Послание из рая... 10-11 Главы из 30

 ГЛАВА 10
Сессия закончилась в начале февраля, и Катька собиралась в долгожданную поездку в Монако. Я от предложения поехать с ней отказалась. Мне совсем не хотелось уезжать от Максима и оставлять одну Анну. После двух недель пребывания в больнице она пришла в себя и после возвращения домой, через пару дней, ее поставили на учет в «Клинике акушерства и гинекологии». С этих пор Богданов был в курсе всех обследований. Сам доктор являлся для него источником информации. Ребенок развивался хорошо и неприятный случай с Анной, слава богу, не дал никаких неприятных последствий. Я стала внимательней к ней и почти каждый день ее навещала. А во время зимних каникул проводила с ней с утра до вечера, если это не мешало более важным делам. Мы  гуляли  либо сидели в кафе, либо посещали кино. Я старалась делать все  для того  чтобы не расстраивать ее. Аня стала веселой, более спокойной и то положение, в котором она находилась, ей стало нравиться. Пропало пренебрежение, с которым она относилась к ребенку. Теперь можно было даже заметить, как она, гладя себя по животу, разговаривает с ним. Иногда мы увлекались придумыванием имя еще не родившейся девочки, читая характеристику каждого, и мысленно рисовали внешность малышки, воплощая в ее образ самые красивые черты.
С Максимом мы встречались почти каждый вечер, когда он был в Москве и я оставалась с ним на ночь. Утром он уезжал на работу, а я ехала по своим делам. Бывали дни, когда он был очень занят и мы только созванивались. Тогда я оставалась у Ани. Дома я практически не бывала, только заездами переодеться или взять необходимые вещи.
Катя улетала в тринадцатого февраля поздно вечером. Мы с Максом проводили ее в аэропорт и поехали в ночной клуб. В этот вечер я познакомилась с его лучшим другом Дмитрием Дроздовым. Макс иногда  называл его по кличке «Дрозд». Высокий интересный мужчина, сильно накаченный, с темно-русыми волосами и серыми глубоко посаженными глазами. У окружающих он вызывал настороженность одним лишь своим видом, хотя был очень дружелюбным и к тому же  оказался вполне душевным и интересным человеком. Он ждал нас со своей подругой в ресторане «Метелица». Снежана, так звали девушку с которой он был, почти весь вечер просидела молча, не поддерживая разговора. Она была несколько старше меня, милая, с белыми, аккуратно уложенными в ракушку волосами, стройная, но абсолютно скучная. Поэтому дискуссия за нашим столом поддерживалась только мной, Максом и Димой. Мы смеялись, танцевали и в полной мере наслаждались прекрасным вечером. Причем мне казалось, что Дима вообще забыл о существовании своей подружки. Все его внимание было переключено на меня и Максима. Только под утро мы вернулись уставшие домой, и проспали почти половину следующего дня. 
Наступившее четырнадцатое февраля  было  первым днем, когда  впервые, без излюбленных Максом сюрпризов мы обменялись подарками. Как маленькие дети мы открывали обтянутые бархатом коробочки. Каково же было наше удивление, когда мы увидели их содержимое. Два маленьких сердца с фотографией каждого из нас переливались от желтого золота и платины. Правда, подаренное мне сердечко дополнял вставленный в сердцевину украшения брильянт и золотая цепь змейкой свернувшаяся вокруг кулона. Слов не было. Была переполнявшая нас любовь, нежность и утопия единства.
В это время Катя уже наслаждалась, Монакским княжеством. Добравшись до гостиницы в которой ей был заказан номер и отдохнув, она пустилась осматривать окрестности Монте-Карло. Первым делом, по совету соседки летящей с ней в самолете, она посетила Золотую площадь, на которой находилось самое известное казино Монте-Карло, одно из первых, возведенных на этой земле.  Казино состояло из галереи и игорных залов. Все помещения были украшены живописью, скульптурами и бронзовыми светильниками.  В Казино имелось Кабаре, Оперный театр, и зал Гарнье, который считается самым красивым из всех залов Казино. Катины глаза ненасытно поглощали всю красоту,  которой блистало это заведение с  золотыми орнаментами, украшенное  барельефами и фресками. Именно в нем, со слов ее  попутчицы в самолете, проводятся изысканные баллы и даются престижные концерты. Ощущение роскошной обстановки окунало ее в  иллюзии которые уносили, как ей казалось  в прошлые века. Переступая маленькими шажками, она воображала себя светской дамой в пышном платье с небрежно помахивающим веером, которая высокомерным гордым взглядом окидывала всех присутствующих в зале и словно королева шествовала к своей ложе.  Но иллюзии растворялись при малейшем движении или шепоте других посетителей и ей ничего не оставалось как вернуться в свою истинную сущность.  В сравнении с тем,  что открывалось   вокруг, ее собственная жизнь казалась Кате просто ничтожной и как она сама совершенно пустой  и нелепой. Провинциалка - это особенно задевало, когда она замечала богато одетых барышень увешанных сверкающими брильянтами.  Недалеко от Казино находился ресторан Луи XV, самый известный ресторан Лазурного побережья, в котором предлагаются самые изысканные блюда кухонь Средиземноморья.  На нем и решила Катя остановить свой выбор, когда вышла на улицу. Роскошный интерьер в стиле 18 века. Зеркала, позолота, хрусталь подчеркивали высокий уровень этого заведения. Изумительный, королевский стиль прослеживался во всем, но вся эта сказочная красота, ослепительная роскошь, которая для жителей этой страны является привычной, смущала саму Катю. Ей казалось, по московским меркам, что она достаточно продвинутая девушка в светских кругах, несмотря даже на свое прошлое и что многие не имеют даже ничтожной доли той удачи и того достатка который имела она и все  благодаря встрече с Богдановым. Ведь если бы не этот счастливый случай, где бы  она была сейчас, а может быть, и вовсе ее уже не было, тем более что необузданный нрав всегда ей мешал. Блуждая задумчивым взглядом по залу, она боролась с той самой ничтожностью, которая заковывала все ее тело в железные оковы и лишала той свободы, которая позволяет наслаждаться всеми прелестями жизни.  Нелепые мысли съедали всю ее уверенность и твердость,  взгляд стал пугливый и скользкий, а страх, которым она никогда не обладала, что кто-то заметит ее замешательство, усиливался в ней с каждой секундой. Она чувствовала как  краснеет, но на ее смуглой коже это было не очень заметно, хотя ощущения были обратными, что именно сейчас она очень уязвима и что вся ее натура, внешняя и внутренняя оголена для каждого обитателя этого ресторана. Опустив глаза, Катя поспешила присесть за ближайший пустой столик и спрятаться за высокими спинками стульев от окружающих глаз. Но разве может в этом состоянии человек заметить, что ни один из присутствующих, которых было немного в это время, вовсе не обратил на нее внимания и только официант, в момент ее затмения, молча, наблюдал за ней и чтобы не мешать шел следом к месту которому она выбрала. 
 Как только она присела, он приветствовав ее  предложил меню и тут же отошел,  встав несколько позади нее. Немного обладая английским языком, который ей хорошо давался в самообучении и прибегая к помощи словаря, она смогла  прочитать и выбрать интересовавшее ее блюдо. Голубиная грудка с овощами, было фирменным блюдом этого ресторана именно это и пришлось Кате по вкусу. Ее всегда прельщало все экзотическое и новое.  В ожидании своего заказа, она наслаждалась безупречным  вкусом  красного бордосского вина «Мерло», которое почти в момент сняло ее напряжение и по венам потекла легкая, приятная слабость. Все противные мысли стали рассеиваться и она обретала свою прежнюю самоуверенность и духовное равновесие. Ее не волновало, надолго ли к ней вернулось самообладание и покинуло чувство отвращения к своему положению, она просто поставила себе запрет об этом думать. Это была ее особенная  черта характера, она умела сказать нет самой себе, но только когда она этого действительно хотела.
- Мадам!- тихий голос официанта, привлек ее внимания.
-Да?
Слегка склонившись на чистом английском языке  молодой человек прошептал:
- Месье, за соседним столиком, спрашивает можно ли ему к вам присоединиться, - и он еле заметно перевел взгляд на сидящего позади нее мужчину.
Катя оглянулась. Незнакомец мило улыбнулся и чуть заметно качнул головой, выразив, таким образом, свое почтение.  От кивка, светлые вьющиеся  до плеч волосы слегка нависли на лицо, но при этом не укрыли собой выразительные лазурного цвета несколько выпуклые большие глаза.  Он показался ей бесподобным, почти божественно красивым, с редкой  неординарной внешностью, он был похож на принца из сказки.  Ни секунды не сомневаясь, Катя подала знак согласия. Через минуту незнакомец приблизился к ее столику.
- Bonjour mademoiselle…Je suis heureux de faire votre connaissance. Mon nom est  Pierre de Begar, - с этими словами он преподнес  Катину руку к губам  и поцеловал.
Долго осмысливая произнесенную им фразу из потока незнакомых слов, она смогла  выделить  только одно единственное, которое было разборчиво для нее. Чтобы убедиться в правильности своего понимания она уточнила:
- Пьер?
Незнакомец кивнул головой и улыбнулся  широкой  улыбкой, которая оголила безупречно белые и ровные зубы.
-  Катя, – кокетливо произнесла она.
После очередного обрушенного на нее потока непонятных слов, она заговорила на английском языке. Но даже здесь он тараторил, сливая все слова воедино.
- Пожалуйста, говорите медленней, - попросила Катя.
После этого Пьер старался отчетливо произносить слова, что делало их общение  значительно приятней.
 Элегантный, высокого роста, в классическом сером костюме отменного качества он походил на модель с каталога.  Казалось, он настолько хотел понравиться, что включил все свое обаяние, однако его  манерность несколько отпугивала Катю. Она терпеть не могла мужчин, которые рисуются, но только со временем поняла, что манерность - это врожденное качество французов.
Вскоре им принесли  заказанные блюда, и они приступили к дегустации, периодически обмениваясь впечатлением от вкуса. После десерта принесли кофе и их общение стало более насыщенным. Все что Катя вынесла из разговора с Пьером, это то,  что он является соучредителем  огромного модельного  агентства в Париже и что никогда не помышлял о карьере модели. Не женат. Был один раз в Москве и даже произнес несколько заученных фраз на русском.  Пьер, будто следователь забрасывал вопросами, на которые  Катя  отвечала несколько сухо, а порой и просто делала вид, что не понимает. Она не хотела  распространяться о своей жизни, тем более что это тема для нее была болезненной. Единственное о чем  не стыдно было ей сказать, - это о посещении института.
 Пьер оказался истинным джентльменом и взял на себя расходы за обед. С той же любезностью он предложил  показать самые удивительные места Монакского княжества. Катя с радостью согласилась. С комфортом передвигаясь на его  красной «Феррари»,  они успели посетить самые яркие достопримечательности:  церковь Святого Чарльза, потом Японский сад на берегу моря и Национальный музей кукол. Она прочувствовала  всю прелесть достатка, роскоши и непреодолимое желание жить в этом мире. И тут же мимолетно ее захлестывало отчаяние, оттого что через неделю этой яркой жизни наступит конец и что скоро сказка исчезнет и снова вернется  настоящая жизнь. Но ее нутро отказывалось принимать тот факт, что в этом мире она только гость, а скверные мыслишки, которые напоминали ей о реальности, быстро рассеивались в Катином сознании, когда она  обрывала их жесткой фразой: «Всего одна неделя, но она у меня есть и мне плевать, что будет завтра, главное - это сейчас». На этой ноте рушились все ее тревоги и она расплывалась в счастливой улыбке и не жалела ни на секунду ни о чем.  И в этот день и в последующие дни своего путешествия, она действительно окунулась полностью в атмосферу этой великолепной страны благодаря Пьеру. Она даже чувствовала себя частичкой этой дорогой жизни и, не  задумываясь, просто наслаждалась.
Этот вечер они провели в казино. А ночь в любовном кураже в его отеле. На протяжении недели Пьер повсюду сопровождал Катю. Разыгравшиеся чувства обоих уводили постепенно в роковой плен страсти. Во всяком случае, так ей казалось, хотя будучи самой жесткой реалисткой, она верила во все, что сейчас с ней происходило.  А скорее просто позволила себе верить и окунуться в этот океан чувств.  Забыться и растаять, наконец, почувствовать себя не холодной стервой, а любящей женщиной, которую возносят и восхваляют, носят на руках и открывают перед ней весь тот мир, который она только видела в своих снах, где ей не нужно заставлять себя что-то и ради чего-то  делать, где можно просто быть собой.  Где не нужно говорить, а приятно молчать, где слова понимаются на любом языке, а взгляд зажигает в тебе искры желания, желания видеть слышать и чувствовать. Раскаленное желание быть только с ним, где бы то ни было, но только вдвоем и чтобы никогда и никто не мог этого разрушить.
Но сказке пришло время уйти за кулисы. В последнюю ночь перед отлетом в Москву,  в роскошном номере на шелковых простынях в окружении множества зажженных свечей, наедине с бродячими от света тенями, два пылких сердца, две влюбленной души сплелись телами и  в тишине с грустью молчали. Именно сейчас Катя почувствовала сожаление о том, что позволила себе пустить на волю чувства, поскольку вместе с этим в ее душе прорывалась боль. Боль предстоящей разлуки, а может быть и полного прощания. Пьер молчал и не говорил ничего, что могло бы ее обнадежить на совместное  будущее. Но   она со своей стороны, имея натуру гордую, даже не намекнула на подобную тему.  Но до самого утра она все же в надежде на чудо не сомкнула глаз и лишь под утро задремала. Пьер,  прижав ее к себе, спокойно спал, и она чувствовала его теплое дыхание на своей шее.
Она проснулась от легкого поглаживания  по щеке. Бессонная ночь сделала свое дело, и Катя еле открыла глаза. Во всем теле она ощущала усталость. Пьер смотрел на нее нежным взглядом, постоянно повторяя ее имя.
- Пора вставать? – сонным голосом спросила она.
- Да милая, уже пора. И скоро самолет унесет тебя в облака за тысячи километров от меня, - задумчиво произнес Пьер.
Катя только прижалась к нему еще больше  и ничего не ответила.
- Я хочу…- продолжил он, - чтобы ты работала у меня в агентстве. Я долго не мог уснуть, все думал и решил, что ты можешь иметь большой успех…
От неожиданного предложения Катя растерялась. Она могла представить себе разного рода предложения, но чтобы работать  в Париже моделью, этого она никак не могла себе придумать. Изначально ее радости не было предела, она даже приподнялась и внимательно посмотрела на Пьера, не шутит ли он. Но он был на гране серьезности.
- Но как я могу? – спросила Катя, - я, же в Москве… - начала, было, она.
Но он перебил и в подробностях пояснил план действий, в который входило следующее:  Катерине придется покинуть Монако, потом он сделает ей вызов в Париж, и она сможет там остаться по рабочей визе. Катя оставила свои данные и записала телефон Пьера. Но на самом деле она с трудом во все это верила; она была слишком реальной, чтобы верить в сказки. Поэтому по возвращению  в Москву она никому не сказала об этом предложении.
Я  в этот вечер приготовила праздничный ужин специально к Катькиному приезду.  Зажгла свечи и сидела в полном ожидании. Максим на выходные поехал навестить маму, а я осталась дома. Наконец в дверь позвонили. Я вскочила и полетела открывать.
- Катюха!- обрадовалась я. - Как я по тебе соскучилась, -  и, не дав даже войти в квартиру,  принялась ее обнимать и целовать.
- Глупая ты, что со мной не поехала. Столько удовольствия бы получила.
- Проходи скорее, раздевайся, я уже заждалась тебя и с нетерпением жду твоих рассказов!
Я буквально стаскивала с Катьки пальто и проталкивала ее к кухне, не давая толком раздеться.
- Ну, ты блин подготовилась! – удивилась она, плюхаясь в кресло. - Как будто принцесса Монакская приехала. Ты думаешь меня там не кормили? - смеялась Катька. - Наоборот! Я там на всю жизнь таких приколов наелась, что мало не покажется.
Всю ночь она делилась своими впечатлениями о поездке. Рассказывала о той жизни, которая является полной противоположностью нашей. О своем знакомстве с Пьером и о прекрасно проведенном с ним времени.
Я искренне радовалась за нее и  с каждым словом проживала ее счастливые мгновения проведенные в Монако.
- Кать, а представляешь! Может вы, поженитесь когда-нибудь. С кем судьба не шутит…
- Викуш, опустись на землю. Сказки только в книжках бывают.
- А жаль. Иногда так хочется в них верить. Они хоть немного помогают нам не окунаться в жестокую реальность.



Глава 11
Неделю Катя  хранила в себе ожидание звонка Пьера. Несмотря на свои взгляды на жизнь, ей все равно где-то в душе хотелось верить в ту сказку, которую он ей нарисовал. Но с каждым днем иллюзии все больше растворялись, и спустя пару недель она вообще выкинула этот бред из головы посчитав себя наивной дурой. Конечно, чувства никуда не делись, и она отчаянно выкорчевывала их из души. Ночами она порой захлебывалась слезами, закрывая голову подушкой, чтобы не дай бог я не увидела ее слабость, а днем как всегда весела  и оптимистична. Изредка я замечала некую грусть в глазах подруги, но она тут же улыбалась, как только замечала мой взгляд.
В марте опять начались занятия в институте. Наша с  Катей жизнь вошла в свой обычный ритм, учеба и работа. Я иногда замечала за ней некоторые странности. Сначала она накупила разной литературы о Франции. Потом приобрела учебный материал по изучению французского языка. Однажды я не выдержала и спросила:
- Для чего ты это все читаешь? И зачем тебе французский, если весь мир говорит на английском языке?
- Чтоб было,- коротко ответила она.
Я понимала, что в душе она очень надеется на то, что Пьер ее не забыл. Но говорить с ней об этом не решалась.
Как-то вечером вернувшись домой, Катюха в это время была у Богданова, я доставала почту и из вытащенной кипы газет смешанной с рекламными  листовками, что-то выпало. Я наклонилась и взяла в руки письмо. Конверт был необычным, слегка удлиненный и разукрашенный разноцветными печатями. Я попробовала прочитать неразборчивый подчерк отправителя. Корявыми русскими буквами было написано «Ветровой Екатерине Алексеевне». Отправитель был Пьер де Бежар. Я подпрыгнула от радости и словно бабочка пролетела по лестнице и влетела в квартиру.  Не раздеваясь, я  подскочила к телефону, и судорожно набрала номер Богданова. Трубку взяла домоправительница.
- Татьяна Алексеевна! Здравствуйте, это Вика, - запыхавшись, почти кричу  в трубку, - а Катерина еще у вас?
- Нет. Она только, что уехала.
- Ой, спасибо большое. До свидания.
Я была такой счастливой,  как будто это письмо предназначалось мне. Я ходила из угла в угол в ожидании Кати постоянно смотря на часы, но время казалось, шло очень медленно. Вот так оно и бывает, когда чего-то очень ждешь. И  не давало покоя переполняющее меня желание обрадовать близкого человека, который может быть, в душе потерял всю надежду. Но прошло уже почти два часа, а ее все еще не было. Время было одиннадцать ночи. Я начинала нервничать. В это время не так много машин на дороге и обычно она добиралась за час, ведь  дом Богданова находился в пятнадцати километрах от Москвы. Я уже не отходила от окна и не находила себе место.  Напряжение во мне возрастало с каждой минутой.  Укутавшись в плед, я уместилась в кресле и включила телевизор, чтобы как-то отвлечься от кошмарных мыслей. В душе все переворачивалось от предчувствия чего-то нехорошего. Стрелки часов показывали пятнадцать минут второго.  Глаза закрывались, а силы покидали, и я погрузилась в глубокий сон.
Утром было все без изменений, я по-прежнему была одна в квартире. Время было шесть утра.  Если Катька задерживалась или оставалась  где-то ночевать, она всегда предупреждала. Дождавшись восьми утра, я позвонила в дом Богданова. Никто не брал трубку. Я набирала несколько раз и все напрасно. В институт идти  не было ни сил, ни настроения. Да и как учиться,  если голова забита другим. Меня изводила неизвестность. Я сидела дома и ждала, только сама не знала чего. Куда делись Валерий Александрович и Татьяна Алексеевна, я не могла понять, ведь еще только раннее утро. Время тянулось. Я набрала себе горячую ванну, растворила целую упаковку морской соли и нырнула в надежде восстановить свои физические и духовные силы. Сколько я там пролежала, неизвестно, но уснуть успела.
Раздался телефонный звонок, который выдернул меня из сна.
Мгновенно выскочив из ванны и, накинув на себя халат, я рванула к телефону.
- Аллё? – с надеждой в голосе закричала  в трубку.
- Вика?
- Да.
- Это Богданов.
Сердце у меня  учащенно застучало, кровь резко ударила в голову, когда я услышала его голос. Он никогда не звонил нам и его звонок подтверждал мои предчувствия.
- Валерий Александрович, я все утро пыталась вам дозвониться. Катя вчера, не вернулась домой.
- Да. Я знаю Вика. Поэтому и звоню, - он замолчал.
Было слышно, что ему тяжело  говорить. Мне становилось совсем не по себе.
- Что-то произошло? – я села в кресло, готовясь услышать самое ужасное.
- Катя, - начал он, - Она в тяжелом состоянии в больнице.
Его слова скользили, как ножом по сердцу. Мои глаза закрылись, сквозь веки сочились слезы, и я не могла ничего сказать. Богданов, прочувствовал мое состояние.
-  Приезжай, на месте все узнаешь. Она в Склифосовской больнице, скажешь таксисту, он знает куда вести. До встречи…
 Послышались телефонные гудки. Я не могла встать, двигаться, даже оторвать от уха трубку.  Струи слез катились из моих глаз. Мне не верилось  в то, что  услышала.  Руки, ноги онемели, а душа вдруг опустела и только сердце заныло.  Я сидела, уставившись в одну точку.  Голова гудела, и  в ней не оставалось  ни одной законченной  мысли, внезапно появившись в сознании, она моментально обрывалась и забывалась, через секунду я уже не могла вспомнить, о чем  думала. Сколько  пробыла в этом коматозном состоянии, определить было сложно, но когда наконец я стала приходить в себя, стрелки часов висевших на кухне показывали четверть десятого.  Найдя  в себе силы, пришлось  встать и поплестись в спальню  одеваться.  Я натягивала на себя все, что попадало под руку, а заколотые влажные волосы так и остались местами висеть сосульками. Потом накинула пальто и, взяв сумку,  вышла из дома.
Спустя десять минут, я уже ехала  в машине погруженная в свое болото печали.  От безысходности изменить что-либо, моим телом и душой овладевала слабость.    Теперь, когда я знала, что Катя жива, меня одолевал страх перед  тем, что мне придется услышать, а тем более  увидеть. Мои холодные пальцы затрясло, и озноб пробежал по всему телу, но мутность в сознании, будто блокировка мешала все ясно  и отчетливо воспринимать, складывалось ощущение, что  мне все это снится.    И единственное что мне захотелось в эту минуту, чтобы рядом со мной  был Макс, но он был так далеко и до его возвращения еще целый день и ночь, которые мне   казались месяцем.
Богданов с Татьяной Алексеевной сидели в коридоре реанимации, когда я  зашла в отделение. Валерий Александрович сразу встал и направился  ко мне.
- Что с Катей? – дрожащим голосом спросила я.
Одной рукой он нежно  взял мою руку, другой обнял  за плечо и проводил меня к стоявшим в коридоре креслам. Татьяна Алексеевна, стоя у окна, вытирала льющиеся слезы.  Она повернулась к нам, когда мы сели, и только слегка кивнув в знак приветствия, сразу же отвернулась и закрыла покрасневшее лицо руками.
- Катя вчера, как никогда куда-то спешила, - начал Богданов. - Я вызвал ей такси, но она, не  дожидаясь его приезда, пошла, ловить на трассу. Поймала частника. Молодой парень был. Видать лихой малый оказался, гнал на высокой скорости. На подъезде к Москве не справился с управлением, вылетели и врезались в припаркованную фуру, недалеко от поста ГАИ. Парень насмерть, а Катю каким-то  чудом, выкинуло из машины в кювет. Благо там снега было много, это и спасло ей жизнь. Врачи говорят, внутренние органы повреждены, перелом ноги и руки.  Сильное сотрясение мозга и  внешние повреждения. Сказали, что ей повезло, но до сих пор понять не могут, какая сила ее вынесла из салона. Гаи быстро среагировало, поэтому Катюшу вовремя доставили в больницу и сделали операцию. В сознание, она еще не приходила.  Десять часов после операции прошло.
Я с ужасом все слушала. А еще больше боялась  увидеть Катю не такой как всегда радостной и болтливой, с несгораемым в ней оптимизмом.  Сердце заколотилось, а ноги ослабели от одной только  мысли, что она могла погибнуть.
- Как вы узнали об этом Валерий Александрович?
- Мне позвонили в два ночи. Сказали, что в ее паспорте  мой номер был записан и больше никакой информации они не нашли, поэтому у них не было другого выхода, - Богданов перевел дыхание. -  Я как чувствовал, когда просил ее записать  мои координаты в паспорт и носить его всегда с собой. Так бы мы долго были в неведении.
- Так значит вы здесь всю ночь…
- Выходит так, - заключил он.
- Вы езжайте отдыхать, а я останусь.…К ней пускают?
- Тебе лучше к ней пока не заходить.
- Почему?
- Тяжело ее в таком состоянии видеть.
- Вы были там?
- Да. Сказали, что жизнь вне опасности. В любой момент может прийти в себя. Но лучше ее не беспокоить.
- Я останусь здесь, - твердо заявила я, - если будут изменения, я вам сообщу.
- Хорошо Вик, спасибо. Если что, сразу звони. Мой мобильный ты знаешь?
- Нет  Валерий Александрович. Вы мой тоже запишите.
Мы обменялись номерами телефонов и Богданов вместе с Татьяной Алексеевной, от которой я так ни слова и не услышала, покинули больницу.
Я оставалась  в коридоре реанимационного отделения. Зная, что Катя лежит за дверью в палате напротив, я не могла сидеть спокойно. Медсестра,  сидящая за своим столиком была занята какой-то писаниной. Воспользовавшись ее невниманием, я потихоньку подошла к двери и только  собралась ее отворить, как грубоватый голос меня остановил.  Я испугано обернулась, словно меня как воришку застали на месте преступления, и отпрянула в сторону. Это был врач:
- Здравствуйте! Что это вы тут, крадетесь? – спросил он с иронией.
- Простите доктор, здесь моя сестренка, я бы хотела быть сейчас с ней рядом.
- Ветрова, если не ошибаюсь?
- Да. Она самая.
- Обещаете сидеть тихо?
- Да. Конечно доктор. Обещаю, – обрадовалась я.
- Ну, тогда заходите.
- Спасибо вам большое!
Он сопроводил меня в палату к Кате. Правда я осталась стоять возле двери, пока он проверял все ли аппараты, нормально функционируют и ее состояние.  После его ухода, я осталась наедине с Катюшкой. Маленькими шагами, почти на мысках я приближалась к ней. Она спокойно лежала, как будто просто спала. Еле слышно работала подсоединенная к ней со всех  сторон  разными проводами техника. Сильные отеки на лице,  синяки  под глазами, разбитые губы, весь ее вид сжал мое сердце до боли. Волосы, ее шикарные волосы, которые виднелись из-под повязки, были грязные и в запекшейся крови. Правая рука и нога были в гипсе, остальное тело прикрывало легкое одеяло.
Я подошла совсем близко и, взяв ее ладонь в свою руку, прижала к губам.  Сколько я смотрела на нее, не знаю. Мне казалось, что она как ни в чем не бывало, откроет глаза и скажет свою любимую фразу:  « Викуш, опустись на землю, это жизнь, а  не сказка». Но она молчала и не двигалась. Меня переполняло отчаяние, обида и злость за то, что случилось. Бурлящие эмоции выливались наружу со слезами. Я не могла понять, почему это произошло в тот самый момент, когда в ее жизни появился лучик солнца, который она так сильно ждала. Как господь мог допустить такую трагедию? Позволить подняться и снова бросить ее почти с пьедестала, на который она так долго карабкалась. И так больно защемило в груди, когда я вспомнила о письме Пьера…
- Кать милая, а  ведь  ты ошибалась. В жизни тоже есть сказка, - слезы не переставая, катились из моих глаз. Я присела, на стоящий рядом с кроватью стул, не отпуская ее теплую руку. –  Знаешь, я  так тебя вчера ждала. Как мне хотелось тебя обрадовать. То… во что ты перестала верить, все-таки существует. Пьер, твой Пьер, он тебя не забыл. Он помнит тебя, и прислал письмо. Оно здесь со мной позволь я его открою и прочту,- я достала из сумки скомканное от спешки письмо и распечатала его. Оно содержало в себе два вложенных листа. Развернув первый,  у меня пропал дар речи. Это было приглашение во Францию.   - Кать, он приглашение тебе выслал… Боже!- взмолилась я, - ну как ты мог это допустить?       
     Почему так смешались карты,  объяснению не поддавалось.  «Как могло такое произойти? Вчера такой счастливый должен был быть для нее день и почему именно вчера?  Нет.  Почему вообще произошла эта авария? У девушки, только просвет в жизни появился. Почему так все несправедливо. Она же заслужила это счастье быть любимой. Почему?» Я рыдала, закрыв лицо своей дубленкой, чтобы не дай бог не услышали и не выставили за дверь.  Сколько я себе этих «почему» задала, но не могла дать ответ, ни на один вопрос.
 Слезы вызывают опустошение. Человек успокаивается и смиряется со своей безвыходностью или обреченностью. Они вынуждают бросить бессмысленную борьбу с безысходностью и принять все как есть.  Именно такое состояние наступило у меня. Я не могла больше плакать. Моя душа опустела. Все эмоции испарились. Уже с большим равнодушием, я развернула, второй вложенный в письмо лист. Содержание было написано на английском языке, что не составило  труда мне прочитать и перевести:
«Дорогая Катя,
Хочу попросить у тебя прощения, за то, что заставил тебя так долго ждать от себя известия. По нелепой случайности блокнот, в который ты мне записала свои данные, я оставил в гостинице. Пришлось еще раз туда возвращаться, но найти сразу не смогли. Горничная, которая убирала мой номер, была в этот момент в отпуске.  Несмотря на правила гостиницы, сдавать  забытые вещи посетителей в бюро хранения, она забыла это сделать. Поэтому, мне пришлось оставить заявку и дожидаться ответа в Париже. Спустя  неделю мне прислали мой блокнот, и  я сразу оформил и выслал  тебе приглашение.
Надеюсь, ты не обидишься на меня и не изменишь своего решения приехать в Париж. Я до сих пор нахожусь под впечатлением нашей вместе проведенной недели. С горячей любовью к тебе.
Пьер де Бежар».
- С горячей любовью к тебе, - повторила я задумчиво, - но что, же делать теперь?
За окном уже стемнело. Стрелки часов показывали восемь вечера. Катя до сих пор не приходила в сознание.  В течение дня  несколько раз заходили  врач, проверял ее состояние.  Богданов звонил каждые два часа, но обрадовать его мне было нечем. Мне разрешили находиться возле нее до утра. Медсестра, была очень милой и, видя мое уставшее полуобморочное состояние, предложила мне кофе и бутерброды, а на ночь выделила мне теплое одеяло и более удобный стул. Макс позвонил около девяти вечера. Я рассказала о произошедшем несчастье:
- Мне  не хватает тебя,  милый. Именно сейчас мне так холодно без тебя.
- Малышка моя. Сладкий любимый котенок. Держись не оставляй ее одну и говори с ней больше, это поможет ей быстрее прийти в сознание. Я завтра с утра буду уже с тобой рядом. Из аэропорта сразу в больницу, обещаю. Целую моя девочка тебя нежно, нежно.
- Я люблю тебя и жду, - из моих глаз опять потекли слезы.
Связь разъединилась. Я подошла к окну и молча стояла, смотря в чистое черное небо, на котором  пробивались еле заметные звезды. Тишина заполняла все вокруг. Голые деревья, освещенные ярким фонарем уже давно уставшие от холода, слабо покачиваясь, стряхивали с веток пушистый снег, будто плакали от своей обреченности сносить все стихии природы. Мне было их жаль, так же  как и себя и Катю и всех кто живет и дышит на этой планете. Задумываясь над смыслом жизни, я понимала, что все мы живем в неизвестности завтрашнего дня, следующего часа или вот-вот наступающей минуты. Страшно становилось от незнания того, что может в любую секунду произойти с каждым из нас. Насколько же мы зависимы от стечения обстоятельств и от крутых поворотов судьбы. Внезапность, это тот самый камень, который ставит нам подножку и разрушает наше нормальное течение жизни. Он положен кем-то свыше на нашем пути и растет под нашими ногами. Пока он маленький мы можем на него наступить, потом переступить, но обойти его, когда он уже вырос и готов расколоться может не каждый. Мы бываем слепы за суетой своей жизни и не обращаем внимания на знаки, которые нам подбрасывает жизнь, которые помогли бы нам избежать опасность, и может изменить свой путь. Мы спотыкаемся, как слепые котята, а падать жестко и больно.
Усталость валила меня с ног. Придвинув к подоконнику стул, я сложила на него руки  и сверху на них опустила голову.  В секунду я провалилась в глубокий сон.
Как долго я проспала, не знаю. Но сквозь сон до меня доносился тихий голос, как будто, кот-то звал меня по имени. Я приоткрыла глаза. За окном было все еще темно.
 - Ви-ка,- опять повторил голос. Мне казалось, что я еще не проснулась.  Нервное перенапряжение и изнеможенность  не давали мне придти в полное сознание. Приподняв голову и посмотрев на Катю, меня резко подорвало со стула, и я подлетела к кровати. Катя смотрела на меня, с чуть  приоткрытыми глазами.
- Боже! Катюша, наконец-то! Наконец-то ты очнулась и опять с нами!
Она пыталась что-то сказать, но было заметно, что ей было тяжело произнести хотя бы слово. Сильно сконцентрировавшись, она, наконец, выдавила:
- Что со мной? – губы почти не шевелились, и в голосе отсутствовала сила. Чтобы услышать мне пришлось нагнуться близко к ее рту.
- Не говори ничего. Молчи, не теряй силы, – ласково просила я, гладя ее  по руке,- я позову медсестру.
В коридоре никого не было. Я постучалась в ординаторскую.
- Что случилось? – сонным голосом спросила медсестра, открыв дверь.
- Катя, пришла в себя.
Она тут же  прошла в палату, попросив меня подождать снаружи. Спустя десять минут, она молча вышла и скрылась в ординаторской. Возвращалась она, везя впереди себя тележку с разным медицинским снаряжением. Я сидела напротив приоткрытой двери, когда в отделение зашел  дежурный врач. Поздоровавшись, он прошел следом за медсестрой. Я набрала номер Богданова, время было пять утра.
- Да! – сонным голосом ответил он.
- Валерий Александрович, Катя в себя пришла. Сейчас ее осматривают.
Вздох облегчения послышался в трубке.
- Слава богу! Ты все еще там?
- Да.
- Спасибо Вика. Ты побудь с ней до утра. Часов в восемь Татьяна Алексеевна тебя сменит, а я после переговоров приеду.
- Конечно.  Максим прилетает в восемь и будет здесь около десяти. Так, что Татьяна Алексеевна может приехать к этому времени.
Договорившись, мы попрощались. Спустя полчаса врач с медсестрой покинули палату. Меня заверили, что все теперь будет нормально, и я со спокойной душой зашла к Кате, которая печально смотрела в окно, в котором, из-за темноты отражалась больничная палата. Я подошла к умывальнику, намочила полотенце и осторожно протерла ей лицо, потом смыла грязь и запеченную кровь с ее волос. Она долго смотрела на меня, потом тихо попросила:
- Расскажи. Я ничего не помню.
Я села рядом на стул и взяла ее за руку. Пересказывать все, что рассказали мне, было бы больно для нее сейчас. Негативные эмоции могут только ухудшить ее состояние. Поэтому я поверхностно описала, что машина, в которой она ехала, перевернулась. Опуская при этом тяжкие моменты происшедшего. Было заметно, как она пыталась воспроизвести все в памяти, но пока это у нее не получалось.
- А хочешь, я тебе расскажу, то, что тебя точно обрадует? Ты только ничего не отвечай, а просто моргни глазами в знак согласия.
Катя моргнула.
- Ты помнишь, как ты ездила в Монако?
Она опять закрыла и открыла глаза. По морганию я могла определить ее ответ, «Да» или «Нет».
- Это хорошо. Вспомни, как тебе там было хорошо, - я говорила медленно, делая значительные паузы в предложениях, чтобы у Кати было время  на размышление. Мужчина, который был там, рядом с тобой. Ты его помнишь? Как его зовут?
- Да, - тихо согласилась она, - Пьер…
- Ты мне говорила, что сказок не бывает. Катюш, а они бывают.
Она нахмурила брови и вопросительно взглянула.
- Пьер. Он прислал тебе письмо и приглашение в Париж.
Я пересказала на словах, что было написано в письме. Улыбка скользнула по ее губам.
- Вот, видишь. Он тебя не забыл. Так, что тебе нужно быть умницей. Поправляйся и Париж у твоих ног, милая.
Нотки сожаления и разочарования проскользнули в Катиных глазах. Она повернула голову на бок и из глаз потекли слезы.
- Ты, что Кать? Радоваться нужно, а ты плачешь.
Я понимала, что происходило сейчас в ее мыслях и, стараясь их читать, продолжала ее успокаивать.
- Я напишу ему письмо от тебя, скажу, что ты временно не сможешь приехать. Наплету про институт, что прежде необходимо закончить год, экзамены сдать, перевестись на заочное отделение и т.д.  Для этого всего понадобиться месяца  три, четыре. А когда ты придешь в себя, выйдешь из больницы, и у тебя все заживет, ты пойдешь оформлять приглашение и вскоре вообще обо всем забудешь. Будешь рядом с любимым человеком. Что еще нужно?
Катя посмотрела на меня и пробормотала:
- Работа.
- Что работа? Зачем тебе работать?
Она старалась выговаривать каждое слово. Тихо, медленно, но разборчиво.
- Он владелец модельного агентства и он предложил мне работать у него моделью. Я больше на это надеялась, чем на наши чувства. А кому я нужна сейчас?
- Что значит, кому ты нужна!.. Ты всем нужна. Сейчас никто не говорит о том, что тебя с завтрашнего дня на обложку журнала поместят. Для этого нам и нужно время.
- Посмотри, - и она, левой рукой медленно  стянула с себя одеяло, – Подними  рубашку.
Я следовала за ее словами. Перед моими глазами, все потемнело. Длинный, поперечный шов затянутый грубыми нитками пестрел на Катином животе.
- Господи! что это? – ужаснулась я.
- Доктор сказал, что пришлось оперировать, от сильного удара началось внутреннее кровотечение.
Я села обратно на стул, тупо смотря в пустоту и не находя никаких слов.
Поверить не могла своим глазам, что так все могло обернуться.
- Поэтому, дорога мне туда не светит, - заключила она. - Так, что смело, можешь, выбросить это приглашение. Да и письмо тоже.
Что можно было сказать? Как можно было ее успокоить? В голову не приходило нужных выражений. Как мне было обидно за такую несправедливость.
- И все равно,… надежда умирает последней, - с грустью вымолвила я.