О сотнях непризнанных талантов

О сотнях непризнанных талантов.


В процессе чтения работ (30.11.2017-7.12.2017гг), присланных на конкурс “Рукописи не горят” на сайте poembook.ru (на который я был приглашён в качестве судьи и входил в состав жюри) меня заинтересовало одно эссе под названием “Ни одного костра на километры вьюг” (о творчестве некоего непризнанного поэта Пашки).

Привожу здесь полный его текст:

Первые мысли, после прочтения предложенной темы, были написать о любимом романе Овод, который я не брал в руки, наверное, последние лет пять. Следующая мысль была рассказать о поэзии любимого мной Михаила Лермонтова, походя упомянув, что в Чеченскую компанию стихотворения записанные на обрывках бумаги шли на раскурку табака. Выкурив горькую сигарету, понял, что очень хочу рассказать о малоизвестных авторах, чьи стихи и романы подвергались гонениям, не издавались и уничтожались за раскрытие персонажей мира «нетрадиционных» ценностей. Талантливых, самобытных Авторов, очень мало известных русскоязычному читателю. Оценив запас времени: вечер - утро, доставшиеся редкому гостю от заявленного месяца, понял, что не хочу писать ни о ком из них вскольз и наспех.
 
«Рукописи не горят», - пробовал я на вкус предложенный посыл, поднеся спичку к пожелтевшему, истёршемуся до дыр листочку от постоянного ношения в заднем кармане брюк.
 
В последний раз я обнимаю Образ.
Нелепые слова швыряю резко в спину.
Кто умирал, поймёт, насколько это просто.
Последняя глава - лист за листом в Могилу.
И больше ничего, и никаких Преград.
Последней жизни день в сыром тумане тает.
Я просто ухожу. Не так, как все. Я рад.
И я молюсь, но Тень от Божьих глаз скрывает
Всё то, чем жил, что написал на лист,
Как ветер-листопад смешал, что Будет и как Было...
Путь долгий предстоит, но я пред Богом чист.
А Душу ТЫ прости, и Сердце, что Любило.
 
Эх, Пашка- Пашка, ..
Я понял, что хочу рассказать именно о его стихах, которых осталось очень мало, а те, что живы, возможно, никогда не появятся даже в интернете. А ведь я ими жил, уходя от опостылевшей жизни, когда «всё было против», только его стихи освещали мой мир, потому, что сам я так сказать не умел, его убийственные строки дарили мне жизнь и, нисколечко не стыдно тех слёз, что застилали глаза чёрными ночами, принося очищение и силы.
 
Я больше не приду.
Нет смысла тянуть время.
Я возвращаю неразгаданные сны.
Не дрогнули слова,
Не расплескалось семя.
Я просто дал тебе свою любовь взаймы…
 
«Рукописи не горят». Горят! Ещё как горят! Гулкие тетрадные листочки в клеточку, сплошь испещрённые не очень ровной убористой карандашной вязью. Чистые странички, - Пашка во всём был очень аккуратен, не смотря на свою вредность и разгильдяйский характер. Безупречное каре светлых волос, «седых уже с рождения», скрывал капюшон его ярко-фиолетовой кенгурухи, надвигая который, он прятал свой, по-детски пронзительный взгляд и синеватые круги под глазами, от постоянных пьянок и прочих «примочек».
 
Пламя жадно листает страницы потрёпанной общей тетради, раскидывая в темноту красные ошмётки, которые, точно адские кровавые леденцы облизывает ветер, пока от них не остаётся даже пепла. И лишь пурга, да карканье воронов поодаль от костра, замерзшая река, да чёрные дремучие ёлки. А может, то вовсе не вороны, а демоны, крылами своими раздувают адское пламя, пожирающее страницы рукописи. Горят, ещё как горят! Под неистовую вакханалию мелких готов – пацанов и девчонок, замирающих перед обективом фотоапапрата в вычурных эпатажных прикидах на голое тело и, нипочём им ни снег, ни ветер, ни беснующееся пламя, в которое кто-то метнул недопитую спирта Ройал. Пламя, сжирает нехитрую экипировку, бокалы, баяны, да пропитанные слезами страницы, и жизни тех, чьи фотографии, только фотографии, которые никак не может спалить возбужденная в ночи память.
 
Украсит стены тень воспоминаний.
В абсент пипеткой капну лауданум.
И снова кровь блестит на стенках ванной,
И снова сигарет дым кажется туманом…
 
Мне холодно и зябко в вашем мире.
Вы выгнали меня. Я без вины виновен.
И одиночества оскал становится всё шире,
Спокойствия язык, как у змеи раздвоен…
 
Привожу лишь запомнившиеся строки, написанные пятнадцатилетним пацаном, в компании которого никто не мог и представить, что творится внутри у этого мальчишки. Наверное, он не зачитывался нетленными стихами Пушкина, не просиживал ночи на литературных сайтах, потому, что интернета ещё не было. Как и большинство мальчишек его возраста гулял, бухал, «старался с каждой переспать в тумане героиновых заторчей», упивался этой жизнью, по-полной, «любил, но любовью пропащей, непродуманной, чистой, внеплановой». Вот и рождались стихи, как любил и умирал, каждой строкой пытаясь ощутить хоть что-то божественное или человеческое в сплошном безумии окраины провинциального городка конца девяностых. Писал, чтобы ощущать, что он ещё жив, потому, что не мог не писать…
 
Я убегал в Леса Потусторонних Красок,
Я больше не хотел сливаться с этим миром.
Но клочья шерсти вылезли из масок -
Последняя чума, оконченная пиром.
 
Своих последних снов растрёпанные тени,
Быть может, сохраню, как память НИОТКУДА.
Но вряд ли прозвучат застенчивые трели -
Моих стихов Отвергнутое чудо…
Когда этот «юноша бледный со взором горящим» недоверчиво и боязливо открыл для меня свои строки, я ночь не спал, меня колотило в какой-то нервной истерике, выворачивало наизнанку от чувствования, как болит и кровоточит каждая строка.
 
А сколько было авторов, ещё совсем мальчишек, чьи строки мы не услышим НИКОГДА. Тех, кто писал «в стол», «выдавая своё за чужое», без возможности быть услышанным, понятым даже в кругу своих лучших друзей. Чьи строки пронизаны вселенской болью и одиночеством, «неправедной» любовью, чьи души сгорали вместе с нестройными строками, открывавшими перед ними вселенский канал понимания и своей полнейшей безысходности с той чистотой, которая бывает только в детстве. Ибо, вырастая, мы учимся лгать и лицемерить, становимся «как все», чтобы выжить в этом продуманном мире людей и вещей.
 
Одиночества вкус
На губах воспалённых.
Разрывай мою грудь,
Ветер мыслей тлетворных.
Я хотел быть как все,
только крылья мешали,
я их бритвой кромсал -
вы же не замечали…
 
Безусловно, столетиями люди зачитывались и вдохновлялись творениями мастеров слова но, не будем лукавить, у каждого на слуху есть авторы, или великие учёные, предавшие огню свои творения и, мы никогда не узнаем, какую истину или величайшее заблуждение постигли они. Первый раз, когда записали, второй, - когда сжигали.
 
Раскололась хрустальная призма.
Кровь струится с порезов на шее.
Я прощаюсь с тобой в Этой жизни,
в Новой встречи просить я не смею.
 
Ночью, дым сигареты вдыхая,
Прочитай пожелтевшие строки.
Не кляни, что Судьба молодая -
Молодые всегда одиноки.
 
Постарайся забыть об ушедшем,
Полюбить Снегопады и Грозы.
Душу вновь Лунный Пепел залечит.
Яркий бисер теперь твои слёзы.
 
И в прохладе ночи засыпая,
Не проси повстречаться со мною.
Я тебя в новой Жизни узнаю -
Улыбнусь одинокой звездою.
 
Не пишу имя автора, вы всё равно не найдёте его стихов в интернете. Горят рукописи, сгорают люди, выгорает память и пламя, словно чистилище, как проводник в мир, где «все ещё живы».
 
Ты знай о том, что я тебя не жду.
Я сплю без страха о потере.
И я не бегаю к окну,
Тебя искать в ночной метели.
 
Я не включаю свой ночник,
Не жгу свечёй ночные краски.
Я не желаю, чтоб возник
Твой силуэт, лицо за маской.
 
Давно… Теперь уже давно,
Я не желаю быть любимым.
Нет страха выйти чрез окно.
Нет страха быть опять гонимым.
 
Я больше не услышу слов,
Клеймом поставленных на сердце.
Ты знай о том, что без оков
Остался я. Закрыта дверца.


Мой комментарий к данному эссе:

Спасибо за оригинальность. Интересная тема для размышлений, удивительным образом пересекающаяся с другим эссе данного конкурса, а именно "ВЕНЕРА В МЕХАХ". ЛЕОПОЛЬД ЗАХЕР-МАЗОХ.
Сложно определить тонкую грань между действительно выдающимися всплесками творческой мысли и массовым уходом в негативные эмоции. Мир неуслышанных, непонятых, непризнанных постоянно расширяется, пополняя свои ряды всё новыми несчастными. Складывается ощущение, что люди (в основном молодые), возможно, специально (мазохисты от творчества) вводят себя в состояние несчастья именно с целью подключиться к этому потоку своеобразных переживаний, дающий возможность что-то сочинить. Некоторым из них порой удаётся самовыражаться ярче, чем другим. (Правда, от подобной талантливости, порой, как-то слишком сильно веет элементарной человеческой слабостью.) Многие из читателей и слушателей (здесь вопрос стоит шире, распространяясь и на песенное творчество) тоже ощущают подобные состояния, но не могут выразить свои чувства. (“…я ими жил, уходя от опостылевшей жизни, когда «всё было против», только его стихи освещали мой мир, потому, что сам я так сказать не умел…”). Отсюда первые автоматически становятся кумирами (широко известными в узких кругах).

И они, возможно, просто вынуждены вести подобный образ жизни:

“… не смотря на свою вредность и разгильдяйский характер.
… от постоянных пьянок и прочих «примочек».
… И лишь пурга, да карканье воронов поодаль от костра, замерзшая река, да чёрные дремучие ёлки.
… гулял, бухал, «старался с каждой переспать в тумане героиновых заторчей»,… Вот и рождались стихи… в сплошном безумии окраины провинциального городка...
Писал, чтобы ощущать, что он ещё жив, потому, что не мог не писать…”

Для особо чувствительных натур трудные времена всегда были, есть и будут. Однако, вместо того, чтобы талантливо “скулить на луну” (литературно и музыкально самовыражаться, погружая мир, и без того, в непроглядную тьму), может быть стоит напрячься, познать себя, найти свою каплю гармонии в несовершенном море окружающей действительности, стать полезным людям в другой области деятельности и получать от социума свою искру позитива?

Что лучше: быть несчастным, но при этом талантливым сочинителем, или просто быть СЧАСТЛИВЫМ?

P.S. Может тогда в нашей стране станет больше вдумчиво читающих, чем поверхностно пишущих.

Успехов автору.


Ответ автора эссе:

Спасибо, уважаемый судья, за развёрнутый ответ, за  понимание глубины и массовости явления, нежели феномена одного автора. Действительно,  Вы очень правильно заметили, сколь тонка грань между выдающимися творческими эмоциями и массовым уходом в неприятие и негатив, особенно свойственные очень юным. 

Безусловно, мой персонаж умел "сгущать краски", однако  "подключение к потоку своеобразных переживаний",  умение  передать их на бумаге, анализируя или же, просто, транслируя, требует определённой "искры божией", пусть даже таланта чувствования.

 У моего персонажа не было необходимости  что-то выдумывать, он, действительно, выживал, окунувшись на самое маргинальное дно,  в то время, как душа или дух, простите, за высокопарности, постигал вершины. Способность оценивать, стремиться, оперируя при этом насыщенными архетипическими образами, на мой взгляд, - значительная духовная работа,  даже сверхзадача, в силу юного возраста.

По своей природе я более косноязычен и несколько старше своего персонажа, мне не дано  писать так, как он, могу лишь прочувствовать описанные состояния, знакомые ситуации.  А если строки заставляют тебя (безусловно, не всех, все мы очень разные) глубоко сопереживать, это – талантливые строки.  Понимаю, что из приведённых стихотворных обрывков трудно составить  полное представление о творчестве автора. Но и человеческая слабость в стихах, может рождать невероятную силу, повторюсь, это – духовная работа, у каждого она своя, и речь не о массовой культуре, есть колоссальные пласты, поименованные субкультурой.  Как читатель, я хочу читать то, что мне знакомо и близко,  и вовсе не тот стих, что собрал большее количество почитателей или правильно понят уважаемым мной мэтром..

   Теперь о массовости явления, действительно, повышенная чувствительность или чувственность в юно возрасте не способствует выживаемости.  Спрашивал недавно у однокурсников песни Аркаши, которые мы лабали на гитарах или стихи Сани, которыми он нас частенько будоражил. Нету. Сгорели парни, не выжили их строки и, жалеют все, кто слышал, только, не осталось. Видимо, есть некий механизм, что рукописи, время от времени должны сгорать, как и люди…

Философский вопрос, лучше ли быть несчастным и в то же время талантливым сочинителем или СЧАСТЛИВЫМ.  Ирония подсказывает, что лучше быть счастливым талантливым сочинителем, практика говорит, что от сладкого могут слипнуться чресла, горечь может стать лекарством.
Нравится Ваша последняя строка, беру её на свой счёт)

Ненавижу остатки забытых.
Ненавижу шаги нерождённых.
Я люблю одиноко укрытых
покрывалом дождей утомлённых.

Ненавижу останки веселья.
Ненавижу начало безумства.
Я люблю сладострастье похмелья
и уснувших под тенью искусства.

Ненавижу тупое молчанье.
Ненавижу позорные речи.
Я люблю пустоту и прощанье,
с одиночеством долгие встречи...