В деревне

…Прошло после приезда недели три или четыре и бабушка по отцу, жившая в соседней деревне, изъявила желание меня видеть. Сама она то ли болела, то ли некогда было, на станции не появлялась. Средний мой брат, паренек лет двенадцати, уже бегал туда раза два и вызвался меня отвести. И вот утром меня принарядили, подстригли и брат, взявши меня за руку, повел вокруг болота и дальше, куда я со своей компанией еще не доходил. Шли потихоньку, заглядывали в мелкие лесочки, пробовали зеленые ягоды, вышли к пашне, покрытой крупными уже всходами, а за ней виднелась деревня, черные и позеленевшие тесовые крыши.
Тропинка вдоль поля завела нас за край деревни, к небольшой речке и по ней бережком мы дошли до небольшого пятистенника в два окна по фасаду. Зашли в ограду, которая сплошь, как зеленый ковер, заросла конотопом. Дверь была не заперта, а у порога лежал веник-голичок.
— Бабушки дома нет, — сказал брат, — зайдем подождем. Зашли в кухню, сильный травяной дух окружил нас, на полочках, на стенах висели пучки сухой травы, лишь для иконы в углу, небольшого зеркала и рамки с фотографиями на стене оставалось место. Полати, русская печь, рукомойник в углу и на голбце кадушка с водой, на окнах веселые занавесочки. В горницу заходить не стали, присели за чисто выскобленный стол.
Лязгнула калитка в ограде и через минуту в избу вошла высокая, худощавая, скажу так, по жилая женщина строгого вида. Все-таки в ту пору она не была совсем уж старухой.
— А я-то думаю, кого это господь принес, — с порога заговорила она, — а это внучки`мои дорогие. Ну-ка встань, погляжу я на тебя, на карточке ведь видала-то. Баской растешь, молодец. Сейчас я самовар поставлю, вот конфеток сбегала в лавку, купила. Ну ты, Миша, покажи ему мое хозяйство, а я тут живенько.
Хозяйство у бабушки было небольшое, на задах пустовал загончик для уток, которые с утра ушли на речку. На аккуратных грядках росла разная огородная мелочь. Была еще стайка где обитала корова с теленком, они тоже были на выгоне. В углу ограды стояла порядочная копна сена.
Бабушка вскорости позвала нас, пили чай с конфетами и вкуснейшим вареньем. Вдруг она насторожилась, пошла и открыла дверь. Через порог солидно перешагнул громадный рыжий полосатый кот, остановился и уставил на нас свой сатанинский взгляд. Видно было, ему не понравилось присутствие посторонних, он издал почти неприличный звук и пошел к горничной двери, слегка приоткрытой. Я соскочил со стула, присел и стал открывать одну створку и тут кот ударил меня по руке лапой, ударил сильно, но не поцарапал, а лишь чуть выпустил когти, чтобы укол был чувствительный. Я вскочил, створка отошла назад, но кот той же лапой отодвинул ее и задрав хвост, просунулся в горницу. Это был старый кот, преисполненный не то что достоинства, а даже некоего величия. Меня он так и не признал, а к брату относился, как к равному. Позже я наблюдал, как он ловил мышей, не бегал за ними, а расчетливо выбирал позицию и безошибочно бил лапой. Бабушка с братом ничего не заметили, а я промолчал, хотя и был обижен на всех котов в мире.
— Ну ладно, — собрав чашки, сказала бабушка, — пойдем ко Григорию, он с утра баню затопил, дак поди уж скоро выстоится. Это дедушко Григорий, — наклонясь ко мне, пояснила она, мне он братом приходится, вот как ты с Михалкой, ну а отцу вашему он дядя будет.
Дед Григорий жил через дорогу в середине улицы. Дом его, тоже пятистенник, только большой, стоял близко около речки, а курная банька, топившаяся по-черному, и вовсе на самом берегу и с крохотного обрыва, подступавшего к самому предбаннику, можно было прыгнуть в омуток. Река расширялась как раз напротив дедушкиного подворья. Не доходя еще дедовой избы, за несколько домов стал слышен железный постук.
— Опять Гриша чего-то мастерит, — словно про себя пробормотала бабушка и подтянула платок.
Зашли в открытые ворота и точно, посреди ограды высокий старик на прикрепленном к чурке рельсу плющил молотком какое-то железо. Завидев нас, он положил молоток и выпрямился. Мишка сразу подбежал к нему и обхватил за пояс, так как выше не доставал.
— Здорово, здорово, Аксинья, — ответил дед на приветствие бабушки, — что это за клоп за тобой прячется? Неуж Митрия младшой? Ну-ка давай его сюда.
— Погодь, Гриша, не пугай его, он и меня видел час какой. Мы тут пришли, думали помыться, пока жару большого нет.
— Дак ведь рано еще, Аксинья. Часа два еще выстаивать надо. Ладно, ладно, не бойся, — дед подцепил меня, приподнял и несколько раз уколол щетинистыми усами.
— Витька, а Витька, — закричал дед, — где ты, постреленок, беги скорей сюда.
Откуда-то с крыши сарая спрыгнул худой, долговязый парнишка лет восьми и шмыгая, не сколько раз провел под носом кулаком.
— Вот тебе гости, — загрохотал Григорий, — займи их на часок, а потом приходи, да долго не за держивайся, а то смотри…
— Тятя, — Витька умильно посмотрел снизу вверх, — а лодку можно взять?
— Я тебе дам лодку! Кто перевернулся на той неделе? Это ладно, что вымок, а то ведь и весло потерял. Ну ладно, бегите, а с тобой я еще разберусь. Ты-то, Аксинья, как раз кстати. Моя — то пластом лежит, дак ты редькой, что ли, ее натри.
Мы пошли за ворота и не услышали ответа бабушки. Витька повел нас узенькой тропинкой, спустились к речке и уселись на маленькой зеленой лужайке у самого берега. Витька забросал Мишку вопросами:
— Михка, а это кто, твой брат? А как его звать, а почему он такой маленький? А говорить он умеет? А почему он на тебя не похож?
Откуда-то подошли гуси. Шипя и вытягивая шеи, они пытались выжить нас с облюбованного места. Витька поднялся.
— Пойдем, это тетки Степаниды гуси, самые вредные по всей деревне. Не дадут они нам тут посидеть.
Отошли совсем немного. Витька приотстал, а я шел чуть впереди и справа и обернувшись заметил, как из стаи быстро как бы вывинтился большой серый гусь, подбежал к Витьке и щипнул его через штанину.
— А, пать-мать-рать, — заорал Витька и заподскакивал на месте. Мишка тоже обернулся и они хворостинами, бывшими в руках, принялись охаживать ближних птиц. Впрочем, большого эффекта это не принесло и пришлось спасаться бегством. Гуси, победно гагакая, недолго преследовали нас. Гусь щиплет больно. Витька потирал ногу, морщился и даже слезы капали у него из глаз. Он тут же строил планы мщения.
— Я этому гусю башку откручу. Я знаю, куда тетка Степанида их загоняет. И Васька ее поможет, его тоже два раза уже нынче щипали.
— Да, а где Васька, — Мишка оживился, — он мне двадцать бабок должен.
В то время по деревням поглуше была еще распространена старинная игра в бабки, кое-где называли в козны. Бабка—это надкопытный сустав животного, коровы или овцы, аккуратная кость определенного вида. Ближе к зиме, когда шел забой скота, ребята всеми правдами-неправдами старались их достать. Правил этой игры я точно не помню, она уже отходила, я, например и мои друзья уже в нее не играли. Ставились в ряд по черте сколько-то бабок и с определенного расстояния их нужно было выбить битком-той же бабкой, утяжеленной свинцом. Я видел, как битки по просьбе окрестных ребят делал дед Григорий. Он снизу просверливал бабку, расковыривал ее изнутри, заливал свинцом или оловом и как-то запечатывал. Несколько раз я наблюдал, как в бабки с азартом играли даже бородатые мужики. У Мишки был хороший глазомер. Как-то в поселке, забравшись зачем-то на крышу, на чердаке я видел два ведра выигранных бабок. Это был капитал — их можно было обменять ну хотя бы на яйца.
— Мих, — Витька шмыгнул носом, — а я уж месяц как проиграл ему десять штук, а у меня нет ни одной, и он обещал меня поколотить. Договорись с ним, а осенью я тебе отдам, вот ей-богу.
— Ну ладно, там посмотрим, не переживай. Может, пойдем к мосту, поныряем?
— Да нет, если пойдем, это надолго, айда лучше домой, а то тятя рассердится.
Вновь зашли в ограду. Теперь в ней стояла нагруженная сеном телега, а у забора фыркала на привязи выпряженная лошадь. Григорий с одним из старших сыновей, привезшим сено, орудовали вилами.
— Где тебя черти носят, — тут же заворчал он на Витьку. — Ну-ка залазь наверх принимай сено
— Дядя Гриша, а можно я с ним. — Дед кивнул и Мишка живо забрался следом. Я набрался смелости,тронул деда за штанину, — дядя Гриша, я тоже туда хочу.
Дед кашлянул, подхватил меня и поставил на порог сеновала.
— Миша, — крикнул он,- пусть он там в углу сидит и не вылазит, мы сейчас быстро…
В дверцу просовывались охапки сена. Ребята по очереди брали эти охапки и уносили по углам. Обнажались острые, блестящие на солнце зубья вил и было даже как-то жутко.
Потом мылись в бане. Там не было трубы, а только круглая дырка в стене, а печка смотрелась как наваленная груда закопченных кирпичей. Мыться надо было очень осторожно, потолок и стены, хоть и обметенные перед этим, все равно были все в саже. Голову мыли щелоком, то-есть настоянной на золе водой. Волосы после этого мытья были чистые и мягкие.
Бабушка ушла домой встречать корову, а мы с Мишкой еще некоторое время сидели у дяди Гриши в избе. Он со старшим сыном пропустил по паре стаканов бражки, перед этим угостил бабушку, а нам с Мишкой долго и путано что-то объяснял.
— Мы пойдем, дядя Гриша, — сказал наконец Мишка, — а то бабушка ждать будет.
Бабушка и в самом деле забеспокоилась, войдя в ограду, мы увидели ее на крыльце, она уж собиралась за нами.
В горнице на полу было постелено. Возле круглой печки в углу стоял табурет с мягкой подстилкой, на которой свернулся кот. Открывать глаза он не пожелал, но ухом в нашу сторону все же пошевелил.
На следующее утро, напившись очень вкусного молока, мы засобирались домой. Бабушка уговаривала нас остаться, но у Мишки на этот день были какие-то дела с приятелями. Бабушка все же договорилась оставить меня до вечера, когда ее сосед поедет на лошади в посепок. На том и порешили. Мишка ушел, а я остался. Бабушка почерпнула в ларе в сенках литровый котелочек конопляного семени. Оно мне очень понравилось. Я вышел в ограду, понаблюдал за котом, который прошел мимо, обратив на меня внимания не больше, чем на вкопанный столбик.
С котелком в руке я забрался на забор, а оттуда на копешку сена в углу. Тонкая тынинка, на которую я стал ногой и оттолкнулся, подломилась, я свалился на копешку и опрокинул котелок. «Что я наделал, вот бабушка ругаться будет. Я устроился поудобнее наверху и принялся выбирать семечки. Искать иголку, пожалуй, было бы полегче. Долго я там сидел,
закрыл даже дно котелка. Вышла встревоженная бабушка, прошла туда-сюда, поглядела за ворота, заглянула в стайку. Слышно было, как она бормотала: — «О господи, куда он подевался». Наконец она крикнула: — «Санка, где ты, эге-ей».
— Здесь я, бабушка, — всхлипнул я на копешке. — Она подняла голову, — ну слава богу, слазь поскорее, а то потеряла я тебя. — Бабушка, — опять со слезой сказал я, — я котелок опрокинул. — Какой котелок?
— Да вот, бабушка, просыпал я, так собираю теперь, — показал я ей котелок.
— Ну-ка слазь, слазь поскорее, — она подставила руки и я соскользнул вниз. Бабушка глянула в котелок, пыталась удержаться от смеха, но куда там. Внучек рассыпал по сену коноплю и теперь собирает по зернышку.
— Фу ты, господь с тобой, — она фыркала и вытирала глаза платком. — Да иди сюда, посмотри,- она завела меня в сенки, открыла ларь, в котором было не менее двадцати ведер конопли, почерпнула котелок и вновь отдала мне, — о господи, скажешь, так не поверят.
После завтрака походили по деревне, навестили несколько родственниц, соседок и старушек с экзотическими сегодня именами — Пелагея, Степанида, Акулина, Прасковья, Аграфена, а вечером сосед благополучно доставил меня домой.