Посреди океана. Глава 54

Был православный праздник Никола Вешний.
В том роддоме, куда привезли маму Инги, ждали появление на свет маленького Николая.
Но как на зло в этот день рождались одни девочки, ни одного мальчика.
Инга медлила с рождением. Схватки длились почти сутки. Уже и воды давно отошли, а
ребёнку и дела до этого не было, он спал.

- Да проснись же ты! - уговаривали акушеры Ингу.

Они как-то умели понять, чем там ребёнок занят. И, прощупав, что голова большая,
точно уверились, что будет пацан.

Но день святого Николая заканчивался. А Кольки нет и нет.
На маму Инги возлагалась последняя надежда.
Среди акушерок-медсестер был один медбрат, Николай. И уж очень он хотел дождаться
в этот день своего тёзки.

- Давай мать, рожай Кольку!

Ребёнок успел появиться на свет в день святого Николая.
Акушер был несказанно доволен. Но когда выяснилось, что новорождённый не мальчик,
воскликнул разочарованно:

- Опять эта черепка!

                МАТРОС ОФИЦИАНТ-УБОРЩИК.

Двадцать второе мая.  Мне было как-то беспокойно. В этом состоянии я засыпала
вчера, и оно не оставило меня за ночь, с ним я и проснулась сегодня утром. Может,
это потому, что кто-то думает обо мне, беспокоится, и энергия этих мыслей будоражит мою душу?
Да и какие могут быть сомнения, конечно же, сейчас мои родители умом и сердцем
со мной. Ведь я впервые в жизни в день своего рождения нахожусь так далеко от них.
Ясно, что их беспокойство достало меня даже на таком расстоянии.

Сегодня мне исполняется двадцать лет. Исторический день!
Нехотя выкарабкавшись из ящика, прошлёпала к иллюминатору и, распахнув его,
высунулась наружу.
Лицо обожгло прохладой. Воздух был плотный, матовый. И слегка тушевал отражённое
солнце, рассыпавшееся осколками в чешуйчатой зыби океана.
Поёжившись, я вновь захлопнула иллюминатор и, облачившись в халат, выползла в
коридор.

Напротив нашей каюты был вытащен из своего гнезда рундук, и в образовавшемся
проёме кто-то копошился.
А когда я возвращалась из женской комнаты назад, этот копоша вылез мне навстречу.
Это оказался Боря Худой.

- С праздником тебя, Инга! - торжественно произнёс он.

- С каким это праздником? - не поняла я.

- С днём твоего рождения! - напомнил он.

- А. Спасибо, Боря. Не Бог весть какой праздник, но спасибо.

И так дальше спозаранку все меня поздравляли. Кажется, никто из появлявшихся в
салоне не упустил этой возможности.
Даже пекарь сегодня заявился к завтраку в салон, хотя прежде не имел обыкновения
показываться здесь до обеда.

- Инга, иди-ка сюда! - строго сказал он.

Я даже испугалась.

- Что, Макс, я не там хлеб брала? Ругать будешь?

Он взял меня за руку, увёл из салона на камбуз к своим мешкам с мукой и, приобняв
за плечи, доверительно спросил:

- У тебя сегодня день Ангела?

- День рождения, - уточнила я.

- Поздравляю! - сказал он и, взглянув на меня сияющими глазами, улыбнулся своей
голливудской улыбкой.

В общем, все-все-все, кому  только попадалась на глаза, поздравляли меня.
Даже как-то неловко сделалось. Моя-то в том какая заслуга, что я в этот день двадцать лет назад на свет появилась?

После завтрака убрала салон и открыла библиотеку, так как сразу несколько человек
попросили поменять книги.
Возле открытого шкафа с книгами выстроились Селёдкин, Сазанджян, Мишка-кочегар,
и тут же, как чёртик из коробочки, возник Анзор.

- Мы люди осмотрительные, поэтому начнём с осмотра, - высказался Сазанджян и
степенно принялся перебирать книги, подолгу разглядывая каждую со всех сторон.

- Ты что, корову выбираешь? - насмешливо воскликнул Мишка, глядя на сосредоточенно
насупившегося моториста.

- Нет ничего лучше, чем выбирать лучшее, - важно ответствовал тот, продолжая свой
тщательный осмотр обложек и переплётов.

Сам же кочегар долго в шкафу не ковырялся. Схватив чуть ли не первую попавшуюся
нечитанную им книгу и сунув уже прочитанную Селёдкину, позволил мне записать, взятое
ими, удалился сам и утащил за собой мотыля, слегка ошарашенного и не успевшего
что-либо сообразить.

Сазанджян продолжал свой сосредоточенный осмотр.
Анзор же тем временем решил поделиться с нами своим подходом к выбору литературы.

- Я как эти книжки выбирал? Заглянул в шкаф, вижу - две красные стоят. Значит,
думаю, хорошие должны быть. А ещё я на картинки всегда смотрю, если нравятся, беру.
Но в этих красных книжках картинок не было. Пришёл в каюту, смотрю: эта книжка -
одни стихи. Почитал, почитал. Маяковский оказался. Ничего не понял. А эту, - он
хвастливо покрутил ею перед носом Сазанджяна, - "Русская проза восемнадцатого века",-
стал читать и зачитался. Про любовниц, про любовников! - Анзор интригующе повращал
глазами. - Один, значит, ему уже лет шестьдесят, а с ним пацанка лет тринадцати.
Вот он её кормит там яблоками, апельсинами. А она наворачивает всё это без задней
мысли! Пацанка ещё, тринадцать лет, что с неё возьмёшь, он эти апельсины век не ел!
А другая пара, ему лет двадцать, а ей лет сорок пять. И вот они везде и всюду вместе,
на балах там, на обедах... Он, автор этот пишет, что сначала думал, это мать с сыном,
но ему сказали, что нет, это любовник с любовницей! Оказывается, парень с расчетом
действовал: эта баба через два года должна была зачахнуть, а всё богатство - ему!
Такая книга! Вах-вах-вах!

Сазанджян молча взял из рук Анзора сборник в красной обложке и положил передо мной, чтобы я записала это на его имя.
А потом он так же молча удалился, с достоинством неся перед собой живот и книгу про
любовников и любовниц.

Анзор же продолжал стоять перед распахнутым шкафом с видом естествоиспытателя.
В эту минуту он был похож на ребёнка, который никак не мог решить, какую конфету
взять из вазочки.

- Вот бы опять что-нибудь такое же отыскать! - мечтательно воскликнул он.

- Возьми что-нибудь другое. Не всё же про любовные похождения читать! -
рассудительно посоветовала ему я.

- Я так думаю, чтобы стать умным человеком, надо знать понемножку обо всём и
всё о чем-то одном, - сказал он, взглянув на меня свысока.

Сказать по правде, в его словах имелась своя логика, и крыть мне, в общем-то,
было нечем.

- Ну хорошо, ты мне только поконкретнее скажи, что тебе надо. Про любовь?

- Что-нибудь историческое и весёленькое, - сказал он.

- Историческое и весёленькое? - я задумчиво почесала затылок. - История, вообще-то,
для веселья вещь мало оборудованная.

Небрежной походочкой в салон вырулил Стёпа-рулевой.
Увидев меня с Анзором возле открытого книжного шкафа, он заметно оживился, и в
его бледно-голубых глазах засветились искорки заинтересованности.

- Ага. Самая читающая публика! - воскликнул он, притормаживая возле нас.

- Хочется быть сегодня умнее, чем вчера, - важно выпятив грудь, произнёс Анзор.

- Ну да, ну да, - поспешил согласиться Стёпа. - Это каждому пятому хочется. А
остальные четверо живут спокойно. - И, помолчав, добавил: - А кто спокоен, тот
счастлив.

- Спокойствие я люблю только в стихах. А в жизни, терпеть не могу. Я всегда был
человеком беспокойным, - сообщил Анзор. - И вообще, счастье надолго не бывает,
это обычно просто случайность.
На него явно нахлынул философский настрой.

- Что значит, случайность? - удивился Стёпа. Кажется, его тоже растащило поболтать
сейчас о высоких материях. - Случайности копятся, копятся. А когда накопятся,
переходят в закономерность.

- Нет, мне нужно одиннадцатый класс вечерней школы закончить, чтобы с тобой такие
разговоры разговаривать, - с сожалением вздохнул Анзор. - У меня язык хоть и
подвешен как надо, но для очень умных разговоров знаний немножко не хватает. А про
счастье я тебе вот что скажу: по-настоящему счастливым я был в жизни один раз.
Представляешь, напялил как-то туфли на два размера меньше. Пришлось, знаешь. Влез
я, значит, в этот кошмар и проходил в нём, как на колодках два часа. На танцы,
дурак, попёрся. Так вот, слушай, когда я вытащил свои ноги на свободу, тогда я и
понял, что такое настоящее счастье!

- Наверно тогда ты и потерял свои последние шарики. От счастья, - насмешливо
предположил Стёпа. И светлые колосья его бровей в невинном недоумении взметнулись
вверх.

- Чего-чего? - Анзор ещё не обиделся, но кажется вот-вот был готов обидеться.

Однако рулевой с наигранным безразличием взял из шкафа какую-то книгу и сделал вид,
что увлеченно чем-то там зачитался.

- Смотри мне, со своими дурацкими шуточками! - на всякий случай нахмурившись,
проворчал токарь.

- С ума сойти! Вы только послушайте! - воскликнул Стёпа, не отрываясь от книги. -
Один мужик, тут пишут, познакомился утром с дамочкой, вечером на ней женился, а
на следующий день убил её.

- Подумаешь, чего только в жизни не бывает, - пожал плечами Анзор. - Утро вечера
мудренее.

- Да, жизнь - тёмный лес. И мы все блуждаем в нём от рождения до смерти, -
вздохнув, глубокомысленно заметил Стёпа.

Чувствуя, что они ещё долго могут тут философствовать, я осторожно заметила:

- Мне кажется, я отнимаю у вас время.

- Ничего, мы тебе его дарим, - великодушно заявил Стёпа. - Наш тебе подарок на
день рождения!

Наконец они выбрали себе книги, я записала их в тетрадь и поспешила к себе в каюту.
Там меня уже Анюта заждалась.
Она разложила на моей койке свой подарок: серую мужскую рубашку, купленную у
начпрода. И ждала моей реакции.
Я, конечно, растрогалась, выслушивая поздравления подруги вперемешку с комплиментами,
и мы даже расцеловались от избытка чувств.

В этот момент к нам кто-то постучал.
Открываю дверь - Венька Риткин.

- Вот, зашёл поздравить тебя с днём рождения, - произнёс он, смущённо улыбаясь.

- Спасибо, спасибо, - пробормотала я, немножко растерявшись. - Проходи, пожалуйста.

- Знаешь, есть такие гости, которые ходят в гости по утрам, - пошутил он, стараясь
держаться непринуждённо.

- Да ты что?! - изобразила я потрясение. - Хочешь сказать, что поступаешь мудро?

- Ну да, ужас какой-то! - ответил он всё в той же тональности. Положил на стол две
большие шоколадки и, усевшись на стул, спросил: - Ну как там твои оперы?
Продвигаются?

- Спрашиваешь! Как же иначе? - произнесла я бодрым голосом. - Возможности оперы
не ограничены. Нет такой глупости, которую невозможно было бы спеть.

Потом, видимо, не зная о чём говорить, он стал подтрунивать над Анютой, что вот,
мол, Игорь-рыбмастер собрался на ней жениться.
Я тут же включилась в эту игру и стала подпевать Веньке:

- Да-да, Игорь - классный парень. Анюта, не теряйся. Неплохо было бы комсомольскую
свадьбу сыграть.

- А что это ты меня сватаешь?! - рассердилась она на меня. - А я вот возьму и за
Веньку тебя сватать начну!

- Ну, за Веньку! - удивилась я. - За Веньку нельзя, он забитый.

Кажется, я что-то не то ляпнула, потому что настроение у нашего гостя заметно упало.
Он, правда, посидел ещё какое-то время, изо всех сил стараясь поддерживать весёлую
нотку в разговоре, но тем не менее непонятное напряжение всё-таки продолжало
присутствовать. И Венька вскоре ушёл.

После его ухода на душе у меня стало как-то неуютно. По-свински всё получилось.
Человек пришёл, поздравил, принёс шоколадки. А я даже не удосужилась его угостить
чем-нибудь. Ведь как бы там ни было, он считался нашим приятелем ещё с берега.
Раз Риткин друг, значит, и наш.

Я поделилась с Анютой своими сомнениями, что плохо приняла гостя, что надо было
поставить на стол бутылку пунша, которую я взяла с собой из Калининграда и
специально приберегла к этому дню. Воздержалась я от гостеприимного жеста только
лишь из-за того, что не знала, как к этому отнесётся Анюта.
Выслушав меня, она согласилась, что зря я не сделала, как хотела, надо было достать
пунш и угостить Веньку.
Решили, что я исправлю эту ошибку, пригласив его зайти к нам после обеда.

Обед начался с того, что по спикеру голосом первого помощника было объявлено на
весь "Лазурит":

- Сегодня одна из немногих представительниц прекрасного пола на нашем судне
встречает своё двадцатилетие. Дорогая Инга, от имени экипажа поздравляю тебя и
желаю тебе всего...

Я не стала слушать и, сгорая от смущения, спряталась на камбузе.
О, Господи! И без того все знают про мой день рождения, зачем же еще во все
трубы трубить об этом?

Когда я снова вышла в салон, меня встретили очередным всплеском реплик и
" комплиментов".

- Инга, да ты, оказывается, уже старая! - заявил Румын.

- Ага. Уже на свалку пора! - высказался Тявкала.

- По слипу спустить! - предложил Сивая Чёлка.

- Ну что вы все такое говорите? - изумился Боря Худой. - Музыка и женщины не имеют
возраста.

- Нет, не спорь! Старая она уже! - упорствовал Тявкала. - Скоро на пенсию, а мужа
всё нет. Порядочная женщина в её годы уже со вторым мужем разводится. А эта всё
никак первым не обзаведётся.

- Короче, а я одна, совсем одна с моим здоровым коллективом! - продекламировал
Сивая Чёлка.

- Ладно, раз пошла такая масть, режь последний огурец! - воскликнул Коряга. - Инга,
что ты хочешь в подарок получить?

- Ничего не хочу, - отмахнулась я.

- Ну как же, такая дата! - настаивал он, заговорщицки подмигивая Румыну.

- Должна вам заметить, что это не всенародный праздник, а лично мой. И ничего
такого особенного в этом нет, живут ведь и больше, - сказала я.

- А я должен тебе заметить, что лучший подарок женщине - это мужчина! -
торжественно заявил Коряга. - Вот, дарю тебе от чистого сердца, - размашистым
жестом он указал на Румына. - Забирай. Если хочешь, ленточкой перевяжу. Он, конечно,
раздолбай, но...

- Спасибо тебе большое, конечно, - прервала я его словесное недержание, - но ты бы
тогда его хотя бы помыл, почистил и причесал, прежде чем дарить.

Все, слышавшие это, дружно захохотали. А Румын сделался похож на пунцовый георгин.

- Чего? Ты отказываешься? - не поверил Коряга. - От такого подарка отказываешься?
Ну ты и... извини меня! Между прочим, такие женихи и на берегу не валяются и тут
ему цены нет! Да если ты хочешь знать, ему таких тунцов, - выбросив вперёд руку,
он возмущённо указал на меня пальцем, - каждое утро свеженькими приносят!

Румын не выдержал и треснул приятеля по затылку. Не сильно треснул, не со зла, но,
видимо, чувствительно.
Коряга сразу заткнулся, но всё ещё продолжал недовольно пыхтеть, как чайник, забытый
на плите.