Слова, которым нельзя верить

Как бы мы их ни называли, это не меняет их сути. Полубоги, ангелы, просто люди – это всё слова, и только. Те самые слова, которым нельзя верить.
Они способны воспарить к самому небу, подняться выше облаков, заискриться и осветить эту землю подобно тысячам новых Солнц, излучая тепло и добро. Стоит лишь увидеть себя настоящих, расправить крылья, оттолкнуться и поверить. Это и есть цель их жизни, на самом деле.

Но они не знают об этом. У них есть крылья, но они скованны и плотно стиснуты страхом. У них есть силы, но на ногах цепи и тяжести обетов, правил и традиций. У них есть глаза, но они завязаны тряпьём – убеждениями падших и неверием в свою правоту. У них есть язык и слова, но они исказили его в угоду своему обитанию в грязи. У них есть руки, чтобы делать добро, но они прижаты окружающей толпой.
Высочайший утёс вздымается над пропастью. Его бесконечность не оставляет шансов упавшим. Туман вокруг не позволяет осознать его пределов. Он был создан для чего-то, но толпа на его вершине не знает об этом. Многие ведь даже не верят и в сам утёс.
На вершине утёса множество живых и настоящих ангелов, проживающих свою череду шагов по мягкой траве и колючкам. Они хором скандируют:
- Шаг вперёд!
И верят в ощущения мягкой и тёплой от ласкового Солнца травы при следующем шаге. И шагают.

Они говорят и мыслят, но не друг с другом. Откуда им знать, что вокруг другие люди? Призыв идти дальше - только голос в их ушах. Или, может быть, лишь в голове? Никто не знает, откуда эти приказы, все просто двигаются дальше и дальше. Подчиняясь уж если не голосу, так толпе – хочешь не хочешь, а тебя толкнут сделать очередной шаг.
Каждый из них убеждён, что умеет летать, хоть и не знает о своих крыльях. Каждый слышал о том, как кто-то полетел, но не имеет никакого понятия о том, что было дальше. Ведь дальше был следующий шаг, шум разговоров вокруг, а то место, откуда начался чей-то полёт, осталось позади. Неясно даже, куда он полетел, вверх или вниз. Стоит ли говорить о том, что все убеждают себя – «вверх»?!

Каждый из них верит в свою уникальность, хоть и делает то же, что и все. И ничто, ни одни и те же колючки под ногами, ни одна и та же мягкая трава, на которую так хочется наступить всем им, ни одинаковые чётко выверенные шаги и жесты не способны убедить их в обратном. Ведь на глазах повязка, и можно лишь описать себя словами. Кому-то, с кем случайно столкнулись. Можно произнести лишь пару слов и считать это достаточным. Можно договориться идти вместе и по пути долго рассказывать о себе. Как же забавно слушать эти рассказы! Рассказы ослеплённых и скованных людей о своём божественном величии и предназначении во Вселенной, о своём умении избегать колючек и находить траву, об умении летать и желании понять утёс. Особенно иронично слышать о полётах и траве от тех, кто при очередном шаге чувствует впивающиеся в него иглы. Гримаса боли искажает его, он знает, что говорит ложь, и всё равно слова стекают ядом с его уст… А иногда рассказы обрываются на полуслове – их поглощает туман. И это уже не смешно, ведь этим словам все почему-то верят больше всего. Последним словам. Будто бы человек специально всю жизнь ждёт этого последнего вздоха, чтобы произнести главную мудрость своей жизни, а слова молодых – полный вздор.

Каждый уверен в своей силе, хоть и еле переставляют ноги под грузом возложенных на себя страданий. Они упиваются радостью от веры, что все лишения судьбоносны, выпали им неспроста, и раз уж не убивают их, то, значит, человек сильнее. Нашли, чем гордиться.

Сколько существует этот мир, столько и ходят эти слепцы по кругу. Кто-то ищет тропу с тёплой травой, кто-то достойного слушателя или рассказчика, кто-то лекарство от одиночества или способ понять себя. Каждый новый ангел, прилетая сюда, сразу же окружается заботой и вниманием. Цепи не жмут? Отлично. Сможешь идти вот так? Можешь, и даже легко? Добавим ещё. А теперь? Тяжело? Значит, в самый раз. И да, затяните ему крылья потуже. Чтобы онемели, и он их не почувствовал. Ведь ни у кого их нет и не может быть!
Так бережно и снисходительно, с участливым пониманием и нежностью пестуются новые верящий в свою божественную сущность калеки.

И здесь есть я. Единственный из всех без повязки.
Не меньше, чем всем остальным, мне хочется верить в свою правоту. Ведь мне очевидны и этот полный боли поход, и цепи, и бесполезные руки, и слепое падение. Я вижу говорящих и могу отвечать именно им, а не в воздух. Я знаю о цепях и повязках и рассказываю о них.
И как же нелепо смотрится эта моя вера на фоне других! Насколько же наивными выглядят усилия, насколько смешными слышатся слова! Мой голос сливается с общим хором. Со словами, которым нельзя верить. Но которые так, порой, похожи на мои...

Я пытался заговорить с кем-то, рассказать о манящей прохладе выси, зовущей всех нас, способности видеть, любви и неверии, хотел объяснить и суть этого собеседника, и себя самого, описать утёс и мир вокруг. Я кричал во весь голос, направляя идущих в сторону от края и от колючек. Я рвал цепи на чужих крыльях, разбивая руки в кровь о сковывающий их жестокий и холодный страх.  Нашёптывал новому ангелу слова правды сквозь хор окружающих.
Сколько судеб вокруг, сколько же любви нужно, чтобы все их направить?

А мой путь точно так же близок к краю, как и у всех, потому что вокруг толкающаяся слепая толпа. Леденящий ветер раздувает одежду и морозит металл. Кто-то сделал шаг и сорвался. Всем бы грустить, а они рады освободившемуся месту. Только повторяют его последние слова, словно мантру.
- Я лечу, - кричал он. Некоторые даже поворачивают в его сторону, ведь им всего пара шагов до места, откуда он в последний раз их направлял.

Вот, очередной полубог. Он слышит меня, выделяет в толпе, кивает и улыбается. Я знаю, в нём есть добро и любовь, в нём есть способность верить в чудеса, я вижу это.
Может ли он слышать мой голос? Отстраниться от всего, что слышал до этого, чтобы слышать только меня? Чтобы не отвлекаться и слышать только правду? Может ли он поднять руки и открыть глаза, чтобы увидеть меня, или мне придётся произносить ничего не значащие и лживые слова, как и все остальные? Может ли он расправить мне крылья? Доверися ли он, поворачиваясь ко мне спиной, чтобы я расправил крылья ему? Готов ли он принять, что вся жизнь до этого - ложь?
- У меня есть душа, - говорю я.
- И у меня.
- Мы способны летать, у нас есть крылья, но только вместе мы можем их освободить.
- Я знаю.
- Давай же поможем друг другу обрести небо!
- Давай, - отвечает ангел и, не дослушав, подпрыгивает, взмахивая руками, пытаясь взлететь. Я вижу кровь на колючках, но ещё больше крови на моём сердце.
- Это были не крылья, а руки, - говорю я, но веры моим словам уже нет.
Израненный ангел продолжает идти и подстраивается под шаги окружающей его толпы.
- Шаг вперёд! - кричат отовсюду.
И я иду следом, подталкиваемый осуждающими криками. Они говорят, что моим словам нельзя верить.