Свои

— Я...Семь...Машинные рифмы
— Чииво?
— Я.Семь.Машинные рифмы.

Скептически надутые губки новенькой продавщицы выражали одновременно вселенскую скорбь и вселенское же презрение.
— Люб, ты не обращай внимания, это Славик, дурачок местный. — раздался приглушенный голос справа, со стороны огромного зада, который Славик поначалу принял за мешок картофеля.
Мешок крякнул, выпрямился, поставил на полку две бутылки колы из под прилавка и повернулся:
— Он каждый день сюда заходит. Славик, хошь сисю покажу?
Сисю Славик не хотел. Привычным жестом он потянулся к конфете на полочке. Замер посмотрев на продавщиц.
— Бери, бери. Не ссы. А то мог бы и сисю.
Сказав "спасибо" под любино хихиканье Славик развернулся, обошел дядю Степана, посапывающего на охранничьем стуле и в охранничьей же форме и вышел на свежий морозный воздух.
— Пидр!
— Нет, ты пидр. Я тебя первый запидрил. — недалеко на площадке игрались дети.
— Сережа, ты там охренел штоли? — верещала с окна им мамашка. — Домой бегом.

"И я - пидр" - подумал Славик. Убирая конфету в карман пальто, в кучку к пятидесяти другим. Складывалось пока все очень плохо.
Резкий, неожиданный толчок в плечо чуть не заставил выронить конфету из рук:
— Ой, братиш, извини, а сига есть?

Славик достал пачку и протянул молодому парню в джинсах-колготках и аляске с меховым отворотом. Парень взял четыре. Сунул одну в уголок рта, а три ловко разместил за оттопыренным ухом. Хлопнул себя по карману, ухмыльнулся:
— А жига?

Славик послушно, с некоторой осторожностью протянул зажигалку:
— Вот
— Еп, а чо она.., ща. Давай за угол, тут не прикуриваеца чот.

Терять зажигалку, даже в подобных обстоятельствах, было никак нельзя. У Славика соснуло под ложечкой. Он шагнул за угол, закрыл глаза, выдохнул, получил мощный поставленный удар поддых, опустился на колени и поднял руки к лицу защищая очки.
— Чо, по баблу у тя?

Славик судорожно глотал воздух.
— Ты, бля, додик? Хуль ты молчишь, вась. Наличности подбей скока чо есть.

Славик ждал. Он следовал инструкциям и надеялся хотя бы вернуть зажигалку.
— Сышь, не томи уже, колышком поперхнувшийся.

Мощный лоу-кик в голову оттолкнул руки, сломал дужку очков, уронив их в снег и нажав тумблер голорезиктора. Сугроб стал малиновым в крапинку, на несколько секунд превратился в линзу за которой покачивало восемью пышными бедрами полуобнаженное членистоногое, пошел рябью и опять вернулся своему первоначальному состоянию грязной снежной массы в окурках.
— Бля-я-я, братиш.

Долгий, теплый поцелуй гопника со вкусом серы и запахом перегара привел в Славика в чувство. Руки помогли поднятся.
— Братиш, братиш, братиш, как же я так, а. И квантизатор тебе разбил. Пятнадцая-синей звезды?
— Не, — сказал Славик, поднимая очки из захарканного сугроба, — Я.Семь.Машинные рифмы.
— Семерочка. Семерочка - хорошо, а вот из пятнадцатой никого еще. — Эх, ептить. Иди сюда, пойдем. Пойдем, пойдем, не стой. Холодно же. Там наши, а я в вольном поиске седня. Пойдем. Еще один братиш нашелся.

Снова чмокнув в испачканную, небритую щеку, парень нежно потянул Славика за собой.
Сегодня за Славиком снова не прилетели, но зато нашлись свои. Можно было ждать.