Басня

Проходя обучение в Череповецком высшем военном инженерном училище радиоэлектроники в самый разгул «дерьмократии» и «перестройки», мы группой курсантов решили выпускать неофициальный «Боевой листок». Я бы даже сказал не листок, а листовку. Название ей придумали - «Гвоздь позора». Всё готовилось в единичном экземпляре, по всем правилам конспирации, явок и паролей. За оформление и карикатуры отвечала одна группа курсантов, а я отвечал за содержание. Чтобы легко читалось и запоминалось, мысли приходилось зарифмовывать…

Зарифмованные мысли
Уместились на листе,
Словно сорванные листья
Разлетелись во дворе…

Наш «Гвоздь позора» выпускался ночью после отбоя на 3 курсе. Это был последний год нашей казарменной жизни. На 4-ом и 5-ом курсе курсанты переезжали в курсантское общежитие. Это время можно сравнить с 8-9 классом средней школы советского периода. До выпускных экзаменов ещё далеко, а ты уже успел выступить на каких-то школьно-городских соревнованиях, побороться и отстоять честь родной школы, завоевать авторитет. Все учителя тебя знают и с тобой считаются. Первоклашки смотрят на тебя, как на бога. Девчонки младших классов строят глазки, а одноклассницы видят в твоём лице придурковатого клоуна. Нам в военном училище глазки никто не строил, но придурковатость из нас выбивали с пристрастием, но выбили, как оказалось не у всех. Так мы оказались все в одной группе, в составе которой и отрывались в тот год пополной. Листок наш изобличал курсантскую жизнь изнутри, а так же что творилось в стенах родного училища и за его забором, то есть в социалистической стране. Вывешивался он сперва нелегально, поэтому с приходом к подъёму курсового офицера, либо убирался дежурной сменой, либо срывался курсовым офицером. Позже это решение было согласовано с командованием курса через нашу комсомольскую организацию. Всё – таки дул ветер перемен, да и наши сердца тогда этого требовали. А вот текст и рисунки ни с кем не согласовывались, ну или так для видимости согласовывались. Гласность - она в армии как-то плохо приживалась, да так и не прижилась, в основном был принцип единогласности через непосредственных командиров и начальников. Иногда наши листки устраивали интересы командования нашей роты, и они висели длительное время. Но в основном их срывали наши командиры-воспитатели. А за ночь-то их успеют перечитать все бегающие на перессык курсанты, некоторые доставали свои блокнотики и тут же переписывали. Нагоняй получал наряд по курсу и секретарь нашей комсомольской организации, который был помешан в то время на «Перестройке! Гласности! и Горбачёве!». Он был в нашей легендарной и гвардейской группе и разделял наши взгляды, поэтому мужественно выслушивал упрёки и негодования от некоторых выпусков нашего «Гвоздя…». К чему я это всё вспомнил, да вот посмотрел сдуру программу новостей, прослушал речь действующего президента и его согласие на очередное собственное президентское переизбрание и подумал: «Ни хрена ничего не изменилось в нашем «Зверином лесу». Тридцать лет назад мной была написана басня к 30-ти летию основания нашего училища (ЧВАКУСа). Вывесили мы её на нашем стенде «Гвоздь позора», а утром её сорвали и вызвали не только комсорга на разбор, но и всю нашу редколлегию…

В одном лесу, в каком уж позабыл,
Решили звери праздник провести,
Отметить юбилей столетней Ёлки
И все грехи лесные замести.
Назначен день и час и выбрана поляна
Разосланы билеты для гостей
В далёкую страну пришла Льву телеграмма
Составлен список праздничных затей.
Мысль появилась – спеть у этой Ёлки,
Но нужен хор, а где же взять певцов?
Назначишь зайцев – их съесть могут волки,
А глотку драть так просто – нет глупцов.
Нашли Медведя, корифея в пенье,
Козла, Осла, Ворону и Сову.
Раздали ноты и для убежденья,
Им что-то налили и поднесли ко рту.
Хмельная голова сыграла своё дело,
Медведь – орёт, Ворона: - «Карр!», Сова: - «Угу!»
Осёл - икает, КОзел – засыпает,
Понятья в песнях нету – ни гу-гу.
Порой бывает на большой эстраде
Своё клише – что вижу, то пою,
Взял несколько аккордов на гитаре
И погрузился в музыку свою.
А голос для певца не так уж важен,
Под грохот инструментов можно всласть –
Орать, визжать, рвать вОлос, резать кожу,
Раздеться можно, можно и упасть.
Вот этим – то и взяли наши звери.
Так спели, что хоть Из дому беги.
Я б убежал, да позакрыты двери,
А у дверей дежурят бульдогИ.
Открыл Лев пасть – ему уж нашептали,
Что, дескать, «Новая волна» проникла в лес:
- «Певцы заправские, лесные запевалы,
Позвать ещё на «Бис» или на «Бес»?
Зверей царь, выслушав вельможу,
Поаплодировал, чтоб не ударить в грязь
И тут за ним, зааплодировали чмоши
И прочая звериная, лесная мразь.
Лев произнёс: - «Неплохо!» - все кивают.
Он встал – все поспешили встать.
- «Певцы пусть в том же духе продолжают,
От моды нам никак нельзя отстать.
Неплохо б сделать памятник для Ёлки,
Да перекрасить её, что ли в красный цвет.
Сто лет была она зелёной –
Теперь такой порадует наш свет…»
Асфальт пустили на лесные тропы.
Кругом подстрижено, посыпано песком,
И возражать не смей, не вздумай – «Что ты?!»
Закроют рот, зажав его тиском.
Запрет наложен на лесное зелье,
Последняя надежда у зверей,
И ограничен выход стал из ельни,
Чтоб меньше знать о вольности земной.
И в духе праздника издали сто законов,
Постановлений, документов и депеш,
Не докопаться до глубин, не снять оковы,
Стал словно Пешка или словно Пеш.
Испорчен праздник всезвериный, ох испорчен,
Природу отодвинули на задний план.
Пропала у зверей звериная свобода,
А лес зачах, попав в большой капкан.
Зачем отдали труд на показуху,
Показ одних углов – закрыл показ других,
Сказать бы где, да вдруг не хватит духу,
Да и зачем всё это, для Иных?...
                1987г.

P/S
В год столетия Октябрьской революции не хотелось бы повтора ни красного, ни белого террора, ни оранжевого, ни фиолетового его разветвления. Хотелось бы просто пожить…
                К.Мышев