Закон Парности

Перелистывал недавно свой блокнот с заготовками для будущих проектов, я  наткнулся на одну историю, которая случилась уже очень давно, но тогда быстро выплеснуть ее на бумагу не получилось, а вот теперь, когда появился небольшой просвет в работе, захотелось пересказать.
Произошла она в… короче, где-то в 80-х годах прошлого века, кажется в 1982 году,  аккурат  в день открытия очередного чемпионата мира по футболу. К этому дню мы с друзьями готовились особо. Решили отпроситься у наших благоверных, устроить себе мальчишник, дабы спокойно, без излишней нервотрепки, посидеть за столом, дабы нормально посмотреть и обсудить первый матч первенства.  Собрались на квартире у Витьки Лидера, которому не было нужды у кого-либо отпрашиваться, так как его супруга в это время находилась в отпуске на каком-то курорте.
Так вот, накрыли мы стол, достали их морозилки запотевшую бутылочку, набулькали из нее по первой, выпили за удачу нашей сборной, закусили, и принялись смотреть игру. 
Сразу же оговорюсь, что она меня не очень впечатлила, причем по нескольким причинам. Во-первых, играла не наша сборная, а какие-то другие. Кажется, это были аргентинцы и бельгийцы, хотя в этом я сейчас не особенно уверен.  А, во-вторых, игроки явно нервничали, и никак не могли проявить себя  в атаке. Одним словом, средняя получилась игра, а потому мы не очень-то ее и смотрели, а все больше разговаривали. Но все же кое-что из того матча мне запомнилось. Еще в первом тайме один из форвардов сборной Аргентины получил мяч, устремился с ним вперед. Комбинация нарисовывалась очень многообещающей, но футболист неожиданно споткнулся на ровном месте, и перспективная атака захлебнулась. И в этот момент Витька неожиданно и таинственно произнес:
- Интересно, сработает на этот раз, или нет…
Сказано это было так, что я, несмотря на некоторую затуманенность моих мозгов, сразу насторожился.
- Что ты имеешь ввиду? - спросил я, недоуменно посмотрев на друга.
- Закон парности, - процедил Витька, не отрывая глаз от экрана. – Смотри и жди.
Не понимая, о каком таком законе идет речь, я все же машинально подчинился более старшему и самому мудрому среди нас, тем,  кто являлся Лидером не только по фамилии, но и по сути дела. Да и не один я уставился в тот момент на экран. На него теперь смотрели все, сидящие в комнате. Смотрели молча, словно ожидая чего-то такого, что может сравниться с чудом. И минут через десять – пятнадцать дождались: тот же самый футболист, опять получив мяч, рванул к штрафной соперника, но… споткнулся на ровном месте, причем примерно в той же точке.
- Йес! – с чувством ощущения торжества справедливости воскликнул Витька. – Сработал!
 Кроме него никто ничего не понял, а потому в комнате тут же возник галдеж, смысл которого можно было выразить тремя словами – что оно было?
- Понимаете, - сказал Витька, когда относительная тишина была восстановлена, - несколько лет тому назад я для себя открыл закон. Он не физический и не математический, а чёрт его знает какой. Да вы, наверное, и сами замечали: произносите или слышите какое-то слово, и почти тут же его произносит диктор по радио или по телевизору.
- Ага, - подтвердил наличие такого явления Олег Грязев. – Тоже сколько раз такое замечал. Поет, скажем, Леонтьев, или Пугачиха, а через час приходит домой мама, идет на кухню, и я слышу оттуда ее голос: «Все могут короли, все могут короли…»
- Я тоже не раз такое замечал, - подхватил Саня Чернецов.
- Вот, - перебил его Витька. – Но эти все словечки да песенки – это так, шелуха от семечек, а я, когда работал на «скорой помощи», насмотрелся на всякое, а один из опытных докторов меня тогда просветил насчет этого закона парности. Мы тогда ночью дежурили, поехали на вызов. У бабули одной было подозрение на разрыв  аневризмы аорты. Только привезли, сдали, а напарник мне и говорит, мол, будь готов, скорее всего, скоро еще раз поедем за одним таким же.
- Ну и? –  с интересом спросил я, продолжая смотреть на экран, словно бы ожидая очередного падения футболиста в «заколдованном» месте.
- Ну и, случилось, - подтвердил мои ожидания Витька. – Уже под утро поступил еще один вызов на аорту. Тогда-то я и понял все за «закон парности». Существует он, и только что мы все видели, как он работает, а сформулировать его можно так: неприятности в одиночку не ходят.
В этот момент в моей голове промелькнула, но еще не успела сформироваться по этому поводу интересная мысль, однако Саня опередил меня.
- Не знаю, была ли это шутка канцеляриста, или все получилось случайно, но когда я поступил в институт, у нас сложилась «цветная» группа.
- Это как? – спросил Олег.
- Ну, я – Чернецов, а кроме меня там были Белов, Красников, Браун, Желтокс… Потом еще девчонка была, или Зеленцова, или Зеленкина, ну, короче, совсем Зеленая, а венчал всю эту пестроту красок паренек с фамилией Радугин.
Все дружно засмеялись, после чего я взял инициативу в свои руки, причем и в прямом и переносном смысле. То есть, разливая по рюмкам, одновременно начал говорить:
- Когда я работал на заводе медицинской аппаратуры, у нас был главный бухгалтер с очень редким сочетанием имени и отчества. Вспомнить его сейчас с наскока не смогу, уж больно оно было замудренным, так что примите что-то вроде Апполинария  Илларионовича. 
- Сойдет, - одобрил Витька, с интересом слушавший меня. – Мы тебе верим, а остальное – не суть. И чего там с ним было?
- Стареньким он бы, - продолжил я после такого одобрения. – И вот однажды бухгалтер наш главный помер. От инфаркта. Месяца полтора после этой трагедии работали мы без столь важной должностной единицы, но однажды прошел слух, что назначен и приступил к работе новый главбух.
В этом месте я взял паузу, и предложил выпить, пока содержимое рюмок еще не закипело. Все торопливо опрокинули напиток, и по этой поспешности я понял, что аудитория пребывает в том самом нетерпении, которое можно назвать зудом ожидания.
- Так вот, - продолжил я, неспешно закусывая, и тем самым умышленно затягивая финал своей истории. – Назначили его, значит… а потом мы узнали его имя – отчество…
- И!? – почти дружно выкрикнули друзья.
- Вы не поверите… как я его там того обозвал, который помер? А, Апполинарий Илларионович, кажется! Так вот, как только мы узнали, что и нового зовут точно так же, один наш слесарь словно между прочим, и как бы невпопад, проронил, что нынешний главбух наш, наверное, парень хороший, и дай Бог ему крепкого здоровья, но все же есть у него, слесаря шестого разряда такое необъяснимое ощущение, Апполинарий II надолго на этом свете не задержится. Максимум, на полгода.
- И что, сбылось? – спросил Олег.
- Ага, - подтвердил я. – Через три месяца. Инфаркт.
- Давайте помянем этих главбухов, - предложил Витька. - Сразу двух Илларионовичей.
Мы молча и не чокаясь выпили, после чего Витька, как самый мудрый, подвел итог всему сказанному:
- М-да, - многозначительно сказал он, потягивая из стакана томатный сок. – В природе много законов. Много есть среди них очевидных и объясненных научными кругами, но есть и другие – невероятные. И объяснить их с научной точки зрения невозможно. Здесь, братцы, работают совсем иные силы, и они выше человеческого понимания.