Волшебный русский голос

 

                В любви, добыче и прогаре
                Мои права -  в моей гитаре.

Эта удивительная история произошла в Сибири, в одном из международных альпинистских лагерей.

Группа англичан под руководством российских спортсменов совершала в таёжной местности горные восхождения. Палаточный лагерь разбили в самом сердце гор, меж двух хребтов, протянувшихся с юга на север. Рядом протекал безымянный горный ручей с прозрачными, как слеза, водами. Хребты поросли глухой неведомой тайгою, где на западных склонах преобладали берёзы, лиственницы и осинник, восточные же, словно шубой, были покрыты кедрачом и ельником.

Если подняться хоть на один из этих хребтов, перед наблюдателем откроются широкие просторы сибирской бескрайней тайги, сплошь прорезанные такими же хребтами, местами со скалистыми вершинами и вечными, нетающими снегами. Дух захватывает от зелёного океана безбрежной тайги, где хребты кажутся навсегда застывшими волнами-бурунами со скалами, утёсами и снегами на их могучих спинах!

Для альпинистских лагерей наиболее удобны двухместные палатки. Они не громоздки и легки при переноске, в них светло и уютно, их несложно и быстро можно поставить на любом понравившемся месте. Но самое неотъемлемое их удобство -  они вмещают не более двух человек и потому служат надёжным уединением для флиртующих пар.
Как всегда, в таких походах подбираются симпатизирующие друг другу парочки -  сначала робкий шарм сменяется лёгким флиртом, переходящим в страстную и скоротечную любовь, которую принято называть горным романом. В таких случаях не считаются с национальностью и принадлежностью к разным странам: русская женщина селится в одну палатку с англичанином и наоборот. Сама обстановка способствует, когда молодые, вольные люди оказываются вдалеке от общества, на лоне девственной природы, где никто никому не подвластен, ничем не обязан, и потому можно вести себя в полное своё удовольствие, как кому захочется. Так уж повелось, так сложилось…

Среди гостей одна из туристок по имени Августа Ада повела себя, по меньшей мере, странно. Она сразу поставила условие: с мужчиной в одну палатку её не селить! Организаторы похода – русские спортсмены были этим крайне удивлены и озадачены. Обычно женщины в выборе партнёра проявляли особую инициативу и не были столь привередливы. А тут налицо – непонятный сбой.

Русские поудивлялись необычной выходке Ады, покрутили многозначительно пальцем у виска, посмеялись исподтишка, но… ничего не поделаешь – надо искать ей партнёршу по палатке. С большим трудом, лишь пообещав значительную прибавку к жалованью, уговорили поселиться с Адой штатную повариху лагеря.
 
За исключением этого лёгкого инцидента, дальше всё шло на удивление гладко, без сучка и задоринки. Все были друг другом довольны, в лагере сложилась обстановка веселия и дружелюбия. Днём люди ходили в горы, в тайгу, наслаждались красотами природы, а ночь отводили любовным утехам.

И весь поход прошёл бы без особых эксцессов, привычно гладко, если б однажды не случилось одно, вобщем-то, рядовое происшествие.

А надо сказать, что Августа Ада держала себя в полном соответствии с чеховским определением дочерей Альбиона -  холодна, чопорна, высокомерна и бесстрастна. Но наступил день рождения одного из туристов, и весь лагерь единодушно решил отметить эту дату.

Вечером туристы собрались у костра за бокалами вина и шашлыками -  отмечали День Ангела англичанина. Гости пили мало, но захмелели изрядно. Хозяева выпили больше, но выглядели трезвыми, как стёклышки.

Один из русских -  его звали Сашей Малявиным -  взял гитару, немного настроил её и запел «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…».
Ах, как он пел!

Голос Саши нельзя было сравнить ни со старомодно-мужественным голосом Иосифа Кобзона, ни с модными ныне «блеющими» голосами молодых певцов, одетых в обтягивающие джинсы.
 
Саша пел слегка разбитым, надтреснуто звеневшим голосом. Он даже сначала отзывался чем-то болезненным. Но вскоре он окреп, рокотал баритоном, витийствовал тенором, слегка тяготел к фальцету. В нём звучала и неподдельная глубокая страсть, и сила, и молодость, и сладость, и печаль, и какая-то увлекательно-беспечная, грустная скорбь. Русская, горячая, правдивая душа звучала и дышала в нём, да так и хватала за сердце, за его российские струны!

Песнь росла, развивалась. Сашей овладело упоение, он осмелел и отдался весь своей песне-счастью. Он уверенно и мастерски выводил мелодию, он уже сам жил этой мелодией. Голос полнился гладью, но чуть заметно дрожал той едва уловимой дрожью страсти, которая стрелой вонзается в души слушателей. Дивный голос певца беспрестанно крепчал, твердел и расширялся.

А старое-старое, почти всеми забытое танго звучало и звучало! Кто помнит теперь «короля польского танго» Ежи Петербургского, подарившего нам семьдесят лет назад эту мелодию? А  уж  имя Альвэка, сочинившего русский текст, -  и вовсе загадка…
Так отчего же внезапно сжались сердца слушателей? Многие из русских организаторов турпохода не раз слышали от бабушек и матерей их отчётливые воспоминания, от которых подступает ком к горлу: жаркий предвоенный июньский день, ленинградский двор в центре города, почти все окна открыты, и из них доносится голос Леонида Утёсова, поющего «Утомлённое солнце»… Казалось бы, музыкальный пустяк, и вдруг вспоминается, что многие «громкие» в тридцатые годы гимнические песни забыты, а «Утомлённое солнце» по-прежнему греет и греет…

Так симбиоз певца и песни заставил неравнодушно биться сердца слушателей. И не последнее слово в этом трио -  мелодия, голос и музыкальное сопровождение - сказала Сашина гитара. Она в его руках отзывалась то стоном, то радостью, то всхлипом, то озарением улыбки, повинуясь гибким пальцам и настроению  хозяина. Он не «бацал» ладонью по всем струнам, как это делает современная «поющая» молодёжь. Он ласково перебирал струну за струною, заставляя их страдать и торжествовать, петь и плакать…

Песню-танго Саша донёс до слушателей умело и с большим чувством. Все затихли, находясь под впечатлением дивной песни, а кто-то из русских продекламировал прекрасные строки Вадима Шефнера, написанные, казалось, из нашего сегодня:
                Как через кожу шприц, мне прямо в сердце вколот
                Напев тридцатых лет, когда я был так молод.

                Обшарпанный рефрен, любовные угрозы,
                И в голосе певца несдержанные слёзы,-
                Но за тщетою слов, за их усталой сутью
                Вся жизнь мне предстаёт как вечное распутье…

Ещё длятся какие-то секунды молчания, и тишина взрывается аплодисментами. Туристы кричат:
- Бис! Браво!- и жмут руки гитариста-певца.
И что всем показалось удивительнее всего -  громче всех и старательнее всех кричала и хлопала в ладони всегда бесстрастная Августа Ада. Песня и голос певца словно разморозили странную англичанку. Она необычайно оживилась, глаза её украсились влажным блеском, на щеках разлился приятный румянец. Кто-то кричал: «Бис!», кто-то: «Браво!»,-  а она выкрикивала одно только слово и при том по-русски:
- Ещё!.. Ещё!..
 Саша вновь запел. Теперь это была украинская песня «Ничь яка мисячна». Ада и её впитывала в себя, как губка воду.
 
Она стала неузнаваема. Она просила Сашу петь снова и снова. Он пропускал глоток-другой вина – его горло пересохло -  и всё пел, пел. Украинские и русские песни и романсы, песни на стихи Есенина, песни в старых танцевальных ритмах -  Ада всё это с жадностью вбирала в себя…

Саша в полной мере оказал себя необычайно музыкально-одарённым парнем. Англичанка ела его глазами. И впитывала, впитывала душой и сердцем каждую его мелодию…
После этого вечера интерес иностранной дамы к русскому солисту стал настолько очевиден, что её соотечественники полушутя, полувсерьёз стали наперебой предлагать  Саше презервативы разных модификаций. Иностранные парни, окружив певца, на ломаном русском упрекали его:
- Чего ты медлишь? Дама сама в постель просится, а ты всё ломаешься, как копеечный пряник…

Они совали ему в руки резиновые изделия, говорили ему, что сами готовы терпеть воздержание, но нельзя же не воспользоваться реальной возможностью осчастливить Аду. Объект внезапной страсти неприступной дотоле английской дамы смущался, робел, а англичане от души хохотали, когда Саша отказывался от очередного презента.

Как-то вечером Ада пошла к ручью освежиться и застала  в прибрежных кустах Сашу с гитарой. Уединившись, считая, что его никто не слышит, Саша пел песню собственного сочинения:
                … её грудь, её стан, и походка её…
                Но глаза! За глаза ненавижу её:

                Голубые они
                И так жарко горят,
                Словно ядом полны,
                Словно съесть мня хотят!

Трудно сказать, поняла ли Ада русский текст, но к ручью она не пошла, а тихонько вернулась в лагерь. С тех пор при встрече с Сашей она робко опускала взор, чтобы ненароком не обжечь парня «голубым ядом»…

Так бы этот горный роман и закончился ничем, но наступал последний день турпохода, и накануне вечером хозяева и гости решили отметить расставание. Опять запылал костёр, опять жарились шашлыки… Кто-то из русских спортсменов наловил в ручье хариусов-белячков, и на костре варилось полное ведро ухи «с дымком».
Когда закуска была готова, начался пир. Вход пошли кружки с вином и виски, потом появилась и водка. Хмелели головы, смелели люди – и вновь Саша пел под аккомпанемент своей подруги-гитары…

И произошло то, что непременно в этой ситуации должно было произойти: Саша и Ада переспали. Повариху на одну ночь коллективно и с нескрываемым юмором переселили в палатку к довольно пожилому, но ещё очень бодрому англичанину. Оба немного для приличия пожеманничали, но, в конце концов, -  согласились.
 
На другое утро никто, естественно, «Ура!»  не кричал, и в воздух бейсболок не бросали, но все проснулись раньше обычного, ведь наступающий день обещал быть в какой-то мере значительным. Все ждали, когда из палатки появятся Саша и Ада, хотя никто вслух об этом не говорил. Казалось бы, велико ли событие – мужчина и женщина провели ночь вместе. Но… как провели? Прелюдия к этому событию всех заинтриговала.

Но вот, наконец, проснулись певец и поклонница его таланта.
Саша, как всегда, насвистывая и засунув руки в карманы, с полотенцем через плечо вальяжным шагом прошествовал к ручью -  умываться. Ничто в нём не изменилось, он был такой же, каким привыкли его видеть каждое утро.
               
Потом откинула полог палатки и вышла наружу Ада. Но что  с ней случилось?
Глаза её… глаза её сияли радостью, прекрасные, припухлые губы -  счастливо улыбались. И шла она, как во сне,-  пошатываясь, неверными шажками…
Ну, никак не могли туристы спокойно перенести  это явление народу! Англичане сбились в одну кучку. Русские -  в другую и подальше от детей Альбиона, чтобы те не могли их подслушать.

Скучковались!

Каждая кучка ждала своего представителя: англичане – Августу Аду, русские – Сашу. Вот показался идущий от ручья и что-то насвистывающий Саша. Ада где-то подзадержалась.

Русские Сашу -  хвать к себе! Стали выпытывать, как да что. Но Саша сам всё охотно рассказал (нам надо простить его за неджентльменское  поведение, учитывая, что после бурной ночи он немного ошалел):
- Жаль, что наш горный роман был таким коротким – всего одну ночь! -  начал наш «герой».- Объяснялись мы с нею трудно. Я знаю несколько слов по-английски, она чуть больше моего -  по-русски. Когда не хватало слов, в ход шли жесты, мимика – и не всегда пристойные… Пришлось даже зажигать фонарик…
- Ты нам этого не рассказывай, Саша! Ты скажи, горяча ли она в постели? Изобретательна ли?
- Во-он что вам надо! Так я вам скажу: колода колодой!.. Не могла она что-то изобретать. Представьте, ей тридцать два года, но она всё ещё была девственницей! То, что мы делали, ей всё было вновь… Не поверите, ей  надо было объяснять, как и что будет у нас происходить. У русских баб такого не бывает… Русские любят ласку и силу – и чтоб  это было одновременно. А ей всё надо было разложить, как по нотам. Она была крайне удивлена и немножечко шокирована. Мне она призналась, что до этой ночи была убеждённой лесбиянкой, и думала, что я с нею буду вести себя как её партнёрша…
- А что, в этом есть какой-то смак! – воскликнул кто-то из парней.
- Тебе ещё повезло, что она не оказалась мужиком! – издевались и хохотали его друзья.
- Оставьте, ребята! Больше я вам ничего не скажу!
Саша, не скрывая брезгливости, ушёл в свою палатку…

… Что же заставило англичанку изменить своим привычкам, нетрадиционной сексуальной направленности?
Его голос.

  Августа Ада на этот голос, как говорят, просто запала. Сработал абсолютно  случайный фактор, который разблокировал в женщине… женщину. Британской даме, практикующей однополую любовь, надо было встретить поющего (обязательно поющего) русского мужика, чтобы захотеть и испытать нормальных сексуальных отношений. И получить при этом несравненное удовольствие!
 
И ещё один вывод, старый, как сама жизнь, нужно сделать из этого происшествия. Женщина любит ушами, в отличие от мужчины, любящего глазами.
А как Ада плакала при расставании!

 Такова любовь…

5  мая  2007  года.                Пос. Шушенское.