Где наименее всего приспособлен к жизни

Солнце гасло в твоих глазах. Это первое, что ты принял как плату за обладание вопреки правилам.
Ты добровольно оставил солнце, чтобы опуститься в эти катакомбы.
Но ты обрёл то, что не имел там, где было много солнца.
Ты обрёл друга.
Ты плохо видел в темноте, но то, что признал другом, взяло тебя за руку и повело по лабиринту коридоров.
Там, где подземелье нависало над тобой, тебе трудно было дышать, и тебя выводили к воздушным колодцам.
Это делалось в вечернее или ночное время.
Ты не видел солнца. Ты видел только звёзды. И дышал. Дышал впрок.
Но здесь, у колодца, было плохо твоему другу.
Друг не признавался в этом. Ты понимал это по слабеющему рукопожатию.
И вы уходили вновь в темноту.
Бывало, вода доходила до колен. Бывало, приходилось пробираться по туннелям вплавь.
Тогда твой друг был сильнее во сто крат. Ведь это была его среда.
Друг взваливал тебя на плечо, оберегая от скальных выступов. Ведь ты не видел их в темноте.
Бывало очень тяжело в те моменты, когда вода почти доходила до гнилых перегородок, нависавших над вами.
Бывало, ты терял сознание, и начинал дышать только тогда, когда выходили к очередному колодцу с воздухом. С воздухом, что был тебе необходим.
Ты глотал этот воздух и видел как напряжено двигаются жабры твоего друга.
Ты знал, что тебе нужно спешить. Спешить набраться сил, пока не потеряет силы твой друг.
И вновь туда, где будет относительно легко тебе и относительно тяжело ему.
Жалеешь ли ты, что опустился в темноту, чтобы пожать руку другу и не выпускать её из своей руки?
Нет.
Ты знаешь, если ты оставишь его, если ты поднимешься по воздушному колодцу, то весь остаток твоей жизни ты потратишь в поиске дороги сюда.
И поэтому ты живёшь здесь. Здесь, где наименее всего приспособлен к жизни.