Надлом. Часть 1. Глава 19

Я мужик!

Аня взяла учебники и ушла в виноградник, где для детей Халим устроил небольшую беседку. Читая повесть Пушкина – «Дубровский», она не сразу услышала, как к базе подъехала повозка. Из беседки было видно, как люди грузили какие-то тюки на подводу.  До нее доносились обрывки фраз. Услышав слово «русские», Аня прислушалась к разговору. Халим умоляюще просил Надира, чтобы он больше не ездил на Алы-Теру к Баю, что это очень опасно.

- Тише, солдат может подойти.
- Спит русский крепко. Диляма ему маку подсыпала.
-  Сосед Нукер догадался, что ты  не гостинцы для родни от меня возишь, а вчера у забора все стоял, высматривал.
-  На тебя никто не подумает, у тебя дочь русского начальника живет.
-  Не могу я предать его,  Фима мне кровный брат. На войне спас мне жизнь, ты же знаешь об этом.
- У Бая наша сестра в заложниках, они убьют девочку.
- Не тронет Бай Галям, он любит ее.
- Нет, Халим, когда опасность грозит, любовь не спасет.

Аня ничего не поняла, о чем разговаривали братья, кроме того, что занимаются они чем-то противозаконным и опасным. Она решила, что теперь будет следить за Надиром и его сыновьями. Надир не раз говорил Ефиму, что ему пора замуж выдавать дочь и что, любой из его сыновей будет рад взять в жены русскую ханум. На что Ефим отшучивался, что Аня еще ребенок, ей нужно учиться. Когда стемнело, Надир с семьей уехал в свой кишлак.

-  Вах, вах! - будила Володьку девочка лет пяти.
- Здравствуй, здравствуй сестренка! - сказал  Володька, открыв глаза.
Девочка засмеялась звонким, словно колокольчик голоском и убежала. Во дворе никого не было, одна Сулема хлопотала у печки. 
- Кушай, Володим, - позвала она парня.
- Доброе утро, - поклонился он хозяйке. Где же все остальные? - Владимир развел руки.
Сулема поняла, о чем спрашивает ее парень, но не знала, как ему объяснить, что Надир уехал, а Халим на работу ушел, дети в школе, кроме Айгуль и Никель.

Через две недели Володька уезжал в часть. За короткое  время, пока жил в семье Халима, подружился с детьми и взрослыми. Теперь они ему уже не казались похожими друг на друга. Дети привязались к нему. Он играл на гармошке им веселые частушки, а они танцевали свои узбекские танцы под русскую плясовую. Одна Аня сторонилась его.  Во время поездок к Халиму Ефим всегда брал с собой Володьку.
-  Тебя, парень, все дочки Халима полюбили. Так и просят: - привези  Володим, привези Володим. Женим тебя на узбечке - шутил он над солдатом.
- Я, Ефим Терентьевич, без сибирской зимы не смогу жить.
- Э, не скажи! Вот увидишь, как весной сады цветут, скажешь, это нашим снегом все деревья покрылись.

Письма из дома приходили редко. В основном писала Алена. Он перечитывал их, зная  почти все наизусть. Сегодня опять пришло письмо.  Алена писала,  что живут они с Митей хорошо, Вальку просватали за Андрея Симова, брата Николы. Свадьбу будут играть осенью, после Покрова дня. Наташу тоже  из Хахарея приезжали сватать, а она отказалась выходить замуж, за что тата ее ругал, а мама отрепала полотенцем.  Маруся сказала, что Наташка дурочка, парень красивый и хороший. Вот если бы к ней такой приехал, она бы согласилась.
Дочка растет, уже зубки начали прорезаться. Отсеялись нынче быстро. У таты телилась Белянка, принесла телочку. Обещали нам отдать на корову, когда одрастет, будет свое молочко.

Деревенские новости для Володьки были тоже дороги, и он читал дальше, что Устин Пасюченов рубит новый дом-пятистенок на верхней улице. В колхоз пригнали две машины. Тата говорит, что приедешь из армии, будешь шофером в колхозе работать, а пока никто на них не ездит. Отправили учиться на шоферов Степу Куцого и Микошу, сына Игнея. Весной умерла Колесиха, а в ее доме живет  Никита с женой и дочкой. Жена у него не похожа на наших баб. Губы красит, и дома в огороде ничего не садит. Все делает сам Никита, а она кудерки навьёт и гуляет по лесу с дочкой.

Читая письма, Володька мысленно находился там, в своей далекой деревне. Он представлял, что лежит сейчас на копне зеленого пахучего сена, а в небе высоко-высоко плывут едва заметные перистые облака, как белые гуси. И слышатся ему звуки песен, которые сейчас поют девчата, работая на лугах.

Вот он видит себя маленьким, когда первый раз взял тятя его с собой на сенокос. День был дождливый и хмурый. Надоело ему сидеть на заимке одному и он отправился  искать дальнюю поляну, услышав, что косить начнут оттуда.  Какая же высокая трава была в тот год! Такая высокая,  что он заблудился, а кричать и плакать боялся, чтобы трусом не прозвали. Нашла его мама вечером уснувшего под березой совсем в противоположной стороне от бузейкиной поляны. Оказалось, что совсем рядом с зимовьем кружил он.

Потом подрос, и каждый год ездил со старшими сестрами на сенокос. Собирались, как на праздник: без суеты и беготни. В доме царила особенная обстановка, мама останавливалась в углу у икон чаще обычного и шептала молитвы о помощи. Сестры носили на телегу корзины с едой, тятя укладывал косовища, вилы, грабли.

Володька садился рядом с отцом на доску, приделанную к передку телеги, и ехал,  гордо посматривая по сторонам, чтобы все видели, как он вырос. Он единственный мужчина в семье помощник, а помощнику всего-то шел десятый годок. Сестры, Лизка и Аленка, расположившись в телеге, пели на два голоса. Песня то поднималась высоко в облака, то тихо разливалась по придорожным лугам. Ему так хотелось спать, глаза предательски закрывались, но он не пересаживался к ним в телегу, сколько бы не звали. Еще чего не хватало! Я мужик!

Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/08/644