Глава 18. 1. Доклад командованию

          (На фото: сын Алексей, курсант 1-го курса ВВМУРЭ им.Попова)

(Предыдущее см. http://www.proza.ru/2015/11/10/703).

          Новый 1983 год для меня начался с отдыха в отпуске. Алексей сумел, всё-таки, пройти комиссию, (как  удалось пройти окулиста, так и не сказал), успешно сдал вступительные экзамены и уже учился на первом курсе ВВМУРЭ им. Попова, (любит радиоэлектронику). Изредка баловал нас письмами. В одном из них он написал: «Отец, только сейчас я понял, какую тяжесть ты взвалил на свои плечи. Но я понял и то, что моё место именно здесь, что правильно я сделал, отказавшись поступать куда-то еще. Постараюсь стать не хуже тебя…». Какому отцу  не было бы приятно услышать такое от сына?
             Марина, дочка, ходила в школу, училась хорошо. Могла бы и на «отлично», но мы с Верой никогда от своих детей того не добивались. Нам казалось, что в шутливом выражении: «Отличное убивает в человеке хорошее», есть доля правды. Предпочитали детям доверять, не висеть над ними с родительскими поучениями. Дочь маловато занималась спортом, хотя сложения отличного, но это не беда. Участвовала в художественной самодеятельности, в частности в танцевальном кружке. В праздники они выступали на сцене в Доме офицеров. Дома тоже во всем  помогала матери.
Моей Александровне так и не удалось найти работу, так  что она занималась семьёй и общественными делами.

             Что же касается меня самого, то в моих делах наступил полный застой. Фамилии моей не было в списках поступающих в Академию заочно, как предлагал Еременко. Не было её и в списках на перевод, (а пора бы уже – в командирах десятый год, в то время как по мнению того же Главкома полагается не больше пяти). Не состоялось и назначение в УЦ в Палдиски, как я и предполагал. (Позже оттуда мне сообщили, что флот меня не отдал).

            С материалами для Доклада командованию дома я работать не мог, они у меня были в секретной части корабля. Времени было достаточно, и я решил написать статью о состоянии воинской дисциплины, о той самой «годковщине», что начала проявляться даже у нас, об опыте борьбы с ней и так далее. Послал в «Красную звезду» - обещали опубликовать лишь частично. Обратился в «Морской сборник» - промолчали, видно не их сфера. А вот «Военная мысль», на удивление ответила письмом за подписью Главного редактора, что материал очень ценный и он будет ими передан в Главное политуправление СА и ВМФ.

             С окончанием отпуска мой экипаж, как обычно, принял корабль и стал готовить его к очередному походу. (Наши ракетные подводные крейсера несли в океане Боевую службу постоянно, меняя друг друга).  Свалив почти все заботы на старпома, я решил во что бы то ни стало свой Доклад закончить и представить командованию до выхода в море.  Название ему уже придумал: «О недостатках в подготовке и боевом использовании ракетных подводных крейсеров и мерах по их устранению». Короче не получалось, впрочем, и незачем, это же не книга. Разумеется, поднятые мной вопросы касались не только крейсеров. Там было всё, начиная от отбора, подготовки и комплектования экипажей, условий для их Боевой подготовки, от проблем содержания самих кораблей на наших береговых базах, до недостатков в их шумности, оружии, акустике и так далее, вплоть до тактических приемов и обеспечения действий ракетоносцев на Боевом патрулировании.  Конечно же, с предложениями, что и как надо сделать для устранения недостатков. В заключении было сказано, что, если мы немедленно не примем меры, то не только можем потерпеть поражение в бою, (мы, ракетоносцы, можем не выполнить боевой приказ), но и будем продолжать в мирное время терять корабли и людей.
 
           Где-то через две недели закончил, сдал «Доклад» в секретную часть.  Приказал отпечатать его в двух экземплярах, один начальству, другой для себя, чтобы копия, на всякий случай, оставалась на корабле. 
           Сначала, как и должно быть, пошел с «Докладом» к командиру дивизии. Попросил изучить его с офицерами штаба, может что-то подсказать, поправить, прежде чем выходить на более высокие инстанции. И что я буду это делать обязательно.

           Наступило молчание. Ни комдив Ерёменко, ни офицеры штаба ничего возразить не могли. Всё, что было изложено в «Докладе» представляло собой только правду, чистую правду и ничего более, они хорошо это видели и знали. Только сказать сами не решались. Это потом, спустя годы, с приходом «гласности» стало много смелых, а тогда никто не хотел разрушать какую-никакую, но, всё же, карьеру. Другие еще боялись оказаться уволенными со службы, или в местах не столь отдаленных, как это было не так давно, а сейчас, в психушке. В общем, никто ввязываться в такое дело не хотел.

           Ждать мне было некогда, скоро выходить в море, и я забрал свой труд из секретной части дивизии и пошел с ним во флотилию. Пришел в кабинет начальника штаба флотилии контр-адмирала Ерофеева. Слухи о моём докладе до него, конечно, уже дошли, потому он не очень удивился, когда я положил ему на стол внушительной толщины папку. Он попытался сослаться на сильную занятость, но я настоял на том, чтобы он её хотя бы просмотрел. А сам стану, сказал ему, у двери снаружи, и никого к нему пускать не буду. Видно Ерофееву и самому было интересно, что же там такое, потому он согласился и начал читать. Читал чуть не час, не отвечая на звонки по телефону, а кто пытался к нему войти, тех я убедительно просил его не беспокоить.  Наконец к его кабинету подлетел кипящий от негодования Павлов. Что такое, служба докладывает, что Ерофеев у себя, а он на звонки даже ему, Павлову, не отвечает!  Вот его я, естественно, удержать не мог. Вошли в кабинет Ерофеева.  Павлов:
-  Ну что, читаешь, что он там понаписал?
-  Так точно, товарищ Командующий.
-  Ну и что?
-  Я считаю, то, что он написал, надо докладывать в ЦК!
-  Ну, это мы посмотрим, кому что докладывать. Прикажи секретчикам, чтобы его материалы принесли мне.  А ты, - это уже ко мне, - иди на корабль. Тебе скоро выходить.

         4 мая мы вышли на очередное Боевое патрулирование. И впервые никто из командования меня не провожал!
         Самое интересное, что в походе через какое-то время я начисто забыл о «Докладе». Меня всерьёз захватила другая тема.  И опять мне казалось, что и её нельзя обойти. Для более глубокого понимания, что тогда у нас в стране происходило, надо о ней рассказать.

         Дело в том, что перед нашим выходом в море в газетах с подачи  нового Генерального секретаря ЦК КПСС  Ю.В. Андропова, (он стал Генсеком после смерти Леонида Ильича Брежнева),  был опубликован проект закона «О трудовых коллективах». Предлагалось обсудить его на предприятиях, в колхозах, в учреждениях и партийных организациях, высказать свои предложения и поправки. Совершенно немыслимое дело, никогда еще такого не было. Андропов и руководство партией и страной, уже понимали то, чего пока еще не понимали мы, простые граждане и военные: плановая экономика страны советов зашла в тупик, неуклонно падает производительность труда, растут издержки промышленности, сокращается экспорт, а, значит, растет дефицит бюджета, растут внешние долги. Надо немедленно что-то делать, иначе страну ждет крах. Вот в качестве одной из таких спасительных мер и был предложен к принятию и внедрению в жизнь «Закон о трудовых коллективах». 
         
           Суть заключалась в том, что при плановой экономике директор завода заинтересован только в одном – любым способом, вплоть до приписок, очковтирательства, использования бракованных деталей и т.д. – любым способом выполнить план. Сдать продукцию на склад, отчитаться, получить премию для завода, себе возможно, награду, а там хоть трава не расти. Куда эта продукция пойдет, кому её распределят (хочешь-не-хочешь, а бери, другой нет) кто с ней будет маяться, его не касается. Ни в чем другом руководство завода не заинтересовано. Не заинтересованы и рабочие – как ни старайся, больше, чем небольшую зарплату с мизерной премией за выполнение того самого плана, не дадут. (Так  тогда и говорили, «дадут» или «не дадут»). Какой смысл стараться?
           Вот и решено было попробовать, что получится, если дать возможность самому коллективу предприятия как бы стать его хозяином. То-есть принимать участие в планировании производства, продаже(!) продукции, распределении прибыли, определении размера зарплат. По тем временам просто неслыханный переворот в подходах к производству и участию в нем простых людей. (Хотя изначально основным  лозунгом большевиков был: «Фабрики – рабочим, земля – крестьянам», но о том  давно благополучно забыли). Вот потому очень многие ученые, экономисты, простые люди стали активно обсуждать проект и предлагать к нему свои соображения, уточнения, поправки. Позже оказалось, что ничего из того не вышло, но о причинах того надо говорить отдельно.  А тогда и меня этот вопрос заинтересовал не на шутку.

             Казалось бы, какое отношение имел к тому я, командир ракетоносца? У меня и круг общения совсем другой, и образование и служебные обязанности. Но всё дело в том, что я и рос, и жил не в вакууме. Вокруг меня всегда и сейчас были выходцы из рабоче-крестьянских семей, только в военно-морской форме. В отпуске приходилось окунаться в жизнь простых граждан, видеть, как и чем они живут, что их волнует. Не забыл я и те слова, которые услышал в детстве: «Так, может быть, всё переменится?», и по какому поводу они были сказаны.
             Вот и взялся обдумывать и писать предложения к проекту закона. При этом, так или иначе, пришлось вскрывать недостатки социалистического общества и экономики.  Да такие, что замполит и особист, (я давал читать свои черновики всем желающим, предлагал вносить свои поправки), в один голос закричали:
-  Да вы что, товарищ командир!  Это же полная дискредитация советской власти и советского строя!  За такие вещи по головке не погладят!
Я упорствовал:
-  Ничего, ничего! Сам Андропов предложил всем высказаться.
Никаких иллюзий у меня не было. Скорее всего, в море предложений более профессиональных экономистов никто на наши записки не обратит внимания.  «Зато, - как говорил один писатель, - какое уважение к себе!».
 
           А главное, как бы там интересно мне ни было поработать над законом, основной моей обязанностью было выполнение кораблем боевой задачи. Отработка плана Боевого патрулирования, скрытность, готовность корабля, ракетного комплекса, занятия и тренировки с офицерами, корабельные боевые учения – всё требовало постоянного внимания и много сил. Ну и те самые «нештатные ситуации», как же без них.
 
          На этот раз вышел из строя один из насосов прокачки воды по второму контуру ГЭУ. Есть резервный, его подключили, казалось бы, нет проблем.  Только вот нельзя допускать работу ГЭУ без резервного насоса в данном случае по второму контуру. То-есть когда один из двух в строю.  А вдруг и второй станет?  Крупной аварии не избежать.  Потому пришлось снимать с вахты часть матросов и офицеров, (остальные несли вахту в две смены), разбирать многотонный насос в очень узком пространстве. А он еще и уперся, никак не удавалось снять напрессованный на заводе подшипник с сальником. Но нашлись в экипаже бывшие слесари, монтажники, выручала флотская смекалка. Руководил всем наш механик капитан 2 ранга Георгий Дымов. (Надо сказать, на механиков мне всегда везло). В общем, провозились около недели, но насос восстановили. А в базе флагмех и заводские специалисты были просто поражены – как можно было в условиях подводной лодки, без должной оснастки такое сделать?!  А ведь сделали!

                Закончился и этот поход. Возвратились в свои воды, и в назначенное время всплыли  в заданном районе недалеко от входа в Авачинскую губу. Как обычно, я вышел  на связь с оперативным дежурным КВФ, запросил «добро» на вход в базу. Он дал «добро», но предупредил, чтобы я соблюдал осторожность, когда буду проходить мимо бухты Саранной. Ну, соблюдать, так соблюдать, может кто-то из наших подводных лодок оттуда выходит или туда в район дифферентовки идет. Вот только несколько необычным показался усиленный радиообмен на УКВ. Выходил на связь даже Командующий ТОФ, (откуда он здесь?), тоже что-то говорил о Саранной. Решил, что проводится какое-то учение.

                Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/07/305