Слепая истина. 22 глава

     Не дождавшись Алёнку, Александр Николаевич спешно пошёл в школу, но кроме сторожа, никого там не нашёл.
     - Скажите, все ученики уже разошлись, или кто-то остался? - взволнованно спросил Васильев.
     - Вы на часы смотрели? И учителя ушли, и ученики тоже, - ответил дед, устроившись за стойкой, отделяющей фойе от гардеробной.
     Там за самодельной ширмой стояла тахта, на которой и отдыхал сторож.
     - Куда же она могла пойти... эх, Павел... - пробормотал Васильев, выходя из школы.
     Куда идти, он не знал и где искать девушку, тоже не знал. Идти в милицию он не решился, там обязательно скажут, что должно пройти три дня, с момента исчезновения человека.
     - Может по больницам позвонить или... чёрт, не дай Бог... в морги, что ли... - сам себе шептал Васильев.
     Он явно нервничал, не зная, что делать.
     Вернувшись домой, Александр Николаевич зашёл к сыну.
     - Видишь, к чему привело твоё легкомыслие? Вот куда она могла пойти? Я же отвечаю за неё, это ты понимаешь? - начиная нервничать, спросил Васильев.
     Павел растерянно смотрел на отца, Рано молчала.
     - Может к подруге пошла? - спросил Павел, виновато опуская голову.
     - Паш? Какая подруга? Она всего несколько дней, как учится, - воскликнул Васильев и вышел из комнаты сына, с треском захлопывая за собой дверь.
     - Ты в школу сходил? Может быть она ещё там? Хотя... что ей там делать... поздно уже, - пробормотала Елена Дмитриевна, не на шутку начиная волноваться.
     - Лена, звони по больницам и моргам, - сказал Васильев, проводя ладонями по лицу и устало садясь на стул в коридоре.
     Вдруг в дверь позвонили, от неожиданности, супруги вздрогнули и Елена Дмитриевна кинулась открывать дверь.
     - Слава Богу... - прошептал Васильев, будучи уверенным, что это пришла Алёнка.
     Но на пороге стояла Галина Ивановна. Васильев и Елена Дмитриевна с удивлением взирали на пожилую женщину.
     - Вы простите, что я так поздно, разрешите войти? - спросила женщина.
     - А Вы кто? - растерянно спросила Елена Дмитриевна.
     - Кажется, я догадываюсь, кто это и где Алёнка. Заходите. Вы ведь учительница нашей Алёнки, я Вас видел в учительской, когда в первый день приводил Алёнку в школу, - успокаиваясь, сказал Васильев.
     - Да. А Вы внимательны, столько учителей было, что значит художник, - войдя в квартиру, сказала Галина Ивановна.
     - Да, глаз у меня на лица... я же портреты пишу. Значит Алёнка у Вас? - спросил Васильев.
     - Да. А я вот пришла сказать Вам, чтобы Вы не волновались. Я её накормила и она уснула, а я пошла к вам, - сказала Галина Ивановна.
     - Ну да, мы с ума сходим, не зная, где искать Алёнку и что думать. Я только что вернулся из школы, там никого уже нет и мы собирались звонить по больницам и... моргам, - сказал Васильев, приглашая женщину войти в комнату.
     - Тьфу-тьфу, не дай Бог. Простите, что раньше не пришла. Я и поговорить ведь пришла. Как Вы смотрите на то, чтобы Алёна осталась жить со мной? - спросила Галина Ивановна.
     Александр Николаевич и Елена Дмитриевна, недоумевая, переглянулись.
     - Что Вы имеете в виду? Как это, жить с Вами? А Ваша семья, как на это посмотрит? - спросила Елена Дмитриевна.
     Галина Ивановна тяжело вздохнула и с грустью посмотрела на супругов.
     - Да нет у меня никого. Муж и единственный сын погибли на войне, одна я живу. Двухкомнатная квартира, понимаете ли, даже некому лишний раз воды подать. Бывает, приболею, сама ковыляю на кухню. Стара я стала, а так, рядом будет эта девочка. Я бы её прописала в своей квартире, а после моей смерти, квартира Алёне бы и осталась. Что скажете? - с надеждой посмотрев на супругов, спросила Галина Ивановна.
     Васильев посмотрел на жену.
     - Не дай Бог, живите долго. А что Вы преподаёте в школе и как Вас зовут? - спросила Елена Дмитриевна, радуясь в душе, что всё так хорошо складывается.
     Ведь женщина понимала, что из-за этой девочки, семья сына была под угрозой, а ей этого совсем не хотелось. Просто выставить ребёнка за дверь, она тоже не могла, а тут...
     - Я учительница физики, когда-то закончила политехнический институт. Зовут меня Галина Ивановна Сорокина. Обо мне можете навести справки у соседей и в школе, где я работаю уже без малого тридцать лет, - сказала женщина.
      - Вы сейчас идите домой, Галина Ивановна. А завтра я приду в школу и поговорю с Алёной. В принципе, мы не против. Просто я отвечаю за эту девочку перед её родными, понимаете? Думаю и их не мешало бы спросить, - сказал Васильев.
     - Конечно, я понимаю. До свидания и спасибо Вам. Я пойду, - вставая с дивана, сказала Галина Ивановна.
     Проводив женщину и закрыв за ней дверь, Елена Дмитриевна посмотрела на мужа.
     - Как хорошо всё сложилось. Я очень переживала, ведь если Павел увлёкся этой девочкой... даже боюсь себе представить, чем это может закончиться, - сказала Елена Дмитриевна.
     - Я не хочу, чтобы Алёна жила Бог весть, у кого. Пусть у нас остаётся, - вдруг услышали они голос сына, который стоя за дверью, слышал весь разговор с Галиной Ивановной.
     - Помолчал бы, бесстыдник. Всё из-за тебя. Вот как я должен чувствовать себя перед родными Алёны? Иди лучше к жене и будь уже мужчиной, ты ведь скоро отцом станешь, - сказал Васильев.
     Павел молча ушёл.
     - Ну зачем ты так? Ему и так непросто, - тихо, чтобы сын её не услышал, сказала Елена Дмитриевна.
     - А что ему непросто? То, что будучи женатым, он лезет под юбку совсем ещё юной девочки? Всё, я решил. Завтра поговорю с директор школы и пусть Алёна живёт у этой доброй женщины. А родным Алёны, я напишу и попрошу кого-нибудь из родных приехать. Мы всё-таки за неё в ответе, - сказал Васильев.
     - Не мы, Сашенька, не мы в ответе, а ты. И откуда ты знаешь, что эта женщина добрая? Вдруг мымра какая, а? - сказала Елена Дмитриевна.
     - Я художник, не забыла? И вижу людей изнутри. По глазам её видно, что это измученная, одинокая женщина. Всё, я устал и хочу спать, - заявил Васильев и ушёл в спальню.
     Утром Алёнка проснулась по привычке рано. Умывшись и переодевшись, она стала готовить завтрак.
     - Доброе утро, Галина Ивановна. Садитесь, я вот, не спросясь, оладушки пожарила. Вам чай или молока налить? - улыбаясь, спросила Алёнка.
     - А ты хозяйственная, молодец. Впервые за много лет, я наконец позавтракаю по-человечески. А то ведь одной и есть не хочется, ешь, потому что надо. Так, перекус на ходу. Молоко я не пью, купила просто так, чаю налей, - ласково сказала Галина Ивановна.
     Позавтракав, они вместе пошли в школу. Там их уже дожидался Васильев.
Увидев его, Алёнка сжалась, думая, что он пришёл уговорить её вернуться к ним домой.
     - Доброе утро, Галина Ивановна, привет, Алёнка. Может сразу к директору зайдём? Мне ведь тоже на работу идти, - сказал Васильев.
     - Доброе утро. Да, конечно. Громова, а ты иди в класс, дорогая, опоздаешь на урок, - ответила Галина Ивановна, обращаясь к Алёнке.
     Давид Абрамович выслушал Васильева и Галину Ивановну.
     - А от меня Вы, что хотите? Если девочка согласна жить с Вами, Галина Ивановна, я не против, конечно. Только с согласия Громовой, - сказал директор школы.
     - Девочка согласна. Мы с ней говорили, - ответил Васильев, подумав в это время о сыне.
     - Ну, значит вопрос исчерпан, можете идти, - сказал Давид Абрамович.
     - Надеюсь, Алёне с Вами будет лучше... - сказал Васильев, выйдя из кабинета директора.
     - Простите... может быть я задам Вам бестактный вопрос... но почему Алёна вчера не захотела возвращаться к Вам домой? - спросила Галина Ивановна.
     - Может быть ей у нас не комфортно? Три комнаты, молодая семья сына, моя жена... сами понимаете. Думаю, причина в этом. А... сама Алёна Вам ничего не сказала? - спросил Васильев, думая, что женщина знает причину, но скрывает от него.
     - Нет, мы вобще об этом не говорили. Ладно, Александр Николаевич, всего Вам доброго. Спасибо Вам, что согласились, - сказала Галина Ивановна.
     Пожав протянутую руку Галины Ивановны, Васильев виновато улыбнулся и быстро ушёл.
     - Просто так, девочка бы из этой семьи не ушла. Может дело в их сыне? Девочка красивая, парень молодой... Нет, не может быть... - бормотала сама себе Галина Ивановна, догадываясь об истинной причине, по которой Алёнка не захотела возвращаться в семью Васильевых.
     Через пару дней, весь класс знал о том, что Громова живёт у учительницы физики, Галины Ивановны.
     - Фи, приживалка! И что это наша Кикимора согласилась тебя приютить? Бедненькая, нашей знаменитости и жить негде, вот и мотается из дома в дом, - иронизируя, громко сказала Лена перед всем классом.
     А Кикиморой в школе называли Галину Ивановну, правда уже никто не помнил, кто ей дал такую кличку и за что. Может из-за толстых линз очков? Или из-за крючковатого носа, на худом лице женщины? Этого никто не знал или уж давно забыл.
     В классе наступила тишина и все разом посмотрели на Алёнку. А она, опустив голову, долго стояла молча, потом с надменным видом подошла к Лене и залепила ей громкую пощёчину, от чего в классе раздались возгласы и смех. Лена, схватившись за щёку, растерянно оглянулась на класс, не зная, что предпринять.
     - Никогда! Слышишь? Никогда не смей называть Галину Ивановну Кикиморой! И если я ещё раз услышу, пеняй на себя, поняла? Да вы хоть знаете, что Галина Ивановна потеряла на войне и мужа, и сына? Что она воевала! Что же вы за бесчувственные чурбаны такие? - громко говорила Алёнка, оглядываясь на одноклассников.
     Все молча её слушали, а Лена, не найдя ни чьей поддержки, выбежала из класса. Через двадцать минут, Алёнку вызвали к директору. Там долго разбирали "недостойное" поведение Громовой, назвав хулиганкой. Пришла мама Лены и долго ругала Алёнку. Только девушка не склонила головы и спокойно смотрела в глаза женщине. Когда женщина наконец закончила отчитывать Алёнку, девушка тихо, но внятно сказала:
     - Вы бы лучше своей дочери прививали уважение к старшим и научили её ладить с людьми.
     Мама Лены оторопело смотрела на девушку и не понимала, почему директор ничего не говорит в защиту её любимой дочери. Давид Абрамович только сказал, что драться нельзя.
     - Можно, Давид Абрамович. Можно, если человек слов не понимает, - по- взрослому, ответила Алёнка.
     - Ты не права, Громова. Кулаками ничего не докажешь, - ответил Давид Абрамович.
     - И это всё, что Вы можете сказать? Она ударила мою дочь перед всем классом, а Вы вот так просто говорите, что драться нельзя? Моя дочь ни минуты не останется в Вашей школе. Я сегодня же переведу её в другую, - громко проговорила мама Лены.
     - Елизавета Максимовна, Вы успокойтесь, пожалуйста. Не надо принимать поспешных решений. Девочки ещё подружатся, вот увидите, - попытался возразить Давид Абрамович.
     - Ни за что! Слышите? Никогда моя дочь не будет дружить с эдакой... деревенской невеждой, - крикнула женщина.
     - Эта, как Вы говорите, деревенская невежда, известная юная художница. И не нужно оскорблять девушку. Громова, иди в класс, - сказал Давид Абрамович.
     - Теперь понятно... яблоко от яблони недалеко падает, - сказала Алёнка, выходя из кабинета.
     - Что? Да как ты смеешь, мерзавка! - крикнула в ответ женщина.
     - Смею! Ещё как смею! Я ведь деревенская невежда, - обернувшись у двери, ответила Алёнка.
     На её слова, Давид Абрамович, отвернувшись, улыбнулся и тихо прошептал:
     - Молодец, девчонка!
     - Лена! Иди за портфелем. Мы сейчас же уходим отсюда. Ничего, в Москве школ много. А на Вас я буду жаловаться в обком партии. Или даже в министерство образования, - сказала мама Лены и демонстративно вышла из кабинета вместе с дочерью.
     - Это Ваше право, - ответил Давид Абрамович, качая головой.
     Алёнка вернулась в класс, все будто ждали её.
     - Ну, что тебе сказали? - спросила одна из девушек, которая совсем недавно была не разлей вода с Леной.
     - Что сказали? А ничего не сказали. Лена в другую школу переходит, - ответила Алёнка.
     - Вот здорово! - почему-то воскликнула одноклассница, теперь уже бывшая подруга Лены.
     - Так вы с ней вроде близкие подруги, нет? - спросила Алёнка.
     - Да какие подруги? Достала она уже со своим величием, - ответила одноклассница.
     Вошла Лена и взяв свой портфель, последний раз обернулась на своих одноклассников, надеясь на поддержку или может на просьбы не уходить из школы. Но увидев усмехающиеся лица, она быстро вышла из класса.
     С того самого дня, Галину Ивановну никто не называл Кикиморой.