Женечка

На кладбище воспоминаний о людях всегда пасмурно. Это тихое и безопасное место глубоко-глубоко в душе, где я мог быть спокоен, но куда заходил крайне редко. Здесь нет вычурных могил и искусственных цветов, все настоящее: белые каменные кресты, белые лепестки непахнущих лилий и идеально черные своды оград, разделяющих одни захороненные воспоминания от других. И я как одинокий смотритель кладбища иногда протираю горячей ладонью запыленные временем надписи, зная, что когда-нибудь далеко в другом сердце среди сотен и тысяч таких же могил возникнет и моя. Воспоминания обо мне, какими они станут?
- Мне идет? – Рита коснулась пальцем крышки ноутбука и потянула его на себя, удаляя от моего взора монитор и подставляя свою белокурую голову. Внезапно потеряв из вида макеты, я не сразу понял, что должно было мне понравится и какие изменения в ее образе появились. Все та же моя Рита, которая снова мешает работать. Похожая на некормленого котенка с пушком светлых волнистых волос и большими зелеными ведьмиными очами. Кажется, я слишком долго сверлил ее глазами, поэтому она сочла действенным вовсе откинуть моего рабочего друга с дивана и покрыть все пространство на мне собой. От нее пахло персиком – хвала современным шампуням, но вместе с тем проносился какой-то неприятный аромат, который раздражал ослабленные струны глубоко внутри. Я увидел, как на моем кладбище воспоминаний поднимается ветер.
- Где ты ее взяла? – я наконец понял причину своего внутреннего раздражения, когда стянул с ее головы красную шапку мелкой вязки с нашитой вручную эмблемой корпорации «Вейланд-Ютани».
Рита хотела забрать ее обратно, но увидев мое недовольное лицо, резко села с оскорбленным и пристыженным видом.
- Я там вещи разбираю, у тебя в старой сумке нашла. Игорь, что-то не так?
Старая сумка, старые воспоминания, старая боль.
- Нет, все нормально. – я протянул шапку обратно, стараясь не смотреть на нее. – убери на место.
- Она твоя? – теперь Рита смотрела на шапку, как на что-то страшное и первую секунду даже не решалась вновь взять ее в свои руки. Ее лицо стало грустным, будто она понимала, что я знаю тайну, в которую ее точно не посвящу. На моем кладбище воспоминаний шел дождь.
- Теперь да. – я протянул руку к ноутбуку, Рита же не стала больше ничего спрашивать, она тихо сидела на моих коленях, не понимая, чем вызвала недовольство.
…
Ночью я решил прогуляться на кладбище, у меня не было иного выбора. Длинный черный плащ, широкий зонт, но все равно все тело продрогло от дождя. Кожа зудела, покрываясь мурашками, волосы липли к лицу, крупные капли скатывались в уши и рот, проскальзывая скользкими прозрачными змеями. Я толкнул резные ворота, расплескивая слякоть под ногами, и прошел внутрь, стараясь приглушить дождь, но сегодня собственная душа меня не слушалась. Изморось переросла в полноценный, жгучий ливень, сметающий аккуратные букеты лилий со своих пьедесталов. Они протекали под моими ногами, размякая мерзкими белыми кусками. Я нашел нужную мне могилу и присел возле, погружаясь полами плаща в грязь и траву. Надпись на камне закрывали налипшие лепестки цветов, да и в темноте было ничего не разглядеть. Я отложил зонт, принимая на плечи изрядную порцию дождевой воды, и достал фонарик, направляя луч света в сторону надгробия. Нет, нужно снять эти чертовы лилии. Я потянулся к камню, когда из-земли вытянулась рука, маленькая, холодная, цепкая, будто лапка кошки, схватившая мышь. Боль разлилась по запястью, приглушаемая холодом воды.
- Женечка, не отпускай! – голос раздался изнутри меня, снаружи, он доносился из-под земли, с неба, отовсюду. – Женечка, держи меня, держи!
Я отдернул руку и свалился прямо в грязь, фонарик сделал сальто в воздухе и упал рядом, тонкий луч дважды мигнул и уставился на тонкую детскую ручку, тянущуюся в мою сторону.
- Женечка, Женечка! – голос затихал вместе со светом фонарика. Я погрузился в грязь всем телом, вода противно затекала в нос и уши.
…
- Игорь, ты меня раздавишь! – бурчала Рита, выкарабкиваясь из-под груды одеяла, поверх которого лежала моя рука, прижимающая все это сонное царство к своей груди. Я проигнорировал ее неудобство и прижал еще сильнее, чтобы избавиться от холода, который мучал меня после сна.
- Ты и так плоская. – с улыбкой ответил я, за что сразу получил толчок в бок.
- Не плоская, а миниатюрная. – фыркнула Рита, начиная перечислять и мои собственные недостатки, заключив все фразой - Да как я вообще с тобой живу.
- Счастливо же! – ответил я.
- Не отпускай меня, Игорь. – Рита прильнула ко мне всем телом.
- Никогда.
«Не отпускай меня, Женечка».
- Расскажи мне. Я понимаю, что не должна требовать, но расскажи мне, почему одна жалкая шапка заставила тебя почувствовать такую подавленность. – Рита повернулась лицом, но я не хотел смотреть ей в глаза, они были слишком зелеными для этого дня.
- Ты так любишь слушать грустные истории?
- Только, если их рассказываешь ты.
«Я не хотел ничего говорить. Я боялся. Я не помнил».
- Мой брат был без ума от фильмов про Чужих. Его звали Женя. Он коллекционировал фигурки ксеноморфов и протирал их каждый день, собирал книги по вселенной и материалы съемок.
«Женечка».
- Как ты сейчас?
- Да. – я кивнул. – Сейчас это все намного проще. А раньше каждая фигурка доставалась как трофей с ожесточенной войны. Нам было по семь лет.
Краем глаза я заметил, что е лицо приобрело отчётливо удивленный вид.
- Вы близнецы?
- Были. – кивнул я, стараясь не замечать перемены от удивления к печали. Женские лица в состоянии грусти выглядят так раздражающе. – Женя очень хотел на праздник костюм вроде тех, что носил экипаж Ностромо в фильме, и несколько месяцев уговаривал маму сшить его. И эту пресловутую шапку сделать с нашивкой. И вышло даже забавно. Он бегал в нем словно маленький механик Брэтт, а я носился за ним, изображая чужого. Но потом Женя умер. Его так и хоронили в этом костюме, только шапочка и осталась. – я посмотрел наконец ей в глаза. – теперь ты знаешь.
- Почему он умер? – Рита поднялась с кровати, все еще кутаясь в одеяло.
- Несчастный случай.
- Мне жаль.
Рита скинула одеяло и, поцеловав меня, ушла в душ. Наверное, она сейчас разревется. Женщины всегда плачут и всегда ищут боль.
«Женечка».
Он бегал слишком быстро, и я никак не мог его поймать, поэтому придумал стратегию. Как заманить его в тупик. Мы носились по заброшенной стройке, воображая, что это открытый космос, по которому движется маленький корабль, управляемый искусственным интеллектом и таящий в себе ужас. Мне было страшно, что он испачкает мой костюм, и я яростно хотел скорее его схватить, но увлеченный погоней не заметил под ногами камень, и смачно споткнувшись, поздоровался носом со стеной. До сих пор с левой стороны ссадина. Хотя двадцать лет прошло. Я выбежал на крышу, и застиг его врасплох. Он не видел и не заметил меня. Легкая победа. Я запрыгнул на него, но собственный вес стянул меня вниз, а его вперед. Он полетел с крыши, хватаясь за мою руку. Так тяжело. Кровь из моего носа капала на его лицо. Медленно, грузные капли бились о кожу. Кап. Кап. Рука выскальзывала, он тянул меня за собой и кричал о помощи.
- Женечка, не отпускай меня! Женечка!
Я вдруг понял, что боюсь. Очень боюсь упасть сам, но что более – боюсь, что упадет он и заберет навсегда мой костюм. Он упадет и превратит столько часов работы мамы в мусор. Тогда я схватил, что смог – шапку с его головы, и отпустил его руку.
- Женечка!
Он пролетел три этажа, и упал на сломанную бетонную плиту.
«Почему, Женечка, почему?»
…
Этой ночью я снова отправился по знакомой дороге, мимо склада школьных знаний и сквера первой любви. Я медленно, но уверенно шел на кладбище воспоминаний о людях. Сегодня там было спокойно.
Он покинул могилу и сидел на скамейке возле своего креста, ребенок в порванном костюме. Я присел рядом.
- Моя могила самая грязная. – тихо сказал он. – ты не приходил столько лет.
Я пытался рассмотреть надгробие, но не мог. К двадцати шести годам с постоянной работой на компьютере, у меня обострилась близорукость.
Мальчик взял меня за руку. Крепко.
- Прости, что я испортил.
- Я не сержусь. – ответил я, доставая из кармана шапку и надевая на его голову, прикрывая проломленный череп. – Так лучше?
Мальчик кивнул.
- Ты пойдешь со мной? Я хочу опять играть с тобой, только не толкай меня больше с крыши. Это было больно. – он посмотрел на меня с печальной детской улыбкой, а потом расплакался и уткнулся головой мне в грудь. – Мне так холодной здесь, так плохо без тебя, не отпускай, пожалуйста, не отпускай. Я не хочу больше один, здесь темно, пожалуйста, Женечка!
Я закрыл лицо руками, и его голос исчез. Пустота, только слабый шелест травы в моем воображении. На камне написано «Игорь Графский».
Несчастный случай.
Стройка давно завершилась, теперь вместо нашего космического корабля многоэтажный жилой дом, излюбленный руферами, так что я легко оказался на крыше.
- Догоняй, Женечка. – крикнул мальчик, убегая от меня к краю крыши. Я бежал за ним, ветер ударял в лицо. Мы вместе перепрыгнул низкий порог и полетели вниз.
…
Рита долго плакала.