А вот любовь! 13

Воскресенье. 30.06.

Я не поехала в общежитие. Не знаю, как это получилось – я уже собрала вещи, Олег отнёс их в пиротехничку. И вот уже перед самым отъездом я встречаю Е.А., и она мне говорит: «Надя, не надо никуда ехать, нашли номер». И вот теперь я в этом номере, а они уехали без меня. Сначала я ещё в окошко прокричала Олегу, что я еду на несколько дней, а он ответил:

– А потом мы тебя не отпустим.

И когда я пришла забрать из машины вещи, Олег и Женя стали меня уговаривать остаться с ними.

– Вы там все с семьями, – сказала я. – А я там что буду делать?

– Мы берём тебя в свою семью, – ответил Женя, а Олег:

– Ты будешь другом семьи.

Но я всё же осталась. И жалею. Теперь ещё и Люда уезжает!

Это всё потому, что сейчас очень много народа в гостинице, и ко мне начали подселять чужих, а так нельзя, и трёхместный номер оставить пустым при таком наплыве народа здешняя администрация тоже не хочет, да и мне ночевать с чужими людьми…

А тут ещё Лёня припёрся на ночь глядя! Вот горе луковое. Все кровати заняты, все спят, в комнате ребёнок. И тут оно является! Не иначе кто-то его подучил. Не может же он сам быть таким идиотом?

Вчера на съёмках упало дерево. Огромное. Оно скрипело, скрипело и вдруг как рухнет – поперёк площадки. Но, правда, все остались целы, только в камервагене разбило ветровое стекло.

Дима на пару дней уехал в Киев, и всё моё имущество перегрузили в пиротехничку. Я побежала за трубкой. Олег был со всеми на площадке, я видела, но вдруг оказался рядом с машиной.

– Что ты ищешь?

– Трубку.

– Ты помнишь, что у тебя где лежит?

– Да.

– Ты всё помнишь? – спросил он многозначительно, но я ответила так, словно не поняла:

– Ну, всё – не всё, а то, что надо…

Он протянул мне руку, чтобы помочь спуститься.

– Я сама!

– Всё сама, сама. Ох, и вредная же!

Я всё же дала ему руку, спрыгнула и сразу убежала. А потом ещё он нашёл большого жука и показывал мне. И сам при этом был такой смешной – довольный и деловитый, как мальчишка.

Мишка всё время забирал у меня плётку, а я забирала её обратно. Так мы с ним целый день баловались. Потом мы с Иришкой залезли на крышу камервагена и смотрели оттуда на всех сверху вниз.

Мне сегодня удивительно хорошо. Я чувствую внутреннюю наполненность и счастье от возможности жить, от всего, что происходит вокруг. Я сейчас настолько же свободна от всех проблем, насколько прежде была зациклена на них. В какие-то моменты я снова чувствую позывы к творчеству, возврат к моим темам. Я снова начала рисовать.

Сегодня много времени провела с каскадёрами. Сначала Миша катал меня на лошади, и мы с ним разговаривали обо всём. Он мне сказал, что Валерка напился. Валерка и правда был слегка окосевший, что-то мне всё время говорил, и с ним был дядька, который его спаивал.

Потом мы купались, катались на пароме. У меня сначала не было купальника (он уехал вместе с пиротехничкой), и я бегала в футболке. Саша подскочил, поднял меня на руки и грозился бросить в воду, еле-еле я вырвалась. Потом он предложил сплавать с ним на другую сторону реки.

– Я бы с удовольствием, но я боюсь, я не доплыву.

– Я тебя перевезу, – сказал он очень уверено. Но я так не хотела и побежала за кругом. А Саня сбросил мой круг в воду, так что Мишка потом его доставал.

На обед я поехала вместе с ними. Машину вёл Миша, а Валерка с этим дядькой и с Саней сидели сзади. Я – впереди, рядом с Мишей; он в моём козырьке. И Валерка его всё время подкалывал:

– Как машину починить – его нет, а девочек катать – пожалуйста! Козёл в кепке.

Миша всё молча переносил, но не выдержал, когда этот дядька стал говорить и через слово – мат. Миша бросил руль и сказал:

– Коля, ты или перестань ругаться, или выходи из машины, или я выйду.

И опять Валерка был против него, они чуть не поругались. Я пыталась успокоить Мишу и образумить Валерку. Дядька клялся молчать, повторяя: «Мужики, вы что? Мужики». А Саня молчал. Меня это удивило. Сидел, как идол, и не проронил ни слова. Только потом мне пришло в голову, что если б Миша не выдержал и ушёл, то машину повел бы он, потому что Валерка был не в состоянии. Всё же Миша с Валеркой помирились, и мы поехали дальше.

Правда, на обратном пути Миша кепку снял, хотя солнце било ему в глаза. Я сказала:

– Надень. Не слушай его – тебе же неудобно.

Валерка повалился на сидение, заглядывая сбоку мне в лицо со словами:

– А вот любовь! а вот любовь!

Потом твердил, как он ко мне прекрасно относится, никому в обиду не даст – лучше он умрёт и так далее всё в том же духе. Конечно, он был пьяный, но всё равно – почему-то он ревнует. Вот народ! И это на пустом месте. А если б и впрямь был повод?!

– Приезжай в Ленинград. Знаешь, как я тебя встречу? Ты даже не представляешь! Солнышко ты… наше, – он как-то споткнулся на последней фразе.

Мы сидели рядом над речкой на деревянной скамеечке. Тут же был и Миша, тоже слушал его пьяный лепет. Мне хорошо с ними. Жаль, что всё так скоро закончится – во вторник они уезжают.

"Море волнуется раз", отрывок 13.