Ангелочек

    В лазурном апогее на минутку остановилось жаркое июльское солнце. В поднебесье заливались трелями жаворонки. Возле излучины реки, словно пирог из печки, томился от зноя прибитый ливнем песок. По воде туда-сюда весело шныряли водомеры.
Взявшись за руки, молодые ребята дурачились на мелководье и брызгали друг на друга феерические россыпи хрустальных брызг. Счастье влюблённых выплёскивалось через край. Дышалось легко, полной грудью. Упоение негой было абсолютным. Изумительный восторг…
Жить хотелось вечно. Блаженство…
Возле зеркала воды раскалёнными головёшками тлел увядший костёр. На походном столике красовалась невесть какая закуска. Смоляной запах курившихся углей, благоухание изумительного кушанья, аромат божественного мяса-гриль наполняли округу первостихии шикарными запахами.
— Может быть, потерпишь, сегодня пить не будешь? — с доброжелательной осторожностью спросила девушка.
— Ничего, авось пронесёт. Гаишников по дороге в эту сторону не видели, да и «схвачено», где надо. Стакан приличного коньяка «Хеннесси» под хороший шашлычок, что слону дробина.
— Смотри, не расслабляйся. Сегодня лично за меня отвечаешь. Твоя очередь на обратном пути управлять новенькой «бэхой».
По небосклону опять загуляли тучи, привычные для середины лета. Брызнул лёгкий дождичек. На горизонте угрожающе сверкнула молния, в небесах раскатисто громыхнуло. Порывы шквального ветра склонили к земле прибрежные кусты ракитника. Миролюбивое спокойствие окружающего мира растащило на рваные кусочки. В воздухе запахло неприятностями.
Сборы не заняли много времени.
Элитный кроссовер хорошо держал дорогу. Но впереди из глиняного карьера на мокрый асфальт один за другим вываливались многотонные тяжело груженные КамАЗы. Дорога вмиг стала склизской, словно намазанной мылом. Не случиться бы беде. В душе поселилась тревога…

Минуло полгода. Зимний день был ясным и морозным. Трескучий холод. Высоко на своде небес блистало ледяное светило. Ни ветерка. Обычно стылый утренник на Рождество любила суженая бесприданница званого жениха. Тсс…
На мгновение прислушайтесь к студёному шороху снежинок, изредка ниспадающих до снежных перемётов. Неужто чувствуйте неспешный говор молодых людей:
— Привет, любимый. Обожаю тебя видеть в привычном обличье, живым и здравым. Счастье моё, неужто заглянул повидаться?
— Здравствуй, родная кровиночка. Соскучился — невмоготу. Свет очей моих ясных, заглянул проведать. Плакать хочется от безысходности. Хотя понимаю умом, что вернуть прошлое невозможно. Как ты там?
— Сам понимаешь, у меня всё без перемен. Интересно даже, что нового в подсолнечном мире? Не сравнить же с нашим меланхоличным однообразием пространства за водоразделом.
— Миленький человечек, самый нежный цветочек на белом свете, тебя ли я слышу? Славная услада, мой ангелочек, не могу избавится от наваждений – постоянно грезятся ненаглядные очертания.
— Спасибо за отзвук лестных слов.
— Ласточка желанная, птица белокрылая. Конечно же, пришёл на свидание к самой нежной и любимой девочке-голубке.
— Не разлюбил, не нашёл пока другую спутницу жизни? Вижу-вижу, премного благодарна за верность к моей персоне.
— К тебе явился на поклон, любушка-ясный свет. Чудится мне, что и ты рада встрече.
— Вот и славненько, пообщаемся. Все мои мысли с тобою, весь смысл существа в океане любви.
— Ни пером описать, ни в сказке сказать, как рад нашей встрече.
– Сбылись девичьи грёзы, мечта о белом одеянии свадебного платья. Если сможешь, представь жизнерадостную, озорную девочку в подлунном мироздании. Не получается? И я до сих пор не свыклась с унылым образом.
— Искренне хотелось развеять окружающую тебя действительность.
— Однако скучно здесь, томительно без присутствия любимого облика. Холодно, сыро и тоскливо. Чёрный мрак. Тем более что убогая грусть-кручина, убитый горем пессимизм соседствуют с виртуальным изображением милого сердцу предмета любви.
— Не могу забыть тебя, ангел мой. Долгие ночи не смыкаю глаз. Прикрою веки и любуюсь представленным божественным отображением. Краше ненаглядного обличья нет, и не может быть на белом свете.
— Славненько. Рада, что помнишь.
— Однако понурая, отчаянная скорбь изо дня в день не даёт покоя. Ноет, гнетёт, щемит виноватое сердце.
В январском воздухе звенела абсолютная тишина. Снегири на ветвистом кустарнике беззаботно клевали пунцовые чудо-ягоды калины. В окрест не слышалось людского говора. И далеко не всякие случайные зеваки могли понять, что в хрустком зазимье слышат признания двух вдохновлённых сердец влюблённой пары:
— Не рассуждай с грустью в голосе. Вашей милости жить и жить, наслаждаться векованием. Ещё долго предстоит радовать друзей, родителей присутствием. Детишек больше. Только жаль, что наследники получатся не от моей плоти. Прискорбно, я так мечтала продолжить род. Весь мир бы обменяла за право быть матерью твоих детей. Хотя обидно. До слёз горько. До исступления безнадёжно.
— Извини меня, ангелок-хранитель. О-о-о… Господи-и-и!.. Мамочка моя родная. Царица небесная. Пресвятая Богородица. Христом Богом прошу вас всех: пусть оправдает мерзавца душенька ненаглядная, легкоранимый, безвозвратно ушедший ангелочек.
Беда приключилась случайно, по глупому недомыслию пьяного мерзавца. Признаю, что по небрежной халатности виноват с головою, по самую маковку. Нет мне помилования в загубленной душе. Если сможете, не взыщите, сжальтесь, пощадите негодяя.
Головой не думал, когда променял сиюминутное удовольствие на коварное дьявольское зло. Совершенно не представлял, какой жестокой драмой обернётся распущенность человеческая.
Неужто вину свою эгоисту придётся нести до гробовой доски? Ангелочек миленький, кто проявит снисхождение и ответит мне: будет ли отступнику на смертном одре пожаловано отпущение греха?
Риторические вопросы остались без вразумительных откликов.

Начиналась метель. Погост мало-помалу окутывала снежная круговерть. Мужчина положил на занесённый снегом могильный холмик букетик алых гвоздик и, прихрамывая, медленно поковылял, сутулясь между захоронений. Вечное упокоение любимой, когда-то живой души, расцветили четыре капли рубиновой крови на хрустком, белоснежном снегу.
У виновника драмы слёзы застилали глаза, мокрота не давала видеть, сознание туманилось. Отныне и до грешного исхода самого убийцы первопричиной окаянного горя станет рукотворно сотворённое зло.
До скончания веков мученические страдания эгоиста будут происходить в лучезарном сиянии пленительного венца, чудо какого хорошенького, восхитительного ангелочка.
Однако природе было всё равно до людского исповедания: позёмка тут же замела вселенское покаяние мученика.
Ни тропинки, ни следа, ни прощения на грешной земле…

Ноябрь 2017 года