Семейная жизнь чужое

Кок недолюбливал капитана всегда, но слабительное подсыпал только во время шторма. Из-за этого капитан слыл среди моряков трусом, засранцем и непоседой…

Капитан, в свою очередь, ловил момент, когда кок с кастрюлей горячего борща перемещался из камбуза в кубрик… Резко поворачивал штурвал и с блаженной улыбкой прислушивался к воплям ошпаренного кока…

По ночам кок рисовал на переборках вражеские шаржи, на которых в свободной авангардистской манере доказывал происхождение капитана непосредственно от обезьяны…

По утрам капитан выстраивал всю команду в двух шагах от борта и командовал коку три шага вперед. Ссылаясь на гемморой, кок делал такие маленькие шаги, что настроение у капитана поднималось до самого вечера…

Кок распускал о капитане настолько чудовищные слухи, что пугался сам. Причем пугался по настоящему – с ночными криками, постоянно мокрыми штанами и учетом в психдиспансере…

Капитан публично охаивал нехитрую стряпню кока и регулярно макал его в кастрюлю с борщом… В конце концов капитан добился своего – лицо кока приняло характерную малиновую окраску, а на ушах практически не просыхали листья вареной капусты…

Кок по ночам задраивал каюту капитана снаружи, а потом включал сигнал пожарной тревоги… А когда капитан застревал широкой частью туловища в иллюминаторе – как ни в чем не бывало входил к нему в каюту и согласовывал меню на завтрак…

И все это для того, чтобы никто не догадался, что на берегу они живут одной дружной и нежной семьей…