесь водится! Не один десяток, наверное?!.

Страданка в этом районе течёт среди живописных мест. Со всех сторон она в восьмидесятые годы была окружена высокими лесами, богатыми на ягоды. Я много лет подряд собирал в них чернику и землянику, в отдельные сезоны - малину. Заболоченные низменные берега покрывали заросли таволги, вид и аромат которой привлекал к себе многочисленных насекомых. На высоких крутых берегах правобережья порой останавливались туристы, разбивая свой лагерь и разводя костры. Но никаких возгораний и пожаров от их присутствия не было. Далее, к Дворишкам, через речку был перекинут мостик. Довольно надежный - из трёх брёвен с перилами. А рядом с ним, на левом берегу, я обнаружил даже чье-то настоящие поселение. Стоял жилой небольшой сруб, рядом лежало корыто (не разбитое!), миски, ложки. Кругом были разбросаны поленья, пила, топор, воткнутый в бревно. К срубу с пригорка спускалась утоптанная тропинка... Явно, уже обжитый район. И ни одной живой души вокруг. Не боялись оставлять без присмотра свое хозяйство. Да кто в такую даль, в эти лесные и речные заросли с комарами да слепнями из города сунется! Тем более, что проезда для машин, и даже для двухколесного транспорта, здесь не существовало...
Я ни разу не видел в этой речке рыбешек - ни тогда, когда купался, ни тогда, когда просто "прогуливался" по воде (прямо в кедах), переходя речушку, или просто для охлаждения. Старожилы же говорят, что в районе Полунихи в былые годы даже рыбалку устраивали.

О Бурдихе (Пеже) сказать могу ещё меньше. Это совсем небольшая речушка, протяженностью всего в несколько километров. Вытекает она из заболоченного пространства, недалеко от бывшей Пежи. В этом месте край болота перекрыт дамбой, через которую проходит дорога в дальние поля и запежевские леса. Именно этой дорогой я ходил в эти края в начале двухтысячных... Отсюда Бурдиха течёт в виде небольшого ручейка к Востре и впадает в неё в живописном месте, на возвышенном левом берегу которого некогда, по-видимому, была еще одна деревушка, или хуторок из нескольких домиков. Два полуразрушенных деревянных строения я еще застал здесь во время моих первых походов.

Берега Бурдихи на всём протяжении сильно заболочены и густо поросли травой. Когда-то, в 70-х, мы с ребятами с трудом перебрались через неё, не зная местности и перепутав с Вострой. И потом долго добирались до Горшкова через леса правобережья Востры и не понимали, почему приходится переходить через реку дважды.

А еще мне запомнилась Бурдиха огромными, сооруженными бобрами, запрудами. Я однажды вышел на них, странствуя лесами от Якимова по правому берегу Востры. Затопленное водное пространство было отгорожено от Востры мощной плотиной и затапливало значительную часть возвышенного левого берега Бурдихи. Тогда я уже разбирался в хитросплетениях русла этих двух речушек и не запутался с обратной дорогой. В девяностые годы я плотины уже не видел. То ли ее смыло весенним, особенно сильным, паводком. То ли ее специально разобрали, чтобы запруда не вредила колхозному хозяйству (кругом простирались поля).

Востра - самая "полноводная" из перечисленных мной речушек. Она и самая протяженная из них. Ее истоки расположены в районе болот у Южного аэропорта, впадает же она в Уводь где-то далеко за Якимовом. Туда я ни разу не добирался в своих странствиях по лесам. Ничего особо интересного ни по правому, ни по левому берегу реки за деревней тогда я не обнаружил, поэтому и прекратил дальнейшие поиски.

По берегам речки раскинулись несколько деревень: Никульское - недалеко от ее истоков, Купалищи, Ломы, Голяково, Горшково (Малое и Большое) и Якимово. Со всеми ними я познакомился во время лесных прогулок, окунулся в деревенский быт, насладился красотой этих мест, познакомился с их обитателями. У всех их было много общего; нашего, родного, деревенского (не городского!), заманчивого и привлекательного. О каждой из них я оставил свои восторженные воспоминания... Сейчас же разговор о самой Востре.

Как я уже отмечал в своих записках, первая встреча с ней произошла у меня с сыновьями в жарком июне 1972 года. Тогда же мы открыли и купальный сезон в ней. Речка, напротив Горшкова, показалась мне достаточно глубокой. По крайней мере, здесь можно было свободно плавать и нырять, что мы и делали с горшковскими мальчишками, гоняясь друг за другом в "водные догонялки". Там встречались и глубокие бочажки, в которые мальчишки ныряли с трамплина. Достать до дна в тех местах было и для меня не просто... Но всё же речка постепенно мелела. Ребята рассказывали, что в послевоенные годы она была намного шире и глубже, и здесь у деревень, купали даже коней.

Мои походы по ломовским лесам чаще всего были связаны именно с этой речкой. И не только потому, что дорога к Горшкову и за Пежу шла по ее берегам. Востра привлекала меня своей красотой. Она текла среди лесов и полей, образуя заводи и вторичные русла в зарослях таволги, низкорослых "плакучих" ив, ольхи и другого околоводного кустарника. Особенно меня радовал кустарник с розово-белыми, люстроподобными цветочками, распускающимися в конце лета. И я долго любовался ими во время очередного привала на возвышенном берегу Востры.

По дороге за Пежу я часто шел не тропинкой, проложенной по левому берегу речки, а по заливным лугам вокруг неё. Это было труднее, но я любил луга с детства. Мне нравилось ходить по высокой траве, среди невзрачных, но ароматных пойменных цветов, вдыхая запах луговых трав, любуясь красотой порхающих здесь бабочек и стрекоз, раздвигая ногами густую шелковистую зелень, минуя заросли крапивы и колючих кустарников, обнаруживая порой у самой реки чудесные дары расположенного совсем рядом леса.

По пологим и крутым склонам ее берегов я находил убежища отличных подосиновиков, обширные грибницы с белыми грибами. И почти каждый раз наполнял здесь один или два пакета. Приходилось оставлять их в дальнейшем, чтобы не нести с собой в лес, и забирать на обратном пути. Но особенно меня радовала земляника, облюбовавшая открытые полянки, спускавшиеся по северным береговым склонам к реке. Ее можно было ежедневно собирать по несколько стаканов (для разнообразия). Недалеко от Якимова ягода росла даже на крутом берегу и была особенно крупная и ароматная. Именно тут, на лугах у Востры, в районе того же Якимова, я нашёл любимые с детства цветы - "бубенчики" - прекрасную купальницу, - которые в отдельных местах сплошным светло-желтым ковром покрывали лесные поляны и большие вырубки.

В восьмидесятые и девяностые годы привостренские луга и леса постоянно оккупировали стада крупнорогатого скота местного колхозного хозяйства. Кажется, их было три. Они постоянно конкурировали со мной в поисках наиболее пышной травяной растительности. К сожалению, мне приходилось уступать им излюбленные места моих лежбищ, памятуя о грозных предводителях этого стада с могучими копытами и рогами. Пастухи говорили, что в их бытность бывали случаи таких незапланированных встреч с рыболовами и грибниками, не желавшими уступать пространство, - но без летальных исходов.

Рыбалка на Востре некогда процветала. В реке водились красноперка, плотва, гольцы, щурята, налимы, раки. Вода была чистая и глубокая. В бытность моих походов рыбачить на реке почти перестали. Лишь самые заядлые любители водного созерцания приходили порой на свои заветные участки, у бочагов и "омутов", и наслаждались здесь с утра до вечера в тишине и благодати востринских пойм и изгибов. Лучшего места и не придумаешь. Можно ловить небольшую рыбешку. Можно сходить в ближайший лесок за грибами, или на сечу за ягодами. Можно просто созерцать и насыщаться окружающим тебя "блаженством Рая", надолго запасаясь его энергией и вдохновением.

Я неоднократно встречал одного такого любителя рыбной ловли - "парнишку" моего возраста, влюблённого в Востру, и в эти края, каждое лето возобновлявшего свои рыболовные терзания. Со стороны могло показаться, что это именно так, поскольку нес домой он всего-то по несколько штучек небольших плотичек, без каких-либо лесных добавок. Да еще многокилометровая дорога туда и обратно (он ловил недалеко от Якимова). Но с какой радостью он рассказывал о реке, о больших и малых уловах, о рыбах, пойманных в былые, уже давние, времена, о великом счастье "бытия на лоне природы"! Кто прочувствовал это, тот никогда не откажется от подобного удовольствия и будет вознагражден душевной благодатью за испытываемые порой физические терзания... Я его отлично понимал и при встрече делился и своими впечатлениями о "благодати лесной жизни".
Встречались мы с этим рыболовом чаще всего на облюбованном нами обоими месте - у впадения в Востру Бурдихи, на небольшом, поросшем молодыми соснами полуостровке, омываемом с трех сторон Вострой. Здесь был переход по мелководью на противоположный, крутой берег, откуда начинались святые для всех грибников и ягодников запежевские просторы. Слева и справа - с обеих сторон песчаный перекат переходил в сравнительно глубокие бочаги, в которых постоянно резвилась рыба. В основном это были мелкие плотички, чаще всего попадавшиеся на удочку. Но однажды я узрел в траве, у самого берега, застывшую в неподвижности крупную щучку... Это рыбье раздолье было особенно хорошо видно со ствола могучей сосны, перекинутого через Востру и используемого мною порой для перехода на противоположную сторону.

Этот уголок у Востры особенно нравился мне. Я всегда отдыхал здесь перед подъемом на противоположный берег и при возвращении с богатой добычей. Порой долго просто сидел на песчаном берегу, у самой воды, наблюдая за движением струй, несущих упавшие в воду листочки, за плаванием водомерок и мелких, искрящихся серебром, жучков, непрерывно снующих по поверхности в погоне за невидимой глазу добычей. Меня радовали рыбешки, подплывающие к самому берегу, и я вспоминал подобные встречи с ними в далёкие сороковые, на реке моего детства Сехе в г. Шуе. Приятно было слышать разноголосое пение мелких пичужек, вечно снующих по опушкам прибрежного леса, вдыхать чистый лесной воздух, наполненный благовонием сосен и луговых трав, и думать о предстоящей встрече с любимыми уголками заветного леса, и полными грибов и ягод сечами, и уже заросшими вырубками, ожидающими там, за речкой, очередного свидания с тобой и приготовившими для тебя свои божественные подарки.

В какие-то годы этот, покрытый травой и заросший соснами островок стал радовать посетителей вдруг возникшими здесь маслятами. Грибы были крепкими, плотными, коренастыми, с тёмно-коричневыми шляпками, и совершенно не испорченными, - без единой червоточины. Они вначале надежно скрывались в траве и открылись взору как-то неожиданно, блестя темными шляпками, разбросанными по всему травянистому пространству. Такую благодать редко можно увидеть. Поэтому я собирал их сразу и прятал в пакете где-либо по-соседству.

Этот уголок знали не только мы. В какие-то годы его облюбовала молодая любовная (может, семейная) парочка, приезжавшая сюда на велосипедах. Они прятали машины в лесу, на левом берегу, и потом шли на другой берег за грибами. И, конечно, купались в речке. Радости и визгу тогда было предостаточно. Пару раз, при подходе к Востре я уже издалека слышал их веселье и, конечно, не нарушал их одиночества, и любовного счастья.

Другая парочка была постарше. То были уже профессиональные сборщики, каждый раз приносившие домой по несколько сотен белых. Этих старателей вряд ли радовало удовольствие купания в ключевой воде. Но зато они наслаждались прелестью ночного леса, приходя на место с вечера и имея возможность полного утреннего сбора. Для ночевки в лесу они оборудовали шалаш, и, видимо, неплохо проводили ночное время, захватывая с собой необходимую амуницию и продовольствие. При встрече со мной, обменивались радостями своих сборов, рассказывали о грибных местах, посещаемых ими, а также всякий раз приглашали меня разделить с ними их ночное удовольствие. Эту грибную парочку знала вся деревенская округа, знали и собаки из сторожки, так же, как и меня, порой сопровождавшие их в походах.

О том, что грибники могут ночевать в этих краях, я догадывался и раньше, обнаружив однажды в густом ельнике, на правобережье Востры, хорошо сконструированный шалаш. Тот был капитально сделан из досок и покрыт листовым железом, а лес этот в те, девяностые годы был полон белыми грибами. Он распространялся по левому краю ближайшей большой вырубки и был знаком всем посещающим эти края старожилам.

Именно в этом лесу, у Востры, мне довелось встретиться еще с одним рыболовом-грибником, очевидно, профессионалом, запомнившимся мне по оригинальному способу грибных сборов, - с помощью здоровенной доски, которую он забрасывал под каждое дерево, выколдовывая себе очередную партию отборных белых. Поделиться со мной опытом подобного колдовства он, естественно, не пожелал, посоветовав только скорее убраться отсюда, "покуда по башке доской не треснул". Честно говоря, я не хотел проверять ее (башку) на прочность, и поспешил оставить его колдовать в одиночестве... При очередной встрече с грибной парочкой решил расспросить их про таинственного колдуна и о подобном способе сбора. Но для них это тоже оказалось откровением. Не знали о нём ничего и мои деревенские знакомые, предположившие, что это родственник другой лесной колдуньи, которая "в любую пору корзинами белые из леса таскает", тогда как другие (грибники, кстати) и грибка в тех краях найти не могут.

Но ближе к Востре - не всё сказал я о ее целебных свойствах. Это ещё и чистейшая родниковая вода, безусловно, обладающая ими. И кто ею пользовался в деревнях (для обмывания, обливаний, для внутреннего употребления), тот не сомневается в этом. Почему она не исследовалась до сих пор на наличие лечебных качеств? Тем более, что совсем рядом, в Зелёном городке целебная вода из источников используется в полном объеме.

И еще об одном - о целебной голубой глине. О ее волшебных лечебных свойствах я неоднократно слышал и ранее. И даже встречал участки у Востры, где она существует. Ходил по ней, трогал руками, удивлялся ее внешним особенностям. Однако не думал, что могу использовать для собственного оздоровления. Теперь, услышав разговор о ней, пытаюсь вспомнить места, где она мне встречалась. Но это были лишь маленькие участочки глинистого берега, которые я обнаруживал совершенно случайно, порой под водой, скользя по ним в своих кедах при попытках выбраться на другой берег.

Обладают ли целебными свойствами грязевые скопления на Востре, никто не знает. Но грязи там предостаточно. Порой низменные берега утопают в ней на протяжении многих десятков метров, и обойти их, чтобы преодолеть речку вброд, не представляется никакой возможности...

То, что мощным лечебным воздействием обладает купание в реке, не вызывает у меня никаких сомнений. Это я отлично знал и раньше, используя разной формы водные процедуры. Но тогда, применяя для закаливания холодный душ, или морские купания в осенний период, приходилось порядком напрягаться. Здесь же, во время летних походов, купание в Востре доставляло мне огромное удовольствие.
Я постоянно использовал эту возможность, возвращаясь из леса. И лучшим местом для этого были как раз бочаги у моего любимого "полуострова". Сюда подходишь уже порядком уставшим, пройдя за день добрых полтора десятка километров по просекам и лесным чащобам. Если оставалось мало времени, я просто шел по броду, не разуваясь, в кедах, чтобы хоть немного охладиться для последующей дальней дороги. Но чаще всего я оставлял себе лишнее тридцать минут времени, чтобы искупаться и немного полежать на травке перед предстоящими испытаниями на прочность.

Это было особое удовольствие! Скинуть с себя всю промокшую от пота одежду, войти в холодную воду и улечься в ней на чистом песчаном мелководье! Ключевая вода обжигает холодом только в первое мгновение, при соприкосновении с нею. Но через десять секунд холода уже не чувствуешь, и по всему телу разливается невероятное блаженство. Чувствуешь, как движутся вокруг тебя водные струи, как охлаждается постепенно тело, как начинает потихоньку "ломить лоб" от холодной воды... Всегда хочется поплавать. Подгребаю к "омуту" и плыву метров десять-пятнадцать, уже "на глубоком просторе". Дальше плыть мешает перекинутое через речку бревно. Плыву обратно, уже кролем; тоже удаётся сделать десять-двенадцать взмахов. Это уже настоящее плавание... Делаю еще несколько подобных плавательных заходов. Пытаюсь рассмотреть рыбешек, ныряю до самого дна, плыву над ним. В глубине вода заметно холоднее… Десять, пятнадцать минут такого купания освежают надолго и снимают усталость. Вылезаешь на пологий песчаный пляж, а ноги после купания не слушаются. Оставляю минут десять для отдыха на берегу, и только после этого трогаюсь путь.

Случалось в особенно жаркую погоду, что приходилось на обратном пути ещё раз спускаться к реке и вновь принимать холодную ванну. По дороге были места, скрытые от постороннего взора густым кустарником, достаточно глубокие и широкие, где можно было поплавать. Но приходилось это делать с осторожностью - в реке встречались скрытые под водой коряги и целые сучковатые бревна. Поэтому в незнакомых местах плывешь очень медленно и только брассом, проверяя руками и ногами водное пространство. Только потом, после нескольких коротких заплывов постепенно приобретаешь уверенность и набираешь скорость. И это тоже удовольствие, плавать в воде, окруженный со всех сторон густым кустарником, высящимися над тобой деревьями, опустившими ветви до самой воды, чувствовать таинственную неизвестность глубины, а также полное слияние с окружающей тебя Природой. Всё это были незабываемые встречи.

Не менее памятной и совершенно особенной показалась мне ещё одна встреча с Вострой и купание в ней. Запамятовал, в каком году это было: в девяносто восьмом? Или в самом начале двухтысячных?.. В тот год, в августе месяце, несколько дней подряд непрерывно шел дождь. Всё вокруг затопило. Наши садовые участки просто утонули в воде. У меня на огороде над водой высились лишь кусты смородины да часть огуречного парника. Не было видно ни одной грядки. Ходить приходилось либо в высоких сапогах, либо босиком, чуть ли не по колено в воде. Стояла жаркая погода. По лесной науке, наступала как раз грибная пора. И я решился. Через день после прекращения дождя собрался за Пежу. Как всегда, захватил сумку, рюкзак, несколько пакетов.

При подъезде к Ломам глазам предстало необычное зрелище. Разлившаяся Востра затопила все прибрежные поляны. Строения на левом берегу реки тоже были наполовину затоплены. Вода неслась с огромной быстротой, увлекая ветви и даже стволы деревьев. Под недавно построенным новым мостом она заполнила почти всё свободное пространство, устремляясь вдаль, к устью реки.

Я в то время еще не знал более короткой, правобережной дороги за Пежу - полями, через Большое Горшково. Поэтому речку приходилось переходить дважды - в Ломах, сразу за остановкой автобуса, и потом, в обычном месте, у устья Бурдухи. Как я уже отмечал, в обычных условиях с этим не было проблем. Но вот сейчас! Смогу ли я это сделать? Этот вопрос волновал меня всю дорогу, пока я не оценил обстановку у "переправы".

Здесь река бушевала не менее сильно, чем в Ломах. Вода значительно поднялась, затопив часть нашего полуострова, почти отделив его от "материка". Быстрые струи перекатывались через поваленное дерево, полностью исключая возможность перехода по нему на ту сторону. Потоки воды неудержимо неслись по песчаному перекату, и казалось, нет возможности удержаться под их напором. Я прошёл пару сотен метров по течению в надежде на другие, виденные ранее поваленные через Востру деревья, но они тоже были наполовину подтоплены...

Решил преодолевать водную преграду вброд. Разделся по пояс.  Решил проверить брод, упираясь в дно палкой. Понял, что можно держаться. Однако через несколько шагов вода стала касаться одежды. Пришлось разоблачаться полностью. Сложил одежду в сумку, поднял над головой и, осторожно ступая, стал преодолевать тугие струи воды, стремящиеся унести меня вместе с поклажей в омут с крутящимися там водоворотами. На середине реки вода поднялась почти "по шейку", но не больше, и я благополучно выбрался на тот берег. Пришлось пробираться сквозь заросли крапивы и кустарников.
Выбрался на высокий берег, насколько мог, вытерся верхней одеждой, оделся и направился к знакомым сравнительно молодым лесопосадкам, где я обычно брал белые. Ноги, руки, всё тело горело от последствий братания с крапивой. Но это были всё же не те ощущения, которые доставил мне в детстве дед Фёдор, наполнив однажды мои штаны на проймах крапивой, после того, как словил нас с Генкой Серебряковым на своей яблоне с белым наливом. Тогда это было для нас незапланированным вознаграждением за смелость. Сейчас же я ждал другого: встречи с моим добрым другом и его желанных сюрпризов...

Насколько радостной для меня была эта встреча, и сколь дороги подарки, - об этом я уже детально рассказывал в повестях о Пеже. Хочу повторить лишь то, что она была совершенно неописуемой, как с точки зрения красоты открывшихся передо мной картин грибного изобилия, так и с точки зрения чувств, охвативших меня при этом. Красота эта до сих пор стоит у меня перед глазами, будто страницы красочной волшебной книги, и продолжает радовать и вдохновлять, всплывая из уже далекого прошлого.

Этот ливень и переполнение рек и водохранилищ послужили причиной еще одного события, коснувшегося непосредственно Востры. Из переполненных прудов рыборазводческой фермы в устье Востры ринулись вверх по течению содержащиеся там сазаны и карпы (о них говорили мне деревенские жители). Часть рыбы дошла аж до Никульского и создала такие возможности для рыбалки, что количество рыболовов в деревнях многократно увеличилось. Я думаю, что они тогда не отпускали эту добычу обратно, что стало модным в последнее время, и не возвращали ее владельцам. Отреагировать же на моментально возникшие обстоятельства и создать на Востре рыбоохраняемую зону хозяева и Рыбнадзор не успели. Так что вряд ли беглецы смогли отнереститься в верховьях Востры. По крайней мере, в настоящее время в реке ни карпов, ни сазанов не наблюдается.

И ещё о чём хотелось бы несколько слов сказать, относительно Востры, - это о ее мостках ("лавах"). Фактически это небольшие мосточки, как правило, у деревень, состоящие из нескольких неровных бревен, возможно, даже и не соединенных друг с другом, и перилами для надежности переправы особенно неустойчивых в эквилибристике путников. Эти качества я сразу оценил, совершая свой первый переход по такому шаткому строению из Больших Горшков в Малые.

Именно на эту особенность творения рук человеческих я и хочу обратить внимание. Предполагаю, что они созданы только в расчете на эксплуатацию деревенскими жителями, хорошо тренированными физически и вестибулярно-устойчивыми. Однако в жизни всегда бывают исключения. Поэтому в любом архитектурном строении необходимо предусматривать запас прочности и надежности в эксплуатации. Подтверждением этому явились мои собственные наблюдения, совершенно случайно сделанные во время отдыха на лавочке у дома Толи Буркова после очередного похождения за Пежу. Об этом случае я тоже рассказывал, но он достоин особого внимания.

Конец девяностых - было особое время для нашей страны. Все выживали. Выживали любыми способами. В частности, тащили картофель с колхозных полей - кто незаконно, а кто и по договоренности с правлением. У Горшкова этот процесс совершался ежедневно, особенно в вечернее время суток. В тот день время было ещё не позднее, но старатели-заготовители уже кавалькадами двигались в обоих направлениях - к полю и обратно. Несли кто в мешках, кто в рюкзаках, кто в корзинах; везли кто на тачках, кто на велосипедах, а кто просто на своих широких деревенских спинах и загривках. Естественно, тяжёлую работу выполняли в основном крепко сложенные деревенские мужички, но были среди них представители и более хилого телосложения.

Один из таких (хилых), виляя во все стороны, упорно тянул тачку с полным мешком по направлению Большого Горшкова. Я не думаю, что в пылу трудовой активности он забыл о водной преграде в виде Востры и необходимости ее преодоления. Однако, достигнув реки, он серьёзно озаботился и долго стоял у мостков, почему-то продолжая раскачиваться во все стороны. В конце концов, видимо, осененный идеей, он закинул мешок себе за спину и решительно двинулся на лавы, удерживаясь одной рукой за перила. Но, очевидно, тяжесть оказалась несоразмерной его физическим кондициям, и продвижение к противоположному берегу сразу затормозилось. Сделав ещё несколько неуверенных шагов и достигнув середины мостового сооружения, он окончательно остановился, вцепившись в перила мёртвой хваткой, качаясь и балансируя под тяжестью ноши. Слышались неразборчивое проклятия, то ли заклинания, направленные невесть по какому адресу.

В конце концов, после минуты такой балансировки произошло ожидаемое. То ли перила не выдержали напора, то ли не выдержал сам старатель, то ли он хотел сбросить с загривка мешок, но сил на это уже не хватило, и он (носитель), дрыгнув напоследок ногой, решительно устремился вниз, по направлению к водной стихии, и через секунду оказался целиком в ней, придавленный сверху своей ношей.
Не ожидавший ничего подобного, я, было, поспешил на помощь потерпевшему - до него было всего-то не более сотни погонных метров, - как вдруг на высоком противоположном берегу возникла мощная фигура женского пола с возгласом "Ах ты, паразит такой! Столько добра угробил!" И устремилась по направлению к страдальцу, который всё пытался освободиться от придавившей его ноши. Добравшись, прямо по воде, до потерпевшего, она схватила обеими руками мешок и (без посторонней помощи!) вытащила его на берег.

- Тащи следующий, - слышалось грозное в сторону бедняги.  - Али домой сегодня не возвращайся! Не то быть в Востре еще одному утопленнику!

 С этими словами мощная фигура скрылась за горизонтом (в виде берега), а мужичок всё же поднялся, самостоятельно выбрался из воды и, намного меньше качаясь, отправился по направлению к Малому Горшкову, - видимо, к кому-то из местных знакомых, отогреваться... Вот к чему могут привести недоработки в строительстве. Помимо деревенской смекалки и интуиции, необходимы знания хотя бы основ сопромата, что не всегда бывает доступно в деревенской жизни.

Ну это так, между прочим, некоторые приложения к Востре. Главное же - это она сама, со всей своей красотой и привлекательностью, своей душой и целебными свойствами, удивительной силой благотворного воздействия на наши сердца и души. И всё это дает нам Вода, многогранная в своей таинственности, безграничная в своих перевоплощениях, абсолютно необходимая для возникновения и поддержания Жизни. Точнее, это сама жизнь.

Мы интуитивно чувствуем это и стремимся к ней. Не только для того, чтобы утолить жажду, а чтобы восхищаться ею, созерцать ее, блаженствовать рядом с ней. И можем часами сидеть на берегу озера, пруда, реки, у края болота, созерцая их неповторимый ландшафт, впитывая в себя его красоту, и благодарить Создателя за созданный на земле им Водный Рай вместе со всей нашей удивительной и неповторимой жизнью, вместе со всей Природой. Так будем же любить и ценить ее, ее уникальную неповторимость, будем заботиться о ней и не разрушать своими бездушными поступками, будем поддерживать и сохранять ее на благо нашей собственной, и совершенно уникальной жизни.