Стиляга

                «Времена не выбирают,
                В них живут…
                ………………               
                Время – кожа, а не платье
                Глубока его печать.»
                Александр Кушнер

За последние два года, в связи с тремя операциями, мне так часто приходилось ездить в 4 поликлинику, на Ключевую, что сейчас словно чего-то не хватает, какая-то часть жизни исчезла.

Специальный автобус ходит регулярно через час от Кукковки до поликлиники. Что называется, от подъезда к подъезду. И бесплатно! На остановке в назначенный час собираются пожилые люди. Их можно сразу увидеть: кто с палочками в руке, кто в темных очках, как я, и тепло одетые при любой погоде. Обычно эти люди стоят и смотрят по направлению, откуда приходит автобус. Наша остановка начальная, и автобус приходит пустой, поэтому все не торопясь входят и рассаживаются, многие просто на свои насиженные места, как, например, я – всегда сажусь на одно и то же место. По дороге все не только здороваются друг с другом, но и оживленно беседуют. Я почему-то не вступаю в такие беседы, но послушать их всегда интересно.

Сегодня со мной рядом оказалась незнакомая пожилая женщина. Некоторое время ехали молча, потом она спросила:
- С чем ездите?
Я в тон ее вопроса ответила:
- С глазами…
Она помолчала, но вскоре продолжила знакомство:
- А я езжу с головой…
Я невольно посмотрела на ее голову, которая была на месте, прикрытая аккуратной шляпкой. Через некоторое время она продолжила:
- Шум у меня в голове постоянный.
- И давно? – спросила я.
- Давно… лет 40 уже…
- И не могут вылечить?
- Нет… Даже больше еще… Раньше был только шум, а теперь в голове… музыка…
- Музыка? И как она появляется? – уже заинтересовалась я. – И какая музыка?
- Да разная… То кто-то один поет, то даже целый хор, как казачий хор… Поют и поют.
Она помолчала потом добавила:
- А недавно Гимн России слышала.
- Гимн России? Тоже казачий хор пел?
- Нет, но тоже хором, как утром по радио.
За разговорами не заметили, как подъехали  к поликлинике. И все разошлись по кабинетам и врачам.

Обратный путь был не так удачен. Автобус только что ушел. На улице лил дождь – не погуляешь… А в поликлинике все лето и осень шел ремонт, все в разрухе. В вестибюле пахло всякими неприятными запахами. Я пожалела работающих в регистратуре: как они дышат этими ядами несколько часов. Некоторые были в масках. Но для посетителей – пациентов уже сделали значительные удобства. Вдоль окон стоял длинный ряд новеньких стульев, где все сидели, а не толпились, как раньше, в длинной очереди. Очередной пациент подходил к регистратору и садился напротив него тоже на удобный стул… И нет больше надобности склоняться в нелепой позе перед нелепым стеклом, чтобы решить вопрос о записи к врачу. Пришедшие тоже свободно проходили по  вестибюлю к лифту и кабинетам.

Утром и днем это были в основном пожилые люди, многие с трудом передвигавшиеся. Были и инвалидных колясках. Я подумала о них, как они, бедные, добираются сюда, как поднимаются на лифте до 7 этажа, чтобы сдать анализы.

Но вот внимание всех привлекла очень полная дама, шедшая между тем очень быстро. Полы черного длинного расстегнутого пальто развевались в такт ее быстрой ходьбы.
- Ну, прямо, как корабль, - невольно появилось сравнение.

Минут через 20 показался автобус, и все поспешили на выход. Выходили через запасный аккуратной очередью. До автобуса было далековато. Я поняла, что надо поспешить, чтобы в автобус войти раньше всех и сесть. Выйдя на широкое пространство, я увидела перед собой ту самую женщину-корабль и устремилась за ней. Перегнать мне ее не удалось, и она оказалась первой, я – за ней, а вся очередь подтягивалась после меня. Почему-то водитель открыл только переднюю дверь… Через мгновение я поняла свою ошибку: нельзя было бежать за этой полной дамой… Она влезла на ступеньку и – застряла в  проеме. (автобус старый, дверной проем узкий). Ей никак не удавалось удачно развернуться, чтобы войти в автобус. Я непроизвольно уперлась ладонями в ее обширный зад, стараясь помочь ей. Но – не тут-то было – она была, как пробка в винной бутылке. Я развернулась спиной и стала энергично заталкивать ее.

Водитель наконец-то открыл заднюю дверь, и вся очередь хлынула в нее. Затем он помог этой несчастной войти в автобус…Я оказалась последней, кто вошел туда.
Все места были заняты… Господи! Стоять такую дорогу! Но стояла рядом и женщина-корабль, заполнившая собою весь проход между сидениями. Думать о том, что кто-то уступит мне место, -не приходилось. Некому!  Но неожиданно встал мужчина и предложил сесть – нет. Не мне – полной даме. Та достойно, как само собой разумеющееся , кое-как разместилась на освободившемся месте.
 
Я невольно перевела взгляд на нашего «героя». Он стоял ко мне спиной. Но я разглядела его выразительную одежду и позу.  На голове его ладно сидела, несколько набекрень, клетчатая кепочка. Лица не было видно - воротник рыжего плаща был высоко поднят, правая рука была в кармане, но не плаща, а брюк. Расстегнутый плащ открывал яркий пиджак

- Где-то я его видела… Где-то встречала… Он показался мне очень знакомым. Наконец, меня осенило: да это же стиляга. Да, Стиляга 60-х годов, очень распространенный тип молодого человека моей юности. И этот «Стиляга» из того времени! Сохранивший стиль в новом веке!

50 – 60 годы прошлого века (Боже! Как замогильно звучит это словосочетание). Город Ярославль… Здесь прошли мои прекрасные годы юности… Город заводов и фабрик, почти с миллионом жителей, почти с тысячелетней историей и богатой культурой. Этот город мог дать все молодому человеку – только будь готов к этому! «Все зависит от тебя, твоя судьба – в твоих руках», - и это были не расхожие лозунги. Именно так я вспоминала свою жизнь тогда.

Провалив на экзаменах в художественное училище, куда я приехала поступать, побродив пару дней по этому прекрасному городу, благоухающему в запахах сирени и вишни, оплакав свое невезение, я зашла в ближайший райком комсомола и попросила помощи. Меня приветливо выслушали молодые люди, немного старше меня, и дали мне направление на завод.

Завод резиновых изделий! – колыбель моего взросления. Я стала сборщицей резиновых сапог 4-го разряда на конвейере, где трудились 16 таких же малолеток, кто не доучился в школе по разным причинам. В цехе нас так и звали – малолетки, мы трудились неполную смену и не работали в ночную смену. (До сих пор помню весь процесс сборки резинового сапога, от затяжки до вулканизации).

Это было в августе 1957 года, мне не было еще 17 лет. А в сентябре я записалась в школу рабочей молодежи, в 8 класс.

Здание школы № 1 находилось на набережной Волги, в центре города и в центре важных культурно-исторических зданий: Художественный музей, где был зал древнерусской иконописи; Храм Ильи Пророка на Советской площади (а вообще, в городе даже в то советское время было около 60 церквей). Русский драматический (академический) театр имени Федора Волкова (первый театр на Руси); совсем недалеко Кремль, где находился Спасо-Ярославский монастырь, где впервые была обнаружена рукопись «Слово о полку Игореве»… Все это, конечно не могло пройти мимо меня, и я не могла пройти мимо… И меня словно штормовым ветром с Белого моря закрутило во всей этой интересной жизни.

На заводе кто-то «пронюхал», что я могу рисовать, и на меня сразу «повесили» заводскую стенгазету. Кстати, именно, здесь, в моей газете, я впервые стала «публиковать» свои стихи. И всерьез стала писать всевозможные заметки в областной молодежной газете «Юность», где в скором времени мне вручили корочки «Внештатного корреспондента».

На заводе в то время царил полный матриархат: директором завода была Нина Александровна Тихомирова, интереснейший человек и женщина, под стать была и Александра Ивановна Богородская, парторг завода, начальником цеха тоже была женщина.

Я уже работала 3-й год, заканчивала среднюю школу, готовилась к выпускным экзаменам. Надо сказать, что учеба очень поощрялась на заводе: я получала оплачиваемый дополнительный отпуск, очередной был у меня всегда только летом. В моей жизни все было хорошо, не хватало только времени, а хотелось везде успеть.
Моя старая подруга любила говорить: «Все хорошо – не стало бы лучше…» И вот в моей жизни случилось именно это. Однажды, перед экзаменами, меня пригласили в кабинет директора завода, здесь же была и парторг.

Вначале они долго расспрашивали меня о моей жизни, об успехах в школе. А потом сообщили, что хотят предложить мою кандидатуру – стать секретарем комсомольской организации завода… Такого поворота в своей жизни я никак не ожидала и уж точно – не мечтала. Это было не мое! Но все мои аргументы против их предложения были отклонены. Эти первые дамы завода просто «вцепились» в меня мертвой хваткой. И я сдалась…

Совсем скоро я стала секретарем комитета комсомола завода, а все мои друзья: Боря Крюков, Инна Гузанова, Алена Маслова, Вовка Федоровский, Роза Новгородцева – стали членами комитета, т.е. моими помощниками.
На другой же день вышел приказ о переводе маня из цеха в технический отдел, на должность чертежника. Но и это было тоже почти формально: я работала с утра пару часов в отделе, а потом занималась комсомольскими делами. Да, жизнь моя круто изменилась. Как-то я скоро поняла, что общаться со своими сверстниками, заводской молодежью, интересно. У меня многое стало получаться. В райкоме комсомола я быстро познакомилась со всеми секретарями с других заводов, фабрик, НИИ. Это были образованные, интересные люди. Я оказалась среди них самой младшей, но они охотно приняли меня в свой круг.

Райком очень часто устраивал для секретарей замечательные мероприятия: встречи с известными людьми, так мне довелось быть на встрече с Юрием Гагариным, Валентиной Терешковой (об этом я хочу написать отдельно), мы выезжали на спец.автобусе в Москву (4 часа езды!) на ВДНХ, в Оружейную палату, Большой театр, театр «Современник», с совсем молодыми актерами Олег Ефремов, Олег Табаков, Игорь Кваша и многими ныне всем известными актерами. А вечером был отдых в кафе «Юность» на улице Горького. Так по путевке райкома комсомола, мне повезло побывать в Чехословакии, где была незабываемая неделя отдыха в Международном туристическом лагере в Татрах и другая неделя в Праге и Братиславе.

На заводе, помимо основной работы, было тоже много интересного. Когда я заходила в партком завода, профорг завода Шаров меня встречал словами: «Ну. Золотовская, где будем летом отдыхать?» - и выкладывал передо мной всевозможные путевки. А я выбирала, уточнив, «Но я поеду не одна, а с подругой…» Таким образом, за 30% стоимости путевки мы с Инной Гузановой побывали на Кавказе, в Крыму, Прибалтике.
В своей работе я много уделяла внимания образованию молодежи, повышению квалификации молодых рабочих. Нам многое удавалось еще и потому, что директор Н.А. Тихомирова почти всегда помогала нам. Много в комсомоле было и ненужного, однообразного: собрания по протоколу, вечные субботники, воскресники… А отчетность? Это что-то… Где и кто придумывал эти заумные вопросы… Я всегда с трудом овладевала эти «ребусы». Когда я спрашивала Инну (она была моим заместителем, но опытнее по жизни и старше меня), она с легкостью отвечала:

- И что ты тут рожаешь? Да посмотри на потолок и напиши любую цифру, кото-рую увидишь там…
Я с недоумением смотрела на нее, а она весело добавляла:
- Да кто это будет проверять? И разве это возможно проверить… Знаешь, каков спрос – таково и предложение…

Собрания мне всегда помогали готовить мои «боевые подруги» (тоже с меткого выражения моей Инны) – директор и парторг. Нина Александровна всегда выступала на наших собраниях. И как выступала! Она уже тогда сумела побывать во многих странах мира… По-моему, мои комсомольцы и на собрания – то ходили, чтобы ее послушать… Вообще, она очень опекала меня во всем. Мне, привыкшей с раннего детства жить самостоятельно, даже иногда смешила ее заботливость. И когда я закончила школу рабочей молодежи и встал вопрос, куда пойти учиться дальше… Оказывается, и этот вопрос она уже решила для себя: «Конечно, в технический… Завод даст направление и характеристику». И я согласилась. О художественном училище я уже забыла, хотя любила рисовать всегда. Разбирая как-то старые тетради на выброс, я поразилась тому, что все страницы в них были с моими рисунками, «портретами» выступающих, шаржами. И что интересно, разглядывая их, я вспоминала этих людей, по рисункам они были узнаваемы.

Когда-то моя маленькая дочка тоже хорошо рисовала, и я решила отдать ее в художественную школу. Так сказать, реализовать свою неосуществленную мечту детства… А когда я ей сказала об этом, то она удивленно спросила меня:
- А зачем? Я и так уже умею рисовать (И сама повела меня в музыкальную школу, куда ее и приняли).

Вот и я тогда тоже для себя решила: хватит мне и тех умений, что имею. А надо думать о жизни… Правда, где-то в глубине сознания теплилось желание поступить на факультет журналистики. Я уже узнала правила приема. Да, там мало будет иметь характеристики с завода. Кроме экзаменов по школьным предметам, надо еще иметь публикации. Словом, отбросив весь этот «интеллектуальный бред», я пошла в технологический. Сдала экзамены далеко не на «5», но меня приняли.

Полтора года я мучилась с непонятными мне науками: начертательная геометрия, математический анализ, химия, сопромат… Часто вместо этой зубрежки, я бежала на очередную встречу с писателями, поэтами: с Инной и Аленкой, заядлыми театралками, мы не пропускали ни одной премьеры в Волковском театре… Мне звонила из газеты «Юность» зав.отделом Копыглова  и спрашивала, куда я опять пропала, есть интересное задание и т.д. и т.п. Мы бегали на съемки фильма «Чистое небо», снимались в массовках… Надо сказать, что в Ярославле часто снимались фильмы: например, «Женщины», «Большая перемена» и др.

Короче, завалив очередную сессию в институте, я решила поставить точку на этом образовании.

Все мои друзья, мои тетя и дядя, у которых я жила, - все смотрели на меня, как на сумасшедшую… «Как можно! В наше время! Бросить институт!».
Я долго боялась об этом сказать «своим боевым подругам»… Но что делать. Надо. Если Богородская отнеслась к этому с сожалением, но спокойно, то Нина Александровна – просто выгнала меня из кабинета – с такой дурочкой ей больше не о чем разговаривать…

Однако скоро всем стало не до меня, и всем нам стало не до этого. Шел 1964 год… Власть переменилась… Портреты Н.С.Хрущева сняли со стен! Постепенно закончилась и «Оттепель».

Тихомирова стала чем-то неугодна новой городской власти, и ее отправили на пенсию. Богородская тихо сама ушла с завода, и больше я ничего о ней не знала.
А вот Нина Александровна через много лет разыскала меня, и узнав, что я живу и работаю в Карелии, захотела приехать сюда. Как она написала мне в письме: «Была в 15 странах мира и ни разу на Севере своей страны».

И вот весной 1974 года я встречала гостей: Нина Александровна с мужем Борисом Николаевичем появились у меня в Хвойном… Я провезла их по всем поморским селам, в Сумском посаде мы сфотографировались у ботика Петра Первого.

Старые времена мы почему-то не вспоминали, она лишь однажды сказала:
- Ты правильно тогда поступила… Надо жить не по чужой указке, а своим умом.
Я тогда тоже уволилась с завода. Отнесла документы в пединститут им. Ушинского г. Ярославля, сдала вступительные экзамены на историко-филологический факультет… И уехала в Колежму… В конце августа Инна прислала мне телеграмму: «Тебя приняли в институт. Собирайся на картошку». Так я стала студенткой пединститута.
Хочу на этом закончить свое повествование о замечательном времени, называемом «оттепелью», и о своей прекрасной юности.

Кто-то сейчас у меня спросит: - А при чем здесь стиляга? Да и в самом деле, - не при чем. Просто он напомнил мне о другом… (А о стилягах я еще напишу, они были и в моей жизни.)

И все-таки хочется вернуться к тому, с чего я начала… К автобусу с пенсионерами из поликлиники. Выходя из автобуса, а снова обратила внимание на того, как мне показалось, «стилягу».

Этот пожилой джентельмен на выходе из автобуса пропустил меня вперед, и я невольно обернулась, чтобы увидеть его лицо… Ах! Лучше бы я этого не делала…

Октябрь-ноябрь 2017 г. Петрозаводск