Мадонна из девятого Б

                - Мы с  женой познакомились
                ещё в школе,
                за одной партой сидели, полюбили друг
                друга…
                Потом родили сына…
                - А потом?
                - Что  «потом»? Ах, да!
                Потом мы окончили школу…
               
                Из подслушанного.   

За обедом Марина попросила маму:
- Ты нынче так удачно посолила огурцы, мама! Подкинь мне ещё парочку… Ну, пожалуйста!
Лидия Павловна сделала большие глаза:
- Нет, не подкину! И не подумаю даже… Марина, тебе не кажется странным твоё пристрастие к солёному? Каждое застолье ты нападаешь то на солёные огурчики, то на солёные же помидорчики, то на селёдку. Что это значит? О чём это говорит? Ты сделала выводы? А я сделала… Не стыдно? Ведь тебе нет ещё и шестнадцати…

… Первой реакцией Марины на «неожиданную» беременность был фонтан слёз  и животный страх, что мама всё узнает и убьёт её. Единственный визит школьницы в поликлинику завершился бегством: врач устроила сцену «разбора полётов» прямо в кабинете, кричала в лицо девочки:
- Подстилка! Шлюха! Совесть надо иметь!.. Я этого так не оставлю! Завтра же вызову твоих родителей!

Между прочим, ещё не было поздно сделать аборт, но разъяренная врач ничего не предложила, а насмерть перепуганная Марина не осмелилась произнести пару слов. И она всё тянула и тянула, теряя время…

Плохо Мариночке, не знает она, бедная, куда пойти, кому довериться. А ей так нужны помощь и поддержка взрослых!

Вот и мама уже догадалась об «интересном» положении дочки.
Лидия Павловна перешла на крик:
- Бессовестная! Говори прямо: ты залетела?
- Что значит «залетела»?- еле слышно пролепетала Марина.
- Значит, забеременела! Так, да?

Марина только кивнула в ответ, в знак согласия, и слёзы обильно потекли по её лицу.

- Шлюха! Дрянь! Гадина!- кричала мама с искажённым от гнева лицом.

Как выстрелила.

Марина зажмурилась в ожидании затрещины, на которые так щедра была Лидия Павловна под горячую руку.

Назрела нехорошая тишина. Марина знала, что за этим последует.

Она мигом выскочила из-за стола, еле успела закрыть за собою кухонную дверь – кофемолка врезалась в косяк и разбилась вдребезги. Вдогонку Марина услышала:
- Вот я ещё поговорю с папой! Он тебя из дома-то выгонит! С него станется – ты его плохо знаешь…

Ах, если бы мама поняла её! Марина хотела спокойно объяснить ей, что она никакая не шлюха и не такая уж дрянь. Что нет ничего страшного в том, что у Марины через пять месяцев родится малыш. Что, в конце концов, она уже почти взрослая – ей скоро исполнится шестнадцать! Что она не собирается сидеть на родительской шее, а пойдёт работать… Люди говорили, что в войну с фашистами за станок вставали и  в четырнадцать лет – а она, Марина, не хуже их!

Но все эти убедительные доводы застряли в горле – разве мама их поймёт? Тем более, что Лидия Павловна настроена так воинственно. Марина закуталась в плед и отвернулась к стенке: война так война!

 А делать аборт она всё равно не станет! Она в свои пятнадцать хорошо знала: в этом возрасте она вправе решать свою судьбу. Закон на её стороне. Это ей сказал её любимый, её Серёжа – а ему уже семнадцать, и отец у него прокурор, он все-все законы знает…


Ночью родители Марины почти не спали. Обсуждали случившееся.

Лидия Павловна поджала губы, вздохнула:
- Молодёжь распустилась донельзя! Особенно девчонки. Вот в наше время…

- Что было в ваше время?- вспылил Иван Тихонович.- Ты хочешь сказать, что не было акселерации, свободы нравов и сексуальной вседозволенности?   
      
- Да!.. Что творит телевидение! Уму непостижимо… Открыто показывают секс, разврат. Раскрой любую газету, журнал – и там секс, секс, секс!.. Это всё американцы! Это они насаждают свою идеологию! Ну, они-то давно потеряли всякий стыд и совесть. Страна подонков, насильников и грабителей…

- Лида, мамы-малолетки были всегда! В Индии в десятилетнем возрасте дети уже обручены… Вспомни «благословенную» советскую эпоху – девочки рожали в седьмом классе. Правда, не так часто. Ты же помнишь баяниста Лёньку Осердцова из нашей школы? В восьмом классе он уже стал отцом… А ты говоришь, секса тогда не было. Можно подумать, люди появлялись из мыльных пузырей или ветром их надувало.

- Ты всё утрируешь, Иван! Какое мне дело до выродка Осердцова, будь он хоть трижды баянист? У нас с тобой сегодня одна проблема – Марина. О ней и надо говорить…

- Согласен! Я считаю, что с нею просто случилось несчастье. Причём, по твоей вине и халатности. Если девочка не может довериться собственной матери – это проблема… её матери. А ты как думала? Матери, которая не научила Марину предохраняться, и вообще не заметила, что её солнышко вымахало аж под метр семьдесят.

- Я у тебя всегда и во всём виновата. Спасибо! Это я её, по-твоему, подложила  под Серёжку? Это я отпускала её из дома без презервативов и контрацептивов в сумочке? Между нашей Маринкой и этим сорванцом было, всё было! Но не у нас же на глазах. Мы у их ног в это время не стояли! И потом, что бы не случилось, почему всегда я – крайняя? А ты где был?

- Постыдись, Лида! Что ты городишь? Ты же знаешь, что я почти круглые сутки работаю. Днём торгую кассетами и дисками – аудио и видео. Причём, и зимой, и летом нахожусь под одним только навесом. А вечерами записываю, переписываю с дисков на кассеты и опять же на диски по заказам покупателей. Кто бы только посчитал, сколько литров горячего чая я выпил за эти годы, чтобы согреться на морозе, сколько километров отшагал вокруг своих витрин – и всё нет времени, чтобы присесть на стул!.. И, пойми, не этично мне, именно мне разъяснять дочке интимные стороны жизни. Это - твоё кровное дело,  изволь выполнять его! У меня дед говорил: «Вас, дураков, не научи да по миру пусти,- так хрен от вас, а не кусочки!». То же самое случилось и с Мариной!

- Бедненький ты мой! Страдалец! Кормилец!..- то ли пожалела, то ли осудила мужа Лидия Павловна.

- И всё же я скопил деньги на павильон…

- … а теперь придётся их пустить на расходы малышу! Ты это хотел сказать? Ничего с тобой не случится, если ещё одну зиму погреешься чаем под навесом. Маринка с её малышом дороже! Потом, попозже – вот уж точно! - обзаведёмся павильоном!

- Убедила бы ты Маринку сделать аборт! – мечтательно произнёс Иван Тихонович.- Всё было бы как по - писаному…

- Я попытаюсь, Ванюша! Только боюсь, что мы с этим делом опоздали…


К завтраку родители явились сами не свои. У мамы помятое лицо и голова обмотана полотенцем. Отец дважды закурил до еды, чего с ним никогда не случалось.

Лидия Павловна была какой-то странной, тихой, не ругалась, не кричала, а только украдкой разок-другой всплакнула и после завтрака долго курила в санузле. Иван Тихонович наскоро съел бутерброд с чаем, через плечо надел кофр с дисками и кассетами и – только его и видели – умчался на городской рынок, под свой навес.

Оставшись вдвоём с дочкой, Лидия Павловна молча подошла к Марине, погладила её по волосам, глубоко вздохнула. Девочке сильно захотелось пожалеть маму – не спала она, бедная, всю ночь, видать, задала ей Марина задачку не из простых.

- Вот ты подумай, дочка! – начала Лидия Павловна.- Редко когда, но и двадцать лет назад были у нас мамы-школьницы. Их  заботило одно – не исключат ли за «это» из комсомола. А нынче вопрос встаёт куда жёстче: удастся ли выжить самой и вырастить ребёнка?

- Разве вы мне не поможете? – спросила Марина и почувствовала, как что-то внутри неё сорвалось и упало вниз.

- Если бы ты согласилась на аборт…- задумчиво и как бы для самой себя произнесла Лидия Павловна.

- Какой, мама, аборт? Разве вы не знаете, как это опасно? Я уже пропустила все мыслимые сроки. Можно остаться вообще без детей…

- Кто тебе сказал?

- Серёжа! Он всё-всё знает. Не чета нашему папе… Ой, извини, я не хотела вас обижать!

- А сама-то ты хочешь ребёнка?    

- Мама! Ну, конечно же, хочу!

- Это – инфантилизм чистой воды. К сожалению, ничего уже не изменишь… Единственное, что ты должна знать, Марина, принимая такое решение,- твоё детство кончилось. Безвозвратно кончилось! Начнётся взрослая жизнь, которую ты, ещё сама ребёнок, можешь как испортить, так и украсить. Шансы – полста на полста. Если мы, родители, не захотим или не сможем материально помочь, то уж наши советы тебе вовсе не нужны. Смехотворное детское пособие государства можно не считать. Но мы тебе поможем, пока  ещё в силах сделать это! Так что, скоро ты станешь мамой, и уж, пожалуйста, без истерик…   
               

С этого момента Лидия Павловна развила активную деятельность.

В первую очередь она пошла в школу, где училась Марина. Директор школы Владимир Сергеевич – пожилой, высокий и сухопарый мужчина с седыми усами и пронзительным взглядом – принял её сразу. Вежливо усадил на диван, внимательно выслушал сбивчивый рассказ Лидии Павловны о положении, в котором находится её дочь Марина. Разгладил усы, заговорил:

- Я так понимаю: сюда вы пришли не за тем, чтобы обвинить учителей во всех грехах Марины. Хотя, допускаю, может быть и так… К сожалению, в вашей ситуации ломаются сразу две жизни – и юной мамы, и её ребёнка. Хотя начало всех любовных историй – поголовно! – сказочное: жила-была влюблённая девочка… Где была, где жила – чрезвычайно важно! Мне кажется, что порядка восьмидесяти процентов всех малолетних мам -  из неблагополучных или неполных семей. Вы меня поняли, Лидия Павловна?

- Извините, но нашу семью ни к той, ни к другой категории отнести нельзя. Наша дочь находится постоянно  в центре внимания нас, родителей. Она достаточно обеспечена, хорошо воспитана, и в семье нет негативных примеров, -  Лидия Павловна вдруг покраснела, вспомнив случай с кофемолкой.

- Я рад это слышать! Значит, ваша Марина – досадное исключение. Исповеди же других девочек словно написаны под копирку: «Дома мне очень плохо, родителям я не нужна. И тогда я решила: пусть появится на свет хоть одна живая душа, которая меня полюбит». Типичное заблуждение: дитя вовсе не обязано любить свою мать – оно, напротив, требует любви от матери,- Владимир Сергеевич прошёлся по просторному кабинету и остановился около своего стола.- Так рушится последняя надежда девочки: она с опозданием понимает, что ребёнок – не кукла Барби, его надо кормить, одевать, а денег нет и жить негде… Нет-нет, это я не о вас и не о вашей семье!.. А в развитых странах о детях думают, их планируют лишь когда мать имеет чёткие жизненные перспективы. Там средний возраст матери гораздо выше, чем у нас: двадцать восемь – тридцать лет. А наши малолетние мамы – просто показатель неблагополучия страны. Дети не должны иметь детей!

- Владимир Сергеевич! – Лидия Павловна разволновалась.-  Чтобы не иметь щекотливых ситуаций, в которую попала моя дочь, может быть, в школах на видном месте надо вывешивать, кроме экрана успеваемости, ещё и объявления примерно такого содержания: «Дорогие старшеклассницы! В городе имеется Центр семьи (дать его адрес), где психолог и гинеколог принимают абсолютно бесплатно».  А?

Директор улыбнулся в седые усы:
- Да, это было бы вполне в духе времени. Но, увы, вывешивать такое объявление нельзя – оно совершенно непедагогично… Не благодарите меня, Лидия Павловна! За такие беседы спасибо не говорят. Они у нас тоже бесплатные…


В городском Центре семьи Лидия Павловна встретилась с психологом Марией Кутеповой и гинекологом Октябриной Храмовой. Эти специалисты, надо отметить, вдоволь насмотрелись на наивных раскаявшихся Магдалин, и им было что рассказать о них.

- Главная беда мам-малолеток в том, что у них нет контакта с родителями,- говорит психолог.-  Девочка остаётся одна со своей проблемой. Конечно, ей становится страшно, а подбодрить, рассеять страхи некому. Кода она приходит к нам, мы вливаем её в группу таких же будущих мам и проводим для них циклы лекций. Посмотрели бы вы, с каким удовольствием слушают они эти полезные лекции! Приходят к нам не поодиночке даже, а группами, подчас целыми классами…

- Боже мой! – всплеснула руками Лидия Павловна.-  Но не рожают же они целыми классами?         
               
- Конечно, нет! Не иронизируйте, пожалуйста. Девочкам у нас некого стесняться, и они расспрашивают о том, чего бы никогда не спросили у родителей. А всё потому, что мы не читаем им нотаций, а стараемся информировать по многим вопросам, в том числе интимным. Наши специалисты для них – посторонние люди, а это раскрепощает общение. Будущие молодые мамы получают от нас очень ценные советы. А родители непременно бы раскричались, задёргались и перестали спать. Хорошо, что и вы к нам пришли.

Гинеколог оказалась  современной дамой. Без нужды она не драматизирует ситуацию. И Лидия Павловна, по наитию чувствуя это, прямо с порога выдала ей все свои секреты.

Октябрина  Храмова внимательно выслушала её и сказала:

- Беременность у девчушек бывает по глупости, а бывает и от великой любви. Пришла как-то к нам девочка тринадцати лет от роду и уже на двадцатой неделе беременности. «Я его люблю! – кричит.- Ему уже семнадцать, но я хочу рожать от него!». И говорит это так утвердительно, что ей может позавидовать и взрослая. Зато мать её была настроена по-другому: «А я не хочу,- говорит,- быть бабкой в мои тридцать пять лет. И ни за что не стану стирать пелёнки!». Пришлось внять желанию матери девочки, но когда сделали аборт, почему-то стало так грустно… По закону только после четырнадцати лет девочка может решать сама, быть ей матерью или нет. А до четырнадцати лет этот вопрос за неё решают родители…


В родильном доме Лидия Павловна поинтересовалась, можно ли девочкам рожать, не умрёт ли при этом её дочка и вообще возможен ли счастливый исход.

Её успокоили:
- Девочки в четырнадцать-шестнадцать лет рожают, в основном, без проблем, хотя в целом их организм ещё не полностью готов к материнству. И вообще мама--малолетка - не самое страшное зло на земле. Потому что бросают они детей даже реже, чем взрослые матери.

- Да вы не беспокойтесь! – говорила ей главный врач родильного дома.- Всё будет хорошо! Среди школьниц встречаются просто идеальные мамочки. Они с такой нежностью заботятся о своих чадах, что даже видавшие виды роддомовские няни нет-нет да и смахнут слезу умиления. Правда, такая идиллия должна быть подкреплена, на пустом месте она не возникает. Надо, чтобы девочку поняли в семье, поддержали её. Надо, чтобы её не бросил друг -  отец ребёнка. И тогда хеппи-энд обеспечен…

Лидия Павловна не поленилась сходить и в детский дом, хотя особой надобности в этом не испытывала. Она очень удивилась, узнав, что из шестидесяти двух сирот в детдоме нет ни одного малыша от мамы-малолетки.

- При чём здесь возраст матери?- втолковывали ей.- Как правило, бросают детей вполне взрослые, даже хорошо обеспеченные женщины в двадцать пять – тридцать лет. Пишут в заявлениях, что поступают так из-за плохих материальных условий. Я считаю, это – отговорка. У кого нынче с условиями-то хорошо?


Походив по всем инстанциям, Лидия Павловна как-то даже неожиданно для себя… села шить распашонки и пелёнки. Сначала она делала это по какому-то внутреннему принуждению. Потом умилилась над размерами детского белья и почувствовала радостное, давно забытое жжение в груди.

Она прошла в комнату дочери и сказала тоном, неприемлющим отказа:
- Маринка, доченька! Сейчас же позвони своему Серёже, пусть сегодня непременно приходит к нам в гости! Часикам к семи, я думаю… Надо, наконец–то, познакомиться – не чужой, поди… Ну, чего столбом стоишь? Звони!

Марина, взвизгнув от радости, повисла у матери на шее.

27 апреля  2007  года.
Пос.  Шушенское.                Георгий   Н Е В О Л И Н .