Надлом. Часть 1. Глава 21

Иосиф  и Евдокия.

Дуня прибралась со скотиной в хлеву, натаскала дров за печку, только собралась спать ложиться, слышит, кто-то стучится в дверь. Хотела откинуть крючок с петли,  да передумала.
- Кто там?  - спрашивает позднего гостя.
- Это я, Еська.
- Говори, что случилась.
- К тебе я, Евдокия, пришел, пусти.
- Завтра придешь, поздно уже.
- Завтра могу несмочь, пусти, пока я настроенный.

Интересно Дуне стало, что за дело такое у посыльного к ней. Открыла дверь.
- Заходи, коли приспичило.
Еська зашел, раскланявшись на все четыре угла, завел речь:
- Жил-был добрый молодец, крепкий и могучий, как дуб, - расправил худенькие плечи парень.
-  Что-то я не пойму Еська. Не сказочником ли ты сделался, заместо посыльного. И кто тебя полномочил? - перебила его Дуня.
- Молчи женщина, когда мужского рода человек говорит.

Смешно стало Евдокии, она подбоченилась и ждет, что же будет дальше.
- Стоял тот дуб на окраине деревни. Трепал ветер его кудри черные, - пригладил Еська свой жиденький белесый чуб, - умывали по утрам росы его светлый лик. Скучно стало дубу одному ночи коротать и зарю зоревать. Стал он себе подругу искать. Как-то по осени поднялась сильная буря, налетела на дуб, и окутала листьями нежными резными. Были листья те с одинокой рябины сорваны. Послал ему Бог подсказку, значица, где живет его суженая. Стал он песни петь, да так громко, что услышала его тонкая ряби-на.

Дуня усмехнулась, только сегодня она слышала что-то подобное у девчат на репетиции в избе-читальне, когда они готовились к празднику.
Еська замолчал, а потом достал чекушку самогонки, два стакана и поставил на стол.
-  Давай выпьем Евдокия. Сватать я пришел тебя, да видно не судьба. Придется мне одному всю жизнь маяться, кому я нужен такой безродный и хилый. Ни мужик, ни работник.
- Откуль знаешь что судьба,  а что не судьба. Чай, не заглядал в мою душу.
- Вижу. Хорошо хошь не засмеяла, да не вытолкала вон.
-  Не рябинушка я уже давно, Еся, а старая верба у тына. Цвету кажду весну и сохну потихоньку ветка за веткой. Нутро мое все высохло, закорузло от тоски о былом. Послал бы мне Бог деток, мне боле ничего и надобно.

- Выходи за меня замуж, а?
- А как возьму и соглашусь, что делать будешь?
- Буду за мужика всю работу делать. Забижать тебя никому не дозволю.
- Ой, горе луковое защитник ты мой. Тебе лет сколько?
-  Не знаю.
- Ладно, давай проходи, будешь у меня на постое жить. Хватит в норе кротовать.
Еська устроился на лавке, подстелив зипунишко, и впервые за все годы своего одиночества уснул спокойным детским сном, посапывая носом и что-то бормоча. Евдокия укрыла его шалью, и долго смотрела на спящего Еську. Защемило у нее сердце: нахлебался парень лиха без материнской ласки и любви, да и она ему в матери не годится, почти погодки. Разве что братом младшим признать.
- Вставай, Еся, пора на работу, - еле  растолкала его Евдокия утром, - вечером приходи, баню истоплю.

Отмывала Дуня немытое Еськино тело в бане, терла льняной мочалкой из пеньки, стегала березовым веником, а он только покрякивал:
-  Ой, дух захватило, потише Евдокия.
- Терпи парень, будешь ты теперь кажду субботу грехи свои смывать, пока не очистишься.
После бани за ужином Дуня плеснула самогонки в стаканы.
-  С легким паром, хлопец! Зачнем мы с тобой тапереча новую жизнь. Пусть все горькие думы быльем порастут.

Утром встал Еська раньше хозяйки, затопил печь, и отправился в хлев скотину кормить.   
«Хоть и ветхий плетень, а от ветра защита», - думала Евдокия, глядя на Еську. А он, как умел, старался помогать ей.
В деревне никто не понял, почему поселился посыльный у вдовы. С какой только стороны не принимались допытываться мужики и бабы у нее про парня. Дуня как будто не слышит их расспросы, а то вовсе резко оборвет разговор. Со временем  свыклись колхозники и перестали обращать на них внимания. А Евдокия и сама не знала, отчего пригрела паренька. Кто кому был нужнее, она Еське или он ей, одному Богу известно.
Еська ходил теперь важный, казалось, даже подрос, и  телом стал наливаться, возмужал. Недаром говорится в пословице: «Наряди  пень в ясный день - красавцем станет». Перестали над ним мужики смеяться, разве по-деревенски беззлобными шутками донимали иногда из любопытства.

Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/11/1300