АЛЕКСАНДР ПУШИН
СТРИНГИ 2
27 штук
СОДЕРЖАНИЕ
1. Любовь с первого
2. Рыжая брюнетка Глеба Памфлетова
3. Тук-тук
4. 14 февраля
5. Орхидеи
6. Современная рулетка
7. Виртуальная жизнь
8. Отставка президента
9. Полёт шайбы
10. Даша Виноградова в потемневшем зеркале
11. Друзья не подводят
12. История с чаем в поезде
13. Старость не радость
14. Кощунство
15. Труповозка
16. Жгучая блондинка Глеба Памфлетова
17. Любовь по переписке
18. РЕАЛ-БАРСЕЛОНА
19. Обратная сторона Луны
20. Восьмой день недели
21. Джазовый фестиваль
22. Оборванное ухо
23. Как в том анекдоте
24. Антимусорный юбилей
25. Сила любви
26. Болото
27. Одна молоденькая красавица
1. ЛЮБОВЬ С ПЕРВОГО (маршрутковые зигзаги)
Он подъехал к остановке, остановился, открыл дверцу и посмотрел в зеркало обзора салона. Кто-то вышел, кто-то зашёл. Справа открылась дверца кабины водителя, и кто-то присел рядом с ним.
- Я доеду куда-нибудь? – спросила она – это была она.
- Куда-нибудь? – Он посмотрел на неё. – Конечно! Конечно! – и заулыбался.
Она ему сразу понравилась. Ужасно понравилась! Именно это, видимо, и называется любовью с первого взгляда. Она устроилась поудобней рядом с ним
– Куда изволите? – спросил он, газуя и глядя не на дорогу, а на неё.
- Мне… мне. - Она сделала вид, что задумалась, посмотрела на него – и у него сердце застучало так! застучало так! – К ресторану «ДРУЖБА», - улыбнулась она.
- К «ДРУЖБЕ»? – улыбнулся он ей в ответ и на мгновение задумался. – Лёгко! – Воскликнул он, повертел головой и крикнул в микрофон: - По техническим причинам маршрутка следует через «ДРУЖБУ».
В салоне зашумели, завозмущались.
- Кому не по пути, прошу покинуть салон, - крикнул он.
- Верните деньги за проезд, - закричали в салоне.
- Извините за неудобства, - крикнул он, остановил маршрутку и начал возвращать деньги. – Извините. Извините…
Когда все пассажиры покинули маршрутку, он спросил её:
- К «ДРУЖБЕ»?
- Именно, - ответила она и махнула куда-то рукой.
Он тронулся с места, на перекрёстке развернулся и поехал в обратную сторону. Ехали молча. Он иногда поглядывал на неё, заглядывался. - На дорогу, дорогой, на дорогу, - командовала она в этих случаях.
Он покорно кивал головой и нехотя и не сразу переводил взгляд на дорогу.
Ехали недолго.
- Вот и приехали, - сказала она, показываю рукой куда-то вперёд и направо. – Вон у того столба, если можно.
- Если можно, – как-то задумчиво произнёс он, глядя по сторонам, - главное, чтоб ментов не было. Здесь вообще-то…Только для вас! – И он рассмеялся. – Только для вас!
- Вон сразу за тем гражданином в шляпе, - перебила она его смех.
Он остановился сразу за гражданином в шляпе. Она улыбнулась ему.
- Ты мне очень помог, - сказала она, приоткрывая дверцу.
- Может, сегодня вечерком, - начал говорить он, но не договорил.
- Похоже, получилось, – сказал подошедший мужчина в шляпе, протягивая ей руку.
- Как видишь. – Она соскочила со ступенек маршрутки и оглянулась. – Ты меня, правда, очень выручил. – Она закрыла глаза и покачала головой. – Ох, как я сейчас отужинаю!
- А меня, дорогой, ты очень подвёл. – Мужчина в шляпе посмотрел на него, похлопал по карману пиджака и, прищурив левый глаз, сокрушённо покачал головой. – На юбилей собирал.
И, взявшись под ручки, она и мужчина в шляпе направились в сторону ресторана «ДРУЖБА».
2. РЫЖАЯ БРЮНЕТКА ГЛЕБА ПАМФЛЕТОВА
- И она овладела им окончательно! – С этими словами Глеб Памфлетов открыл глаза и посмотрел на потолок. После минутного созерцания потолочных узоров он широко и звучно зевнул и со словами «она овладела им окончательно и бесповоротно» встал с постели. Подошёл к окну, потянулся, глядя в окно, и пропел: - Каким ты-ы и был, таким ты и оста-а-ался…
- Чего эт тебя потянуло на «каким ты-ы был»? – пропела Инна Памфлетова, просунув голову в дверную щель.
- Бабка, - Глеб Памфлетов снова зевнул, - очень любила и часто пела мне. – Он почесал лоб, живот через майку и вышел на балкон. Посмотрел на голубое местами серое небо и зевнул так широко, что кривая страшная гримаса исказила его лицо до неузнаваемости, даже живот уменьшился в объёме почти в два раза и исчез на половину где-то там за рёбрами. Потом, вернув своё лицо в своё обычное узнаваемое состояние, он глубоко вздохнул и со словами «и она овладела им полностью и окончательно» вернулся в комнату.
- А она это хто? – спросила Инна Памфлетова, подчеркнув «х» в слове «хто». При этом она отошла в сторону от двери, давая тем самым пройти ему в комнату.
Глеб Памфлетов не ответил.
- Чай? – спросила Инна Памфлетова.
- Чай? – Глеб Памфлетов задумался. – Чай или кофе? – Он зевнул, похлопывая по губам ладошкой левой руки.
- И всё-таки? – Инна Памфлетова вышла из комнаты, и её вопрос уже прозвучал откуда-то из вне комнаты.
- И всё-таки? – Глеб Памфлетов прищурил левый глаз.
- Да, и всё-таки, хто им овладела? – долетело из-за двери..
- Им овладела одна рыжая брюнетка, - с грустью в голосе сказал Глеб Памфлетов.
В дверях комнаты появилась Инна Памфлетова, она пристально посмотрела на Глеба Памфлетова, покачала головой и вошла в комнату.
- Так всё-таки чай или кофе? – спросила она.
- И того и другого, - махнул рукой Глеб Памфлетов, - а там разберёмся.
- Ишь, брюнетка, да ещё рыжая, - сказала Инна Памфлетова, удаляясь. – И где он только таких находит, брюнетка да ещё рыжая…
Глеб вышел в соседнюю комнату и включил телевизор. Шли новости обо всём плохом в мире.
- И чай, и кофе, и водка, и вино, - бормотал он, глядя на экран телевизора. – И никто, а вот она всё-таки овладела им. – Он некоторое время сидел, развалившись на диване, бормоча уже что-то не разборчивое, пока не появилась Инна Памфлетова с подносом в руках.
- И чай и кофе, как было приказано, - сказала она, ставя поднос на столик. – Вот мёд, вот шоколадка, вот хлебушек.
Глеб Памфлетов посмотрел на поднос, налил в чашку чай, сделал глоточек и посмотрел куда-то-куда-то.
- Окончательно и бесповоротно! – вздохнул он.
- Она, это твой персонаж? – спросила Инна Памфлетова.
Глеб Памфлетов отрицательно покачал головой, на его лице появилась ухмылка.
- Я с ней знакома? – уже настороженно спросила Инна Памфлетова.
- Увы, нет. – Глеб Памфлетов сделал глоток чая и как-то неопределённо посмотрел на чашечку с кофе. Потом он заглянул в чашку с чаем, потом…
- Да кто она эта чёртова брюнетка? – строго спросила Инна Памфлетова. – Могу я знать, как родная жена… А-а, Рыжова? – Она с какой-то злостью посмотрела куда-то в угол комнаты. – Она? – Она перевела взгляд на Глеба Памфлетова. Смотрела со злостью, строго. - Говори, кто она. – Инна Памфлетова встала.
- Эта рыжая брюнетка, - Глеб Памфлетов сделал глоток чая, усмехнулся и посмотрел на Инну Памфлетову, - это к моему сожалению всего лишь, ты не поверишь… - Он замолчал.
- Убью! – грозно сказала Инна Памфлетова, привставая.
- Успокойся, - сказал Глеб Памфлетов, - это тоска.
3. ТУК-ТУК
Он пришёл домой не очень поздно, но уже было почти темно. Заехал в гараж, проследил в зеркальце заднего обзора, как за ним закрылись ворота, не спеша, позёвывая, выбрался из своей Нивы-такойто невыразительно грязно-малинового цвета и, уже выйдя из гаража, направился в сторону дома по дорожке мимо шикарных белеющих в полумраке сумерек роз. Обычно он приезжал домой в темноте. Светила яркая Луна. Западный краешек Луны был прикрыт краем маленькой тучки.
Дома он разделся до трусов – он всегда так делал, достал из холодильника продукты, нарезал несколько кружков сервелата, несколько кубиков пахучего-припахучего сыра, достал из бара бутылку виски (марки, калибра), и устроился в просторной гостиной на диване напротив телевизора. День был напряжённым. Он сделал глоток виски.
По телевизору шли новости: там наводнением залило всё-при-всё, там школьник из пистолета застрелил школьницу однопартницу, там от утечки газа взорвался дом, там-там-там и только та-а-ам открылся кинофестиваль.
Выключив телевизор, он вытянулся на диване во весь рост и закрыл глаза. Да-а, день был тяжёлым. « Неплохо б после сегодняшнего дела отсидеться у бабы Вари в её хуторке», - подумал он и мельком взглянул на часы. Потом, пролежав некоторое время не двигаясь, он приподнялся, долил в бокал виски и…
В это время где-то прозвучало «тук-тук». Он замер, прислушался и потом иронично покачал головой. «Издержки профессионализма», - подумал он, сделал глоток виски и потянулся к кубику сыра.
«Тук-тук» повторилось. Он медленно с задумчивым видом опустил кубик сыра в рот и замер на середине жевательного движения. «Тук-тук» прозвучало откуда-то со стороны коридора.
Он привстал. «Что это?» - спросил он себя шёпотом. Ему ответило «тук-тук». Он встал с дивана, вышел в коридор, так как ему показалось, что «тук-тук» исходило из коридора. «Тук-тук» прозвучало со стороны входной двери.
Он напрягся, вышел в прихожку, стараясь при этом не шуршать босыми ногами о паркет.
«Тук-тук!» – доносилось явно от двери.
Он бесшумно, можно сказать подкрался к двери и прислушался. «Тук-тук» не заставило себя долго ждать: Тук-тук.
«Уголком согнутого указательного пальца, - подумал он. – Левой руки. А чем занята правая? Известно, чем. - Он погладил дверь. – Если он открыл ворота во двор, то что ему мешает открыть дверь в дом? Пусть она хоть трижды металлическая и с кучей замков...»
«Тук-тук» прервало его размышления. Так тихо не настойчиво. Он стоял у двери немного сбоку и ни о чём не думал. «Тук-тук. Тук-тук», - что-то периодически постукивало с той стороны двери.
«Точно, уголком согнутого указательного пальца. Мужского или… Женского!? Нет-нет-нет! Ха! Пистолет? Дулом пистолета или рукояткой было бы звонче. Металл по металлу. Что это или кто это? А может их несколько?» - Он вдруг как испугался. Собственный дом, темно, почти ночь, и вдруг этот стук. Следующего «тук-тук» он ждал минут пять и уже собирался покинуть прихожку, как «тук-тук» повторилось.
Осторожно, стараясь не шуметь, он вышел из прихожки, зашёл в кухню, взял нож, залез под стол и отковырнул плитку кафеля. В образовавшей нише блеснул пистолет, а под ним были видны купюры денег в пачках – рубли, доллары, йены и евро. Взяв пистолет, он вышел из кухни, зашёл в комнату и сел в кресло. Сидел долго, глядя на зашторенные окна. Потом взял бутылку виски, но пить не стал. Пистолет он держал всё время в левой руке.
«Тук-тук» повторилось где-то через полчаса.
В кресле он просидел, можно сказать, до утра, и всю ночь «тук-тук» повторялось через каждые полчаса. Утром он пристроился у окна и, чуть-чуть приподняв штору, через образовавшуюся щелку выглянул во двор. Во дворе никого не было. «Тук-тук» периодически повторялось. «Неужели дом окружён! - пронеслось у него в голове. – Допрыгался, красавчик». - Он посмотрел на пистолет в руке. Кончик пистолета дрожал.
У окна, глядя в щелку, он просидел весь день. Стемнело. Он опустил штору, присел в кресло, откинулся на спинку и устремил свой взгляд в потолок. Так под аккомпанемент «тук-тук» он провёл ещё одну ночь. Потом ещё. Ещё. Под один очередной «тук-тук» он выронил пистолет, плавно сполз с кресла и прилёг на полу…
Эпилог. Неожиданное таинственное исчезновение с политико-креминального рынка супер-киллера Гоши Баринова, известного в своём бизнесе под кличкой Даниубийж, огорчило некоторых крупных деятелей политики и бизнеса. А вот его гражданская жена, известная в своём известном бизнесе под кличкой Софии Лорен, неслыханно разбогатела вдруг.
4. 14-е ФЕВРАЛЯ
«Я вас люблю всё больше, больше.
Любовь душой моею овладела всей.
Но пусть она вас лучше не тревожит.
Я ухожу. Куда же? … В ЮЭСЭЙ»
Прочитав эту эсэмэску в пятый раз, Полина задумалась окончательно. И когда в комнату вошёл начальник Прохоров Виктор Петрович, она вздрогнула.
- О чём задумалась, По-ли-на-а-а? – улыбаясь, на распев сказал Виктор Петрович.
- Так, - улыбнулась Полина в ответ и, когда Виктор Петрович углубился в свой ежедневник, она пристально посмотрела на его профиль.
- Так-так-так, - Виктор Петрович сел на стул, глядя в свой ежедневник. – Валюша, - он поднял голову, - зайди ко мне. Есть вопросик. – Он вышел из комнаты.
Полина пролистала «контакты», и в своих контактах она не обнаружила номера, с которого пришла эсэмэска
Полина набрала номер, с которого пришла эсэмеска, но ей ответили, что абонент недоступен.
«Кто ты? Кто вы?» - сбросила она свою эсэмэску в ответ на полученную.
«Этот абонент не доступен» - получила она ответ.
- Чёрт, - чертыхнулась Полина и вышла из комнаты. Она прошла по коридору и открыла дверь «ГРУППА ЭКСПЕРТОВ». В комнате было четыре стола, за тремя сидели Новиков, Бобко, Светочка, четвёртый пустовал. Бойко и Светочка оторвались от работы и посмотрели на Полину. Бобко помахал рукой, мило улыбнулся и снова углубился в работу с бумагами. «Этот многодетник, - подумала Полина и мысленно усмехнулась. – Вряд ли, но не дай бог».
- Уже три мальчика признались мне, - сказала Светочка и хихикнула.
- Ты их знаешь? – спросила Полина.
- Ещё бы. Шутнички. А один такое написал…
- Поздравляю, - улыбнулась Полина и обратилась к Новикову: - А ты, Рома? А тебе?
- Я в эти игры не играю, - ответил Новиков, не отрываясь от работы и делая при этом глоток чая из розовой чашки.
Полина вышла из комнаты, зашла в туалет и некоторое время смотрела на себя в зеркало, поправляя причёску, поглаживая щёчки. Потом она обнажила бёдра, посмотрела на них с одной стороны, с другой, потом заглянула под лифчик и улыбнулась.
Выйдя из туалета, она подошла к стеклянной двери и сквозь стекло посмотрела в зал.
«Кто ж так отэсэмэсился?» - думала она, разглядывая всех в зале. В зале были в основном женщины и лишь двое мужчин, один с блестящей лысиной – он размешивал в чашке чай и смотрел куда-то-куда-то, другой…
Полина сморщилась, пошла по коридору и зашла в комнату «НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА».
Виктор Петрович сидел в своём кресле и смотрел на вошедшую Полину. Полина подошла к столу и спросила:
- Виктор Петрович, а почему вы назвали меня Валюшей?
- Валюшей? – удивился Виктор Петрович и расхохотался. – Валюшей! Это Валентина Павловна поздравила меня с Днём Святого Валентина и пожелала вечной любви. – Виктор Петрович расхохотался так, что аж яростно раскашлялся.
Домой Полина шла пешком. По ходу она достала из сумочки мобильник и набрала номер.
- Николай, вы звонили мне?.. Нет?.. Странно, а мой мобильник… Ой-ой, ну извините. Да-а, - она спрятала мобильник в сумочку, - ну и озадачил ты меня «я вас люблю всё больше, больше». Заинтриговал. А хотелось бы…
Полина пришла домой позже обычного, но детей ещё не было. Она развалилась в кресле, ещё раз просмотрела свой мобильник, но ни сообщений, ни пропущенных вызовов не было. А дети пришли только уже почти в девять часов. Полина не обратила на это внимание, хотя требовала от детей, чтоб они к её приходу уже были дома со сделанными уроками.
- Как прошёл денёк? – спросила она.
- Десять эсэмэсок! – Её сын восьмиклассник Димка помахал мобильником. – И почему только в один этот день?!
- А у нас в классе мальчишки вывесили над доской плакат «ДЕВОЧКИ! МЫ ВСЕ ВАС ВСЕХ!» - сказала дочка пятиклассница Машка. - Мам, как ты на это смотришь?
- Не знаю.
- А один мальчик пригласил меня в кино, - сказала Машка.
- Ну почему не раньше, а именно сегодня? – возмутился Димка и тут же рассмеялся.
Поужинали они молча.
Через два дня Димка спросил?
- Мам, а папа в командировке?
- В командировке? – Полина обхватила подбородок, глаза её округлились. Она как очнулась. – В командировке?!.
Саша Беленький, муж Полины, появился дома через несколько дней под вечер.
- Ну-у, и упились мы, – виновато заговорил он. – Ты ж знаешь, что наш шеф в знак протеста против 14-го февраля и против всех американцев и всего американского устраивает совещание допоздна, обсуждали план на полугодие. Ну а мы потом…о-о-ох – Сергун как начал эсэмэсить… и мобильник свой уронил в унитаз. А ещё потом по пути домой уже на самых ступеньках встречаю знаешь кого? Димку Балабола!
- Балабола? – вздрогнула Полина.
- Да! Да! Я его за локоть и подальше от нашего дома. Зачем, мол, прошлое теребить. Засели в «Ручейке», но всё-таки вспомнили прошлое, потом закатили к Дедуху, ну и упились окончательно. А потом как начали эсэмэсить. А Димка в Америку уезжает.
- В Америку? Балабол?
- Да, приглянулся он каким-то деловым кругам, и они ему визу не несколько лет закатили… - Саша Беленький ещё что-то говорил, говорил, но Полина его уже не слышала, в голове её завертелось
«Я вас люблю всё больше, больше.
Любовь душой моею овладела всей.
Но пусть она вас лучше не тревожит.
Я ухожу. Куда же? …»
- В ЮЭСЭЙ, - добавила Полина и расхохоталась. – Наливай! – приказала она мужу.
5. ОРХИДЕИ (любительницам садовоогородного искусства посвящается)
Сергей сидел в беседке около дома и пил чай с конфетами. Бабаевский шоколад, конфеты СТЭП, печенье. Потягивая чаёк, он смотрел в голубую даль и по сторонам. Пели птички, разговаривали иногда с криком сороки, потом над беседкой пролетела огромная стая галок, одна стая, другая… За заборчиком старушка убирала свеклу: одна часть старушкиного огорода была засажена овощами, другая была заросшим садом, местами сорняк доходил до человеческого роста и выше. Старушка…
- О, ты чайкуешь! – раздалось вдруг в благоухающей тишине природы.
Сергей повернул голову и увидел Кристину.
- Присоединяйся. – Сергей кивнул на чайничек с чаем.
- Чуть позже. – Кристина улыбнулась и посмотрела по сторонам. – С петуньей я передумала. А вот помидоры мы будем сажать…
- Ну? Может не надо, - попытался простонать Сергей. – Я больше не могу, нет сил…
- А я могу. – Кристина сдула краем рта волосы спадающие слева. – У меня есть силы. И сюрприз! – Она провела ладонью по потной лысине Сергея и крикнула через забор: - Добрый день, Арина Петровна!
Старушка - она же, по-видимому, Арина Петровна - выпрямилась и посмотрела по сторонам. Увидев Кристину, она улыбнулась и приветливо помахала рукой.
- Всё хорошо?! – крикнула Кристина.
- А куда оно денется, - крикнула в ответ Арина Петровна, постояла немного, глядя себе под ноги, и продолжила свою работу со свеклой.
- Так вот, Серёжа, - Кристина налила в чашку немного чая, сделала глоточек, – этот участок теперь наш. – Она кивнула в сторону Арины Петровны. – Я купила у соседки её заросли.
- Не может быть? – Серёжа изобразил на лице иронию.
- Да, она уже старенькая. Ей и того кусочка хватит. – Кристина кивнула куда-то в сторону старушки. – Тем более, она сказала, сколько той жизни…
И?
- А весь этот хлам, - она кивнула в сторону Арины Петровны, - с деревьями она согласилась продать мне. И знаешь за сколько?
- Ну?
- За поездку на Канары, в Испанию и в Турцию.
-И?
- Через две недели этот участок 15х15 будет наш!
- И?
- Не важно. – Кристина поставила чашечку на стол и мечтательно прошлась около беседки. – Я уже обо всё договорилась. Завтра снимаем часть забора вон там сразу за малиной и отгораживаемся от остального её участка.
- О, господи! Так сразу?!
- Да! Сразу! Но главное! – Кристина подпрыгнула на месте и продолжила, мечтательно глядя в сторону малинника. – Мы заодно выкорчёвываем всю малину. Нам и этой хватит. – Она показала рукой в противоположную сторону.
- И? – Сергей привстал.
- Потом выкорчёвываем все их вековые яблони и весь сорняк…
- И?
- Перекапываем, удобряем… я уже в интернете всё узнала.
- И?
- И делаем там не газон – это уже устарело и рудимент, а коллекцию ирисов. Ты, мой Серенький, только представь: ирис бородатый Кантина, японский Гейша, сибирский Харпсвил…
- И не выговоришь…
- …бородатый карлик…японские, бородатые… А петунию мы посадим вдоль дальнего забора.
- О-о-о-и? - Сергей поставил чашечку на стол, ушёл в дом и вернулся с начатой бутылкой водки.
- Я также договорилась с Лагутиными. - Кристина посмотрела в сторону другого соседнего участка. Там росло пять очень высоких огромных яблонь посадки далёкого прошлого века. – Они на несколько лет уезжают в Штаты, а дом свой кому-то сдают. Я договорилась и с ними, они продают мне этот участок 15х15. Через две недели эти яблоневые заросли будут наши, а куплю - продажу оформим позже…
- И? – настороженно спросил Сергей, наливая в чашку водку.
- Там у нас будет коллекция орхидей. – Мечтательный счастливый взгляд Кристины полетел далеко-далеко: - Фаленопсис, Ванда, Онцидиум, Дендробиум…
Сергей залпом выпил водку, и… коротенький постскриптум – эпилог:
Сергей всё сделал, как мечтала Кристина – всё выкорчевал, всё перекопал и огородил, но… начал гнать самогон.
6. СОВРЕМЕННАЯ РУЛЕТКА (маршрутковые зигзаги)
На остановке Семёновской один из пассажиров сел в кабину рядом с водителем. В маленьких маршрутках типа… это разрешается на усмотрение водителя. Поехали. Маршрут номер N в один районный центр за городом. В салоне кто-то громко разговаривал по мобильному телефону, а маленький мальчик так же громко называл марки мелькающих за окном маршрутки автомобилей.
- Во даёт, - усмехался водитель, взглянул на пассажира рядом. Лицо пассажира было несколько странным, такое впечатление, что у него не было одного глаза, нижней губы, нос пересекала белая бугорчатая полоса и вообще – не лицо, а маска из страшилки.
- Молодец, хороший мальчик, - говорил пассажир рядом.
Ехали долго. Одни пассажиры выходили, другие заходили. Выехали за город. Шоссе хорошее, трёхрядное. Почти шикарное для российских дорог. Навстречу неслись легковушки разных марок, самосвалы, грузовики, фуры. За окнами проносились лесополосы, луга, овраги. Переехали мост через речушку, которой не было видно за нависшим над ней густым бурьяном. Кругом была красота золотой осени. Нет, это уже была поздняя осень, облака вот только разошлись-разбежались, выглянуло солнышко, мокрая дорога заблестела…
- Слушай сюда, - раздалось вдруг в кабине водителя.
- Да-да, - сказал водитель.
- Сюда! – прикрикнул пассажир рядом с водителем и ткнул его чем-то в висок.
Водитель мельком посмотрел в сторону пассажира, увидел перед своим носом дуло пистолета и дёрнулся, маршрутка тоже дёрнулась влево, вправо.
- Спокойно, - сказал пассажир. - успокойся и делай, что я тебе скажу.
- Ннунну, яяя ссслушаю, - пролепетал водитель. – Это чччто, шутка. – Он попытался коснуться дула пистолета.
- Сидеть! - скомандовал пассажир рядом. - Слушай меня. По моей команде, как только я скажу, сворачивай на встречку, не снижая скорости.
- Ты что, меня оштрафуют, прав лишат…
- Закрой пасть, - скомандовал пассажир рядом. – Его оштрафуют, - он усмехнулся, - прав лишат.
- Мы ж разобьёмся! – ужаснулся водитель.
- Вот это другой разговор, - сказал пассажир, оживившись. – Основная масса людей в мире гибнет в ДТП. А знаешь, почему?
- Ннне зззнаю, - пролепетал водитель.
- А потому что, - пассажир рядом хохотнул, - нормальный человек садится за руль и становится ненормальным. Ну-уд, ладно. Гибнут то скучно: бах и нет или помучается в больнице. Нет чтоб поиграть в рулетку…
- Товарищи, - закричал вдруг водитель, - у меня в кабине бандит. Он хочет всех нас погубить.
- Эй, - крикнул кто-то из салона, - прекрати свои шутки… - Он хотел, видимо, ещё что-то крикнуть, но пассажир рядом с водителем остановил его выстрелом в боковое стекло кабины водителя и закричал:
- Заткнитесь, быдлотворные! Я не шучу. – Он засмеялся мефистофельским смехом. - Скушно жить стало, вот и сыграем в рулетку. – И под испуганные крики в салоне он повернулся к водителю. – Вон видишь, на повороте легковушка, грузовик и колона фур?
- Вввижу, - прозаикался водител.
- Как выстрелю в окно, сворачивай. – Пассажир рядом с водителем высунул руку с пистолетом в окно и вверх.
- Разобьёмся все к чёртовой матери, - простонал водитель. – Ни в чём неповинные люди пострадают.
- Идиот! – Пассажир рядом рассмеялся. – Мы ж не дураки прямо под колёса бросаться. Мы свернём на встречку метров за до встречки. А?! Там же тоже не илиоты.
- Ддда разные, - бормотал водитель.
- Спокойно! Нам повезёт! – крикнул пассажир рядом с водителем. – Не впервые. – И он провёл указательным пальцем свободной от пистолета руки по шрамам на лице – остатки левого глаза и нижней губы, белая бугорчатая полоска, пересекающая нос… - Гони на фуру!!!
7. ВИРТУАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
Была Ночь.
- У тебя всё в порядке? – спросила Марина и прикоснулась ко мне к одному месту.
- Да, всё окей, - ответил я, не отвлекаясь от экрана ноутбука, но боковым зрением заметил, что в нашу спальню кто-то вошёл. «Какого хрена?!» - подумал я по-современному и повернул голову. Фю-фю-фю! Этим кто-то оказался Джек Никольсон. Джек-ни-коль-сон! Весь из себя совершенно морщинистый, точь-в-точь как в последнем своём фильме, весь из себя старый, потёртый и потасканный, но… Нет! «Но» с большой буквы. Джек-Ни-коль-сон!
Я недоумевающе посмотрел на Марину и прочитал в её глазах «О-о-о-! Никольсон!!!...»
- Он что, не знает, что у меня отменилась командировка в Пекин? – спросил я Марину.
- Я… я, - Марина как будто растерялась, сначала, а потом уверенно сказала: - А я ему ничего и не сказала.
- Нукакжетак, - произнёс я одним словом эти несколько слов, я ещё хотел продолжить в том же духе, но Марина меня резко остановила.
- А ему не надо ничего знать. – Сказав, она подвинулась ко мне, при этом ткнула меня своим острым локтем в печень и, таким образом, несколько сталкивая меня с кровати и освобождая место с другой стороны кровати.
- Ты что, со своими данными не могла выбрать в этом мире что-нибудь соответствующе? – Я постучал кулаком по лбу. - Ты только взгляни на эту сплющенную гармошку. – Я посмотрел в сторону Джека Никольсона и исказил до безобразия своё лицо.
- Да ты сам-то! - усмехнулась Марина. – Ты давно заглядывал в зеркало?
«Что-о-о?» - хотел закричать я, но – сам не пойму – что-то меня куда-то отвлекло. Я перевернулся на левый бок и потихонечку сполз с кровати на пол. Действительно, что я и что Джек-ни-коль-сон. Появилось даже желания закатиться под кровать…
Уже под кроватью я налил себе рюмку… стакан текилы, выпил, но закусывать не стал. Мы первый стакан не закусываем!
Потом что-то скрипнуло, что-то вскрикнуло. Я, лёжа на боку, посмотрел из-под кровати вдаль: в соседнем доме напротив в квартире этажом ниже смотрели телевизор – экран там то голубел, то чернел и всё время дёргался… а может, то я раскачивался, надо мной, подо мной… Но каким образом, лёжа на полу под кроватью?
Я выпил ещё тикилы… «ти» или «те»? с двумя или с одним «л»? С двумя «к»? Я пожалел, что бинокль забыл у тестя, а так бы я сейчас посмотрел кино в доме напротив этажом выше… ниже. Да я вообще бы вышел на балкон и… Но я, увы, заснул как всегда на самом интересном. То ли волны качались, то ли качали волны. Заснул, и всё тут!
Когда утром я открыл глаза, то ничего не понял. Совсем ничего не понял.
- Я ухожу, - как-то грустно сказала Николь Кидман, заглянув ко мне под кровать. – Вся ночь насмарку…
- Эх, -огорчился я.
Мне стало грустно, что сорвалась командировка в Пекин. Эх, с кем ты теперь, моя Тань Янь.
8. ОТСТАВКА ПРЕЗИДЕНТА
После некоторых грустных событий в мире – ну-у, не столь катастрофических и глобальных – президент решил уйти в отставку. Вдруг заговорила совесть. Она всегда говорила и даже возмущалась, но тут заговорила именно вдруг. Хотя понятие «совесть» к политикам не имеет никакого отношения, в них – в политиках - живёт нечто иное, без чего нельзя не только иметь дело с людьми, как бы управляя ими в разной степени, но и даже… даже… Короче, президент написал обращение к народу, что подаёт в отставку. Не заявление, а обращение, и не по инстанции, а к народу. Ещё не обнародовал, но слухи уже разлетелись.
Все оппозиционеры, даже самые правые и левые, все руководители всех партий и фракций и т.д. и т.п. были бесконечно удивлены и даже растеряны.
- Вы что?! – говорили все они в один шёпот, при этом постукивая указательным пальцем по губам. – Тихо. Тихо. Ну, и что, что там что-то в мире. Всего не учесть и всего не переделать. Столько сделать, оставаясь иногда даже козлом отпущения в мировой элите, и в отставку?! Нет! В это трудно поверить! Вы устали. Отдохните недельку, другую, - говорили все в его окружении.
А самые ярые его неприятели от такого неожиданного хода даже примолкли.
СМИ сообщили, что президент ближайшую декаду находится на отдыхе в Сочях и никого не принимает.
А Леночка, младшенькая дочка президента, этому бесконечно обрадовалась.
- Папочка! Хватит тратить на этих неблагодарных силы и здоровье. Мы с Петенькой вот решили смотаться на недельку в Сочи покататься на лыжах. Посиди с Павлушкой.
ОТ АВТОРА: Дочь президента Леночка, не смотря на полную материальную обеспеченность, не доверяла свой дом и внука никому. У неё не было ни сиделки, ни домработницы, ни одного помощника и помощницы. Всё сама. Даже мужа Петра Сергеевича… муж занимался своим бизнесом и…
Президент тайно от общественности переехал в дом Леночки. Леночка и Пётр Сергеевич встретили его уже на пороге с чемоданом. Внучек Павлуша стоял в конце коридора и чесал лоб.
- Ну, папочка, - Леночка посмотрела по сторонам, не забыла ли чего, - продукты в холодильнике, что и как кормить в тетрадке на холодильнике, всё очень просто. Пока. Мы уже опаздываем.
Леночка чмокнула президента в щёчку, Петр Сергеевич пожал ему руку, и дверь захлопнулась.
- Ну, - президент улыбнулся Павлушке.
Внучек Павлушка, который по словам мамы уже не только ходил, но и во всю бегал, стремительно прополз по всем коридорам и холлам и заполз в кухню Президент еле успевал за ним, тоже почему-то двигаясь ползком. Павлуша ткнул пальчиком куда-то вверх и в сторону полок и издал при этом звук, напоминающий рёв пролетающего мимо истребителя, потом или тут же он издал звук кудахтающей курицы после сноски яйца и тут же мычание коровы, при этом левый глаз его исчез в хитром прищуре. Накормить обедом его не удалось, а позавтракал он уже засыпая. И президент свалился рядом с ним, но на полу у кроватки и.…
Леночка с мужем вернулись ровно через неделю поздно вечером. Павлушка уже спал. Президент встретил их жареной картошкой с ветчиной. Пётр Сергеевич выставил шампанское Абрау Дюрсо.
А рано утром – ещё все спали - президент вызвал «свою» машину и тихонько исчез в Кремль. Зайдя в свой кабинет, он сел за стол и задумался. Дверь приоткрылась и заглянул пресс-секретарь. Президент жестом показал, что он пока свободен. Дверь закрылась. Президент взглянул на своё «ОБРАЩЕНИЕ К НАРОДУ», читая «Великому народу РФ президента РФ, - так-так, - заявление прошу принять мою отставку по состоянию души». – Так-так. – Он скомкал Обращение и бросил в урну.
Его взгляд поблуждал по столу и остановился на стопке бумаг, аккуратно сложенных на левой стороне стола. Он потянулся к ней, подтянул к себе, взял два верхних листа: «Проект налоговой реформы…», «Проект антиалкогольной…». Задумавшись, он приподнял край стопки, достал самый нижний лист и начал читать: «Предложение матерей Среднего Урала. – Так-так-так, его взгляд побежал дальше по тексту. – Матерям, воспитавшим детей до 18-ти лет, снизить пенсионный возраст по старости до 50-ти лет…» - так-так-так. Он взял ручку и перед словом «Матерям» написал «1.», потом написал «2. Матерям, воспитавшим детей до 18-ти лет, размер пенсии приравнять к размеру пенсии депутата Госдумы». Потом он снял красную трубку слева и сказал:
- Александр Иванович, завтра на четырнадцать часов собрать руководителей всех фракций и партий, правительство в полном составе, где б кто ни находился, всех-всех, кто хоть какое-то отношение имеет к законотворчеству! Экстренно!
9. ПОЛЁТ ШАЙБЫ
Да-а-а, это профиль! Это классический профиль любимой женщины. Классический профиль любимой девушки должен быть именно таким. У каждого он свой, любимый. Нос не курнос, чуть с горбинкой и кончик носа сливается с лицом не под прямым углом, а линия соединения наклонена чуточку ближе к губе, и верхняя губка чуть-чуть так вот слегка нависает над нижней. Чуть-чуть нависает… «Да что ты всё ищешь и выбираешь? – кричит мне Генка, мой давнишний дружбан. – Я вот нашёл своё! Да, не красавица на лицо, но какая фигура, какая душа! Мне лучше и не надо…» - «Нет, - возражал я ему, - лицо – это фасад. Каков фасад, таково и строение. А если оно напоминает сарай… С лицом мы имеем дело повсеместно и постоянно, за ужином, за завтраком, за столом, шагая рядом, даже в постели ночью, свершая этот священный ночной обряд с любимой да и не с любимой женщиной. Всё остальное тоже важно, но лицо-о-о!..» - Я снова переключился на лицо любимой женщины.
Я обычно захожу в маршрутку, когда она уже почти заполнена, остаётся только место у водителя сразу на входе спиной по ходу движения. Маршрутка типа пиндюрка, в которых можно перевозить в труп упитых пьяниц. Таким образом я сижу лицом ко всем пассажирам. Хорошо хоть, что водитель не разрешает ехать стоя. Хочешь ехать, ложись! – Шутка. Так вот, я захожу, усаживаюсь, расплачиваюсь, а она уже сидит. Она сидит на боковых задних сидениях в конце салона – когда слева, когда справа – и смотрит всегда куда-то в одну точку – куда-то прямо далеко перед собой. Никто и ничто, что напротив неё, её, похоже, не интересует. Мой взгляд обычно пристально тяжёлый. То есть, если я иду за женщиной и пристально смотрю ей в затылок, то она, сколько б я ни шёл за ней, всё равно поймает момент, чтоб оглянуться и посмотреть на меня. Бывает даже, кидает на меня какой-то боковой незаметный для многих взгляд, но я то вижу, я ж смотрю пристально тяжело. Такое я проделывал и с мужчинами - проходило через раз. Но с мужчинами опасно, можно и нарваться.
А это девушка ни разу не взглянула в мою сторону. Не взглянула даже боковым взглядом. Думала она о чём-то? Дремала? Нет, глазки её были открыты. Может, она дремала с открытыми глазами. Самая беда в том, что я выходил раньше неё. Работа у меня такая, опаздывать нельзя ни на секунду. Эта сволочь Хворостинкова Элька всё докладывает этому сволочу… Короче, познакомиться, приклеиться к этой девушке из маршрутки у меня никак не получалось. А она, похоже, не замужем: я видел её ручки и левую и правую – она сидела то слева то справа, ручки аккуратненько сложенные ладошка на ладошку лежали на красненькой сумочке. На пальчиках не было никаких брачных колец. Даже следов не было видно.
И вот я решился дождаться её остановки. Ехали мы долго-придолго, как оказалось до конечной. Я вышел первым и остановился у дверцы, ожидая её выхода. Показались её красные сапожки – под цвет сумочки, потом - её ручка, придерживаясь за дверцу, и…
Я замер. Я умер. Я - что-то в этом роде. На меня взглянуло широкое - круглое, как лепёшка, лицо. «Ну почему, почему?» - пронеслось в моей бедненькой голове.
Вот коротенький постскриптум. У меня комплекс на плоские женские лица. В далёкой юности на одной тренировке мы отрабатывали приём ловли шайбы на себя. И когда я вижу круглое женское лицо, пусть оно будет самым красивым в мире, перед моими глазами возникает тот судьбоносный полёт шайбы: я стоял на коленях, шайба сначала летела ко мне нормально, как я раньше и предполагал, но ударила меня плашмя в нос; а перед ударом она вдруг надула щёки, а глаза её - откуда они только взялись?!- вдруг округлились, её левый глаз моргнул, и дальше я ничего не помню. Было так больно! В себя меня приводили целых полчаса.
Лицо девушки оказалось круглым. От подбородка до макушки было столько же, сколько от края одной щеки до края другой.
Вот и всё.
10. ДАША ВИНОГРАДОВА В ПОТЕМНЕВШЕМ ЗЕРКАЛЕ (на злобу дня)
Даша Виноградова не выключила компьютер. А зачем? Он у неё никогда не выключается. Она скорчила лицо в гармошку, накинула на голое тело макси-платье без декольте, сунула в сумочку айфон или что-то в этом роде, повесила сумочку на плечо, нацепила шлёпки - туфли на высоченном каблуке уже было некогда надевать - и, оставив открытой дверь в квартиру, за которую ещё платить да платить, сбежала по лестнице с двенадцатого этажа – лифт не работал, и, как оказалось вот так вот вдруг, чинить его было некому, выскочила на улицу и, пробежав ровно сто двадцать один шаг – 121 – самое модное число месяца, впрыгнула на полном ходу в маршрутку за номером маршрута без номера – ты, мол, должен догадаться сам, куда она едет.
Она, сунув в пасть робота за рулём какую-то пластинку, заплатила за проезд без сдачи – а, всё равно б не дали – и, проехав буквально три-четыре, ну-у, может пять остановок, она также на ходу выскочила из маршрутки и побежала по улице перпендикулярной географическому меридиану. Добежав до вокзала, он только мельком взглянула на часы на руке манекена в витрине – полночь, о-о! ужас – и сразу же выскочила на первую платформу.
Платформа была пуста. Старичок в форменной одежде железнодорожного работника уже закрывал дверь вагона. Даша Виноградова бросилась к нему.
Железнодорожник остановил её строгим жестом руки.
- Дамочка, вы чуточку опоздали. Все мужчины уже перевязаны, упакованы и, можно сказать, отгружены.
- Ну-у, я очень прошу, - взмолила Даша Виноградова.
- Увы, дамочка. – Железнодорожник рукой отстранил её от двери, чтоб не мешала закрыть дверь. – Там, - он кивнул куда-то в хвост состава, - сейчас ещё самоупаковываются некоторые, но, - он осмотрел Дашу Виноградову с ног до головы, - я вам не советую.
- Тех я знаю, - грустно сказала Даша Виноградова. – Как так вышло? Так сразу.
- Да, дамочка, все свободные мужуки упакованы. – Железнодорожник хлопнул дверью и махнул зелёным фонарём куда-то вдоль состава. – Пришла оптовая заявка.
Даша Виноградова опустила голову. Ей хотелось плакать.
- Да, - сочувственно произнёс железнодорожник, - даже неустойчивые женатые тоже уже каждый на счету. Ну, - он потёр подбородок, посмотрел куда-то вдаль, - может, ещё успеете, но там без оружия делать нечего. У вас есть что-нибудь хотя бы пугающее?
Даша Виноградова безнадёжно пожала плечами, почти всхлипнула и спросила:
- А что устойчивые мужья?
- Думают. Их заперли по домам, и они думают. Даже некоторым страшно.
- Ну-у… - Даша Виноградова на секунду-другую-пятую-десятую задумалась, а железнодорожник вдруг как-то напрягся. - А как вы? – спросила Даша Виноградова.
- Ну что вы, мадам?! – Железнодорожник расслабился. – Мне только позазазавчера исполнилось знаете сколько летищ? А?
- Неважно наверно.
- Я даже не годен и в щёлку подглядывать.
- Вы на себя наговариваете…
- А вы смотрели на себя в полумутное зеркало?
- В какие только зеркала я на себя не смотрела. И в зеркало, и за зеркало, и мимо зеркала, и вместо зеркала.
- У меня есть адреса нескольких исключительно порядочных семейных мужиков. Если хотите, за сто баксёров дам телефончик.
- Давайте. - Даша Виноградова оживилась и протянула старичку купюру, но держала её в крепко сжатом кулачке. - А всё-таки, если серьёзно, вы то сами что из себя есть?
- Я? – Железнодорожник задумался. – Мне почти сто лет, как, собственно, и всем нам. Не курю, пью понемногу, почти не ем, но иногда, - он улыбнулся Даше Виноградовой, - бываю даже ох как очень ничего. – Он сжал кулак, согнул руку в локте и потряс кулаком.
11. ДРУЗЬЯ НЕ ПОДВОДЯТ
Витиеватов вышел из автомобиля, зашёл в дом, лифтом поднялся на второй этаж и позвонил в квартиру номер 7. Дверь ему открыл Лёха Бруни.
- О-о-о, Витий, - закричал неистово Лёха Бруни, распахивая дверь и отходя в сторону.
Витиеватов зашёл в квартиру. Они шумно обнялись. Пока обнимались, в прихожке появилось ещё человек семь.
- Витий, сколько лет сколько зим!.. Где пропадал?.. Хорошо выглядишь… - эти и ещё разные приветствия неслись со всех сторон.
- Проходи в комнату, - сказал Леха Бруни, видимо, хозяин квартиры. – Решили у меня собраться, так как до многих не дозвонились, многие отказались, многие, мягко говоря, не подняли трубку…
- Арсюша, - Витиеватова приобняла Светка Хомяк, - ты не изменился…
- Так уж и не изменился, - усмехнулся Витиеватов. – Эт только внешне.
- Вот Светочка накрыла шикарный столик, - сказал Лёха Бруни, - и мы уже пропустили по несколько. Присоединяйся.
Витиеватова посадили между Славкой Брехуновым и Жоркой Бредых. Колюня Че разлил по рюмкам и бокалам кому что.
- Ну, Витий, - Сеня Пупкин поднял свою рюмку, - говори.
- Что говорить. – Витиеватов хотел встать, но Жорка Бредых его придержал, что можно говорить и сидя. – Что говорить, - повторил Витиеватов. Он осмотрел всех сидящих за столом. – Я вас, возможно, несколько огорчу. – Он задумался. – А может, обрадую, - оживился вдруг. - Просто я привык, что за общение со мной нужно платить 1000 рублей в час. Друзьям и некоторым особям скидка 5-10 процентов.
Наступила тишина.
- Пожалуй, это лучшая шутка за сегодя, - сказал Коля Рерих.
- Даже если это шутка, не поняла, - сказала Ирка Морозкина. – Это как понимать? За что?
- Что ж тут непонятного, - серьёзно-присерьёзно сказал Витиеватов. – Вот когда ты идёшь на Стаса Михайлова, платишь?
Ирка Морозкина рассмеялась. Потом не сразу как-то неуверенно, но рассмеялись все.
- Это не смешно, - сказал Витиеватов и, не чокаясь ни с кем, выпил свою водку.
Все - кто переглянувшись с кем-то, кто просто задумчиво ухмыльнувшись, кто просто – выпили содержимое своих емкостей.
- Вот, - Витиеватов, закусывая колбаской, посмотрел на огромные часы на другой своей руке, - я уже десять минут у вас, а это по сто деревянных с каждого. Сколько тут нас. – Он, тыкая вилкой в правой руке и шевеля губами, пересчитал сидящих за столом. – Восемь человек. Восемьсот деревянных вынь да положь! А? – Он вопросительно посмотрел на Лёху Бруни. – Ты хозяин?
- Ну, я, - с ухмылкой произнёс Лёха Бруни. – Не очень то и смешно.
- Ну-у, тогда, - Витиеватов встал, отодвигая свой стул от стола, - я пожалуй…
- Сиди, - сказала Светка Хомяк и, достав откуда-то из себя, положила на стол тыщу рублей. – Наливай, - кивнула она Колюне Че.
Колюня Че разлил как предыдущий раз. Все молча чокнулись с Витиеватовым и выпили. Выпил и Витиеватов.
- Мы ждём, - сказала Светка Хомяк. – Колись, как ты дошёл до жизни такой. – Она кивнула на карман на груди Витиеватова, куда исчезла купюра. – Как это понимать? За что?
- Буду краток. – Витиеватов закусил колбаской. – У меня есть сайт «арвитий.ру». На этом сайте я отвечаю на любые вопросы. Но чтобы задать вопрос, надо зарегистрироваться. Регистрация стоит тыщу баксов.
Гул вздохов пронёсся над столом. Ирка Морозкина расхохоталась, а Сеня Пупкин так раскашлялся от смеха, что…
- И много таких? – спросил сквозь смех кто-то.
- Много-премного, - ответил Витиеватов.
- И на какие же вопросы ты отвечаешь?
- На любые.
- Как тебя зовут?
- Арсен Георгиевич Витиеватов, - мгновенно ответил Витиеватов. Все рассмеялись
- Сколько лет твоей собаке?
- Столько же, сколько и мне.
- Сколько тебе лет.
- Много.
- Когда мир победит войну?
- Через тридцать лет, - ответил на этот вопрос Витиеватов, перед этим пристально посмотрев на всех отдельно.
- У Федьки Крутого рак, он выживет? Если умрёт, то через сколько?
- А как же! – Ответив, Витиеватов и постучал по циферблату своих часов, - Ребята время идёт, сумма нарастает, можно сказать, как снежный ком. К тому же мы не просто общаемся, а играем в вопрос-ответ.
- Принято, - выдохнул Жорка Бердых, достал из внутреннего кармана пиджака небольшую пачку баксов, отсчитал пять сотенных купюр и небрежно бросил их на стол рядом с Витиеватовым. – Играем.
Витиеватов внимательно посмотрел на купюры, пересчитав их количество взглядом и согласно кивнул головой.
В вопросы-ответы играли они ровно сорок пять минут по часам Витиеватова.
Витиеватов вышел из дома. Были сумерки. Он сел в ту же машину, на которой и приехал.
- Ну, - как-то тревожно сказал ему женский голос за рулём.
- Рулим в «Ночь на вертеле», - выдохнул Витиеватов. – Я ж говорил, что друзья не подведут. – И он рассмеялся.
Пост скриптуум: к этому моменту на сайте «арвитий.ру» не было зарегистрировано ни-ко-го.
12. ИСТОРИЯ С ЧАЕМ В ПОЕЗДЕ
Караськин вышел из купе, посмотрел по сторонам и присел у окна.
- Чай, кофе! – предложила проводница, проходя мимо.
Караськин очень мило улыбнулся и кивком головы, прикрыв при этом глаза, вежливо отказался. Мимо, хихикая, прошла парочка, прокряктела женщина, таща за собой огромную сумку на колёсиках, так что Караськину пришлось слегка потесниться, потом прошла проводница в обратную сторону – проходя мимо, она улыбнулась Караськину.
Прошло минут пять-десять. Из его купе вышел мужчина средних лет, посмотрел по сторонам и присел на соседнее сидение.
- Можно с вами поговорить? – спросил мужчина средних лет.
- Пожалуйста, - улыбнулся Караськин.
- Я психолог. - Сказав, мужчина средних лет сделал многозначительную паузу. - Я наблюдаю за вами уже несколько часов.
- Вот как? - удивился Караськин.
- Дело в том...- Психолог как-то сильно призадумался, похоже, он был чем-то озабочен. – Почти всё время, что мы едем, - продолжил он, - мои жена и дочь практически не сводят с вас глаз, и я не пойму, то ли они боятся вас, то ли восхищаются. И я, покуривая там у туалетто, - он кивнул куда-то вдоль вагона, - когда вы из него выходили, а из тамбура вышла группа женщин, было тесно, и потом уже обратил внимание на вас… на ваш взгляд. Он просто съедает женщин. Страшно становится. – Психолог провёл ладонью по подбородку, почесал висок.
- Вот оно что, - усмехнулся Караськин. - Это длинная история. – Он задумался, наступила пауза. - Много-много лет назад, - заговорил он, - в одном общественном месте я разливал чай, по неосторожности держа чашечку над трусами над самым множительном аппаратом. - Караськин улыбнулся. - И или кто-то толкнул, проходя мимо, или корабль качнулся, или в воздушную яму занесло, но я дёрнулся и пролил кипяток на этот самый аппарат. – Караськин посмотрел куда-то вниз. – Было о-о-о-ох как больно! Я чуть не закричал на весь мир, но сдержался. А, может, надо было закричать. Короче, на следующий день я заметил, что во мне что-то произошло. Мой взгляд стал каким-то поисковым. Я присматривался к себе, прощупывал себя, пытаясь понять причину моего непонятного мне состояния. Я даже, раздевшись до гола уже дома, тщательно осмотрел свой аппарат, не спалил ли я там чего тем чаем. Нет. Он даже не болел. Всё обошлось. И только через пару дней в понедельник, уже выйдя в первый день после отпуска на работу, я, кажется, понял, что со мной нечто. Страшилища Гулькина Степанида Петровна уже к обеду обращалась ко мне так вежливо, так уважительно, так…это, как бы сказать, возвышенно. А ведь я никогда вообще не обращал на неё никакого внимания, можно сказать, что даже за женщину не считал. – Караськин задумчиво посмотрел в тёмное пространство за окном поезда.
- И? – заинтересованно спросил психолог и улыбнулся. – Вы влюбились в неё?
- Что вы?! – Караськин даже чуть не рассмеялся. – Дело то совсем не в ней. Я кое-что вспомнил с момента того чаепролития и понял, что ещё в поезде, но уже утром, и потом по пути домой я не мог смотреть на женщин без какого-то сам не пойму какого вожделения. Абсолютно на всех женщин.
- Да что вы говорите? – задумчиво-задумчиво произнёс психолог, доставая из кармана пачку сигарет. – Кипяток? – спросил он.
- Думаю, всё дело в чае, - сказал Караськин. – В этих поездах очень вкусный чай.
- Да-а, - психолог вытолкнул из пачки сигаретку, - да-а-а, тяжёлый случай.
- Ну, спать! – вдруг решительно сказал Караськин, встал, пожал плечами и зашёл в купе. Женщина и девочка не смотрели на него - они уже лежали в своих постелях, укрывшись с головами. Было уже очень поздно. Караськин постоял в задумчивости некоторое время, оглянулся на дверь, потом долго доставал из сумки зубную пасту и щётку, взял полотенце и вышел из купе. Было пустынно. Психолога тоже не было. Караськин направился по коридору в сторону «туалетто».
Туалет оказался занят. Караськин решил подождать, когда освободится туалет, отвернулся к окну. Было слышно, как в туалете кто-то вроде как кряхтел или пыхтел – туалет, всё таки. А может, чертыхался. Караськин почувствовал какую-то неловкость и собрался уже для приличия выйти в тамбур, как дверь туалета открылась. Караськин видел отражение в тёмном окне: из туалета вышел психолог, он как-то неловко что-то прятал в кулаке, но звон стакана о подстаканник был слышен явно.
- Я… пошутил… - Нет-нет, Караськин не сказал этих слов, он произнёс «Я», а «пошутил» уже добавил почти неслышным шёпотом. Потом, проводив психолога взглядом с улыбкой на лице и покачивая головой, Караськин зашёл в туалет, сделал свои дела, вернулся в купе, забрался на свою верхнюю полку и, не раздеваясь, улёгся.
13. СТАРОСТЬ НЕ РАДОСТЬ
Они подошли к переходу. У него в сумочке были бананы, два лимона, какие-то печенья и семена укропа, базилика, петрушки, кабачков и огурцов. У неё в сумочке были семена бархатцев и ещё каких-то цветов, но она уже забыл, каких.
Они поднялись по ступенькам перехода.
- Ровно тридцать пять ступенек, - сказал он.
- Ты не ошибся? – сказала она. - Как по мне так все тыщу.
- В любом случае это лучше, чем бросаться на красный свет под колёса какого-нибудь козла.
- Наверно, дорогой. – Она провела ручкой по мокрому лбу.
- Я б поставил памятник тому, кто придумал такие переходы, - сказал он.
Они пошли по переходу. Слева гитарист играл что-то незнакомое, наверно настраивал гитару, рядом с ним на полу сидел по-турецки молодой человек с кепкой у ног, чуть дальше справа стояли распространители чего-то там типа тёплых дверей и окон – девушка и рядом с ней юноша.
- Хорошо то как. – Он остановился и посмотрел вдоль проспекта, уходящего вверх.
Она посмотрела в другую сторону, и там проспект уходил вверх и упирался в собор.
- Идём, а то опоздаем, - подтолкнула она его.
Они пошли по переходу дальше, дошли до конца…
- Ой, - он почесал седую лысину у лба, - презервативы забыли купить, - и захихикал.
- Идём! – приказала она, взяла его за локоть, и они пошли по ступенькам вниз мимо старушки, сидящей на ступеньке с краю у блюдечка на ступеньке.
- Тоже тридцать пять, - сказал он, когда они спустились.
- Дурень, - сказала она, - ты только посмотри, спустились то не в ту сторону. Наша лавка вон там.
- Ой, точно, – сказал он, посмотрев по сторонам.
Они тяжело вздохнули, постояли некоторое время и начали подниматься по ступенькам назад наверх. Опять - старушка у блюдечка, на верху где-то слева в глубине перехода гитарист пел какой-то романс… Точно, романс. Она остановилась, посмотрела на гитариста, и они начали спускать на другую сторону.
Спустившись, они вздохнули, сначала – он, потом – она.
- Слушай, - сказала она, повертев головой, - мы ж могли перейти на эту сторону и не поднимаясь вверх на переход. Лавка то вон она.
- Неужели?! – Он посмотрел по сторонам. – Да-а-а, - как-то огорчённо произнёс он. – Пойдём перейдём, не поднимаясь. – Он взял её под руку, и они по ступенькам поднялись наверх, потом – старушки у блюдечка на ступеньках уже не было - спустились на другую сторону и перешли на другую сторону, не поднимаясь.
Когда они дошли до своей лавки, он оглянулся.
- Ты только посмотри, - сказал он, - а ведь мы могли сразу по низу перейти, не поднимаясь лишний раз назад.
- Да ты что? – Она тоже оглянулась и покачала головой. – Да-а-а…
Они рассмеялись.
14. КОЩУНСТВО
Было уже довольно поздно. На работе задержали на профсоюзном собрании. Разбирали Петушкова.
Я сидел с краю. Слева постоянно менялись пассажиры, справа сидела старушка с книгой в руках, дальше за ней справа тоже сидели. Старушка читала Бальзака, могу даже сказать, что она читала - я подсмотрел, но не скажу. Напротив меня сидел некто скрытый газетой. На странице, обращённой ко мне, на полстраницы была фотография нашего любимого генсека Леонида Ильича Брежнева в траурной рамке.
«Вот-вот, - подумал я, - ну теперь начнётся. Теперь свобода! Наконец-то придут сильные активные ребята, и сдвинут эту махину с места, мы раскачаемся, раскрутимся. Ну, сколько можно одно и тоже, одно и тоже изо дня в день, изо дня в день. Ты молодец, Лёня, что всё-таки ушёл. Может, поздновато немного… нет, в этом случае поздно не бывает, лучше поздно, чем никогда. Хоть детки надышатся. Надышимся! Кощунствую, но ох, как хочется».
Я думал и смотрел на портрет Леонида Ильича Брежнева, пока пассажир с газетой не вышел. На его место сел молодой человек, он долго ковырялся в своём портфеле, пока не достал книгу. Это был Пастернак. Кажется, что Пастернак. Хотелось бы почему-то… нет-нет, ошибся, не туда посмотрел, это был Роберт Рождественский. Я пробежал взглядом дальше по вагону. И поймал себя на мысли, что вдруг засыпаю.
И я заснул, хотя никогда раньше в метро не спал. Не спал! Метро всегда возбуждало меня. И вот заснул.
Но я проснулся. По-прежнему гудел ветер за окном вагона, по-прежнему народу было много, но между сидениями никто не стоял, только у дверей. Видимо, было уже довольно поздно. Неужели проспал остановку. Я повертел головой и вдруг обратил внимание на то, что некоторые пассажиры – и таких было не мало – держали ладони кто у правого уха, кто у левого уха, а в ладонях было что-то зажато, а кто-то держал перед собой на ладонях вообще что-то светящееся, но похожее на книгу, а у одного юноши из ушей торчали, как мне показалось, проволочки.
Я почему-то призадумался, стараясь что-то вспомнить, но где-то недалеко от меня вверху что-то прошуршало, и захрипел голос:
«Граждане пассажиры вагона номер два! В вашем вагоне обнаружен бесхозный предмет – коричневый портфель. Просьба не трогать его, не подходить к нему.
Всем пассажирам поезда на остановке покинуть вагоны!
Просьба соблюдать порядок и…»
Началась паника. Что-то вроде паники. Все, кто сидел, повскакивали со своих мест и устремились к дверям. В дверях уже столпились люди, все шумели и оглядывались. Я ничего не понимал. Поезд начал тормозить, остановился, двери открылись. Началась давка.
Я в недоумении оставался сидеть на своём на месте, я ничего не понимал.
- Папаша, - крикнула мне какая-то женщина в очках, оглянувшись на меня, - вы что сидите. Все выходим! - Она выскочила из вагона, толкая кого-то в спину.
Я ничего не понимал. Я встал, сделал шаг к двери и посмотрел по сторонам. В переднюю дверь вагона вошли два милиционера – почему-то у них на рукавах было написано «ПОЛИЦИЯ». «Что за бред» - подумал я. Милиционеры тем временем, глядя по сторонам, как в поисках чего-то, пошли вдоль вагона. Я тоже начал смотреть по сторонам и тоже как в поисках чего-то и… увидел свой портфель. Мой старенький коричневый портфель.
- Чёрт подери, - громко сказал я, - да это же мой портфель.
Я видел, как милиционеры растерянно посмотрели друг на друга, и вдруг с искажёнными лицами стремительно направились в мою сторону.
15. ТРУПОВОЗКА (маршрутковые зигзаги)
Денис Калинкин втиснулся в маршрутку предпоследним. Сзади кто-то напирал с невероятной силой. На все просьбы водителя продвинуться по салону никто не реагировал. Почему? А потому что продвигаться по салону было некуда.
Поехали. Водитель рванул сразу так, что все откинулись назад, и сразу стало как-то свободней, все хоть на немного, но были сорваны со своих мест и согласно закону Ньютона продвинулись по салону.
- Колюня, - говорил водитель по мобильнику - его хорошо было видно Денису Калинкину, так его голова почти нависала над головой водителя, - ты меня слышишь? - продолжал водитель, - я хоть и загрузился, но этот придурок Берлогов... Номер? 215. Пазик…
Здесь водитель резко свернул влево, обгоняя видимо, кого-то, потом - вправо, занимая прежнюю полосу на дороге. Пассажиры были брошены вправо, потом влево, и стало ещё несколько свободней. Кто-то успел прохрипеть «Елки-палки!», а Денис Калинкин успел устроиться ещё удобней.
- Этот 215-ый вырвался, а должен быть за мной. Ты помнишь…
- На Бойцов останови, - крикнул кто-то из глубины салона. Все зашевелились.
- На прошлой неделе он уже раз доигрался, - продолжал водитель, - ты знаешь… - Водитель не договорил, так как его перебил дикий крик:
- Я ж просил на Бойцов!
- Громче надо, - огрызнулся водитель, тормозя так, что Денис Калинкин вернулся в своё неудобное положение над головой водителя.
На Бойцов вышло несколько человек, вошло может столько же, может больше. Водитель с места взял сразу третью космическую скорость, и Денис Калинкин столкнулся с крупной головой пассажира, который начал вставать со своего места, видимо его остановка была следующей. Они начали извиняться. На свободное место никто не мог сесть, так как трение между пассажирами было таким, что если бы началось движение, то появились бы искры.
- На Зелёной! – крикнула крупная голова.
- Есть на Зелёной! – крикнул в ответ водитель, он прибавил скорости, и Денису Калинкину показалось, что он летит.
На Зелёной вышел один человек. Никто не зашёл. Может, не успел. Маршрутка снова понеслась. Влево, вправо, тормозя, срываясь. Крики в салоне усилились: «Ты что там, трупы везёшь?» «Брёвна будешь в Сибири возить», - и вдруг женский визг: «…твою мать, козёл недоделанный!» и теде и тепе и в том числе «У Маяка тормози!»
А водитель молодец, он только мимикой реагировал на крики пассажиров и покачивал головой.
- Вижу его! – крикнул вдруг водитель. – Что? Да вот он… ха-ха. До Магнита? А ты где? Понял.
- Эй ты! У Маяка тормози! – крикнули сразу несколько человек.
- Громче говорите, - огрызнулся водитель, тормозя, уже за остановкой Маяк. – А я его обошёл, я его подрезал, и он наверно попал в пробочку, - радостно продолжил он в телефон.
Денис Калинкин, хоть был к двери ближе всех, выбрался из маршрутки последним.
- Ты жив? – спросил рядом кто-то кого-то.
- Да жив, вот только ремешок оборвался, - ответил кто-то кому-то.
- А у меня что-то с коленом, - сказал ещё кто-то.
16. ЖГУЧАЯ БЛОНДИНКА ГЛЕБА ПАМФЛЕТОВА
- И она овладела им мучительно. - Глеб Памфлетов встал, прошёлся по кухне и сел за столик. – Что же так всё сложно? – Он достал из холодильника бутылку пива и допил жалкие остатки - всего глоток, даже пол.
- Кто с утра гонит пиво? – поучительно сказала Ольга Брехт.
- Только идиоты и, - Глеб Памфлетов улыбнулся, - только и-ди-о-ты. – Он сел на табуретку и посмотрел в окно. Вздохнул. – И она овладела им не только мучительно и окончательно. – Его взгляд обежал кухню и остановился на Ольге Брехт. – Так?
- Чай или кофе? – спросила Ольга Брехт.
- Только не кофе, - сказал Глеб Памфлетов. – Когда-то мне уже задавали такой вопрос. – Он достал из бара вазу с конфетами и вазу с печеньем. – Зелёного и побольше. Музон? – Он посмотрел на Ольгу Брехт и, не дожидаясь её ответа, включил музыку. Бах исполнял джазовую композицию «Караван». – Ха! – Глеб Памфлетов хлопнул в ладоши. – Караван! Нет, только фуга ля-ля-ля минор. – Он начал переключать музыку, но потом резко всё выключил и выпил полстакана водки. – Да-а, - протянул он, не закусывая и глядя, как Ольга Брехт заваривает чай, - как она овладевает! Как!
- Кто она? – спросила Ольга Брехт, ставя на стол чайничек.
Глеб Памфлетов вместо ответа подтянул к себе чайничек и положил на него руку. Так, можно сказать в обнимку с чайничком, он сидел долго.
- Кто она? – повторила Ольга Брехт свой вопрос, но уже с каким-то нездоровым интересом. – Ты меня уже как заинтриговал. Ладно, ещё окончательно, но зачем же ещё и мучительно?!
- Кто же она эта незнакомка с глазами Джиоконды и под зонтом от палящего солнца? – Глеб Памфлетов проговорил, как продекламировал, потом налил себе в чашку чай и сделал несколько жадных глоточков. – Да и она овладела им… - Повторяясь, он выпил весь чай.
Ольга Брехт смотрела на него как-то отрешённо.
- А кто же он? – спросила вдруг она.
- Англичане правильно делают, что пьют чай с молоком, - ответил Глеб Памфлетов на её вопрос. – У нас есть молоко?
Ольга Брехт достала из холодильника пакет молока.
И Глеб Памфлетов в течение часа, молча и глядя куда-то в заоконную даль, выпил ещё два чайничка чая с молоком.
- Что-то случилось? – спросила вдруг Ольга Брехт на последней чашке.
- А что может случиться, когда она овладела им полностью и окончательно. – Глеб Памфлетов сокрушённо покачал головой.
- Он это ты? – тихо-тихо и как-то испуганно спросила Ольга Брехт.
- Он это я, - улыбнулся Глеб Памфлетов. - Глеб Памфлетов.
- А она? – Ольга Брехт чуть не плакала.
- А она - это жгучая блондинка, - прошептал Глеб Памфлетов.
- Теперь уже жгучая блондинка, - как-то нервно и вдруг громко сказала Ольга Брехт. – А ведь меня предупреждали. – Она нервно хихикнула, и её лицо сразу стало таким серьёзным. Она отошла к окну и закурила. – Что ещё за жгучая блондинка? Колись! Где ты вчера шлялся? – Она приблизила своё лицо к его лицу. - Эт не та, которая скоро станет калекой. – Она выдохнула дым ему в лицо.
- Налей воды из под крана, - простонал Глеб Памфлетов.
- Кто она, я тебя спрашиваю. – Ольга Брехт не сдвинулась с места.
- Кто-кто! Жажда! – крикнул Глеб Памфлетов, вставая. – Ты знаешь, сколько мы вчера выпили после всего на троих и на четверых? А? – Он прильнул к крану губами и повернул кран. - Газировки нет? Пива нет? – спросил он, оторвавшись от крана. - Жажда овладела им и мучает, мучает, мучает.
17. ЛЮБОВЬ ПО ПЕРЕПИСКЕ
Антон долго мечтательно смотрел в окно. Потом он продолжил писать:
«…очень странно. Прочитав твоё первое письмо, я уже тогда почувствовал, что со мной рядом сидит родной мне человек и говорит, и говорит, и говорит, и так приятно.
Когда я писал тебе пятое письмо, а я считаю все письма, я вдруг с ужасом подумал, что сочинил тебя. Ведь что я о тебе знал: рост, вес, цвет волос, вредные и хорошие твои привычки с твоих слов и из той жёлтой газеты. И, как почувствовав это, следующим письмом ты присылаешь мне своё фото. О, боже! Ты прекрасна и в одежде и без!
«Я люблю тебя», – пишешь ты. Как? За что? Что за чушь? Ведь мы видели друг друга только на фото и в письмах, - так думал я тогда. Дурак. Дурак! Я полюбил тебя со второго письма и в третьем уже орал письмом « Люблю! Люблю. Люблю!» Ты не представляешь, что ты для меня значишь.
И вот ты говоришь: «Давай поженимся!» Давай, - кричу я, но напоминаю, что я инженер и заработок у меня небольшой, хотя у меня есть знакомые ребята сантехники и они меня давно зовут к себе. Работы много, деньги будут. А о жене учительнице я мечтал с самого детства. Ты не поверишь, именно учительнице русского и литературы!
Дорогая, любимая, будем жить, естественно у меня, а маму отселим в маленькую комнату. Она уже согласна. Сначала, а потом разберёмся. А твою общагу продадим! Шутка. Город наш конечно не Питер, но один из древнейших в России. Из твоего письма, Леночка, я понял, что ты согласна и…
Итак, любимая, поезд 27, вагон 7 – счастливая цифра 7 уже встречается дважды - и место 21 – о-о-о! ещё три семёрки! Встречаю!»
Был субботний день. Антон надел купленный накануне светло - коричневый костюм – это его вкус, сделал в «ЛЮКСЕ» причёску под Джонни Деппа – любимый артист его любимой, на базаре купил букет самых красивых роз, полчаса выбирал, и на вокзале появился за час до прибытия поезда. Он волновался. Вялые жители вокзала сразу обратили на него внимание. Он выделялся: кроме новенького, как с иголочки, костюма, и огромного букета роз его отличал от всех ещё ослепительный блеск в глазах. За ним также наблюдала его мать, но со стороны и незаметно для него.
Из седьмого вагона она вышла последней. Антон сразу узнал её и помахал ей букетом. В голубой мини юбке и красно-белом чем-то сверху она выглядела потрясающей блондинкой. Шикарная причёска, голубое серебристое ожерелье, длинные стройные ноги на шпильках, чёрный поясок – всё-всё-всё, и к тому же обворожительная улыбка.
С приездом, моя милая Леночка! – Антон как-то смущённо прикоснулся к её плечу и также смущённо поцеловал её в щёчку.
- О-о-ох, Антончик, - она тяжело вздохнула и изобразила на лице толи усталость толи каприз. – В Москве была такая пересадка, целую вечность ждала своего поезда. И если бы не Николай, - она как-то странно улыбнулась и кивнула куда-то влево от себя.
Слева от неё стоял невысокий лысоватый мужчина в потёртых джинсах и в пиджаке, надетом на жёлтую футболку.
- Целый час мы шлялись по этому вокзалу и пили кофе… Короче, за этот час мы так перезнакомились и так сошлись. Он такой милый. Мы решили пожениться. Ты прости, глупенький…
ЭПИЛОГ
Памятник мужчине с шикарным букетом роз простоял на перроне вокзала всё лето. Первого сентября Антон как очнулся, он посмотрел на засохшие розы, посмотрел на хмурое небо и, бросив букет под колёса приближающегося поезда, куда-то поспешил.
О прежней работе не было и речи, его давно уже уволили за прогулы. Антон устроился сантехником в бригаду знакомых. Через полгода он был уже главным в этой бригаде, потом он начал подминать под себя другие бригады города. Потом он также через интернет познакомился с девушкой из Питера, и они решили пожениться. Ни мать, ни знакомых он не слушал? Только по интернету и только из Питера!
Приодевшись, побрившись наголо и купив подарок, он сел в поезд и поехал в Питер. Ехал со школьниками, ехавшими на экскурсии в Питер. В пути он заглянул в вагон-ресторан, где к нему вдруг подсел седовласый мужчина и, чуть выпив, начал жужжать про свою неудачную жизнь, про неразделённую любовь. Антон потягивал пиво и только кивал головой и поглядывал по сторонам на особ женского пола. На Московском вокзале в Питере, только выйдя из вагона, Антон сразу увидел её. Она была во всём белом, как и обещала в последнем письме. Причёска короткая-прикороткая. Тоже, как обещала по просьбе Антона.
- Антон, я так тебя люблю. – Она бросилась ему на шею.
- Ты знаешь, - Антон сделал шаг назад и куда-то в сторону, - пока я ехал, я передумал жениться. Прощай. – Он повернулся к ней спиной, сделал два шага и вдруг резко оглянулся, как вздрогнул. – Лена!? – вырвалось у него изумление. – Ты-ы-ы-ы!!!!...
18. РЕАЛ – БАРСЕЛОНА
С работы отпустили поздно. Банк! – одно слово. Выжимают последние соки. А ведь я лучше всех разбираюсь в деньгах. Баксы! Евро! Ийены! – всё это так интересно, но засиживаться допоздна только от одной прихоти… Короче: я опаздывал. А тут ещё ЛЕКСУШОНОК как-то не сразу завёлся. Классика закона подлости: если уж что-то, то наверняка.
Я заскочил в торговый центр КИТАЙ. Быстро бросил в тележку всё, что надо – а это палка колбасы, бутылка водки, хлеб – и подкатил к кассе. Передо мной три… нет, четыре человека.
«Идиоты, - пронеслось у меня в голове, - вы что раньше не могли отовариться. И ещё эта с косыми глазами». – Женщина у кассы раскрыла свой огромный в три обхвата кошелёк и, шевеля губами, начала рыскать в нём своими «косыми глазами».
«Не могла раньше деньги достать! Косая дура!» - мычало у меня в голове.
Я тяжко вздохнул, задрал подбородок, посмотрел по сторонам несколько с высоты своего задранного лба и снова перевёл взгляд на кассу. Женщина с абсолютно шаровидной головой – та, косая, уже исчезла – ковырялась в кошельке.
- Ой! – вдруг вскрикнула она. – Семечки! Семечки забыла! Подайте мне вон тот большой жёлтенький, - обратилась она ко мне.
«Держи, дура! – вырвалось у меня в голове, я подал ей большой жёлтый пакет жареных семечек. – Вот тебе семечки в зад!» - булькнуло у меня дальше.
«А этот придурок! – мой взгляд переключился на лысую голову передо мной, в его тележке чего только не было. – Мешок сала и жира, даже костей не отыщешь. Что там у него». – Я заглянул в его тележку: Свинина, палка колбасы…две палки, копчёнка, филе сёмги, три литровых пивасика и целая гора всего-привсего… И ещё эта консервная банка, видимо жена его, всё подносит и подносит. И кассирша эта, с таким чердаком могла б и пошевеливаться…»
Я тяжело вздохнул и посмотрел по сторонам на другие кассы. Картина одна и та же. Ловить нечего. « Эх, - опять что-то возмутилось во мне, - сделали б игру в выходные, как обычно, в субботу, например, и я б никуда не спешил, и…» - Классический пример действия закона подлости: когда никуда не надо, так ни кого, а как только, так сразу.
Фу-у-у, моя очередь. Палка колбасы, бутылка водки, хлеб! Что ещё надо на сегодняшний вечер. Огурчики у меня есть…
Я рассчитался и выкатил тележку за кассу. И вдруг!
- Это тебе за придурка! – Лысая голова ударила меня головой в нос и сбила меня с ног. Я почувствовал, как потекла кровь.
- Может законсервировать его? – прозвучал у самого уха женский голос, и я приподнял голову и увидел «консервную банку».
- А это за косоглазую. – Косоглазая женщина начала бить меня по голове туфлёй.
«Спасибо, что не каблуками, - почему-то подумал я. – Пятнадцать сантиметров! Гуманизму ура-а-а!»
- А это тебе, придурок, семечки в зад! – Женщина с чьей-то помощью – явно с чьей-то - раскрыла мне рот и начала засыпать в него семечки из жёлтого пакета.
- Мужчина, - обратилась ко мне кассирша, а я только приподнялся, но стоял ещё на коленях, – надо держать мозги за зубами. Век то какой?! Двадцать первый! Короткий. Колюня, - обратилась она к кому-то за моей спиной, - долбани-ка его чем-нибудь по чердаку…
А дома, когда я уже разложил на столе тарелочки с порезанными огурчиками и колбаской, хлебушек, поставил рюмку и бутылку водки и включил телевизор – шёл какой-то фильм, я обратил внимание на титры внизу экрана «В СВЯЗИ С УРАГАНОМ «МАРИАНА» МАТЧ РЕАЛ-БАРСЕЛОНА ПЕРЕНСЕН НА…»
- Кашмар, - простонал я и застыл с открытым ртом.
19. ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЛУНЫ (маршрутковые зигзаги)
Маршрутка начала тормозить. Место перед Машкой в самом конце салона освободилось (освободила старушка в сером берете), и Машка уселась. Устроилась поудобней и устремила свой взгляд в заоконную даль. Смотрелось хорошо: дорога уходила вверх, и открывался изумительный вид на лесистые холмистые дали далеко за городом. Через некоторое время Машка как-то вдруг почувствовала некий душевный…ну, не душевный, а какой-то внутренний дискомфорт. Что-то было не то или вокруг Машки или внутри неё самой. Она догадалась повертеть головой: два затылка, один бритый с огромными ушами, второй женский, потом два мужских полузатылка, потом… потом где-то в самом конце маршрутки лицо водителя в зеркале, сюда поближе и правее - только один мужской профиль… Машка замерла. «О-о-о!!! - простонало что-то внутри неё. - Господи!» - Она долго смотрела и смотрела на этот мужской профиль. Маршрутка останавливалась, ехала дальше, снова останавливалась, пассажиры выходили-заходили, но Машка смотрела только на мужской профиль. «Это он, - подумала она. - Это точно он. Он с большой буквы!» - И она, на сколько позволяли фигуры других пассажиров, начала рассматривать мужчину всего с ног до головы: огромные красные кроссовки на босу ногу, белые брюки - не джинсы, а брюки, красная рубашка… Верхние пуговицы расстёгнуты. «Грудь волосато-волосатая! - почти взвизгнула Машка. Где она увидела грудь, хоть рубашка и была расстёгнута на две верхние пуговицы? - Залысины! Какие залысины! Это он! Я его не упущу» - Машка чуть-чуть подтянула юбку, обнажив ещё более свои бёдра.
Ехали и ехали, а Машка всё смотрела на мужчину. Мужчина то ли полудремал, то ли и вправду спал, то ли всего лишь задумчиво смотрел куда-то вдаль, но его лицо было обращено всё это время только куда-то в одну сторону.
«Ну, посмотри ж на меня!» - простонала Машка. В конце концов, не выдержав, она крикнула:
-На, площади пожалуйста!
Мужчина не дёрнулся.
Водитель остановил маршрутку на площади, но Машка, глядя на мужчину, не дёрнулась.
- Кто просил площадь? - крикнул водитель.
Тишина. Маршрутка под чертыханья водителя тронулась. Ехали долго. Машка проехала уже все «свои» остановки, а мужчина продолжал смотреть только в одну сторону.
- Конечная! - крикнул водитель, и мужчина вдруг вздрогнул и как-то растерянно посмотрел по сторонам.
Вот тут-то их взгляды встретились.
- Господи! - вскрикнула Машка и в ужасе откинулась на спинку сидения. Она уже не владела собой. – Ну, почему у них у всех у моих скулы шире лба! По-че-му?– закричала она на весь салон. – Мало что ль мне одного папаши законченного алкаша с таким черепом, - пробормотала она тише и потом ещё что-то бормотала, сопровождая своё бормотание словом «Господи!»
А тем временем на неё несколько удивлённо смотрел и ей – очевидно, что именно ей - улыбался мужчина, у которого череп явно напоминал конус, с вершиной у лба.
- Уже десятый за три года, - простонала Машка и, не расплатившись, выскочила из маршрутки, продолжая бормотать: - Да плевала я на этот признак ума…
20. ВОСЬМОЙ ДЕНЬ НЕДЕЛИ
«Не пойму, где я, - подумал Герман, увидев на стене прямо перед собой часы. – Если это лучи солнца на стене, а это именно они, то сейчас полпервого дня. Почему ж я тогда лежу и ничего не делаю? Что сегодня?
Понедельник? Тогда почему я не на совещании… нет-нет, совещание уже закончилось, и я обсуждаю неделю с каждым сотрудником. Сейчас должна быть Горохина Надежда Георгиевна со своими глупостями. Нет ни Горохиной, ни обсуждений. Тогда это не понедельник.
Вторник! Во вторник я обычно в это время объезжаю все точки. Сейчас я должен быть… должен быть на северо-западе у Лоханкина или… Неважно, у кого, важно, что на северо-западе. Но это точно не северо-запад. Лучей солнца не должно быть, так как все окна и у всех выходят на север. Как я боролся с арендаторами против этих северных окон! Как боролся! О-о-ох. Это не северо-запад, а значит, это не вторник.
Среда! Сре-да-а-а. В этот день у меня либо разборка у шефа, либо мониторинг по полной, либо.. либо. Шеф вроде собирался смотаться на недельку в Испанию, но не собрался. Но ни шефа, ни мониторинга. Надежда Георгиевна могла вмешаться в это «ни шефа, ни мониторинга». Но и Надежды Георгиевны тоже нет. Это не среда. Точно, не среда.
Четверг? Не четверг, уж это точно. В четверг, то есть в предпоследний день недели, я мечусь по всем точкам, как проклятый. Я весь в поту, особенно под мишками и на груди. Под мышками я ещё могу понять, но почему начала потеть грудь, вот неприятная загадка. Загадище! Даже Надежда Георгиевна от меня шарахается в четверг. А я вот сейчас совсем сухонький лежу и смотрю на лучи полпервого дня… Часы стоят? Нет, уже без пятнадцати час. Идут часики, иду-у-ут. Так-так-так-, не четверг, значить.
Пятница. Я весь день сижу на телефоне, собираю сводки для пятичасового доклада шефу. Маркетинг, продажа, реклама. Бухгалтерия! Нервничаю так, что в кабинет никого не впускаю. Никого. В это время передо мной на стене портрет президента в полный рост на Красной Площади в Москве и в шляпе, в моей правой руке мой любимый тёмно-синий карандаш, в левой руке у уха зажат мобильник, и из мобильника должен литься слащавый голосок Колоскова Ваньки. Я знаю, что он на половину врёт, и придётся при докладе шефу делать определённые поправки… Но нет ни мобильника у уха, ни … Так! Это не пятница точно.
Суббота? Ха-ха-ха! В это время я в лучшем случае только заканчиваю прополку тёщиного огорода на её даче. Под её умоляющие «Герачка, ну, миленький, ещё чуть…» А на эту субботу она ещё планировала окучить картошку… Ох, как она любит свою мододую картошку! Так она любит говорить: «Ах ты, моя мододая картошечка! - На всё готова. - Мододенька, с кожуркой, на растительном маслице, о-о-о, мальчики!» Да, и я тоже люблю её «мододенькую». С тестем как засядем… Так, но то, что я сейчас не на даче, это стопудово. Не суббота. В крайнем случае, сейчас был бы перекус с тестем за рюмочкой. Какой кошмар! Неужели?..
Воскресение??? Час дня? К этому времени я обычно уже успеваю доделать то, что не успел сделать в субботу за светло, и опохмеляюсь с тестем и соседом по даче. Скромненько опохмеляюсь, без градусов, ведь за рулём… нет-нет, в это воскресенье мы решили провести весь день на даче, заночевать, а утром сразу на работу. Так-так-так. Ни тестя, ни соседа, ничегошеньки. Так что же это? Восьмой день недели?.. но
1. Как хорошо в головушке. Ах, как хорошо отметили вчера день рождение этого самого. В головушке чисто-пречисто. Так бы и плыл, и плыл, и плыл…
2. Помолимся за раба божьего Гер-ма-на-а-а. Вечная память и царство ему небе-е-есное. Аминь. – Пропел кто-то рядом за затылком. – Аминь… - Это второй вариант восьмого дня недели.
Ещё варианты есть?! Предлагайте!
21. ДЖАЗОВЫЙ ФЕСТИВАЛЬ
Коля сидел грустный. Пришла Вика.
- Чего грустишь? – спросила она, взглянув на Колю.
- Да-а-а, - Коля задумался - что сказать? - Он морщил лоб, один, другой, но так ничего и не сказал.
- А нам сегодня всё-таки выплатили премию, - сказала Вика и достала из сумочки кошелёк. – Повод выпить.
- Пусто всё, - сказал Коля. В этот момент он был чем-то похож на известного старикам всего мира ослика Иа.
- Ник, сгоняй за коньяком! – Вика ткнула Колю большим оттопыренным пальцем под пятое ребро. – Чтоб пусто не было. А? Только быстро.
На «сгоняй за коньяком» Коля сразу согласился и приоделся, и зачем-то, правда непонятно, даже шляпу нацепил. Вика только рассмеялась.
Коля вышел из дома. Стоял ноябрь. Ранний. Были сумерки. Коля пошёл куда-то по улице, потом свернул на улицу, уходящую вниз. Слева загремел трамвай. Коля шёл и всё время покачивал головой, как в такт какой-то музыке. Потом он подошёл к филармонии. На ступеньках было пусто. Почти пусто – несколько человек покуривали и хохотали. Коля зашёл в здание, сунул в руки какого-то мужчины слева какую-то купюрку, пошёл прямо, свернул налево, поднялся по ступенькам и… вышел на балкон. Да, точно, это был балкон.
И звучал саксофон. Звучал «Сэнт Луи Блюззззом». Сесть было негде, да Коля и не хотел садиться, он прислонился к стенке, задрал голову и закрыл глаза. Слева от него, также прислонившись к стенке, стояла женщина и раскачивалась…
А потом звучало много музыки. Пианино, труба… скрипка!
Из филармонии Коля вышел почти последним. На ступеньках ещё стояли люди и живо что-то обсуждали, некоторые что-то напевали мычанием. Коля подошёл к группе молодых людей и попросил закурить у одного из них в бейсболке наоборот.
- Ой, я же не курю, - вскрикнул вдруг Коля, сунул раскуренную сигарету себе за ухо и ТАК изобразил на лице такое испуганное выражение, что вызвал бурю смеха. В этой буре смеха оказалась и та женщина, которая ТАМ на балконе стояла у стенки слева от него. Она продолжала ещё покачивать головой в такт какой-то слышимой только ей музыке.
Коля кивнул ей. Она кивнула Коле, и он пошёл за ней, пританцовывая на ходу и жестикулируя руками. Она остановилась у чёрного автомобиля, Коля не обратил внимания на марку авто. Он сел рядом с ней. Они выехали с парковки, свернули на улицу вниз.
- Можно я поведу немного? – спросил Коля.
- Запросто, - сказала она.
Коля сел к ней на колени, и они помчались по улице вниз.
- Ой, - крикнул вдруг Коля, - я же не умею водить.
- Я тоже, - закричала женщина, - я вообще не знаю, чей этот лимузин. - И они, пролетая на жёлтый свет, расхохотались…
Потом Коля тихонечко уже под чьё-то сопение слева в тусклом свете улочного фонаря за окном разыскал выход и вышел из чьей-то квартиры. Осмотрелся, пощупал карманы, тихонечко вернулся, наощупь взял со столика бутылку и также тихонечко снова вышел из квартиры.
Домой он пришёл, когда ещё было темно.
- Ник, - встретила его Вика, - ты даже не представляешь, какой я посмотрела ночью фильм! Вначале там были негры, они играли джаз, причём был этот…ну-у…твой любимчик, а потом трубача убили из-за какой-то чепухи… - Да! – вскрикнула вдруг Вика. – Коньяк! Где коньяк?!
- Вот. – Коля достал из кармана брюк бутылку.
- Бедненький. – Вика приобняла Колю. – Всю ноченьку ты его искал.
- О-о-ох, - простонал Коля, заходя в кухню.
В кухне за столом боком ко входу в одних трусах сидел Вася.
- Привет. – Вася помахал Коле рукой, оторвав свой взгляд от телевизора.
- Привет, - сказал Коля, ставя мимо стола начатую бутылку коньяка.
22. ОБОРВАННОЕ УХО
По телевизору показывали фильм про войну. Взрывы снарядов, автоматные «трели», шум, гам, стоны, «ура-а-а» пехоты и и и. Фильм закончился. Павлуша и Василий Степанович некоторое время молчали.
- Дед, - заговорил Павлуша, - как это ты умудрился пройти всю войну в пехоте и остаться в живых?
Василий Степанович, кряхтя, поднялся с дивана, достал с полочки бутылку водки, налил в рюмку на самое донышко, и пригубил.
- Сам не знаю, Павлуша, - сказал он. – Никто, ни бог, ни внутренний голос, ни опыт уже потом по ходу войны не помогали мне в этом. Только мозг.
- Мозг? – удивился Павлуша.
- Да, Павлуша, мозг. – Василий Степанович заглянул в рюмку. – «Вот сейчас пригнись, вон там приляг, а сейчас быстро бегом вон к тому холмику, бугорку, нет, этот окопчик ненадёжен и неуютен, вон в ту воронку и побыстрей!» - Вот такие команды поступали ко мне из моего головного штаба. Я, получается, видел всё. Не знаю, каким образом, но видел всё. За двести метров и более. Вон пули летят, вон снаряд только вылетел, но я успею спрятаться.
- Так это глаза, а не мозг, - сказал Павлуша.
- А они связаны. Глаза видят, а мозг командует.
- И что, дед, вот так ни одной царапины даже?
- А это, Павлуша. – Василий Степанович показал на культю левой руки.
- Ты ж говорил, - Павлуша не договорил.
- Нет, Павлуша, я тогда соврал. Это война. Война. А это, - Василий Степанович провёл ладонью правой руки по шраму на левой щеке… Война, война, - упредил он вопрос Павлуши. – А это, - он кивнул на палочку у дивана. – Ну-у, - он призадумался и улыбнулся, - раздеваться я не стану.
- Четыре года в окопах! – Павлуша покачал головой.
- Но самое страшное было уже в самом конце войны уже в Берлине. – Василий Степанович задумался, улыбнулся. – Перебегал я какую-то, уже не помню названия, штрассе, и боковым зрением вижу, что справа метрах в ста от меня кто-то выбегает из-за угла на улицу. Я поворачиваю голову. Это был не солдат, на нём были пиджак серого цвета и даже на голове шляпа. Представляешь, шляпа! И он пускает из автомата очередь в нашу сторону. – Василий Степанович помотал головой. – Сколько пуль было в той очереди, я не заметил, но одну я видел точно . Видел ясно, чётко, вот как эту рюмку. – Он показал Павлуше рюмку. – Она летела в меня, это я понял сразу. Я оцепенел. «Это всё», - с ужасом пронеслось во мне. Я видел, как эта пуля шевелилась, как она вертелась, я видел все её крохотные движения, она раскачивала бёдрами и даже как будто кричала мне: «Я в тебя лечу! В тебя! Всё, тебе конец!» А я почему-то не мог и шевельнуться. Раньше я б уже дёрнулся в сторону, упал бы, закрылся б ладонью, но я почему-то не мог даже шевельнуться. – Василий Степанович замолчал.
- Ну, дед, и? – напрягся Павлуша.
- И вот, – Василий Степанович показал Павлуше левое ухо без мочки и рассмеялся, - она промазала. А вообще, Павлуша, я тебе не дед, а …
- Прапрапра-а-адед, - радостно закричал Павлуша и они обнялись.
23. КАК В ТОМ АННЕКДОТЕ
Лев Олегович взглянул на предмет в руках Круглика.
- Высший класс, - сказал Круглик, протягивая Льву Олеговичу пластиковую коробочку со стеклянным окошечком и двумя круглыми серыми пятнышками. – Проверено по всем функциям. Самый крутой навигатор. Крутей не бывает. Есть сюрпризики. Ты ж хотел…
- Так-так. – Лев Олегович взял из руки Круглика навигатор и повертел им в разные стороны.
- Все установки, как ты и хотел. Твой сленг, но без мата. Можешь переключиться на любой язык, на что хочешь. Вот кнопочка «вкл – выкл». – Круглик нажал на кнопочку два раза, включив и выключив навигатор.
- Ну, поехали? – Лев Олегович вопросительно посмотрел на Круглика.
Они сели в автомобиль. Лев Олегович включил навигатор.
- Вот языки. – Круглик провёл пальцем по экрану навигатора, нажал на «РАША, мать твою», потом - на «Олег». – Всё. Куда хочешь, хоть к кузькиной матери.
- Есть к кузькиной матери, - мгновенно отреагировал навигатор.
- Шутка, - сказал Круглик и выключил навигатор. – Его можно использовать и при пеших прогулках. Включи его и засунь в карман пиджака.
Лев Олегович включил навигатор и положил его во внутренний карман пиджака.
- Куда катим? – спросил навигатор.
- На Манхеттен, - сказал Лев Олегович.
- Выполняй разворот, - сказал навигатор. – Потом налево пятьсот метров. Как с визой? Если через Европу, то будет сложно. Если через Дальний Восток…
- Отбой, - перебил навигатор Лев Олегович. – Едем на Проспект Просвещения пятнадцать.
- Разворот на сто восемьдесят, налево пятьсот метров, - сказал навигатор.
Лев Олегович выполнил все команды и поехал. И дальше он ехал по командам навигатора.
- Нравится? – спросил Круглик.
- Неплохо.
- Подобные навигаторы прошли проверку в Гондурасе, - сказал Круглик.
- Где-где? – спросил Лев Олегович. – Это круто! - И они оба рассмеялись.
- Останови, мне надо здесь выйти, - сказал Круглик у МЕГАЦЕНТРА.
- Ты не проводишь меня до конца? – спросил Лев Олегович.
- А навигатор тебе для чего. – Круглик рассмеялся и выбрался из автомобиля.
Лев Олегович поехал дальше.
На одном перекрёстке навигатор сказал вдруг:
- Ехай на красный.
- Что-что? – Лев Олегович рассмеялся. – Ты ещё и шутишь!
- Ехай на красный, - повторил навигатор повелительным тоном.
- Да пошёл ты. – Лев Олегович дождался зелёного и поехал… и только чудом избежал столкновения: слева на огромной скорости летел КРАУЗЕР последней модели – может тормоза отказали или ещё что-то, но он пролетел перед самым носом Льва Олеговича.
- Фу-у, - выдохнул навигатор.
- Фу-у, - выдохнул Лев Олегович. Дальше он ехал и тяжело дышал, выполняя команды навигатора.
«Парканусь-ка я на всякий случай здесь, - решил он, тормозя у аптеки «ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ».
Выйдя из автомобиля, Лев Олегович пошёл по тротуару. Кругом сверкали витрины, рекламы и…
- Дай в морду вон тому лысому, - сказал вдруг навигатор. – Подойди и сразу и неожиданно дай в морду.
«Что за чушь», - подумал Лев Олегович.
- Ты что, охренел?! – сказал он навигатору.
- Бей в морду, козёл! Кому говорят! – командовал навигатор.
Лев Олегович недоумевающе пожал плечами и, проходя мимо лысого, улыбнулся ему. Пройдя мимо лысого и потеряв его из виду, он вдруг почувствовал, что кто-то сзади схватил его за горло и начал душить.
- Урод, будешь ещё мне улыбаться, - звучал сзади голос, душа его.
Когда Лев Олегович пришёл в себя, рядом никого не было. Он ощупал себя, ощупал карманы. В карманах было пусто, обчистили полностью – ни кошелька, ни ключей, ни мобильника.
«Ничего не остаётся, как сходить к бывшей за ключами от дома», - подумал Лев Олегович. Чертыхаясь, он пошёл по тротуару. Кругом сверкали витрины, рекламы… Проходя мимо кафе «СЮРПРИЗ», он остановился и, зачем-то похлопав себя по груди, обнаружил что-то во внутреннем кармане пиджака. Это был навигатор.
- Фу-у-у, - выдохнул Лев Олегович, - хоть что-то осталось. – И, нажав на кнопку, он включил навигатор.
- Целуй брюнетку в белой миниюбке, - сказал навигатор.
- Какого чёрта! – возмутился Лев Олегович.
- Козёл, тебе что мало, что почти всего обчистили! – грозно сказал навигатор.
- Понял. – Лев Олегович подошёл к брюнетке в белой миниюбке, крепко обнял её и начала целовать. Брюнетка взвизгнула. Лев Олегович увидел, как из кафе «СЮРПРИЗ» выбежали несколько мужчин и побежали в их сторону.
- Ну-у, помнишь, как в том анекдоте с вождём племени в Африке, - заговорил навигатор. – Вот и всё, Олег Львович.
24. АНТИМУСОРНЫЙ ЮБИЛЕЙ
«ДВЕ ТЫСЯЧИ КАКОЙ-ТО- ПРИКАКОЙ-ТО ГОД ПОСЛЕ НАЩЕЙ ЭРЫ! СЕГОДНЯ ЮБИЛЕЙ АНТИМУСОРНОЙ РЕВОЛЮЦИИ!»
Прочитав этот плакат, Матрёна Переияславовна рассмеялась и посмотрела куда-то вдаль.
- Ни крошки мусора, - сказал с каким-то сожалением Джон Бол. – Докатились.
- Так уж ни крошки, - съехидничала Матрёна Переияславовна.
- Я это запахом чую, - сказал Джон Бол.
- Носом, - поправила его Матрёна Переияславовна. – Ты хотел сказать «носом не чую».
- Именно.
- И всё-таки. – Матрена Переияславовна приподнялась на седле, и её велосипед пролетел над лесочком и приземлился у стога сена. Через некоторое время рядом на своём велосипеде приземлился Джон Бол.
- Ну? – сказала Матрёна Переияславовна.
- Что? – испугался Джон Бол. – Опять трахаться?
- И чему вас только жисть учить! Принюхайся! – Матрёна Переияславовна громко втянула носом воздух.
- Ничего не чую. – Джон Бол сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. – Ничего. – Выглядел он несколько растерянным.
- А это! – Матрёна Переияславовна подошла к стогу сена, поковырялась ногой, и к ногам Джона Бола упал презерватив.
- А-а-а, - Джон Бол брезгливо скорчил лицо, - а я уже было подумал… - Он улыбнулся.
- Больше фэнтэзи, дорогой. И знаешь, кто им пользовался?
- Ну-у, это легко определить по отпечаткам пальцев. – Джон Бол прошёлся кончиком большого пальца правой руки по кончикам остальных пальцев этой же руки.
- О-о-о, как у вас всё запущено. Кто сейчас в стоге сена трахается без перчаток?! А?! – Матрёна Переияславовна расхохоталась.
Джон Бол вдруг густо покраснел.
Матрёна Переияславовна задрала подбородок, глубоко вздохнула, с блаженным выражением на лице прошлась вокруг стога и остановилась у Джона Бола.
- Насколько я понимаю, это поле Елены Прекрасной, - сказал Джон Бол. – А вот кто лежал на ней…
- Да, это поле Елены Прекрасной. И запах духов в стоге, - Матрёна Переияславовна принюхалась, - запах не её духов. Она тут не причём. Я сделаю для тебя небольшой экскурс в нашу мусорную историю. Давным-давно, когда мы уже по горло увязли, мягко говоря, в собственных какашках, мой дед Владимир Вульфович издал мусорный закон, который в частности гласил: за мусор, ну вот, например, такой вот презерватив на вот таком вот лугу номер три Джинолины Ляляки, назначается штраф в три тысячи позднероссийских баксов, и штраф должен быть уплачен до семнадцати вечера, пеня десять процентов за каждый час просрочки. За посредничество распространения мусора штраф шесть тысяч российских баксов. Была создана специальная мусорная нацгвардия. Но это не сработало. Наш находчивый народ нашёл способ откупаться.
- Мусор – одна из категорий человеческой деятельности, мусор бытовой, строительный, космический и так далее, - с каким-то пафосом сказал Джон Бол.
- Так вот, - Матрёна Переияславовна надела на руки перчатки, брезгливо кончиками пальцев взяла презерватив, другой рукой она извлекла из сумочки металлическую банку, помогая при этом подбородком, и опустила в банку презерватив. – Это, - она кивнула на банку, - вершина технического применения генетики с пользой для человечества. Штрафы были отменены и заменены на принудительные работы, откуп от которых карается почти смертной казнью. Ты, например, бросил один презерватив, а убирать будешь сто кг мусора. А? – Матрёна Переияславовна вопросительно посмотрела на Джона Бола. Джон Бол как-то неуверенно улыбнулся и снова покраснел.
- Та-а-ак, готово, кажется, и чьи же это трахометры. - Матрёна Переяславовна посмотрела на баночку, а на экране баночки уже начало высвечиваться «Джина Ляля…» - Так-так. Джина Ляля!? Вот не ожидала! И… Что-о-о-о!? Джон…
Джон Бол вдруг выхватил из рук Матрёны Переияславовны баночку и зашвырнул её далеко-далеко в поле.
25. СИЛА ЛЮБВИ (машрутковые зигзаги)
Димитрий ещё некоторое время держал мобильник у уха, повторяя то громче, то тише только одно слово «нет». При этом он чуть не «поцеловал» притормозивший впереди ПАЗИК, потом он остановился и долго стоял.
- Эй, мы ехать будем?! – крикнул кто-то из салона маршрутки, этого кого-то из салона поддержало ещё несколько голосов.
- Не-е-е-ет! – заревел вдруг Дмитрий. – Не-е-е-ет!
И тишина. В салоне наступила гробовая тишина.
- Может, всё-таки поедем, - робко произнёс кто-то из салона маршрутки.
- Выходи! – крикнул Димитрий. – Все выходите! Иначе ни за что не ручаюсь.
Салон маршрутки ответил недовольным гулом.
Димитрий резко газанул, набрал скорость, резко тормознул. Все стоячие пассажиры полетели вперёд, но успели схватиться кто за что или за кого.. Салон зашумел ещё яростней. Димитрий снова рванул, сделал два резких зигзага и резко остановился, показывая тем самым, что он не шутит. В салоне образовалась паника.
Димитрий выглянул в салон.
- Выходите все, иначе ни за что не ручаюсь. – Взгляд его было злым, лицо перекошено злобой, губы тряслись. – Вы слышали, что мне сказали по мобильнику? Слышали?! Она мне отказала. Она! Мне! Выходите. Я еду до первого одинокого дуба или столба, до первого моста, до первого угла здания. Мне не жить теперь. Кто останется со мной, тот покойник. – Он резко набрал скорость и резко тормознул. Стоячие пассажиры снова навалились на сидящих, на спинки сидений.
- Ну! – крикнул Димитрий, открывая дверцу. - Деньги за проезд возвращаю. Подходи, кому сколько?
Пассажиры, негодуя, некоторые даже матерясь и угрожая пожаловаться начальству, начали покидать маршрутку. Димитрий, не глядя, бросал в чьи-то ладони горсти монет. Кто-то со словами «за сунь их себе в одно место» швырнул монеты в затылок Димитрия.
Наконец, все пассажиры покинули маршрутку. Остался один пассажир в самом конце салона.
- А вам что, отдельное приглашение надо? – крикнул Димитрий. Пассажир не ответил. – Эй, падла, я не шучу, - и зло и грубо сказал Димитрий. – Это гроб на колёсах. Тебе что, жить… - Димитрий не договорил.
Пассажир из своего угла выкинул в его сторону жест из двух рук «да пошёл ты!»
- Ну, ты пожалеешь. – Димитрий сплюнул в салон в сторону пассажира, схватился за руль и резко газанул.
Димитрий ехал на большой скорости, соблюдая правда правила движения, чтоб никого не задеть и не подставить, даже останавливался на красный свет, при этом ругался очень грубо, зло, он даже пропускал пешеходов, говоря при этом « прощайте, миленькие». Наконец он оказался на пустынном участке дороги с… бетонными столбоми.
- Спасители мои! – крикнул Димитрий, направляя маршрутку на один из столбов, но в самый последний момент что-то сработало, может, инстинкт самосохранения, может… и он успел повернуть руль: удар пришёлся в очень красивенькую берёзку сразу за столбом.
Димитрий ударился головой обо что-то, было очень больно, он почувствовал, как полилась кровь. Он даже почувствовал, как с заднего сидения до него долетел тот пассажир, который отказался покинуть маршрутку…
Пассажиром оказалась пассажирка.
- Димчик, - она прикоснулась ко лбу Димитрия, - я не знала, что ты меня так сильно любишь. Я сомневалась. Я забираю свои слова обратно. Мы поженимся.
26. БОЛОТО (притча или легенда)
Василий и Иван брели по болоту, погружённые по грудь в серо-зелёно-коричнево-чёрную жижу. Местами жижа превращалась в мутную-мутную жидкость, местами попадались жесткие, как камень, островки, но только стоило на них ступить, как они куда-то исчезали. Хотя, говорят, некоторым удачникам везло.
Куда брели Василий и Иван? Никто и они сами не знали, куда. По жизни брели. Жили они так. Это была их жизнь. ЖИЗНЬ!
Местами по болоту были проложены мостки. Где-то выше, где-то ниже. Некоторые мостки разрастались в благоустроенные острова. По мосткам ходили люди. Их было меньше и на много, чем тех, которые брели по болоту. Одни из них пили коньяк и громко смеялись, другие занимались любовью на просторных диванах, которые были расставлены…
А Василий и Иван брели. Да, они тоже занимались любовью и что-то пили, плодили детей, растили таких же Иванов и Василиев, но в болоте.
- Эх, мне бы туда, - сказал Иван, - как я бы всё переделал. Я бы это болото всё переделал, а местами бы и просто высушил.
- Да, Ванюша, не те люди тама бродют, - вздохнул Василий.
Навстречу им по болоту шли пьяные толпы.
- Колька, как тама? – крикнул Иван толстому круглолицему мужику.
- Тама как всегда, - ответил круглолицый мужик и иронично улыбнулся.
- Своя игра?
- Своя и только.
- А трезвые толпы тама есть?
- Навалом! А толку. Разбрелись кто куда – наука, банки, стройки…
- Брёвна перетащили?
- А как же! И туда и обратно!
Толпа скрылась за кустарником болотной травы.
- Я б сделал так, чтоб и трезвым было хорошо и нетрезвым, - сказал Иван. – И с брёвнами покончил бы!
Они присели на бугорке за скатёркой, взяли пивка, рыбки и, отгоняя мух, мирно тихо беседовали.
- Как бы тебя туда, - сказал Василий потом.
Прошло несколько много лет. А может и мало. То ли твёрдая кочка попала под ногу Ивана, то ли крокодил вдруг нечаянно забрёл в наши места и неудачно набросился на Ивана и при этом удачно для Ивана высунул спину из болота – подставил, то есть, чем и помог Ивану… Короче, Иван по его спине выбрался на мостки.
Прошло ещё несколько лет. И вот идёт Иван по мосткам в обнимку с барышней, в другой руке рюмка коньяка, а по болоту бредут Василий и Николай.
- Ванюша, - крикнул Василий, - помоги на мостки приподняться, а то лапти совсем прохудились.
Иван брезгливо сморщил лицо, поправил галстук, улыбнулся своей спутнице и развернул её в другую сторону.
- Он меня явно с кем-то путает, - сказал Иван своей спутнице. – Здесь как-то дурно пахнет.
- Ванюша! - Василий всё-таки ускорился, догнал Ивана и постучал по каблуку его сапога. – Ваня…
Иван остановился, посмотрел по сторонам, задрав подбородок, цыкнул зубом, сплюнул и, опустив голову, перевёл свой взгляд куда-то чуть пониже головы Василия.
- Ты воняешь, парень, - сказал Иван. - Иди отмойся и потом… - Иван махнул рукой. – И потом какой я тебе Ваня!? Бери вот это бревно и тащи вон туда. – Он показал куда-то в сторону кустов.
- Так я ж только-только оттуда его притащил, - возмутился Василий.
- И чтоб, - Иван посмотрел на часы, - к семи вечера бревно было там. – И, приобняв свою спутницу и раскачиваясь под какую-то музыку, Иван удалился.
27. ОДНА МОЛОДЕНЬКАЯ КРАСАВИЦА
Гэпэ, придя домой, не разуваясь, прошёл в комнату и посмотрел на себя в зеркало.
- Да-а, - сказал он, разглаживая морщинки на лбу. – Ну-у, что-о-о? – Он улыбнулся себе в зеркало. – Ну-у…
- Гэпэ, ты уже полчаса стоишь у зеркала, - сказала Ирина У.
- И что? – сказал Гэпэ, продолжая разглядывать себя в зеркало.
- Вот-вот. – Ирина У подошла к Гэпэ и посмотрела на него сбоку. – Ну-у, что-о-о? Ну, что-о-о? А ничего.
- Ты знаешь, Ирочка, сегодня одна молоденькая красавица, такая яркая-яркая… - Гэпэ замолчал, не договорив.
- И что одна молоденькая красавица? – Ирина У. ехидно улыбнулась. – Снимала тебя?
- Как бы это тебе сказать попонятней? – Гэпэ пригладил волосы на лысеющей голове.
- Да уж как-нибудь разберусь. – Ирина У вздохнула. – Небось, явно разглядывал её, цеплялся взглядом. А ведь меня твои предыдущие предупреждали, что…
- Ну что ты!? Что ты?! – Гэпэ провёл ладонью по небритой два дня щеке. – Но она меня очень зацепила.
- Что-что? – Ирина У вдруг насторожилась. – Как это зацепила? Ты ж сегодня не на машине.
- Вот именно. Это было в троллейбусе. – Гэпэ вздохнул. – Эта яркая молоденькая красавица сегодня, как она смотрела на меня! - Он подошёл к бару, достал из него начатую бутылку водки, хрустальный стаканчик и налил в него водку до верху.
- Господи. – Ирина У посмотрела на полный стаканчик водки. – А не жирно ли так сразу? – Она забрала у Гэпэ стаканчик, отлила из него в бутылку водки столько, что в стаканчике осталось лишь на дне, и вернула стаканчик обратно. – Давно у тебя давление прыгало? А?
- Вот-вот, - Гэпэ заглянул в стаканчик, - и это в теме. - Он повращал стаканчиком перед своим лицом, потом посмотрел на себя в зеркало, выпил, выдохнул. - Так она меня зацепила, эх, - прошептал он с какой-то бесконечной грустью в голосе, вышел из комнаты и зашёл в ванную. Зашумел душ. Через полчаса Ирина У постучала в дверь ванной.
- Глебушек, ты уже полчаса в ванной. У тебя всё в порядке? Ты жив?
- Я сейчас, - донеслось из ванной.
Гэпэ вышел из ванной в чёрном халате.
- А почему не в синем? – спросила Ирина У.
Не ответив, Гэпэ прошёл в кухню и сел за стол. Жареная картошка, котлеты, чеснок… Гэпэ вышел и вернулся с начатой бутылкой водки и двумя хрустальными стаканчиками. Разлил по чуть-чуть.
- Эта молоденькая красавица, - он с задумчиво-тоскливым взглядом, устремлённым куда-то в потолочное пространство, поднял свой стаканчик…
- Что так зацепила? - Ирина У заметно насторожилась. – Это на тебя похоже. Я ж тебя…
- Эта молоденькая красавица, - продолжил Гэпэ, - уступила мне место в троллейюусе. – Сказав, он выпил и закрыл глаза.
- Бедненький, - тихо-тихо сказала Ирина У и обняла мужа.
--- 2 0 1 7 ---
КУРСК
Стринги - 2
© Copyright: Александр Пушин, 2017
Свидетельство о публикации №217120701292
Свидетельство о публикации №217120701292
Рецензии