Кривые зеркала

Виктор Матюк

Кривые зеркала

Вокруг горы битого стекла, стремглав лопнули кривые зеркала
И жизнь, что шла на ура, она на нет снизошла! Унылая пора на смену красе пришла,
Она убила во мне мужчину, не могу в миг единый вслух объяснить весомую причину!
Огонь страсти в душе потух, в здоровом теле – здоровый дух, на самом деле – одно из двух,
Радость сменила грусть, не слышны в саду даже шорохи, только шуршания и шелест
Можно услышать в ночи, хоть кричи, хоть плачь, дождь и град омывают потное лицо,
Не безгрешен на земле никто, грех видит с небес божество, и оно думает о том,
Как на месте пустом возвеличить собственный Канон! Через кривые зеркала жизнь вся прошла,
Теперь горы битого стекла внутри заднего двора, от прежнего бытия осталась только мишура,
Все, что было вчера, вылетело из окна! Вроде нет разлада в природе, если судить по погоде,
Изъяны людской породы наяву, многие люди были преданы суду, им жить мешала мгла,
Рассвет забрезжил в проёмах треснувшего стекла, плакала детвора, ведь трудно избежать греха!
По ушедшей молодости звонят колокола, душа была светла, но кривые зеркала исказили суть,
Теперь праведники наказания ждут! В том грехе себя не виню, но и от кары не освобождаю,
Бесы покорили православную страну и склонили её к первозданному греху, нам он ни к чему,
С него чёрное рядно одним махом резко срываю и свою стезю белыми вехами обозначаю!
Это в Америке после изнасилования женщины кричат и бьются в истерике,
А здесь по другому сценарию идёт процесс опознания, правду не говорят даже в Германии,
Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек, если он – генсек!
Ему альтернативы нет! Пусть он и кривоногий и хромой, пусть он в доску мужик свой,
Он олицетворяет призраков былого, нет у него отчего крова, дело дошло до смешного:
Он смотрит в кривые зеркала из дальнего угла, там идёт игра на выбывание,
Её исход нельзя предвидеть заранее! Примешь на грудь полста, наешься досыта, то есть сполна,
Набежит страстей волна и ты, завёрнутый в рогожу, готов благодарить Господа-Бога,
Что совесть душу не гложет, разум грехи не итожит, ты при деньгах, есть пища на скатертях,
Хотя воздух порохом пропах, а в душу поселился страх! Глядь, а ты уже ни при делах!
Дума налетела, как шквал и нанесла между ног удар, ты – не стар, но и не молод,
На гербе – серп и молот, хочешь, жни, не хочешь, куй, раньше времени не ликуй,
Сделано полдела, лицо слегка побледнело, солнце за околицей село, в глазах потемнело,
Ты же стоишь перед зеркалом как изваянье, нет у тебя прежнего названия, боль и негодование
Вызывают крик и стенание, в такие моменты даже импотенты забывают о дивидендах,
Позже вспоминают о процентах в Сбербанке, эту мысль сменяет дума о ****ях с Таганки!
Ты смотришь в зеркало грозно и сурово, к грехопадению всё готово, ничто не ново под Луной,
Что-то происходит со мной и, кажись, не впервой придётся идти по стезе столбовой!
Огромная дыра, минуя жерло разбитого с краю стекла, напомнила окончание рта,
Там кончик носа обрывается, он в огромной дыре скрывается, его контуры не запоминаются,
Глаза вверх взлетают, но попадают в стекольный лабиринт, стекло мертвецким сном ещё не спит,
Взгляд страша, по стеклу дальше поползла огромная стрела, вот и до рамы медленно дошла
Едва заметная змея, амальгаму круша, остановилась поодаль почтенная раба, взглянула вдаль,
Набросила на зеркало тёмную шаль, увидела лицо, выходящего из кабака, знакомого мужика!
Привет! Пока! Кипя негодованием, задрожали зеркала, у них не было признания,
Только суета и негодование! Вдали кончаются дома, за ними гуляет разношерстная толпа,
Зеркала, затаив дыхание, слушают роптание и чертыханье простых людей,
Не пивших и не евших в течение нескольких дней! Зрелые мужчины скрывают свои седины,
У них есть веские причины делать это, у нас иное кредо, кончается хлябь,
И зеркала тебе показывают дорогу в кромешный Ад! Их не страшат ни подвалы, ни петля, ни мат,
Зеркалам надоело по пустякам с толпой болтать, всех людей не перекричать!
Всё, что они считают злом, осталось в былом, то сон, то подъём,
Писклявый голос сменяет солидный баритон, он только что прозвучал за окном,
О чём бы зеркала промеж собой не толковали, опосля пребывали в тоске и печали,
Толпу презрев, они отшатнулись от сухих дерев, на стульчик присев, хозяин зеркал,
Своё последнее слово пока ещё ни сказал! Когда он был беспомощен и мал,
Его к своей жене как-то приревновал один известный в округе вандал,
Он воровал всё, что под руку попадало, но и этого ему было мало!
Плоть недомогала, неимоверно мучилась и страдала, любила и ревновала саму себя,
Треснувшие зеркала и исподволь увели у неё из-под венца молодого и статного поводыря,
Он ушёл чуть свет, чуть заря, а его судьба – притворная раба в тот миг мертвецким сном спала,
Опосля слезы наземь пролила в три ручья! Она оказалась глуха на одно ухо,
Из-за снижения слуха голосит по утрам мать-старуха, она выходит ранним утром на балкон,
Пристально смотрит на террикон, и вся округа слышит её звериный крик и стон, он - зловещ,
Но здесь к нему привыкли все, с судьбой местные люди на одной ноге, нигде нет такого общения
У неё с местным населением, как здесь! Люди живут вот так, воочию видят весь этот бардак,
Но расставаться с ним никак не хотят, невзирая на тьму и мрак, коль деньги есть, сходи в кабак,
Там много приятных и обходительных баб, и там стоят огромные зеркала, поверхность их кривая,
Она жизнь искажает так, что в настоящее не хочется верить никак!
Никто себе не задаёт вопрос, он, как в горле кость: как сюда такое бесчестие приплелось?
Вот так и живут они с давнишней поры, им хрен с горы, а два с бугра, проблем у них до хрена,
Живут совсем не так как боги, обивают до крови уставшие ноги после долгой дороги,
Они – не черви и не цари, они – хозяева родимой земли,
Каждый и немощен, и слаб, и готов жить как раб у девы младой,
Не имея гроша за душой! Судьба копошится в пыли, люди здесь живут, как дикари,
Они свой путь до конца безропотно прошли, но противостоять судьбе не смогли!
Неимущие и богатые хотят повышения зарплаты, деньги всем нужны, как их не копи,
От безделья тоже протираются штаны, кривые зеркала им всяческие блага суля,
Не знают, что им готовит высший судия? Какая же нам уготовлена статья?
Речь идёт не только обо мне и не о моей жене или даже семье, мы привыкли жить в тишине,
Ходить неспешно по грешной земле в рваном шушуне, а поднявшись до восхода солнца,
Наблюдаем жизнь через зарешёченное оконце! Смотрим на злачные места
И душу беспокоит тоска, мрачно выглядит городская тюрьма и не только она одна!
Сумрак ночи застил очи, и нет мочи греху противостоять, приходится на всю округу кричать,
Что ты опять ни в чём не виноват! У местных баб царская стать, хочется любую обнять
За пышный зад и к себе напоследок прижать, да так, чтоб позавидовал хмельной народ!
Страсть – его конек! Видит бог, каковы переплетения у рока и судьбы, но мы – не их рабы,
Кацапы и хохлы для высоких свершений были рождены, чтоб с яростью Самсона
Приступом брать на абордаж злачные кабаки и притоны, все мы к греху склонны!
Внешне мы немногословны, с виду такие разные, чистые и грязные, но не заразные,
Души прекрасные почти у всех: у бездельников и повес, но понукающих грех рядом нет!
Простой человек хочет веселья, гульбы и конфет, но денег в его карманах нет,
В голове сумятица и бред, рядом вертится несколько хмельных калек,
Лишь у полноводной привольной реки прыгают голодные сурки,
А местные мужики хотят не только водки, но и ждут халвы с барской руки! Увы! Увы! Увы!
Всё с собой унесли бывшие большевики, бандюги и воры обещали нам золотые горы
И полные закрома, веселье до утра, нет такого давно, нищенство в стране распространено!
Журчит в унитазе после ночного экстаза проточная вода, проходит в горловину она со скрипом,
Женщина в страхе великом смотрит на дождь, полощущий по арыкам,
Чтоб она на свой лад не толковала, в чью бы сторону головой не кивала,
Холодная вода в кране всю ночь протекала, не обошлось тогда без скандала,
Бабе не хотелось вылезать из-под тёплого одеяла, плоть роптала, душа страдала,
Мысли на излёте застряли, они в самом начале не вникли в мелкие детали,
И не избежали семейной бузы! Ну не скажи! Что ты бабам не толкуй, хоть плачь, хоть ликуй,
Всё равно проиграешь спор, хотя был промеж судьбой и мной уговор: зазря не пылить,
И нервы друг другу часто не теребить! Карта бита – нечем крыт, исчерпан кредит доверия,
Огромная империя увязла в грязи по колено, богатые ведут себя степенно,
А нищие выглядят необыкновенно! Они стоят под проливным дождём,
У них жизнь пошла кувырком, тьма кругом, серость за окном, язык стал помелом,
Но они бьют барину челом, авось, старый прохвост бросит им обглоданную кость!
Он – немощен и толст, пыхтит, как паровоз, сразу не поймёшь: он вправду и всерьёз
Решил с отбросами общества сторговаться? Зачем ему с толпой пререкаться?
Неужто он будет с карьера в галоп срываться? Печь чадит, в доме никто из-за смрада не спит,
Голова болит у всех, спокойно спать не даёт людям непрезентабельный грех,
Один – за всех и все за одного! Грешно каждое живое существо!
Простой человек от счастья отгорожен трёхметровым забором навек,
Пришлось и мне встать из-за стола, в одну кучу сдвинуть под треснувшую стенку зеркала,
Судьба дыхание перевела, вздохнула и прочь ушла, мельком взглянула на угрюмого вола,
А его сюда нужда привела! Ему лень пошевелить рукой, здесь каждый второй сущий изгой,
Старый он или молодой, но опыт боевой всегда останется за широкой спиной,
Чай выпит, ты начисто выбрит, оплачен кредит, исчез прежний стыд,
Теперь голова не болит, в этом скверном мире только единицы и голозадые девицы
Всходят на вершину, и если останутся силы, могут поговорить по душам с человеком милым!
На дворе пороша, вскинув ношу на плечи, в общем-то, погода хорошая, но гость непрошенный
Хуже татарина, он словно привет от толстого барина, прибывшего под вечер,
Чтобы потушить тлеющие свечи, тут же затихли в доме речи, страшно по-человечьи,
Можно получить увечья и что тогда? Всё пойдёт по старине, гвоздь заржавеет на стене,
Страна впадает в зимнюю спячку, а до весны собирается стоять враскорячку,
Мы тоже не станем пороть горячку, спешка ни к чему, хотя трудно жить здесь одному!
Проснувшись с бодуна, здоровья нет ни хрена, вокруг тлен и суета, хочется всех послать от винта,
Жизнь плоха, скверна и дурна, а у тебя охмелиться нечем, отваливается больная печень,
Ты вчера среди алкашей был замечен, сухость в горле, деньги свои же люди спёрли, глаз заплыл,
Неужто я что-то лишнее своим корешам вчера говорил! Штаны валяются под кроватью,
А бывшие сёстры и братья подводят под уголовную статью, я же берегу совесть свою,
Но вместе со страждущим народом едва дышу кислородом, свой шанс, кажись, упустил,
Сотоварищам напакостил, и руки долу опустил, по ушам получил не зря,
Грешна душа моя, грешен и я! Весь день рукой пошевелить мне лень,
Что за хрень? Что за дребедень? Завтра выходной в стране любимой и родной,
День-другой протянем, на ноги встанем, потом в гости к знакомым нагрянем,
У них такие же зеркала, такая же страна, вот-вот рухнет в коридоре треснувшая стена!
Живу средь дыма и огня, жизнь проходит мимо, и она коробит меня уже полдня!
День сменяет зарю, себя голодом весь день морю, моё сознание во хмелю, бог весть что творю,
Не живу, а доживаю, сам себя изобличаю, на кровати дремлю подобно соловью,
И люблю тот злополучный миг, который вчера своего апогея достиг! Был пикник,
И один мужик набрался вдрызг, опьянел от брызг шампанского, судя по всему, итальянского!
Нет у него ни кола, ни двора, только горы битого стекла,
Да покосившиеся набекрень битые и кривые зеркала
Видны среди белого дня, чашка не убрана со стола, хозяйка дома полдня спала,
И не только она одна! Никто ей в стенку не забьёт гвоздя, всё началось с проливного дождя!
По двору валяются окурки, их набросали какие-то придурки, обломки серой штукатурки на меже,
Бог весть, что творится в грешной душе? Женщина глядит исподлобья на молодца,
Счастье не бывает без конца! Конец – делу венец! Злые духи ползают по груди и брюху
И что-то шепчут на ухо, брюки расстегнуты, зеркала вогнуты, на руках резиновые жгуты,
Ты с бесами никогда всерьёз не шути, они и впрямь злы, словно горные серны и козлы!
Полы старенького пиджака слегка придерживает дрожащая от усталости рука
Много повидавшего в жизни мужика, вокруг - дум смятенье, неужто грядёт землетрясенье?
Знает всякий, что после драки кулаками не машут,
Только под чужую дудку пляшут и чужое мочало жуют, вникая потихоньку в суть!
Грешнику ждут, когда дожди свои чистые воды на землю стремглав прольют,
И дребезжащий звук от двигающих цепей и рук, охоту от греха совсем отобьют,
Свет погас, тьмы порождение в смятенье опрокинуло всех нас!
Только нервное пламя свечи догорало в ночи, без него нам амба,
Чёрная мамба укусит за пятку, как Ахилла, у неё железная хватка, и есть задатки для борьбы,
Став жертвой всеобщей мирской толчеи, лично ты будешь напрягать последние жилы,
Только бы телесные силы не покидали грешную плоть, и пусть решает Господь, что и как?
Тот же Иисус считал, что тонкий вкус - божественное благо, как и смелость и отвага!
Кривые зеркала искажают суть земного бытия с вечера и до утра, чуть свет, чуть заря
Тут же выпрямляется их кривизна, она доходит до нуля! Опричь неприкрытого срама
Сторонники Ислама празднуют свою победу, авось, успокоятся только к обеду!
А я еду, а я еду за туманом и за запахом тайги, высыхают мозги, впереди не видно ни зги,
Как не крути и как не верти, но с божественным знамением никогда ты не шути!
Ясен день иль воет вьюга, жара иль холод лютый, природа с нами никогда не шутит,
Нам же первое свидание не дано забыть! Без любви нам ни дня не прожить!
Звезда на небе тёмном, охвачена гневом неуёмным,
За ней я наблюдаю со стороны и все её содрогания мне чётко видны!
С членом стоячим мы что-то в этой жизни собачьей значим, и даже свидание вдове назначим,
Поговорим, посудачим, отдадим дань мёртвым и живым, а потом предадимся утехам своим!
Судьба закусила губу и замерзает на снегу, без неё я жить вряд ли смогу, себя от зла не уберегу,
Уж лучше воздам ей похвалу, и любимой бабе ночью подсоблю, её немыслимо люблю,
Но вслух об этом ничего не говорю! Вот сбросится братва по рублю, тогда пусть уходит в бега,
Вокруг вековая тайга, она не оставляет потомкам даже следа с барского стола,
Чуждая среда сопровождает нас всегда! Пусть баба выглядит на передок слабой,
Но вместе мы преодолеем рытвины и ухабы, зимней порой рождается оргазм за стеной,
Опосля начинаешь икать, и бабу членом в бок толкать, ей не привыкать к мужским прибамбасам,
Ей бы кончить три или четыре раза, авось, судьба её подарит бодрость и силу,
Когда молоды мы были, преданно любили и верили в себя!
Во бля! Куда же подевались вкривь и вкось изогнутые зеркала?
Они спряталась среди ложек и вилок, и смотрят пристально проходящим мимо людям в затылок,
Их загривок пуст, невдалеке стоит высокий и усохший наполовину куст, затихла речь,
С женских плеч наземь упала белоснежная шаль, её в тот миг женщине не жаль,
Печаль скосила бабу с ног, её муж совсем оглох и немного занемог, спутался его слог!
Если пристально взглянуть на его осунувшееся лицо, старше своих лет выглядит оно и уже давно,
Зачем он с этой женщиной остался? Он последние дни только падалью питался!
Немного погодя, в жерло страсти тихо и скромно войдя, решил остаться там ровно на два дня,
Но видать ему не судьба уйти одному на вольные хлеба! Нам грех ниспосылает Творец,
Из конца в конец оргазм переливается, а баба очень медленно раздевается,
Она с конца срывается, мужское молоко по её губам едва ли не текло, но в рот не попадало,
На пол медленно сползало белоснежное и стёганое покрывало! Она жила под Полтавой,
Своё чело покрыла славой, теперь знающие люди говорят, что её глаза звериной страстью горят
Уже много месяцев подряд! Небось, у бабы той, с виду наивной и простой, нервы шалят!
Как же я падших женщин ненавижу, твари бесстыжие лезут в грязь и в жижу,
Я же в своём суждении не одинок, как бог, но наг, это всевышний знак
Для приличных баб, они шутки ради дают и спереди и сзади, вот так выходит очередной трактат
Про геройство славянских баб! Простите, родные, меня,
Во рту ничего не было почти две ночи и три дня! Рядом росли кусты и цвели сады,
Мимо проходила королева красоты, и она воплотила в жизнь мои сокровенные мечты,
Страсть нам смотрит вслед, но сил для свершения греха давно уж нет! Вблизи колодезного сруба,
Рядом с тысячелетним дубом, было приятно и любо статную женщину всю ночь баюкать!
Я был молод и глуп, на поцелуи скуп, зажал в кармане последний рубель, страсть пошла на убыль!
Влечения на самом деле грешную плоть совсем одолели, на шею бабе сели, колыбельную спели,
Но не успели ту песнь допеть  до конца, не смогли пьяные господа
Воплотить в явь наставление Творца! Душа живая перепрыгнуть всех желает,
Плоть пожимает сутулыми плечами – ночь не за горами,
Тот мужик почти старик, и росточком невелик, для общения всегда открыт, чаще всего он молчит!
Его сигарета дымит, дым валит по всей округе, старик с перепуга в грехе обвиняет чужую супругу!
Туго, братцы, туго рабочему люду здесь жить, ещё труднее сношение завершить,
Хотя мужикам смелым душой и телом не хрен заниматься бабьим делом!
Коль баба прикажет, и мужика к себе страстным поцелуем привяжет,
Он слова супротив неё не скажет, куда она ему перстом укажет, туда он и присядет!
Иных дум нет, а те далече, о них никто не вспоминает даже в миг мимолётной встречи,
Ещё не вечер, вот подует южный тёплый ветер и тогда  через разбитое стекло наше грешное нутро
Ощутит неимоверное тепло, хотя само грешно, как никто! Проходит всё, пройдёт и это,
Весну сменит жаркое лето, оно возится где-то, смотрит на женские пряди и пухлые губы в помаде!
Женщина при полном параде, приятна спереди и сзади!
Немного погодя к ней другая баба неспешно подошла, и полушутя спросила, как среди шума дня
Она своих сыновей одна растила и на стороне чужих мужей любила! Что было, то было!
Не бесконечны ни мощь, ни силы! Отсель возникла новая заветная цель,
Манит взгляд узкая щель между женских ног, чуть ниже виднеется пологий лог!
Женщина - прелесть, она по последней моде оделась,
Приятно смотрится со стороны, ноги не настолько кривы, как у соседской жены,
А глаза бесстрашия полны! Городок наш ничего, но всюду валяется разбитое стекло,
Не убрано оно, и уже лежит давно без движения, камень преткновения под ногами,
Никто не хочет рыться в мусоре и хламе! Все ждут очередной цунами!
Здесь здоровое большинство ненавидит сексуальное меньшинство,
Был и я мужчиной смелым, нынче страсти одолели и на шею, свесив ноги, сели,
С ума свели, а потом неспешно ушли на самый край православной земли!
Сады отцвели, а люди – дикари едят только лук и хрен, о своей фигуре бдят много лет подряд,
Невдалеке проезжий большак, не стоит зря переживать, что и как?
Везде тьма и мрак, от них не избавиться никак! Судьба права, что секс – игра в поддавки,
Так в былые времена говорили опытные и знающие толк в любви пожилые с виду мужики,
Почти что старики, вышедшие в люди от сохи! Буянят низы, спокойные сны смотрят верхи,
Мы же себя лишь любим, свои чувства губим на корню, судя по всему, нет дела никому
К мимолётному диву, не лишенному любовного мотива!
Почему же печалюсь при виде стужи? Что сталось? Всему виной усталость и нежданная старость!
Взгляд устремляется к небесам, а мороз шагает по полям и лесам, поспешно входит в храм,
И там всё расставляет по своим местам! Рядом трава примятая, любовь проклятая
Разбила сердце народного глашатая! Его любовницей была старшая пионервожатая!
Полночь пробили часы на шпиле, он покрыт толстым слоем прошлогодней пыли,
Иссякли силы до конца, на всё воля Творца! Даже если тебе не очень хочется,
А женщина сама на член просится, уважь старушку, свою давнишнюю подружку!
Раздави вместе с ней чекушку, подари бабе какую-то побрякушку и возьми её на мушку!
Коль так природа захотела, остальное – не наше дело! В любви надо действовать смело,
Задачи решать самому и это серьёзное дело нельзя доверять никому! Не искушай судьбу,
Не плюй через губу, и не желай зла даже своему заклятому врагу! Всё это ни к чему!
Мы люди разные, нас прельщает образ жизни праздный, грешный и грязный,
Недоволен жизнью лично я, судьба моя капризная, как молодая попадья,
В часы жары она ложится в тени, так быстрее проходят дни, но мы вновь одни, сидим за шторой
Уже месяц который! Товар второго сорта, тогда какого же чёрта люди гордые
Тоже живут наедине? Внутри того намного хуже, чем снаружи, там холод и стужа,
Ветер твой голос глушит и в горле сушит, всё замётано, врёт она, судьба грешна,
Ей чужая жизнь до лампочки, исподние штаны запачканы, ещё время есть подмыться,
Во весь рост встать, суть понять и враз остепениться!
Даю рубель за сто, что никто не торопится упросить творца
За разбитые души и сердца, им бы жить стало веселей, если бы от падших людей
Освободили Мавзолей! Вы же себе отчёт не отдаёте, что даже дома и на роботе
Конфликтную ситуацию создаёте, словно мумия без крайней плоти!
Люди кричат: «Назад! Назад! В другую сторону надо бежать!», а мне плевать: кого и как?
Две гитары под окном жалобно завыли, они пять минут назад в подворотне согрешили,
Грехов сполна накопили, вот так бы и жили, если бы по своему пути пошли!
Неисповедимы господние пути! Мы же шебаршим бумагами, общаемся с бродягами,
Нам ума не занимать, но приходится молчать и тихо бабьи прихоти выполнять,
Я же готов без лишних слов с нуля жизнь свою начать, но когда и как? Нервы шалят,
За скромность не станут люди уважать, вослед начнут орать, что  ты – не бог и твой восторг
Был здесь не к месту, вот и ты попал в холодный острог,
Но вышел с честью на щите, хотя до сих пор живёшь в нищете,
Как все и стоишь весь день в глубокой колее, ты - без креста, твоя баба - без колье!
Будничная жизнь пуста и грехов полна, здесь давно рекой лилось креплёное вино,
Трудно мне судить о себе извне! Как не крути, как не верти, даже можешь держать пари,
Что люди – дикари намного лучше изнутри, чем мы снаружи, они не боятся холода и стужи!
Коль ты и глуп и трусоват, то все норовят тут же дать тебе пинка под зад, нет тебе дороги назад,
Путь один – прямо в Ад, тому пути никто не рад, даже если велик твоих грехов масштаб!
Себя мне жаль, космическая даль набросила на глаза дымчатую вуаль, нервы – не сталь,
Но весомая цель тут же окунулась в русскую купель, меркнет свет, никому дела нет, что и как?
Везде бардак, все бабы – ****и, и новому члену и вправду рады, их губы в помаде и в шоколаде,
Зеркало бросает свой унылый взгляд на тех баб, что губы плотно  сжав, враскорячку стоят,
Больше молчат, у них коленки дрожат слегка, им не хватает грамотного поводыря!
Их жизнь чинов и служб лишила, а плоть из себя бог весть что возомнила, она и вправду любила,
Но только себя! Во бля, матушка-земля весь грех выбрасывает на гора! В отчаянье впала страна,
Молодая соседка негра вчера с большим трудом родила, много срама из-за чужого хлама!
Бабы объединились и своим мужьям не покорились, о, горе, нет страшней историй,
Высказанных в виде аллегорий! Зеркало приблизилось ко рту, на него едва дышу,
Пытаюсь заглушить людскую молву, мне невмоготу стоять всю ночь на промозглом ветру!
****а мать, есть что терять, жизнь можно стремглав сломать,
И в худшем виде тут же предстать, преподнеся сюрприз для уборщиц и актрис!
Как перебороть собственную плоть? Это знает только Господь – наш всемогущий бог! Он строг!
Волосы дыбом, зубы торчком, старый мудак с партийным значком стремится стать вожаком
Волчьей стаи, в Туруханском крае такие люди на ноги вставали, и другим диктовали, что и как?
Нам их не сдвинуть с места, не унести в знак протеста тяжкий груз былых забот,
Он вот-вот вырвется из ослабевших рук! От него останется лишь  пустой звук!
Нашла коса на камень, из искры возродился пламень, пожар полыхает по степям и долам,
Не даёт покоя нам и снова насмехается над отчим кровом! Видеть страшные рожи невмоготу,
Не могу смотреть впритык на мирскую суету, вот-вот уйду ко дну,
Одиночество не переживу! Вылезли очи из орбит, хотя стыд очи не застит,
Эта мысль плывёт невесомо мимо рубленного наспех бревенчатого дома,
Потом исчезает в дымке нежной, зимой снежной холодно даже на площади Манежной!
Нам вороны гибель вещали, и нас всю дорогу сопровождали стоны, крики и печали,
Мы же полевые цветы нежно срывали и тут же переобували старые сандалии,
Купленные по случаю в солнечной Италии! Сред белого дня страсть испытывает меня,
Женщина на диво стройна, два прямых бедра, то есть нога от паха, нет прежнего страха в душе,
Свежестью повеяло в шалаше, продолжаю гнуть линию свою, но она сидит на краю лавки,
Без ужимки и утайки медленно снимает плавки, разбрасывается женскими вещами,
Как я собственными снами в божьем храме! Это спорт, он похож на старинный натюрморт,
Чей контур со временем был стёрт, только вот жизнь выглядит наоборот,
У неё контуры чёткие и броские, он мозг из мягкого воска, словно брюки в узкую полоску,
Тени от них лежат на земле, лишь спустя порядочное время
Пролилось на женское бедро липкое мужское семя!
Всему – своё время! Всему – свой час!
Нам жизнь всякий раз преподносит свой сюрприз!
Остановись! Судьбе покорись, жизнь без любви теряет всякий смысл!
Не торопись к любовному делу в спешке приступать,
Женщину нутром надобно понять, мы же не терпим и стремглав грешим,
Выдержкой никак не дорожим! Баба молода, красива и добра, как ромашка в поле,
Её голос до утра не слышен боле, она по собственной воле в чужую жизнь вошла
И всё с себя сняла, осталась нагишом, то есть в том, в чём мать родила!
Её судьба сикось-накось пошла, страсть не затронула ни души, ни чела!
Только кривые зеркала малость присмирели при виде обнажённого тела!
Страсти блеснули и тут же в море любви по уши утонули, баба стряхнула пыль с покрывала,
И опосля как бабочка по кровати порхала! Этот деспот, зануда и хам слишком медлил сам
Причалить к чужим берегам, скряга и тупица не спешит в неё долотом своим вонзиться!
Открыт вход туда во все года, оттуда вышел в мир народ, но его контур немного стёрт,
Мужик продолжает со стороны за бабой наблюдать, когда же он начнёт её ласкать?
****а мать! Как можно резину так долго тянуть? Как бы палку ему не перегнуть!
Итак, в путь! Она видела столько залуп, что ты о собственном грехе забудь на пару минут,
А младая дева вот-вот закричит от тоски и гнева, грех и справа, и слева, молодая королева
Что-то держит во рту, была бы она на свету, ясно бы стало, что баба ждать избранника устала!
Она часто дышала и слюну трепетно глотала, должно быть, он разучился женщин любить!
Неужто боится семейных уз или ему не по душе груз любовных утех? Грех один на всех,
Бабе неймётся встретить на своём пути молодого и сильного полководца,
На дворе такая темень, её взгляд упёрся в завалившийся набекрень ветхий плетень,
Что ни день - новые заботы, что ни ночь – море работы! Что ты! Силы ослабли,
Трусость испытывает каждый при виде меча и сабли! Уж лучше взять в руки грабли
И двор грести, спасая тропинку от опавшей листвы, трудно жить по совести и чести,
Каждый умён на чужом месте, а на своём лично он ведёт себя, как штопаный гандон!
Когда о таких вещах пишу, едва дышу, пакостных людей нутром не переношу!
Кверху пузом лежат на заморских пляжах бывший Герои Союза, над головой синева,
В печи горят едва отсыревшие от дождя дрова, решив, что он был слишком болтлив,
Прервать свой речитатив, слава богу, что остался жив и денег скопил на обратную дорогу,
Боже, он мёртвый или живой? Почему же его ничто не тянет домой?
Здесь не до шутки, крошки хлеба не было с раннего утра в немощном желудке,
Хочется жить красиво и обращаться с бабами учтиво, особенно со строптивыми и непокорными!
Люди трудом упорным находят подход даже к собакам подзаборным,
Если бы мы были так умны, как в давнишние века волхвы, жили бы без сумы!
Мы же боимся снежной крупы, чтобы невзначай не сбиться с тропы! Увы! Увы! Увы!
Мы и вправду стары, отпечатки старины остались на лице, они есть практически везде,
Даже на близлежащей звезде, в её глубокой пещере люди-звери сломали все двери,
Велики потери, но по законам родства: хлеб в семье – всему голова! Пусты слова без дел высоких,
Нет от них прока, истина то там, то тут её беспокоит постоянный зуд в интимном месте,
Суть уже давала слово чести: жить по законам божества, но в праздник Рождества
Свои слова обратно забрала! Людская молва по всему околотку эту новость разнесла,
И тогда кто-то громко крикнул из-за угла: «Господа, беда, к нам пожаловала незваная госпожа,
Она режет без ножа воробья и стрижа, вокруг неё одна квашня и больше нет ни фига!»
Бездари смеются, им науки тяжело даются в руки, не успеют оглянуться, как свет сменяет мрак!
Не мы ли тьму в своих чертогах растворили, грешников отмыли от греха, даже ваш покорный слуга
Был задействован в процессе том, бог указующим перстом повествовал о том, что в мире ином
Никто не останется за бортом! Грянул гром небесный в день субботний или воскресный,
Собор поместный провозгласил, что тот, кто согрешил и бога об отпущении грехов не попросил,
Тот всю жизнь будет платить Господу оброк! Видит бог, как один мужик с виду обычный телок,
Член с ноготок, к бабам был ходок, когда же он прилично занемог,
Они  его едва ли не отправили в подземный сырой острог! Спас его от смерти местный поп,
Его Пегас тоже едким порохом до костей пропах, вот и весь сказ про бедность и унижение,
Коль так сталось, и оказалось, что мужик совершил преступление, нам старика не стало жалко,
Для бабы хороша любая палка! Она её пыл стремглав погасит и так эту женщину отдубасит,
Но её жизнь скрасит, что та тут же крикнет: «О, да! Я была неправа! Он – всему голова,
Хотя она и вправду велика, но седа, словно матушка-судьба, а у меня трещит башка!
Жить мешают тлен и суета! На черта мне такая жизнь нужна?»
Не получить бы по шее, значит, надо действовать поживее, да ладно, другим будет неповадно!
Разрази меня стрела господня, если он согрешит сегодня!
Нет-нет! Он согласился только на один приличный миньет,
Всё остальное - бабий бред! Его голыми ногами не возьмёшь, ****а вошь,
Что посеешь, то пожнёшь! У старого пришельца нет ни души, ни сердца!
Они на конце стоячего перца! В случае отказа, он начинал читать сразу молитву от сглаза,
Не ошибался ни разу, когда вводил детородный орган до отказа! Это потом он спасался бегством
И прятался божий раб от назойливых баб за соседним углом,
Он привык водить их за нос, это вправду и всерьёз!
Неужто он на донжуана без нагана не похож? Смахивает больше на уркагана,
Выглядит наивно и странно, не веришь, его орган в штанах потрогай двумя руками,
Не хочешь, возьми губами, нет, нет дома, а не в храме! Просто так его пальцами не трогай,
Хрен двуногий отдыхает в собственной берлоге! Он едва не усох от натуги,
Подсобили ему верные слуги в отсутствии преданной супруги!
Их ласковые руки знают толк в деле том, когда стоны раздаются за открытым настежь окном,
И громко не звонит старый телефон, а баба сама лезет на рожон!
Тот, кто был хотя бы раз влюблён, уже не чтит семейный закон,
Он идёт напролом, словно про лесу бурелом, хотя и выглядит стариком! Он лёгок на подъем!
Честь при нём! Он чтит закон! Лес рубят, щепки летят, член любит замужних баб,
Цап-царап, он – их слуга и покорнейший раб, коль духом ещё не ослаб!
Хохол ты или кацап вся округа слышит ночной твой храп,
Ты умираешь от счастья и ранним утром потираешь запястья, если бы страсти заново воскресли,
Ты бы до утра не сидел на одном и том же месте, в старом кожаном кресле,
А жил бы и не тужил в загородном поместье, а так обитаешь в городском предместье!
Тлеющая лучина – всех твоих зол причина, она едва освещает жилище своего господина,
Наполовину умника, наполовину конченого кретина, хотя с виду он мужчина – о-го-го,
И стоит у него всё то, что ниже паха, но перед ним маячат меч и плаха,
Одним словом, парень-рубаха родился под сносным знаком Зодиака!
У него прекрасный вид, ему присущ бандитский шик, он воистину и дерзок и велик,
Словно горный арык! Там, где пьют, там и льют, на дыбы страсти встают, а семейный уют
Растворяется во мгле, на этой многогрешной земле у каждого из нас своя работа,
Кто-то с налета или с наскока снимает с женских глаз голубую поволоку, коль нет от этого прока,
Тогда твои года – твоё богатство! Из-под головы мохнатой выглядывает святотатство,
Оно знает наперёд, что у славян всё в жизни течёт всякий раз наоборот!
Большой живот и маленький фаллос – вот и всё, что от лихого мужчины осталось,
Всему виной – нежданная старость и душевная усталость, они не в радость мужику,
Только женщина в соку развеет на ветру его беспредельную тоску! Не чуя под собой печали,
Простые люди себя давно уже обвенчали с громом урагана и штормом Тихого океана!
Кривые зеркала от пола и до потолка с вечера и до утра искажают суть земного бытия,
Неужто ты не видишь сгусток черноты посреди поверхности зеркальной, глянец идеальный
Выглядит словно стремительный танец, ветер клонит долу листву, жить невмоготу,
Замерзает слабеющая плоть на прошлогоднем снегу, а ты искушаешь судьбу, тебе слабо
Наставить на праведный путь грешное нутро, утешиться нечем, никто не вечен!
Этот вечер будет бесконечен, но не безупречен я, петляет по жизни стезя моя,
Из-под ног уходит матушка-земля! Во бля! Неужто вновь необходимо всё начинать с нуля
И проходить мимо женщины той, что впечатлила тебя своим умом и красотой?
Братцы, сколько нам можно на чужбине скитаться? Пришло время распоясаться,
Тоскуя, божью кару с честью приму я! Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!
Хотелось бы спросить у бога напрямую: что и, как и когда прекратится весь этот бардак,
Только бы мне поговорить с Всевышним без толпы зевак и разбитных и красивых баб?
Не оступиться бы, чтоб не просить прощения у горемычной судьбы,
Мне не под силу беситься с жиру, быть бы живу, и не писать криво,
Наподобие дряхлого станционного локомотива, бес зуб точит
И на всю округу громко хохочет, что он хочет от божьего раба? Видать нам с ним не судьба
Поставить грешную жизнь на попа! Собака лает, но не знает: зачем? Ей один хрен, кого поносить
И чью жизнь одним махом отравить! Кто её во всей красоте масляными красками изобразит?
Зренье муча, очи застила грозовая туча, улыбается грешная дева, страсть вне её тела,
Мужское желание ещё не заржавело, можно отдаваться смело, но кому?
Только возлюбленному своему! Страсть за фиговым листком спрятанная,
Предстала перед грешницей огромной статуей! Бессонница изматывает на склоне лет,
Просвета блудным мыслям нет, что за бред? Что за околесица? Жизнь течёт по воле Творца,
Ему принадлежат наши души и сердца, верьте, что не стоит бояться смерти!
Не прогибайте зря спину, держа в руках увесистую дубину! Только у сильных
До утра в спальне горит светильник, его можно было купить в давние времена за полтинник,
Каждый гордился светильником этим, он днём был незаметен,
Но в ночи на старом лице в его свете видны даже мелкие прыщи!
Ищи - свищи, но мозги зря самому себе не полощи, у тебя яйца и те явно не от Фаберже,
И ты играешь не на саксофоне, а на трубе, когда чешутся ладони,
Хрен тебе в слабеющие  руки, чтобы ты зря не маялся от скуки!
Лиры звук пытается скрыть в твоих очах испуг, ты отбился от материнских рук,
Перестал жить по закону, приблизился к золотому трону, увы, вельможи здесь - не мы!
Не перегнуть бы палку, наверное, надо ехать на ночную рыбалку,
Пусть русалка любовным мигом дорожит, ей не с кем жить на всю катушку,
Кто просунет в игольное ушко яйца от Фаберже? Только тот, кто не в своём уме!
Рядом бродит шваль, даже палку ей бросить жаль, небось, затупится кинжал!
Эдакий нахал женскую честь живьём растоптал и в душу бабам наплевал,
Он не горевал, и долго не страдал, своего конца доподлинно не знал этот подлый шакал!
Старому кровопийце выпало в христианской стране родиться, та страна им гордится,
А он к самодержавию стремится! Народ бьётся о стену, и сдувает с молока белоснежную пену,
Говорит умно и степенно, но всё равно будет жить неправедно и грешно! То-то и оно!
Везде протекает сквозь крышу неба неприглядное зло, не повезло и что? Солнце опускалось,
Небо багрянцем покрывалось, дневное светило слегка возгордилось и с теплом разлучилось,
Оно с прихотями природы не больно считалось, вот и расстались.
Вот и расстались, не грызлись и не кусались, ветер вот-вот тучи с неба сорвёт,
И бросит их в водоворот бытия, во тьму сразу погрузится земля, во бля,
Слыханное ли дело, чтобы зарево так нагло в глаза людям глядело?
Солнце ещё не село за горизонт, был понт, что такого раньше не было, но время шло
И всю землю покрыло розово-белое  покрывало наподобие пуховой шали, страсти ветшали,
Нет жизни в идеале, живущие в покое, тоже ищут счастье земное!
А баба с толстыми ногами и грязными сапогами пытается общаться с известными богами,
Нет, не в храме, а на природе, где шумят вешние воды! Они орошают весенние всходы,
Под хмурым небом только монахи делятся ломтем чёрствого хлеба, его на всех не хватит,
Тот, кто за всех платит, свои деньги быстро растратит! Странный триптих – бутылка на троих,
Один из них - псих, а второй - явно больной, у него что-то с головой, но третий издали заметен,
Дохнув на сотоварищей слегка, тут же рубанул с плеча, наземь упали три сухих листа,
Без магарыча не обойтись, непристойная жизнь вертится под ногами,
Молитвы мои не слышны под небесами, я же живу в стыдобе и сраме,
Но наедине беседую с земными богами! Сказано между нами по большому секрету,
Что справедливости в этом мире нету, давай бросим монету: орёл или решка?
В этом деле не нужна нам спешка! Обойдёмся без торговли,
Становись под соломенную кровлю, я не суесловлю,
Рублю с размаху, больше со страху, рассекаю топором колоду иль плаху!
Не рву на груди нательную рубаху, нет, не мил мне свет без жриц любви,
Но где же они? Их вырвал с земли с огромными корнями смертоносный цунами,
Молятся иерусалимляне, малоимущие и богатые, приезжие крестьяне и даже дворяне,
Но не все ходят босиком по утренней росе, всё-таки на первом плане местные мужики!
Они свои яйца красочно разрисуют страстным бабьим поцелуем! Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!
Не психую я, подо мной дрыхнет молодая попадья, нечета ей я! Баба – мечта, приятна её нагота,
Что за фигня на поверхность всплыла среди белого дня? Господа, когда же такое время настанет,
Что народ с коленей бодро встанет? Я печаль из сердца вытесню, и воистину всё перетерплю,
Время движется к декабрю, что же я творю? Хожу босым по России, надвинув на шею пальто,
Старомодно выглядит оно, но ненаглядные дали перед пристальным взглядом предстали,
Так было только вначале, потом душу одолевали горести и печали, распри и скандалы,
Нет жизни в идеале, я бы продал старое пальто, но не купит его никто,
Никому непотребно рваное барахло! То-то и оно!
Страна контрастов, шлюх и педерастов! Цепи рабские, грехи мужские и бабские
Продолжают свой крестный путь, зуб за зуб, глаз за глаз, никто из нас - им не указ!
Только половая связь крепко сдерживает нас от грядущего развода, всему виной погода,
Дождь и слякоть, хочется плакать навзрыд, как мне быть, коль не с кем жить, как полагается?
Жёлтый лист с дерева наземь срывается и медленно опускается на белый иней,
Небосвод синий с улыбкой взирает на все людские ошибки!
Гляжу в другую сторону, там беснуются чёрные вороны!
В зеркале кривом с каждым годом вижу всё больше народа, и нет кислорода для всех,
Только грех, как следствие мирских утех, один для всех!

Г. Мариуполь
23 ноября 2017 г.
21: 13