Морская быль

На дне Океана лежала Каракатица.
 
Кто такая? Ужасно некрасивая, маленькая и очень прожорливая  не знаю, кто..., что-то на мешочек с бахромой похожее. Я ее не видела. И лично не  знакома.

 Знаю, что, по-научному, она - головоногий моллюск называется. И знаю, что в тот день она лежала на дне Океана. Лежала и молчала. И мечтала.
 
Это была мечтательная Карактица...

У нее плохо получалось, но она очень старалась.

А плохо у нее получалось потому, что мечты-мысли в ее голову не заплывали. Не было их поблизости. А может быть и были, но боялись ее или не хотели с ней связываться. Она, ведь, такая страшненькая на свет уродилась! Точнее, не на свет. Потому что там, где она родилась всегда темно. Родилась она на дне Океана.

На дне Океана всегда темно.

Так говорят. Я сама этого не видела. Но верю. Я, вообще, ученым всегда верю. Не зря же они столько лет учились! В общем, ученые говорят, что на дне Океана всегда темно. Как в желудке у кита.

Впрочем, никто не знает, темно ли в желудке у кита. Может быть там светло. От планктона. А планктон- это такие маленькие- малюсенькие существа, которых тоннами* поедают огромные киты. И эти существа светятся. Не очень сильно, не как лампочка, но светятся. Ночью. Не ярко, но красиво.
 
 * Тонна- это очень много. Чтобы съесть тонну мороженого или шоколада, нужно каждый день съедать по десять штук целый год и еще несколько дней.У кого столько здоровья есть? Да и надоест быстро.Это вкусно и приятно, если иногда кушать. А каждый день одно и то же..., да в больших количествах..., определенно надоест.

 А киту не надоедает планктон тоннами каждый день потреблять. Во-первых он очень большой и ему много надо для поддержания сил, во-вторых ему там, в океане есть больше нечего, там ведь нет кухни, фабрик и заводов, чтобы разнообразные блюда готовить. Ну, и,  в-третьих, киту это дело очень нравится.

 О вкусах, как говорят, не спорят.

Особенно, если и выбирать не из чего.

А может быть, это только кажется, что планктон светится. Может быть это он отражает свет звезд. Знаю, что это очень красиво. Я видела. Вода кажется атласной от бледного сияния, а небо кажется бархатным. И на бархате сияют стразы звезд. А под бархатным небом шелковое море шелестит и переливается. Море переливается черно-сине- голубыми- зелено-бирюзовыми волнами через край прибоя на пологий берег. И когда переливается слишком сильно, тогда от волн отрываются капли-искры. Они взлетают к небу, но не долетев до звезд, исчезают во мраке ночи. И поэтому это очень красиво, но грустно. 

А дно Океана я не видела.

 Вообще-то видела, около берега, но это не считается. Такое дно многие видели. Интересно, конечно, тоже, но гораздо интереснее то, чего никто не видел.

То дно, где лежала Каракатица, никто не видел. даже Каракатица.

 Ну, очень темно там.

 Лежала она там, где над ее головой  было две тысячи метров воды. И над ее ногами тоже. Два километра отделяло Каракатицу от свежего воздуха, ласкового морского ветра и солнечного света. Два километра- это, если лечь на траву и вверх посмотреть, то такой высоты только горы бывают. Даже облака обычно ниже летают. Самолеты могут летать так высоко. Но их видно с такой высоты потому, что воздух прозрачный. А Каракатица лежала не на травке, а под водой. Вода только кажется прозрачной. Это когда ее мало, тогда она прозрачная. В стакане, например. А когда воды много, как в Океане, то и не очень  прозрачная, и очень тяжелая.

Нам по свежему воздуху хорошо гулять, чистой атмосферой дышать. А над Каракатицей была тяжесть огромная, в двести атмосфер, это- как,  если слон сверху встанет. Там , на такой огромной глубине даже лучика солнечного нет. Даже зайчика солнечного.

А между прочим, совсем недалеко от нее начинался шельф*.
* Шельф- это место такое в океане, недалеко от берега. Такое пологое местечко от берега к дальним морским далям тянется. И этот шельф, он не очень глубоко под водой лежит. И вода над ним теплая. И солнышко светит, когда тучами не закрыто или на ночь не закатилось. Поэтому на шельфе очень много разных живых существ водится. Живут они там.

 Каракатица лежала у самого края шельфового обрыва внизу. И не знала, что еще немножко в сторонку и вверх- и будет тепло и светло.

 Если бы знала, ни за что так низко не ложилась бы. Обязательно на шельф бы выбралась. Но она не знала.

Она вообще ничего не знала. Потому, что для знаний мозги требуются. А мозгов -то у нее и не было. Даже видимости. В пустом мешке, даже если он с бахромой и даже живой, мозгам негде разместиться. Поэтому Каракатица ничего не знала.

 И не видела.

Там, под обрывом шельфа НИЧЕГО не видно.Так темно, что даже мыслей не видно. Поэтому Каракатица не мыслила о смысле жизни или загадках Вселенной. Без мозгов и в темноте много не намыслишь.

Но думать она все-таки думала. Живая же. Должна думать! Обязательно! Кто не думает, тот не живет.

Разница только в длине раздумий.

У Каракатицы они были совсем коротенькие. Не раздумья даже, а мечты. На мечты, ведь, смотреть не надо. Они не для рассматривания существуют. Их никто никогда не рассматривает.

И Каракатица не рассматривала. Просто мечтала.
 
Мечтала она очень просто: " Вот соберусь с силами- и поплыву"-  так мечтала она,-" сначала наверх...Только сначала соберусь с силами. Полежу, отдохну, с силами соберусь и поплыву. Вверх, вниз, влево, вправо. Хорошо..." Так мечтала Каракатица, но с силами никак не могла собраться. То ли силы ее не видели. То ли не хотели собираться. То ли Каракатица не там лежала, где силы собираются. Непонятно.

 Главное, что в результате Каракатица не собиралась с силами.
 
Точнее, она знала ГДЕ.

На том месте, где она лежала.

Но вот КАК?

Это был вопрос. И Каракатица стала мечтать о том, как силы сами соберуться и придут к ней, и обнимут ее, и пожалеют ее, и скажут ей: " Бедненькая ты наша Каракатица! Как нам тебя жалко! ты себе даже не представляешь. Мы так тебя любим. Мы так хотим всегда быть с тобой! О, драгоценная наша, Каракатица!"

Каракатице стало так приятно от этой мечты, что она заплакала от счастья:"Да! Да! Будьте всегда со мной. Собирайтесь мои силы. Пожалейте меня, бедную..."
И так горько она плакала, что дно Океана под ней совсем промокло от ее слез. И стало совсем мокрым. Даже лежать на нем стало противно.
 
А Каракатица все плакала и плакала. И слезы из ее глаз все текли и текли. Но их совсем не было видно. Темно ведь кругом, как в желудке кита. Я вам об этом уже говорила.

Впрочем слез могло быть не видно и не потому, что темно, а по другой причине. Мало того, что темно вокруг, так ведь и вода со всех сторон, куда ни посмотри.  Стопроцентная влажность вокруг.

И сверху, и с боку. Куда ни повернись, везде вода.

 Только на дне- песок.

И тот стал мокрым и противным от слез.

Короче говоря, не видно было Каракатице своих собственных слез совершенно. И вы не увидели бы на ее месте. Попробуйте в воде поплакать, так вы и увидите свои слезы! И Каракатица не видела. А что за удовольствие плакать без слез! Это и не плач даже. Так что-то, неромантичное...

Поэтому Карактица решила проверить, по-настоящему она слезы льет, или ей это только кажется. Подняла она свои щупальца и стала глаза тереть. Они были мокрыми. Но кто может сказать, почему и глаза и щупальца у Каракатицы были мокрыми? То ли от слез. То ли потому, что вокруг вода стоит.

Не может Каракатица разобраться, плачет это она или нет. Совсем задумалась. И придумала. Решила лизнуть свои щупальца. Если солоно будет, значит слезы. Если не солоно, значит откуда-то пресная вода натекла...

Но тут другой вопрос, откуда в Океане пресная вода появится? Я уж не говорю о том, что и лизнуть свои щупальца Каракатица не может. Языка нет. Дилемма*...
 * Дилемма- это значит выбрать надо из двух...,а выбирать всегда трудно, особено, если не знаешь ничего.Хочет Каракатица в своей проблеме разобраться и не может.

Это вам легко рассуждать, когда плачете. Лизнете слезу и знаете, если мокро и солено, значит, плачете. Если не солено, значит, вода простая. А если не мокро, значит, не плачете. Так просто орете , для профилактики. Родителей воспитываете. Короче, это вы на суше легко можете разобраться.

А Каракатице каково? в темноте, в воде, на самом дне... Еще и холодно впридачу. Там ведь, где она лежала, солнца не бывает никогда. А значит, никогда не бывает и тепла.

Если бы Карактица знала, как низко она пала, когда легла на дно, она никогда бы этого не сделала. Она обязательно бы повыше забралась. Но я об этом уже говорила.

В общем, ей, Каракатице, невдомек было почему вокруг тьма- тьмущая, холод и сырость до костей пронимают. Впрочем, костей у нее нет и не было. У нее все эти неприятности до нутра пронизывали ее маленькое мягонькое тельце. А так-как она в школе не училась, с мыслями в темноте разминулась, то и осталась она неграмотная и безмысленная. И потому ничего не могла придумать, как ей от этих проблем избавиться. Она могла только плакать от бессилия и жалости к себе.

 Лежала она, плакала, щупальцами слезы утирала, руками-ногами смахивала. Это у нас с тобой отдельно руки, отдельно ноги. А у нее и руки, как ноги, и ноги, как руки, все восемь штук - длинные, тонкие и извиваются во все стороны.  Каракатице на них самой смотреть противно, такие они  у нее безобразные. И без того гадко на душе у Каракатицы, а тут еще эти ногоруки все время на глаза попадаются, слезы норовят вытереть.

И так ей  надоело на свои уродливые конечности смотреть, что она сложила их вместе, воды глотнула побольше, чтобы успокоить нервы- а вода горько-соленая, мерзкая на вкус. Выплюнула Каракатица воду обратно. И оказалась далеко-далеко от того места, где лежала без сил и мыслей в слезах и неприятностях.

 И не успела подумать, как это так получилось у нее, видит кто-то маленький совсем, вертлявенький и явно съедобный на внешность плавничками перебирает, спешит куда-то. Куда он такой маленький без мамы торопится? Его же каждый, кому ни лень, обидеть может?

Ну, Каракатица и  об этом тоже опять подумать не успела. Одно из щупалец в сторону оттопырилось и хвать головастика за жабры. Брюшко сдавило и в пасть эакинуло. Вкусно оказалось. Сытный, жирненький малек был. Наверное, сайрин детеныш.  Каракатица облизнулась бы от удовольствия, жаль, языка нет.

Поискала она вокруг, кого бы еще съесть. Если сайренок был, то должна быть целая стая. Сайра всегда косяком плавает. Это даже Каракатице известно. Но вокруг никого не оказалось. Только где-то далеко- далеко электрический огонек рыбы- удильщика мелькнул и скрылся. И снова вокруг темь беспросветная и вода холодная.

Сложила Каракатица ноги с руками, толкнулась резко и еще дальше оказалась от дна. Высоко-высоко над ней вместо мрака кромешного чуть сереть стало. "Нет. Не сайренок был."- подумала Каракатица,-"А жаль. Только аппетит разогрела. Теперь еще сильнее есть хочется. Кого бы покушать?"

 Каракатица медленно поджимала и выпрямляла конечности и вода послушно обтекала ее тело, пропуская к свету.

" Хочу есть!" - думала голодная Каракатица. " Хочу есть!" - и больше ничего не могла придумать. Вся ее голова была заполнена только этим желанием.

 Вода вокруг стала легкой и мягкой, серебристой . Вверху мутным пятнышком распласталось Солнце.

"Пора пообедать. Давно пора пообедать."- упорно думала Каракатица. Но обеда не было. Нигде не видно было ни одной рыбешки. Все более и более унывала Каракатица. Все энергичнее работали ее конечости. "Если так дела пойдут и дальше, я умру голодной смертью!"- панически обеспокоилась Каракатица, когда не смогла нигде окрест увидеть рыбу. "Придется подкрепиться родственниками." Она направилась к теплой скале, круто поднимавшейся от шельфа к небу. На этой скале уже тысячу лет жила большая колония мидий*.
* Мидии- это тоже моллюски, только не головоногие, как Каракатица, а двустворчатые, потому что в раковинах живут, а раковины состоят из двух створок-половинок.

Когда-то в незапамятные времена к этим камням прибило маленькую полуживую после долгого странствия Мидию. Она была нежная,мягенькая и упругая. Ей приходилось прятать свое беленькое тело в грубых створках черной раковины. Эта раковина и спасла ее жизнь. С тех пор прошло много  штормов и ураганов, Мидия постарела и умерла незаметно для окружающих. После себя она оставила сотни маленьких мидий. Они тоже росли, взрослели, старели, умирали. И каждая из них оставляла после себя сотни потомков. Теперь на этом месте в зоне прибоя жили тысячи осторожных моллюсков, нежившихся в теплых лучах солнца.

Туда и направилась Каракатица. Она мечтала незаметно подобраться к мидиям и отобедать их сладковатыми и пряными ножками. " А может быть мне повезет, и я наловлю крабов. Или голотурий***..."

***Голотурии- тоже морские животные. Тоже беспозвоночные. Иглокожие называются. Их самые близкие родственники, тоже иглокожие, морские звезды, морские ежи, офиуры. Все иглокожие вместо кожи имеют известковый панцирь. покрытый множеством колючих иголочек . Голотурия по форме похожа на огурец,поэтому голотурий называют еще морскими огурцами, только цвет у них не зеленый, а красный или оранжевый. Голотурии очень вкусные животные. Особенно их любят в Китае и Японии. Там, вообще, очень любят есть морепродукты.

 Аппетит подстегивал Каракатицу. Она утратила бдительность и не заметила, как в светлых водах над ее головой мелькнула стремительная тень. Каракатица думала о еде и не помнила об опасности. И то сказать, попробуйте-ка в пустой голове сразу две мысли удержать!
Каракатица решительно направилась к скале, смутно видневшейся в непрозрачной полумгле глубоководья.

Она так спешила съесть кого-нибудь, что не видела вокруг ничего. "В крайнем случае закушу морскими звездами. Морской капустой пусть питаются мои враги. И глупые рыбы. Они на ламинарии и на  других водорослях могут жир нагуливать. Я так не хочу питаться."- упрямо мечтала о еде Каракатица,-" а хорошо бы было рыбки откушать и морским огурцом закусить."- и стала пристально вглядываться в светлое дно шельфа, над которым проносилась резкими толчками.
Ярко-красные  и оранжевые звезды медленно перебирали лучами по песку. перебегали бочком крабы, лениво валялись морские ежи, литторины* и гребешки**.

* Литторины- маленькие морские моллюски. Раковина у них, как камень крепкая, и на морскую гальку похожая, потому их и называют литторинами, от греческого слова, означающего "камешек".
** Гребешки- тоже морские моллюски. Раковины у них плоские, как тарелочки,с зубчиками по краям и яркоокрашенные в оранжевый, желтый, розовый, коричневый цвета... Очень вкусные. Гребешков так много раньше добывали, что их стало мало в Океане. Гребешков занесли в Международную Красную Книгу, куда записывают названия исчезающих видов животных и растений и теперь не разрешают добывать, чтобы восстановить их численность. Но про Красную Книгу знают только люди, а животным это все равно. Как ели они гребешков раньше, так и сейчас едят, стоит только какому-нибудь гребешку зазеваться.
Но не успела она насладиться их вкусом.

"Вот и ладненько, закусить есть кем в крайнем случае",- продолжала думать о еде Каракатица.
Быстро промелькнула снова тень вверху. Пересекла расплывчатый кружочек солнца и скрылась в тени скалы.
Безмятежно продолжали греться мидии. Тянулись к свету заросли морского салата- ульвы.
Темные раковины становились все заметнее на сером камне скалы.
Все ближе и ближе к ним подбиралась Каракатица. Неподалеку от большого семейства мидий Каракатица замедлила движение. Если родственники заметят ее приближение, то не удастся пообедать. Крадучись, осторожно Каракатица протянула сразу несколько длинных рук.

 Вырвать нежное мясо медлительных мидий из неуспевших захлопнуться створок для Каракатицы было секундным делом. Одновременно несколько упругих белых комочков оказались в лапах хищницы.

Сверху, из подводного грота, вырвалась торпедой небольшая акула. Раскрытая пасть с сотнями острых загнутых внутрь зубов решительно приближалась.

 Каракатица метнулась. Брызнула облаком сепии*.

 * Сепия- это чернила специальные, с их помощью каракатицы создают "дымовую завесу". В воде расползается черное облако сепии и враг не видит, куда подевалась каракатица.Эти чернила в древности художники приспособили для рисования. Очень красивый и стойкий черный цвет сепии позволяет делать контрастные черно-белые рисунки. Рисунки в этой технике, так называют художники способ изображения, получили название в честь каракатицы- "сепия". Ради сепии раньше добывали каракатиц очень много. Ну и ели их тоже. А теперь каракатицы  почти перевелись, стали редкими животными. Чтобы совсем не исчезли каракатицы, ученые-химики придумали искусственную сепию. Но каракатиц все меньше становится в море. Очень их любят кушать разные хищники.

Черным туманом расплылась сепия в чистой воде. Но было поздно. Акула схватила Каракатицу за голову. Челюсти сжались. Акула грациозно развернулась  в сторону неба и стремительно умчалась.

  Медленно извиваясь падали на дно не ослабившие хватку ногоруки и щупальца.

 Еще несколько мгновений и их не стало. Набежавшие с разных сторон крабы растащили по кусочкам то, что осталось от Каракатицы. Опоздавшие немного подрались с теми, кто успел раньше, за остававшиеся клочки нежной мякоти.
 
И когда от Каракатицы не осталось и следа, крабы степенно разбрелись в разные стороны. А что еще им было тут делать?

  Последние, самые мелкие, неразличимые человеческим глазом, комочки подобрали неторопливые морские звезды и ежи. И застыли в ожидании, когда на них снова сверху упадет еда.

Мидии еще посидели немного в своих наглухо закрытых раковинах-домиках, пережидая этот переполох. Потом потихоньку осмелели. Осторожно начали приоткрывать крышечки раковин. И вскоре снова лениво нежились на теплом уступе скалы в лучах ласкового солнышка. Прибрежные волны, как в колыбели покачивали их безвольные тела. Им было хорошо. И никуда не хотелось.

Да и куда можно захотеть, если ты живешь в самом тихом месте укромной скалы, в воде самой приятной температуры, и вокруг все так идиллически прекрасно? И море, ласково пошлепывая волнами, делает успокаивающий массаж. И днем видно Солнце. А ночью можно любоваться звездами и фосфорическим блеском лунной дорожки на воде.  И где-то далеко-далеко чернеет провал, в котором иногда мелькают странные тени и страшные огни- это светятся ужасные огромные хищные рыбы и кальмары, которые живут где-то там, в беспросветных глубинах Океана. И от этого еще веселее жить. Никогда эти хищники не смогут попасть на это уютное мелководье. И съесть тех, кто живет здесь.

Поэтому здесь живет так много приятных соседей- голотурии, актинии... Правда, и здесь есть опасные соседи. Морские звезды, например.

Но они такие медлительные! надо быть очень ленивой. чтобы не успеть захлопнуть крышечку раковины перед самым носом морской звезды. Вообще-то, носа у них нет, это только фигуральное выражение такое. Короче, от морской звезды не трудно спрятаться. Да! здесь можно жить и наслаждаться жизнью!

  Мидии выбрали отличное место. Самое тихое место в самом Тихом океане. И потому никуда не хотят уходить. Им и здесь хорошо.

Они не знают и знать не хотят о смерти. О каракатице, пролившей море слез. Об акуле, порвавшей на части не одну каракатицу. О крабах, крадущихся боком за своей жертвой. Они не думают о том, что каждая из них всегда может стать чьей-то жертвой. Что каждую из них могут съесть на завтрак или ужин с вином или без.

Они просто живут, наслаждаясь покоем.

   Мне даже хочется пожить с ними вместе.

Пойду-ка я к ним. Поплавать в прозрачных волнах. Полюбоваться на живой ковер на дне. Потрогать морских звезд. Погладить маленьких разноцветных рыбок. Познакомиться с милыми безобидными прекрасными созданьями.

    Здороваться с ними я не стану. Все равно не ответят. У них свои представления о вежливости и гостеприимстве.

 Вообще-то, страшно подумать, какие идеи могут придти в голову морским обитателям. Особенно, если учесть, что даже головы у многих из них отсутствуют. Только пасти огромные, животы голодные и конечности, для отлова добычи.

 Конечно, мидии меня не съедят. Слишком быстро я двигаюсь. Они и моргнуть не успевают, пока я проплываю мимо. Им и моргать-то нечем. А еще я для них слишком большая.

 Для кита, спорить не буду, очень даже я маленькая. У кита один глаз, наверное, как я вся. Если это большой кит.

Киты, они ведь тоже разные бывают. Некоторые с меня ростом, даже меньше. всего один метр длиной.

 Зато большие киты  могут быть больше тридцати метров. Как дом огромные. Я к такому киту и приблизиться побоюсь.

Зато рядом с мидиями я и сама, как кит рядом с кошкой. Мидии длиной с мою ладонь. Прижимаются к скале. Еле дышат. Жабрами помахивают. Явно боятся, что я их съем. Меня им нечего бояться. Я у них в гостях. Я же понимаю, что гости хозяев не должны съедать.

 Боятся, а сами втихаря планктон заглатывают. Время даром не теряют.Жаль только, что все свое время они тратят только на еду. С ними и поговорить даже не о чем- ну, ничем они, кроме еды не интересуются.

 Когда мне надоест с ними общаться, а мне надоест это точно, уж слишком они тихие и спокойные, я вернусь домой и напишу про них, их соседей по шельфу и про море книжку с  яркими картинками. Ну, а пока мне надо постараться ограничить свой круг общения среди здешних обитателей. Кажется, здесь не трудно угодить на обед. В качестве закуски.

 Так что, это мне надо опасаться местного гостеприимства.

Вот когда я буду у себя дома, а не в гостях у мидий, тогда я и потребую от них соответствия моим представлениям о гостеприимстве, хлебосольстве и вкусе.