Штрафно-больные батальоны

Тридцать первое отделение.
Палата под наблюдением.
Ожидание обхода.
Наконец заходит в нашу тихую гавань боевая эскадра во главе с флагманом – заведующим отделением Яковом Семеновичем Варшавским. В кильватере корабля рангом ниже Крейсер первого ранга молодой энергичный врач, высокий такой, поджарый, да еще в очках… Крейсер второго ранга – тщедушный студент-стажер. Сторожевой корабль – санитар Петя, далее тральщик (который всех тралит) санитарка Вита. Малый противолодочный корабль – медсестра Галина, в руках держащая блокнот для записей. Да еще в конце эскадры в нашу гавань заплыла сестра-хозяйка Надежда Федоровна. Сегодня ничего особенного не было, за исключением Лени Толера, который, приняв боксерскую стойку, стал наносить по воздуху прямые и боковые удары, заявил Варшавскому:
– Я буду чемпионом мира по боксу! Я буду драться с самим Тайсоном.
Варшавский:
– С Тайсоном?
– С Тайсоном.
– Что ты думаешь об этом, Миша?
Вопрос адресовался мне. Я и ответил:
– Яков Семенович, это невозможно чисто теоретически.
– Это, интересно, почему? Потому, что Леня не профессиональный боксер?
– Да, нет, Яков Семенович. Все гораздо проще. Они разных весовых категорий.
Дело в том, что Леня был на голову ниже Тайсона и совсем худенький.
Варшавский:
– Миша говорит правильно. Тебе, Леня, надо больше кушать. Варшавский согласился со мной кивком головы и обратился к крейсеру первого ранга.
– Обратите внимание, Вадим Геннадиевич, перед вами достаточно одаренный литератор Михаил Юрьевич Позняков, издавший несколько книг. Дело в том, что он иногда идет в загул, который, как и должно, заканчивается драками, или пьет горькую. И его мать – мачеха Познякова Майя Владимировна, чтобы он кого-либо не убил или его не убили,  вызывает «cкорую помощь»  и привозит его сюда с целью самосохранения.
Я:
– Так точно. Только вот с целью сохранения самой себя, своей шкуры. Она боится, что я ее когда-нибудь прибью за эту проклятую Игрень. Отец мой, если бы был жив, разорвал бы ее своими руками и закопал где-нибудь в балке за городом, если бы знал, что она делает с его единственным сыном, в котором он желал бы продолжить свой Род.
Варшавский:
– Да, да, да, Вадим Геннадиевич. Она действительно одолжила все Мишино состояние без его разрешения какой-то аферистке и ему теперь просто не за что издавать свои произведения.
Молодой, энергичный врач Вадим Геннадиевич, поправив очки, заметил:
– Так ведь ее надо лечить.
Варшавский:
– Это так. Именно ее, а не его. У него ведь нет шизофрении. Что вот только странно, мама его очень сильно любит и приезжает очень часто в отличие от родственников других больных. Скажи как на духу, Миша, ты ее мог бы убить?
–Мог бы, но не позволяет совесть. Она ведь мечтала, чтобы я был ученым, ни о чем не заботился, а только писал и изучал философские трактаты. Я ведь ей не разрешал привозить сюда дорогие сигареты, а она все привозит. Сама наверняка недоедает, а все равно из дома готовит мои самые любимые блюда. Да, что там! Делает мне замеры здесь и опять вяжет дома свитера. Да и на выходные забирает постоянно, не то, что других. Быть может, мне ее больше жалко, чем самого себя, вернее, того, что от меня осталось.
Варшавский:
– Ну да ладно. Это тебе как испытание и я думаю вот что, не попробовать ли тебе писать здесь свои рассказы.
– Лучшего и не придумаешь, только…
– Что только?
–Для творческого «надхнення» требуется уединение. Чтобы тебе никто не мешал.
–Согласен. Столовая после завтрака и обеда в твоем распоряжении. Запишите, пожалуйста, Галина, это распоряжение в свой блокнот.
– И еще…
– Что?
– Чай… Он здесь слегка запрещен.
– Для тебя мы сделаем исключение. Тебе можно…
Итак, итак, итак, итак… О чем здесь можно писать в этом тридцать первом отделении? О чем?!
Поднялся после завтрака на второй этаж в столовую. Заварил в полулитровой банке чифир. Затем – в курилку. Пачка «Прилук» у меня была с собой. В курилке, не спеша, выкурили пачку сигарет с Игорем Алексеевым (кстати, одним из лучших барабанщиков, вернее «ударников», нашего города), поболтали совсем чуть-чуть со спившимся физиком Ивановым и его «корешем» слепым Галибиевским.
Зашел в холл, где работал телевизор, чтобы посмотреть новости. Я ведь, кроме новостей и футбола, ничего не смотрю. Недолюбливаю я этот «ящик» с этими программами, состоящими в основном из детективов и фильмов «ужастиков», зомбирующих людей.
И что же я узнал? В Израиле террористы свирепствуют. А мы тут лежим, лечимся. Значит, надо что-то делать срочно. Только вот что?
Да создавать штрафно-больные батальоны. На фиг там всякие «береты». Все цвета радуги скоро зацветут: «голубые береты», затем будут и «зеленые» и «красные», и «жовто-блакитные». Эти террористы ведь сумасшедшие? Так?! Так точно. А понять их могут только или бывшие сумасшедшие или настоящие. То есть, мы!  Именно мы. Мы можем их понять, а поняв, поймать, и затем вылечить.
Итак, надо создавать штрафно-больные батальоны.
Командир батальона, естественно, Яков Семенович Варшавский. Он ведь имеет соответствующее воинское звание. Командиры рот – лечащие врачи. Командиры взводов – медбратья, санитары и студенты мединститута.
Для начала нам нужна разведка – и она у нас есть! Идеальный разведчик – слепой Коля Галибиевский. Дело  в том, что у слепых хорошо развит слух, а раз так, он будет ходить с палочкой по всяким подозрительным местам и заведениям и выслушивать, выслушивать, выслушивать, а затем передавать путем телепатии эту информацию своему закадычному другу Игорю Иванову. Они ведь не разлей вода в отделении.
Следовательно Игорь Иванов будет начальником радиостанции.
Командир батальона Яков Семенович Варшавский, узнав от Иванова, где в данный момент находятся террористы, отдаст приказ группе захвата во главе с санитаром Петей захватить их и доставить к себе лично.
В группу захвата будут входить «Злой Дух Ямбул» по фамилии Ковтун, Леня Талер, Господин «Ушастик» Жуковицкий (он ведь любит тайком от Варшавского заниматься «ушу», а заодно жевать сухой чай и наркотики), да еще кто-нибудь из постоянных клиентов «качков», господ «бандюг», которых я торжественно переименовал в господа «пираты», потому что у нас в 31 отделении никаких «бандюков» не может быть и в помине.
Вообще-то, «на крайняк», нам нужна поддержка с воздуха и она у нас есть! Ведь лежит же у нас участник войны во Вьетнаме полковник авиации Безверхий. Официально он числится инвалидом Великой Отечественной, потому что наших войск во Вьетнаме, видите-ли, не было.
А он мне рассказывал кое-что интересное не только про Вьетнам, но и про Афганистан. Я думаю, Израиль выделит нам вертолет.
Кем же буду я? Да как в армии - секретарем первичной комсомольской организации. Хотя ныне все слегка изменилось. Лица те же, да вот именуются по-иному.
Вот и я буду «православным секретарем первичной комсомольской организации 31-го штрафно-больного батальона».
Итак, предположим, при первой возможной операции ловим мы парочку-другую таких полоумных… И что же? Трибунал?!
Нет, излечение… Электрошок ( он же «СТ» – судорожная терапия).
А поймавшему – премиальные… Таблетка «циклодола» от Варшавского, сотня-другая «шекелей» от израильского Министерства внутренних дел, да и несколько тысяч долларов от Организации Объединенных Наций. Скорее всего, как мы там появимся, половина из них даст деру в Европу. Для дальнейшего преследования и задержания понадобятся шенгенские визы. Я думаю, Интерпол их нам предоставит, а раз так, мы будем работниками «Интерпола». Девизом нашего особого отдела может быть следующий: «Дураки всех стран, объединяйтесь!» Имеются ввиду официальные «дураки», для борьбы с дураками неофициальными.
Не только с террористами, но и с сидящими в правительстве многих стран мира. Хотя, дураки ли они, если многих умнейших людей, с которыми я был знаком, держат в сумасшедших домах?
Ах, да!.. Как мы будем добираться в Израиль? Не торжественной поступью в виде какой-то там организации, название которой всегда можно удачно выбрать. Нет. На электричках, автостопом, под видом туристов…
Ну вот и все. На следующий день этот опус торжественно был вручен Якову Семеновичу Варшавскому.