Дворничиха

Если честно, я даже не знала ее имя-отчество. Это такая крепкая старушка, небольшого роста, с очень короткой стрижкой из наполовину седых волос. Она никогда не носит юбки или платья – всегда в брючках, и лицо у нее постоянно сосредоточенное, как будто она вглядывается куда-то вдаль, пытаясь разглядеть что-то важное, да так старательно, что даже губы немного выпячивает от напряжения.

Встречаю я ее каждый день, ведь она в нашем дворе порядок наводит. Да и живет в соседнем подъезде. Я вежливо здороваюсь, а она как-то так слегка сердито отвечает.
Познакомились мы года три-четыре назад, и, если существует любовь с первого взгляда, то у меня к этой женщине с первого взгляда возникла некоторая неприязнь. Ну, не то, чтобы совсем с первого. Сначала мы просто мирно сидели вместе на лавочке у песочницы. Моя дочка увлеченно что-то такое там раскапывала и закапывала, а вместе с ней занималась раскопками девочка в платье цвета ослепительной фуксии, с огромными рюшами и кружавчиками. Девочку платье особо не волновало, а вот бабушка, сидящая на скамейке, периодически стряхивала с внучки песчинки и расправляла «крылышки», глядя на нее с радостной гордостью и бурча нечто такое, что становилось совершенно ясно: ядовито-розовое платье именно бабушка и купила. Именно бабушка нарядила свою кровиночку в такую красоту, и вывела гулять во дворе, в песочке. В стороны от глаз у гордой старушки лучиками разбегались добрые морщинки, а вокруг распространялось чувство необыкновенного позитива, как у ребенка, которому подарили что-то такое, чего он давно хотел, и вот он вышел с этим богатством во двор и счастлив, что все видят – у него есть что-то действительно ценное.
И тут на некотором отдалении что-то громко хлопнуло. Мы непроизвольно повернулись в сторону хлопка – под ближайшей рябиной мальчишки лет семи-восьми зачем-то прыгали на картонной коробке. Трое или четверо, не помню.
Тут же добрая бабушка превратилась в сварливую каргу и завопила пронзительным, резким, противным голосом:
- Вы что творите? Вы что, из мусорки коробки тягаете? А мне собирать потом! Ну, ни стыда, ни совести!
Мальчишки закинули коробку обратно в мусорный бак и скрылись от греха. А старушка продолжала ворчать:
- Вот ведь хулиганы! Никакой управы на них нету!
- Да, точно, балбесы, - весело подтвердила я. (Ну ведь и в самом деле, зачем они мусор растаскивали?)
- Там у них этот хулиган главный заводила! – поведала она мне, - Цыганчонок! Вон тот, черный.
- Никакой он не цыганчонок, я его родителей прекрасно знаю. Это Ярик. Просто он… загорелый.
- Да ну, все равно цыганча! – злобно ответила она, - Родители приезжие и носится целыми днями, как беспризорник. Не будет с него ладу никакого! 
Мне стало обидно за Ярика. Вернее, Ярик и правда балбес, тут не поспоришь, но, с другой стороны, он не самый плохой балбес, и даже иногда бывает довольно милым, и мама у него приятная. А во-вторых, даже если балбес, при чем тут его цвет кожи и «приезжесть» родителей.
«Фу, какая противная старушка», - подумала я, - «Расистка какая-то». И стала испытывать к бабке неприязнь. Вот прям как-то сразу и непреодолимо. Тем более, что тремя днями раньше бедному Ярику другая злобная тетка пыталась наподдать тумаков прямо на детской площадке за очередное мелкое прегрешение. Весу в тетке было около центнера, и испуганный Ярик порхал от нее встревоженным воробушком. А на мой вопрос, отдает ли она себе отчет в том, что рукоприкладство по отношению к чужому ребенку не одобряется законом, тетка ответила примерно тем же набором: «Да он же черный, его родители приезжие, что они мне сделают, сами, небось, сидят там где-нибудь, трясутся без регистрации!» 

И хотя эта бабка с кулаками за пацанами не гонялась, мне все равно стало как-то противно. Она, видимо, почувствовала хлынувшие от меня волны неприязни, кашлянула, отодвинулась, отвернулась в сторонку и замолчала.

А потом у нас в семье случилось несчастье. Старшая дочка свалилась на детской площадке с лестницы, да так неудачно, что неделю провела в реанимации, а потом еще несколько недель в больнице. Многие соседи об этом узнали и, встречаясь со мной, что-то говорили, спрашивали, выражали сочувствие, передавали приветы и наилучшие пожелания. Честно говоря, я была тогда в каком-то диком состоянии, так что не особенно вслушивалась, и отвечала больше на автомате. Но два человека смогли заставить меня выйти из этого застывшего состояния, причем с промежутком, наверное, минут в десять.

Помню, сперва мне встретилась одна из мамашек с детской площадки, о которой я знала только, что она воспитательница в детском саду, и что за своего ребенка она кому угодно «пасть порвет и моргалы выколет». И вот, почему-то это существо решило со мной поговорить. Самое странное, что, видимо, от чистого сердца. Но за несколько минут разговора она успела мне рассказать, что при таких повреждениях не выживают и «утешить» примерно следующей фразой:
- Ну хорошо еще, что она у вас не одна! У вас же есть еще дети! Да и какие ваши годы! Может, и еще будут…
Я ей ничего не ответила, только посмотрела. Не знаю, что именно она увидела в моих глазах, но следующей ее фразой было:
- Ну… мне пора…
И человека, как ветром сдуло. Вжух – и нету. И до сих пор она со мной не здоровается. Боится, что ли? Или это я перестала с ней здороваться, не помню точно. Ну как-то у меня не получается ей здоровья желать. А что, она же не одна. Мир большой, в нем полно крашеных блондинок неопределенного возраста. Да и не конец света. Наверняка и еще будут…

А возле своего подъезда я встретила ту самую бабку с огромной сумкой яблок. Она увидела меня и вся как-то сморщилась, остались от человека одни глаза, наполненные живым состраданием. Она схватила меня за руку и стала совать мне яблоки, приговаривая что-то о том, что они очень полезны, их можно и нужно есть даже на самой строгой диете (это же свои, с дачи!) и что, наверное, мне нужна пароварка, и она вот сейчас (постой минуточку!) принесет свою, потому что мне нужнее, для дочки. А я отбивалась от яблок и говорила, что у меня есть стотыщмильонов пароварок, спасибо-не-надо, а потом она как-то совсем раскисла и, горестно махая рукой, призналась:
- Вот я на них кричу часто, на детишек! Потом и сама думаю – что ж я злая-то такая, они же маленькие! А я просто очень за них волнуюсь. Ведь что угодно может… - тут она все-таки засунула мне в сумку несколько яблок, пожелала моей дочке здоровья и убежала. Кажется, она даже всплакнула немного.
«Надо же было так ошибиться в человеке», - подумала я. Все-таки, если в трудный момент рядом есть люди, которые не рассуждают о том, что излечимо, а что неизлечимо, а просто делятся яблоками и желают здоровья – то мир становится намного теплее и прекраснее.
И дочка наша любимая, красивая и умная выздоровела и остался у нее от ужасной травмы только шрам.

А недавно я услышала диалог. Кто-то из толпы работников нашего ДЕЗа кричал дворничихе:
- Марья Петровн! Это вы? А я и не признал! Богатой будете.
- Это мне ни к чему! – сердито отвечала бодрая бабка, - Начерта мне это богатство? Мне бы здоровья, чтоб ноги ходили, руки могли работать, глаза видели! А богатств этих ваших мне не надо, у меня и так все есть, что мне нужно.
- Ой, Марья Петровна, будьте здоровы еще сто лет, - загудела на все голоса приветствующая сторона, - Не хворайте! Оставайтесь молодой!
Бабка величественно и слегка надменно приняла пожелания, достала из кармана пачку крепких сигарет и закурила.
Со смыслом такой вот человек. Здоровья ей, действительно, и счастья.