Auto-da-fe

Виктор Матюк

Auto-da-fe

Во времена святейшей инквизиции писались только тайные петиции его Святейшеству,
Передавались согласно старшинству по чину и рангу,
Сюда не стану приписывать всем известную Вангу,
Но подобные ей тогда блистали во всей красоте своей!
Виновных предавали публичному самосожжению,
Тех, кто разделял мнение Лютера или Кальвина бросали в пламя полыхающего костра,
Духовное судилище создавалось для постоянного суда над маврами и иудеями,
Предателями веры и брадобреями, служившими ростовщиками и казначеями,
Принявши Веру Христову из корысти, в их головах иные мысли в воздухе зависли!
Боль и стенания вызвали у толпы негодование, но новые признания еретиков,
Повторюсь вновь, что каралось не только богохульство, и нужна была смелость,
Чтобы противное слово в умах толпы во весь опор завертелось!
Тайные мечтания во время тюремного свидания не претворялись в явь,
Ты, только представ людей, нарушивших церковных устав, умиряющих на костре,
Они были верны собственной судьбе больше, чем самим себе!
Первыми сжигали провидцев, учёных и ясновидцев, средь гула голосов слышен плач жидов,
Не повезло вновь тогда евреем, опосля кое-кто из них оказался в мраморном Мавзолее,
По идее все они без крайней плоти, но всегда при деле и при работе!
Попав в русскую купель, испоганили высокую цель, и угодили в половую щель,
И вот теперь их потомки не слушают соловьиную трель, у них не жизнь, а канитель,
Ведь вся эта мразь у стен кремлёвских без спросу тут же улеглась, словно напоказ!
Цель не оправдала средства, но осталось потомкам огромное наследство,
Весь древний род объят тоской вселенской, они служили даже на площади Смоленской,
Теперь торчат невесомо вдали от дома Давида, и грех творят нагло и открыто!
Сбросить бы всех мудаков в огромный танковый ров, пожить бы без пут и оков,
Чтобы эта многогрешная земля свой путь заново прошла и не просила прощения у Кремля,
Там у каждого кобеля есть своя конура из золота, бронзы и серебра! Господи-Боже,
Убери с экранов семитские рожи! Господь, отправь их выше северных широт,
Пусть спокойно вздохнёт простой народ, время быстро идёт, проходит мимо тех,
Кто имел нераскаянный грех и много утех, я же многих любил и даже баб боготворил,
Нынче нет сил: достучаться по правды той, что осталась за кормой, её смыло высокой волной!
Бог ты мой, груз-то какой снесло девятибалльной волной? Не помогла сломанное намедни весло!
Один господин удержался на крутой волне, уподобившись Сатане: волосы дыбом, зубы торчком,
Старый мудак с комсомольским значком будет трудиться потом как управдом,
Просунувшись в дверной проём, войдёт без спросу в чужой дом,
Чтобы стать полноправным хозяином в нём! Вороны их гибель вещали,
А они рьяно торговали Святыми мощами, копьё и кольчуга им не нужны,
Для них иные вещи важны! Детища Сатаны были изворотливы и ловки,
До поры и времени играли в поддавки, и жили на берегу полноводной реки,
Истёрлись о песок их каблуки, не им я посвящаю свои стихи, а тем, кто к ним угодил в плен!
В дни кручины еврейские мужчины укрывались от бытовой рутины, находили веские причины
Завесить окна  плотными гардинами, каждый Авраам – деспот и хам, зануда, жаждущий блуда,
Скряга и тупица, ему ночами не спится, болит у жены поясница,
Она же к любви подобно белокрылой птице всякий час  стремится,
Зачем он на ней решил когда-то жениться? Спутались числа и даты, Авраам поддатый
Ходит по хатам и досаждает хохлам и кацапам, всё ему некстати, то скрипят полати,
То люди налоги не платят, и в ответ немыслимо хамят, народ не богат и у него нет царских палат!
Она же в филармонии была и почти спала, когда слушала Бетховена,
Такая хреновина, хотя баба та была подкована в музыкальном искусстве,
Но вспомнила с неподдельной грустью впопыхах о высоких чувствах и нераскаянных грехах!
Душу тотчас обуял жуткий страх, поджилки затряслись на отёкших ногах,
Она всегда любила со стороны наблюдать, каким мужчина может стать,
Если ему не дать спокойно туда кончать? В своё время старый еврей умело задерживал семя,
Нынче времена совсем не те, два пишем, а восемь – в уме, можно выжить даже в тюрьме,
Но не на Калыме! Ни к чему мне набрасывать тень на покосившийся плетень, а зачем?
Один хрен всё поглотит суета, а тлен не поднимет рабов с колен, а зачем? Должно быть,
Не каждый жид смог бы сам себя заживо воскресить, бог жидов простит за все проступки,
За них в суде заступятся урки и проститутки, ах, страна у моря, ни с кем не спорю,
Она пережила немало горя, и не было в её стенах доли благородства, только жалкое сходство,
Но даже с ним продолжали нехристи бороться! Мелкие частности усмиряли органа безопасности,
Они – символы властности и в случае опасности, особенно в эпоху гласности, перегибали палку,
На подиум сажали молодую и наглую русалку! Бросив палку, шли на рыбалку,
Ни шатко, ни валко плелись в старомодном пальто, которые уже не купит никто!
Серьезное обличье давно уже не хранит былое величье!
Воистину даже я их имена из памяти толпы не вытесню!
Мне неймётся: вспомнить имена подонков из числа полководцев,
Они все вместе не жили по совести и чести! Так природа захотела,
Остальное - не наше дело! Была компания, было сокровенное желание,
Но не прозвучали слова любви и признания, заготовленные заранее,
Началось истязание на многолюдном перекрёстке, где даже подростки
Могли задать вопрос молоденькой соске с модной причёской, но одетой в обноски,
Она выглядит ярко и броско, на ней брюки в широкую светлую полоску!
Она намерена жизнь свою прожить с высоко поднятой головой, но в миг любой
Судьба её сто раз обманет, а пьяный мужик ей глаза затуманит, когда в гости без спросу нагрянет!
Он не будет дрова рубить и молодую бабу хвалить, ей бы удила закусить, малость поостыть,
А не любить хама, то есть Абрама до последнего вздоха, потом ей и вправду будет тяжко и плохо!
Я к бабьим выходкам давно уже привык, опытный мужик, но не большевик,
Издал бы на всю округу звериный рык, когда взбирался на старый броневик,
Он от тяжкого труда, небось, совсем отвык, он не трудится как пчела, но есть у него и мёд и маца!
Он кепку уже не носит, но букву «Р» не произносит, в лаптях не ходит, дружбу со злодеями водит,
С виду добрый и простой, в доску хлопец свой, но у него характер плохой, он рычит, как трактор,
И валит ветхий забор, тот падает на лысый бугор, в голове полный затор, плохо работает мотор!
Публичное самосожжение не для него, таких, как он здесь большинство,
У них под пятой нищенское меньшинство! Почто бытие так пошло? Не завидует никто,
Зима лютая была, замерзали люди и дома без тепла, но на столе всегда была горячая маца
И два яйца на человека в фарфоровой тарелке, около больной тёщи - молодые сиделки!
Тот, мужик, не лыком шит, у него ещё стоит и даже по утрам шипит, он – его спасение и щит,
Хотя ничего вслух не говорит, в основном, в две дырки скромно сопит и как рыба молчит!
Правда, он росточком невелик, едва головкой шевелит, когда хозяин не спит,
Но когда разыграется его аппетит, он бабе тут же двадцать первым пальцем пригрозит!
Он по горло её шалостями сыт, она лишь пожимает плечами, что-то тихо шепчет устами,
Небось, припугнуть мужика желая, плачет и стенает, его ругнёй до утра донимает!
Душа живая ко всему привыкает, начиная от стен Кремля
Вот-вот рухнет долу православная земля и не останется от неё ни хрена,
Всему виной междоусобная война, одним движением руки бывшие большевики,
Они же евреи, вражду между православными затеяли, теперь сеют и сеют,
И тихо плоды жнут, и себе уют и комфорт создают, вот вам пряник, вот вам кнут,
Нас ебут, но мы крепчаем, не без смеха вспоминаем,
Как Ленин в Кремле на православной земле рубил поленья?
После него началось здесь светопреставление.
Он всех интеллигентов перестрелял, лодырям свободу дал, никто не сеял и не жал,
Только в носу ковырял единственным перстом, и забирал чужой благоустроенный дом!
В момент публичного самосожжения даже баба Надя, попятилась кзади,
И шутки ради переиздала ленинский трактат: «Шаг вперёд и два назад!», нам что дождь, что град,
Ничто не сможет помещать умное решение толпе стремглав принять!
Ни орехи, ни виагра, ни чай не давали нам былую бодрость и силу,
Годы прошлую страсть за борт жизни водворили, и вернуть её назад забыли!
Баба кусала подушку, когда поняла, что попалась в чужую ловушку не только она,
Но и её закадычная подружка, только пламя трепещущей свечи мелькало в русской печи,
Хоть пищи, хоть кричи, никто тебя не услышит в промозглой ночи!
Даже у Миши Казакова не было конца мужского,
Нет у автора простого за душой чувства святого! Откуда ему взяться,
Коль наши мысли и желания давно уже рознятся,
Их святыни и поныне бегают по безлюдной и безводной пустыне,
Им по нраву пустыня, а для меня есть ближайшая славянская родня,
Больше и пня не признаю за сродника своего, пусть жалкое меньшинство бьёт в синагоге чело,
Если оно до седых волос уже дожило, но продолжает жить грешно! Обратившись к королю,
Сам себя казню, но подачек от него не приму, никогда не переиначу собственную судьбу!
Евреи вывозили золото слитками, признания давали инквизиции в Испании под пытками,
Нынче расплачиваются кредитками, надо полагаться на самих себя, чем на обезумевшего короля!
Судьба глядит на молодца, счастье не бывает без конца, не послать ли нам гонца
За бутылочкой винца? О да, господа, без суда и следствия нас отправят туда,
Где за колючей проволокой стоят тюрьмы и лагеря, а на вышках часовые,
Хлопцы молодые, они в те края попали впервые, теперь работают даже по субботам,
Хотя им неохота на свои плечи взваливать чужие заботы! Белая пустыня внемлет богу,
Я же верю собственному слогу, он идёт со временем в ногу, сам выходит на проезжую дорогу,
Чтобы доказать твердолобым, доверчивым и простым, что мир зла непобедим, но мы молчим,
Ибо не можем лбом своим толстые стены пробить и не знаем, чем деревянный рубель заменить?
Женская грудь бела, баба заново расцвела, когда нужному человеку дала.
Он взял и тут же в позу встал, эдакий нахал, трахал и хохотал, за ухо щипал
Пока день не сменил зарю, я иную женщину хочу, ведь проснувшись с бодуна,
Не соображаю ни хрена, жена спит одна, казна моя пуста, сомкнуты уста,
Опохмелиться нечем, болит бедствующая печень! До чего же нас евреи довели,
Оторвали крестьянина от земли, теперь его пиджак в пыли и что ты ему не говори,
Он тебе ответ резко, скажет всё, что богу угодно, поступит благородно, но святейшая инквизиция
Никогда без боя не сдаст свои позиции! Она читает нотации о пользе чернобыльской радиации,
Устраивает провокации на чужой стороне, мы вновь по уши в дерме!
Судьба врагов в одну стаю сгоняет, слезу наземь роняет и что-то им объясняет,
Из слов разноцветный венок сплетает, не упрекает, нет, лишь тихо говорит в ответ,
Что совести у пришельцев нет! Чтобы зло искоренить, надо лес рубить, пусть щепки летят,
Не стану гадать, куда им суждено упасть, то ли в глаз, то ли в злющую пасть?!
Как бы нам не пропасть, и в глубокую пропасть заживо не упасть! Миром движет страсть!
Она как напасть рвёт на куски знать, уставшую от тоски, и приготовившую узлы для побега,
Вокруг много льда и снега, пусть всесильное небо побеждает всеобщее зло, иного нам не дано!
Аутодафе прошлось по земле, ничего не оставив ни людям, ни себе!
Остался только затхлый мох на корявом и трухлявом пне!
Мир, как колода карт, я же гонщик на трассе Париж - Дакар! Мужик - не стар,
Он держит судьбы удар ниже пояса, прилетевший с Северного полюса, не слышно его голоса,
Небось, пришла чёрная полоса, стала по степи петлять узкая и скользкая стезя,
Наверное, зря опустела казна, катится в пропасть страна, истощились средства,
Но цель одна и та же, хочется материть трёхэтажным матом, как когда-то,
Когда мои штаны были в сплошных заплатах! Путаются в голове числа и даты,
Бог – нам судья, ему мешает наша сутулость, она как в горле застрявшая кость,
Если бы еврейка в вождя не промахнулась, нам бы намного лучше жилось!
Жизнь летит под крутой откос, впереди мчится красный паровоз,
Пока мы строительством новой жизни занимались, жиды обогащались!
Мы дрались не на смерть, а на жизнь, сорвался серьёзный план, дело – дрянь,
Испоганила сокровенную мечту обычная пьянь, она улеглась на диван
И приготовила для бегства чемодан, а рядом - аркан, чтобы ноги спутать нам!
В труде и в битве, в исповеди и в молитве первым должен быть не тот,
Кто много говорит и пальцем в сторону Палестины грозит! Где же живость ума?
Беспросветная тьма разум застила, но судьба окропить его святой водой забыла,
Изгородь она городила зря, небось, для высоких дел ещё не доросла! О да!
В моих словах вода из чистого колодца, у них нет известного полководца,
Смеясь и треща, жгучие слова ищут для себя весомого богача,
Хотят, чтобы у него была личная печать из чёрного сургуча!
Во ****ь, дети вопят, птицы кричат, мужик в домино стучат, а бабы нервы теребят!
Подайте мне коня, не нужна ему броня, пусть церковь питает религиозные чувства,
Пусть ораторское искусство проникает в народ и тогда светлее станет небосвод!
Душа просится в полёт! Коль не будет в храме народа, уменьшатся церковные доходы,
Под влиянием чтения начались на умных людей гонения, возникли недоразумения,
Камень преткновения - в желании властвовать, безбедно жить и обличать,
Пусть по ночам скрипит кровать, пришло время кончать, лучшего нельзя желать!
Речь идёт не обо мне, и не о попе, вышедшем на дорогу в старомодном шушуне,
На его седой голове - шапка-ушанка, он вырос на Таганке, грабил московские банки,
Образумился потом, когда стал немощным стариком! Что есть мочи раздался крик,
Сгустивший сумрак ночи, его я видел воочию, вместо тире поставил многоточие
На роке и судьбе, но в голове всё та же пустота, да и в глаза не попадает свет,
В голову лезет несусветный бред, отныне и впредь старенький дед попытается судьбу сломать,
Но не ему решать, что и как? Даже на небе нужен блат! Япона мать! Как упущенное наверстать?
Что предпринять, чтобы истину понять? Мне много лет, едва брезжит рассвет,
А божий свет дорогу освещает, пелену с глаз ветер срывает! Светает! Холодает!
Снег в подворотне не тает! Жизнь увядает, зима свои ковры в поле расстилает,
Листва опала, дым валит из поддувала, закусив удила, судьба, что так долго спала,
В дом без спросу вновь вошла, переступила через порог, хотя спрос не ударит в нос,
Как же этот мир на несуразицу похож! Я в него не вхож, не итожь, господь, чужие грехи,
Ищи и свищи изъяны свои! Проветрить бы мозги, небось, ветер встал не с той ноги!
Из-за пурги не видно ни зги, только вдали едва слышны предательские шаги!
Аутодафе в каждой строке, пламя - в правой руке, а в левой – флаг белый,
Подаренный девой младой, спящей за соседней стеной!
Мне, как никому нужен покой, рискую головой,
Учиняю разбой над собственной плотью и душой!
Не могу утерпеть, чтобы своим завистникам нос не утереть, отныне и впредь о грехе забуду,
И свои мысли передам всем людям! Им нужен ветер перемен, но что они получат взамен?
Один хрен суета и тлен их преследовать их будут и о своём пристрастии никогда не забудут!
Аутодафе спокойно стоит на стезе, вызывает переполох в душе, но ты - на коне, а не на осле,
Твои мысли в пелене, живешь возле тьмы, но все, кто умны, святейшим судилищем осуждены
На публичное сожжение за не совершённое ещё преступление! Всеобщее гонение,
Как предвестник светопреставления в течение многих поколений ставит людей на колени
И бросает на серые тени грядущее забвенье! Его голос тонок и речист,
Изредка оно издаёт разбойничий свист, он пристал телу, как банный лист,
И висит и висит до тех пор, пока не затуманится взор
И внешний вид не будет простому люду настежь открыт!
Не снисходи до них, будь великодушнее других, коль ты мудрость постиг,
Хотя полного совершенства ещё не достиг!
Смятенье есть у всех, всему виною подлый грех!
Он один у всех, задета совесть, затронута честь,
Только природная спесь в штыки воспринимает ересь,
Жизнь – прелесть, коль любовь и святость в твоём сердце есть!
Твой час ещё не пробил, свой ум ты не пропил, небосвод святой водой тебя окропил,
Чтобы ты честно и праведно жил, нежно и трепетно женщину одну любил из последних сил
И её боготворил, как статую ничем не запятнанную! Голос страсти лжив, его боготворив,
Остался жив и здоров, нажил себе немало врагов, плевать хотел на богохульство,
Оно, как замшелое барахло моими потомками будет выброшено в окно!
Как и прежде, живу одной надеждой, выступаю против толпы смятенной,
В жизни бренной не доверяюсь прихотям вселенной! Пока сердце стучит в груди,
По зову сердца живи, пусть тебе завидуют цари, но ты молчи,
И на зависть им живи без печали и тоски, водвори в жизнь робкие мечтанья,
Успех и поруганье имеют под собой причины, они исчезнут в миг единый в снежной лавине!
Будь мужчиной до конца, ведь твоя стезя создана по воле Творца! Пусть летят года,
Пусть судьба твоя чем-то неудовлетворенна, но ив день Последнего суда только твоя душа
Ответит за неправедные поступки и неблаговидные дела!

Г. Мариуполь
29 ноября 2017 г.
18: 33