У Ломов

…Лежу на траве у остановки в Ломах и жду автобуса. Я всегда так делаю перед поездкой, давая отдохнуть своей уже не терпящей нагрузок пояснице. Устраиваюсь на сухом травянистом холмике под огромной сосной, ставлю на землю свою перемётную суму, вытягиваю натруженные ноги и радуюсь, что до прихода автобуса ещё более получаса. Постепенно боль утихает, и я снова способен в полной мере наслаждаться красотой окружающей природы.
Как это хорошо – вот так лежать на спине, смотреть вверх и ни о чём не думать – ни о болезнях, ни о домашних заботах, ни о тяготах жизни. Только лежать и дышать всей это красотой. Сентябрьское солнце уже не печёт, однако приятно греет, не давая охлаждаться разогретому ходьбой телу. Надо мной светло-голубое небо, покрытое лёгкими перистыми облачками, ярко светящимися в лучах вечернего солнца. Кругом высятся деревья – в основном, корабельные сосны, с гладкими, ровными стволами и шапками из ветвей и хвои на вершинах. Мне особенно приглянулась одна – удивительно стройная и элегантная, с ровным тонким стволом без единого сучочка до самых верхних веток и без какого-либо намёка на дефекты или даже изгибы. Рядом с этой красавицей стоят две другие – срослись у основания и, раздвоившись на высоте метров четырёх-пяти от земли, растут в разные стороны, как два близнеца, абсолютно похожих друг на друга. Чуть подальше у дороги, прямо напротив меня, совершенно иное дерево: с густой широкой кроной и изогнутыми, торчащими в разные стороны ветвями – совсем как на одной из картин Шишкина. Другие сосны, уже потолще стволами, но той же высоты, стоят довольно редко друг от друга, не закрывая своей хвоей великолепную лужайку, которую не успевают измять немногочисленные здесь отдыхающие и любители лесных прогулок.

У самой остановки высятся, не уступая соснам в размерах, несколько великолепных берёз, с широкой кроной и густой блестящей листвой. А дальше, на той стороне дороги, у самой реки густой зеленью темнеет ракитник. В листве и хвое повсюду резвятся и верещат мелкие пичужки, оживляя этот тихий уголок. Почти вокруг каждой сосны мелкая поросль рябинника и березняка, поднимающаяся на высоту пяти-шести метров. Вот и около той, под которой лежу я, тоже тянется вверх с десяток тонких стволов, среди которых я обычно прячу свою прогулочную палку. Сливаясь с живыми ветвями, она стоит практически у всех на виду, но всё время остаётся незамеченной, и я каждый раз приезжаю сюда с уверенностью, что моя спутница и на этот раз облегчит мне путь до ближайшего леса.

За речкой, на левом возвышенном берегу её, расположились Ломы. Оттуда временами слышатся крик петухов, кудахтанье кур, отдалённый женский говор и весёлые голоса ребят. Деревенские мальчишки периодически заезжают сюда, к остановке, на своих мопедах и велосипедах, нарушая здешнюю тишину криком и треском моторов. Иногда доносится и далёкий рёв самолетов с расположенного километров в десяти аэродрома. Он разместился как раз на месте верховых болот, питавших некогда полноводную Востру, сейчас уже порядком обмелевшую и потерявшую свою былую прелесть. Но речка ещё течёт. Она совсем рядом. Я слышу её весёлое журчанье в тишине. И на её берегу я тоже люблю проводить эти непродолжительные минуты ожидания. Там открывается уже иная красота, рождающая иные чувства и ощущения, но столь же дорогая мне, как и вся бесконечно любимая мною природа.