Собака Который Улыбался глава 2

под редакцией Климовой М.Г.

ГЛАВА 2
«МАЛЕНЬКАЯ  РЕВОЛЮЦИЯ»

Худо-бедно класс 7-Д приближался к окончанию третьей четверти, и Андрюха Коноплянкин всех обрадовал свежей вестью, что Божко уходит из школы и на ее место придет новая класснуха – так и случилось. С началом новой четверти класс 7-Д поздравили и предложили поприветствовать нового классного руководителя - Безфамильную Галину Петровну - и оставили ее один на один для знакомства.
Галина Петровна взялась за журнал и не спеша перешла к списку неуправляемого класса, перечитывая его, осматривала учеников и Филипп Сережкин, приподняв пятую точку, испустил газы, параллельно огласив класс идиотским смехом – ему было весело.
Безфамильная в дебри воспитательной работы вдаваться не стала, но подошла и отвесила подзатыльник. Сережкин от затрещины только промямлил  «Мама!», и Кадиллак  поддержал:
- «Точно МАМА!».
Так Галину Петровну величаво и веско стали кликать – «МАМА». Класс 7-Д обрел вторую мать.
С наступлением июня страна закончила учебный процесс. Не был и исключением класс 7-Д спецшколы номер 21, и деткам предложили в каникулы посетить летний трудовой воспитательно-оздоровительный лагерь «Романтик» на лоне колхоза под тем же наименованием, и в июле детишки из школы №21 и других школ  отправились трудиться и отдыхать, став восьмиклассниками. Вместе с подопечными поехала и Галина Петровна.
Детишки до обеда работали на просторах полей, а после - оздоравливались. Школа 21 работала паролельно с сороковой школой и пропалывая грядки Коноплянкин глянул и ожогся от серых глаз они смотрели на него , но кто она эта близкая незнакомка… 
 Отдельные домики  на четыре человека - головная боль преподавательского состава – стали олицетворением долгожданной самостоятельности подростков и местом пересечения разношерстных школ. Пересекались различные -совсем не детские – интересы: мальчишки играли в картишки, а девочки изучали гламурные журналы плюс купались и загорали на пляже.
Пообедав в столовой, Андрюха Коноплянкин прихватил томик Богомолова с романом «Момент истины» и отправился на пляж. Долго не думая, раскинул чресла и стал наслаждаться чтением: роман увлек. Он и не заметил, как рядом расположились любительницы книг из школы 40 - две подружки в шляпах «аля-мадам-батерфляй». Девочки перешёптывались и украдкой поглядывали на соседа: высокий статный Коноплянкин привлекал внимание – и, наконец, одна не выдержала, задала вопрос:
- Что ты читаешь?
- «Момент истины» Богомолова, а вы?
- Булгакова, «Мастер и Маргарита», а Ольга Пастернака предпочитает.
- Кажется, мы встречались на «романтических» полях,-- Андрей вспомнил эти серые Ольгины глаза – глубокий думающий взгляд и неуловимая поволока.
- Мы в литературный клуб ходим, ваша преподаватель Безфамильная ведет, а тебя там не видели.
- Еще увидите. Вечером дискотека – придете?
- Да, а ты придешь, Андрей?
- Посмотреть. Я не танцую – не умею.
- Мы научим! – задорно переглянулись подружки.
На том и расстались.
И была вечером дискотека, и Оля Шкуркина пригласила Андрея на «белый танец» -- отказать было нельзя, да и не хотелось. Он прихватил аккуратно за талию – подростки в то время танцевали на «пионерском расстоянии», почитай, не касаясь друг друга, лишь нежно приобнимая и едва дыша, – закрутилась любовь с первого взгляда. Он наступал ей на ноги и извинялся, она улыбалась. Договорились встретиться в литературном клубе.
Ну, а после танцев, у домика Андрюху поджидал «Карабас» с пятеркой соратников, точнее, Карабанов Сережа - недоумок и «шишка» то есть неформальный  лидер школы  сорок. Он сам «положил глаз» на Ольгу.
- Шкуркина моя! -- Карабас  долго не объяснялся.
- Это ты так решил? – Коноплянкину было не по себе: все-таки «шишка», в их школе ярко выраженного лидера не было, -- Я так не думаю, она будет моей.
- Пошли за угол! Бьемся до первой крови.
Подтянулись и зрители – сарафанное радио быстро разносит горячие новости. Встали в стойку. Коноплянкин занимался дзю-до, а Карабас был боксер. Замах, замах - Андрюха прихватил на болевой и, как на татами, ждал просьбы о пощаде. Карабас же взвыл:
- Братва! Что смотрите? Бей его!!!
И братва навалилась, осыпая Андрюху тычками и пинками. Его запинали, и юшка потекла.
Стоя в сторонке, однокашники Андрюхи взывали к справедливости. Как ни крути, их учили интелегентности, поясняя, что биться должны один на один. Рефери не было - и суда тем более. Амбициозный же Карабас «закусился»:
- Пипец вашей школе!!! Бить будем везде. Мы объявляем вам ВОЙНУ!!!
  Школа 40 стояла в затоне у Речпорта среди частного сектора, считай в «медвежьем углу», среда жительства спицефического контингента: речпортовские грузчики, уголовники и другая малоприятная братия граждан отрицающих закон и многие её ученики уже стояли на учете в «Детской Комнате Милиции» - дети из трудных семей с соответствующей беспринципностью, что такое «не бить лежачего» их не интересовало: они «держали» свой район.
   На шум драки первой отреагировала завуч по внеклассной работе Тамара Анатольевна она с фонариком явилась в домик Коноплянкина и, осмотревшись, предложила следовать в медсанчасть, а потом писать заявление, добавив:
- По Карабасу давно тюрьма плачет.
- Я упал с койки, никакой драки не было, - твердил Андрюха.
На том разошлись. Лагерь притих в ожидании разворота событий, и они не заставили себя ждать.
    В экстренном порядке был развернут межшкольный педсовет с присутствием участкового инспектора милиции. Решено было держать под охраной наряда милиции  территорию лагеря ночью и под контролем преподавателей днем. Кроме того, был пересмотрен и молодёжный быт: мальчиков школы 21 переселили в помещение клуба -- под охрану переведенного на казарменное положение преподавателя военной подготовки и физрука, плюс решили заполнить время спортивными праздниками.
   Но война объявлена, а значит, будут воевать не здесь - так в городе. Андрюха Коноплянкин  от Ольги отказываться не собирался и стал первым учеником в литературном клубе. Парень и девушка на занятиях исподтишка переглядывались -- чувства расцветали. Он увлекся Есениным и с вдохновением декламировал:
- Руки милой пара лебедей,
  В золоте волос моих ныряет.
  В этом мире каждый из людей,
  Песнь любви поет и повторяет…
Загорали они вместе и читали, читали, читали….
    Мудрый же преподавательский состав был озадачен проблемой, как примирить учеников – не хватала еще войны школ! Здесь-то, в лагере, легко усмотреть, а в городе? Там за всеми не углядишь – не хватало еще драк стенка на стенку! Речьпортовцы бились в кровь, нередкими были и травмы - и мудрая Зинаида Григорьевна решила объединить детей совместным трудом. Переиграли списки бригад. Коноплянкину повезло: он работал об руку с Ольгой. Ребят возили совместно трудиться и обедать; мальчики скрипели зубами в ожидании прибытия в город – там-то схлестнемся, благо сады рядом со школой 21 были тёмные. В тех садах покуривали, и пробовали вино, и на гитарах «бацали» запрещенные песни.
   Долго сказка сказывается, под нее и работать веселей - так и наши детишки закончили трудовую смену, сложили вещички да и поджидали автобусы. Однако колхозу-совхозу шибко требовалось перевыполнение плана. И было построение на плацу, и речи о трудовом подвиге, и сообщение о выплате зарплаты в поле, а не в сентябре в школе - и дети откликнулись на этот призыв. Расселись по автобусам КАВЗ в  срочном порядке подогнанные из романтического колхоза, дабы закончить трудовой порыв. Все б ничего и порыв бы закончили, да водитель дядя Коля обмолвился, что никакой команды не было везти в поле бухгалтера, чтоб выдать работникам зарплату.
Но неокрепшие детские души уже успел захватить «Золотой Телец» и, по прибытии на место, детишки начали роптать – где бухгалтер с обещанными деньгами, к тому же заморосил мелкий дождик, и сверхплановый трудодень как-то не сошёлся с погодкой.
Первым делом подошли к УАЗику  бригадира колхоза и выяснили, что никаких денег не будет до осени – колхоз на хозрасчете.
Раздался клич: «Братва нам все врут!!!» - и трудовой подвиг перерос в обыкновенный бунт.
Первым делом перевернули бригадирский транспортер – ладно, автобусы успели уехать. Всем было весело, преподаватели к разъяренной толпе и не пытались приставать за христа ради, а приступили к работе, пытаясь увлечь собственным примером. Часть учеников пошла за ними, другие же и Коноплянкин двинулись к бочке с питьевой водой. Кто-то первый залез на нее и выкидывал анархистские же лозунги, что-то в стиле «АНАРХИЯ - МАТЬ ПОРЯДКА». Послушав побасенки, залез и Коноплянкин и заговорил:
- Товарищи! Нас обманули! Пошли в город, в ГОРОНО! Пусть там рассчитывают!
Карабас заметил:
- Владимир Ильич! Это революция, Вам не простят!
- Я Андрей Петрович! Кто со мной – вперед, только колонной! Не толпой!
- Точно Петрович!
Так Коноплянкин стал «Петровичем» и занял позицию лидера.
Карабас прибавил:
- А ты духарик, Петрович! веди, мы и знамя заварганим.
Кто-то пожертвовал красную футболку, и древко нашлось. Взяв знамя, Петрович повел свой первый марш, и Ольга смотрела с любовью — на что не пойдешь ради любви.
    Нестройно шагая, дошли до трассы, дождь усиливался. Галина Петровна Безфамильная шла со своим классом. Она не пыталась переубедить обманутых ребят, но была с ними, лишь уговорила свернуть в лагерь и на автобусах вернуться в город:
- Иначе вы только к утру доберетесь.
К ней прислушались: довод был убедительный.
Колонна двигалась по трассе, мокли и пели песни - и совсем не патриотические. Вот над колонной проскользил пятнистый вертолет, зашел на второй круг и ушел в сторону лагеря.
  Мокрые и веселые «пионэры» пришли в лагерь. На плацу стоял тот самый вертолет. По прибытии детей с борта высыпали солдатики с собаками, выставив оцепление вкруг лагеря, заключал выброску капитан с общевойсковыми эмблемами никто в нем и не узнал Иванова Сан Саныча с памятного совместного собрания - форма обезличивает. Войдя в курс дела, он пояснил, что сбежали зэки, и их нужно поймать, и мальчики отправились оказывать помощь: какой там ГОРОНО, зэков куда интересней ловить – вдруг медаль дадут. Революция растворилась в розыске. А Андрюха Коноплянкин стал «Петровичем» и обрел первую любовь.