Ёлка

                Красивый современный семнадцатиэтажный красавец-дом на улице с идеологически выверенным названием – улица Братства народов, оставшемся со времён строительства коммунизма и господства в стране догм и принципов социалистического интернационализма, издалека привлекал внимание. Этот дом в городе считался элитным: он был построен известной в городе проектно-строительной компанией «Стройпрогресс», по индивидуальному креативному проекту, разработанному молодыми прогрессивными архитекторами, не жившими при социализме и поэтому далёкими от принципов проектирования жилых серий, предназначенных для массового жилищного строительства,  дома которых похожи один на другой, как братья-близнецы по всей стране от Владивостока до Калининграда. Нет, этот дом имел своё лицо, не похожее ни на какое другое в этом городе: эффектный внешний вид со всех сторон, современные качественные материалы и оборудование от лучших мировых производителей, огромный подземный паркинг, огороженная территория с большой детской площадкой, оснащённой многочисленными аттракционами: качелями, горками, каруселями, домиками, шведскими стенками и прочими спортивными сооружениями для детей… Тенистая аллея со скамеечками под кронами деревьев так и приглашала отдохнуть в тишине – нагруженные транспортом шумные и загазованные городские дороги располагались далеко. Органично завершала всё это великолепие изящная будка охраны на въезде, похожая на башенку старинного замка – никто посторонний не мог просто так попасть на охраняемую территорию, не предъявив пропуска, или не получив разрешения на вход или въезд от хозяев.  Просто райский уголок для избранных… Элитка – так по-простому стали называть этот дом жители округи. Одно было плохо: дом этот вырос в историческом центре города и вокруг располагались малоэтажные старые облупленные дома, построенные в незапамятные времена, с низкими потолками, тесными прихожими, крохотными кухнями, старыми, постоянно выходящими из строя коммуникациями. И в этих морально устаревших и физически изношенных домах, всем своим видом навевавших тоску беспробудно серого бытия, до сих пор было огромное количество коммуналок – наследие бесславно ушедшего в прошлое социализма, так и не сумевшего окончательно победить суровую действительность коммунального общежития в отдельно взятой стране… Жители этих убогих домов с завистью и – чего греха таить – нескрываемой ненавистью смотрели через прутья ажурного металлического забора на новоявленных богатеев – кто же ещё мог поселиться в таком доме? «Наворовали народного добра, и теперь жируют за счёт трудового народа, приватизаторы», – так думали они, глядя исподлобья на это жилищное великолепие.
- Ну, погодите, буржуи, – иногда кричали они снаружи обитателям, гуляющим внутри, ¬– придёт ваш час, и до вас доберёмся!
А однажды ночью кто-то тонкой стальной проволокой прикрепил к прутьям забора транспарант, написанный крупными заглавными буквами на длинном широком полотнище: «СМЕРТЬ НОВЫМ БУРЖУЯМ! Ленин Сталин» – и не поленились, хулиганы, полагавшие что Ленин со Сталиным из глубины времён поддерживают их борьбу с новоявленными буржуями. Этот транспарант висел некоторое время, раздражая жильцов, а потом его снял дворник. Транспарант передали участковому инспектору милиции, но тот так и не нашёл автора или авторов. Да он особо и не искал. И, наверное, чтобы окончательно досадить новоявленным буржуям, антагонисты по ночам перекидывали через забор разный мусор: пустые бутылки, картонные коробки, тряпки, обломки палок и досок, и даже полиэтиленовые пакеты с бытовым мусором из своих кухонь – своеобразная классовая месть. Чтобы дойти до ограды элитки от ближайшей «хрущёбы» нужно было обязательно пройти мимо огороженной площадки с мусорными контейнерами, в которые обычно выбрасывали мусор жильцы.  И кто-то из них целеустремлённо проходил мимо... Дворник-гастарбайтер из бывшей братской социалистической страны в Средней Азии тихо и безропотно всё это убирал по утрам. Правда, после жалобы участковому, капитану милиции Борзенкову, тот провёл соответствующую работу среди жителей близлежащих домов, и это свинство покуда прекратилось. Надолго ли?
- Мама, а почему они нас так не любят? – спросил маленький смышлёный мальчик свою маму, красивую модную даму, гордо гулявшую с сыном во дворе по чистым дорожкам. Она сначала растерялась и  замешкалась с ответом, но потом сказала:
- Ну, Петенька, дело в том, что они живут не в таких красивых и ухоженных домах, как мы и поэтому завидуют.
- А почему они не живут в нашем доме?
- Наш дом единственный, поэтому все сюда попасть не могут. Они живут во всех этих домах вокруг…– она обвела широким жестом окрестности. – Да ты, малыш, сам всё это видел из окна.
- А-а. Наш дом лучше…– сказал мальчик Петя.
- Вот они нам и завидуют, – объяснила мальчику мама.

    Дом делил двор на две части – двор перед парадным входом (парадный двор) и двор с тыльной стороны (задний двор).  Хотя разделение это было чисто условным, разница между половинками двора была заметной: на заднем дворе не было детской площадки, но зато была  значительно большая открытая автомобильная стоянка, трансформаторная будка и мусорные контейнеры для жителей дома. Также здесь находился второй – аварийный или пожарный – въезд, который обычно был закрыт. Убирал и чистил всю территорию дворник Фархад Абдулло – тихий работящий гастарбайтер лет тридцати из среднеазиатской республики  *…стан. Почти весь день он возился во дворе, убирая и подметая, вычищая мусорные камеры – помещения на первом этаже, куда стекается мусор из мусоропровода со всех этажей и выталкивая переполненные мусорные контейнеры на площадку, а взамен затаскивая пустые.  Первые два этажа дома были нежилыми. Первый этаж был техническим. Здесь находились различные нужные для обеспечения жизнедеятельности дома коммуникации, механизмы и двигатели, вентиляция и распределительные щиты для многочисленного кабельного хозяйства: электроснабжение, слаботочка, связь, телевидение, насосы и принадлежности системы автоматического пожаротушения, управление лифтами. Здесь же находился офис управляющей компании и хозяйственно-технические помещения для обеспечения жизнедеятельности дома. На втором этаже располагались агентство путешествий «Неведомые страны», услугами которого обычно пользовались жители дома; клуб для жильцов дома «Культуртрегер», в котором часто проводились различные культурологические мероприятия для жильцов дома: поэтические вечера, встречи с писателями, артистами, художниками и даже учёными, художественные выставки, лекции и диспуты на темы, связанные с культурой;  «Детская развивающая лаборатория «Нежный росток» – жильцы дома придавали большое значение  эстетическому развитию детей с раннего возраста и все родители дома обязательно записывали своих детей на занятия в этом недешевом заведении; а также очень дорогой салон красоты «Несравненная».  Жилые квартиры находились начиная с третьего и по семнадцатый этажи. На первом этаже  также находились входные группы: просторное фойе, отделанное мраморными плитами розового оттенка, здесь в больших деревянных кадках росли пышные экзотические растения, стояли  диваны, длинный стол и ряд прочных металлических дизайнерских стульев вдоль стен. Здесь же, напротив парадного входа, было помещение консьержки. На стене висела красивая доска объявлений в дизайнерской раме, на которой вывешивались  как информация от управляющей компании, так и частные объявления от жильцов.  За столом старшая по дому Лукерья Джоновна Аппельгаус проводила время от времени, по мере необходимости, собрания жильцов, когда было необходимо принять решение по какому-либо животрепещущему вопросу, затрагивавшему интересы всех жителей дома.  К таким вопросам относились: приобретение и установка на детской площадке новых современных аттракционов и тренажёров для детей, внеочередной ремонт и покраска забора – из-за происков жителей соседних хрущёб он сильно обветшал, поржавел и кое-где и вовсе был поломан; повышение зарплаты консьержки, собиравшейся уходить, покупка и установка в фойе большого зеркала во весь рост в бронзовой раме – женщины поддерживали эту идею, а мужчины - нет.  И другие вопросы повседневной жизни элитного комплекса. И жильцы в доме подобрались не простые. Как сказал местный участковый, капитан Никита Борзенков, сам с женой и двумя детьми уже десять лет проживавший в милицейском общежитии, среди жителей этого дома не найдёшь ни тётю Клаву из швейной мастерской «Мастерица», ни дядю Федю с завода железобетонных изделий «Бетонотип».  Сплошь – бизнесмены, чиновники и рафинированная интеллигенция. Почему интеллигенция рафинированная, как сахар, Лукерье Джоновне было непонятно. Очередное собрание жильцов, которое Аппельгаус собиралась проводить, было посвящено очень важной теме: смене управляющей компании, по мнению многих, не справляющейся со своими обязанностями. Работающая сейчас компания «Жилсервис» по мнению большинства жильцов работала откровенно плохо: мусор вывозился нерегулярно, на заявки жильцов реагировала неоперативно, слесари работу делали некачественно, хамили и старались урвать денег, а крыша в одном месте рядом с лифтовой шахтой протекала уже два года от самой крыши до подземного паркинга, а «Жилсервис» так и не мог её отремонтировать. Иногда, в сильные дожди лифтовую шахту так заливало, что протекала крыша второго пассажирского лифта и на головы тех, кто находился в лифте, капало. Всё это вызывало гнев и возмущение жильцов – они жаловались и скандалили с руководством «Жилсервиса», но толку от этого было мало. Окончательно переполнил чашу терпения случай, произошедший в квартире № 92 .  Установленный накануне перманентно полупьяным слесарем-сантехником Митричем кран в кухне, на следующий день прорвало, когда жильцов не было дома и несколько этажей залило горячей водой прежде, чем слесарь отключил стояк. После этого скандала решили принять кардинальные меры: заменить эксплуатирующую организацию. Для этого нужно было решение собрания жильцов.  Лукерья Джоновна провела большую работу и собрание в назначенный час состоялось. Главное, был кворум, и решение собрания было правомочным – собралось столько народу, что половина не вместилась в фойе и находились возле подъезда во дворе. Собрание ожидаемо приняло решение о расторжении договора с компанией «Жилсервис» и о заключении договора на обслуживание дома с новой компанией – её выбирали из трёх претендентов: «Бытсервис», «Сервис-перспектива», и «Сервислюкс». Наиболее заманчивые условия из всех «сервисов»  предложила компания  «Сервис-перспектива», вальяжный представительный директор которой Матвей Тарасович Обулевич выступил перед собравшимися и нарисовал довольно радужную картину будущего сотрудничества жителей с эксплуатационниками. Даже как-то не верилось. Кто-то с места сказал скептически:
- Да, перспективы вы рисовать можете – уж точно «Сервис-перспектива». Посмотрим, как будет в реальности…
- Не сомневайтесь, господа, – звонко и с воодушевлением, заражая своим оптимизмом присутствующих,  сказал Матвей Тарасович, – всё будет в точности таким, как я вам рассказал!
- Поживём – увидим…– опять с места сказал тот же голос неисправимого, судя по всему, пессимиста. Это был основной вопрос, и Лукерья Джоновна, сделав несколько объявлений или сообщений, собрание закрыла, и люди стали расходиться. Но Лукерья Джоновна зычным голосом, перекрывая поднявшийся шум, попросила задержаться жильцов следующих квартир: 5, 12, 19, 26, 33, 40, 47, 54, 61, 68, 75, 82, 89, 96 и 103. Ей пришлось несколько раз громко повторить номера, когда, наконец, все лишние разошлись, а остались только нужные жильцы. Удивительно, но присутствовали жильцы или их представители со всех пятнадцати квартир. Было ожидаемо – что кого-то не будет хватать. Обеспечить стопроцентную явку жильцов на собрание почти никогда не удавалось – все живые люди и у всех всегда возникают разные обстоятельства. Иногда эти обстоятельства не позволяли присутствовать на собраниях. В общем, дело житейское.
- Давайте быстрее, – раздался голос с места, – какой вопрос-то? Некогда…
- Господа жильцы,  всем некогда, прошу минуту терпения. Вопрос в следующем.  Если вы заметили, все перечисленные квартиры находятся по одному стояку с третьего по семнадцатый этажи, одна над другой.
- А зачем такой выбор?
- Это не случайно, сейчас всё объясню. Балконы ваших квартир, господа хорошие, выходят на задний двор и располагаются точно над голубой елью, растущей на газоне возле входа. И благодаря этому нашей бедной ели сильно достаётся от вас. Что я имею в виду? А вот что. Аппельгаус включила проектор, стоявший на столе,  и показала несколько слайдов. На них была запечатлена ель «во всей красе». Дело в том, что жители сбрасывали с балконов всякий ненужный хлам, ленясь выбрасывать  в мусоропровод или мусорный контейнер. Голубая ель безропотно принимала на себя всё это «богатство». Шершавые иголки обладали особенностью цепко удерживать всё, что сверху падало на них.  Слайды запечатлели бедную ель в разные периоды года, но особенно «украшенной» ель была зимой – на Новый год. Как-будто специально её разукрашивали отходами. Летом ей тоже доставалось, даже больше, чем зимой – тепло, окна и балконы открыты, можно легко выбросить в окно что-либо ненужное, повинуясь любому импульсу… И однажды в июле дворник Фархад не выдержал и написал собственноручно объявление, которое прикрепил к Доске объявлений в фойе:

                «Уважаеми луды жылыцы!
                Не брасайт с балкон мусор на дерев. Лето нет новый год.               
                Елка украшивай  игурушка новый год зима наступайт.
                Дворника».

Объявление мало помогло, но вызвало поток насмешек, особенно от молодых и жестоких жителей элитного дома. «Ну, урюк, учудил!» – зло смеялись они.
- Господа, я уж не знаю, на кого и думать, – сказала Лукерья Джоновна, а ведь всё это делаете вы, но так не должно быть. Недостойно такое поведение для жителей нашего дома…
- А кто у нас в этих квартирах, перечисленных вами, живёт, можете зачитать, Лукерья Джоновна, для знакомства, чтобы все друг друга знали?
- Могу. Пожалуйста… Третий этаж, квартира номер пять – профессор финансово-юридической академии Домбрович Вацлав Вацлавович – здесь присутствует; квартира номер двенадцать – актриса театра «Современный лицедей» Марина Юшкина, заслуженная артистка России - присутствует; квартира номер 19, пятый этаж, - зампред правления банка «Народный кредит» Степан Петрович Юсов – жена присутствует; шестой этаж, квартира номер 26 – известный кинорежиссёр Аскольд Кубышкин, все знают его романтические фильмы: «Любовь без границ» и «Любовная история»…
- Он что, только на любовных фильмах специализируется? – спросил кто-то.
- Нет, у него есть и другие фильмы, например «Маска и страсть», «Рыцарь и подлец», – ответил женский голос, – я его жена Матильда Кубышкина…
- Так, мы отклонились от темы, – взяла бразды правления в свои руки Аппельгаус, ¬– квартира номер 33 – бизнесмен Аскольд Мондорский.
- А кто это?
- Генеральный директор инвестиционной компании «Финансовый оракул»… Ну, тот, который на белой «Бентли» ездит… Эту машину все видели.
- А-а, тот старикан…– сказал кто-то довольно невежливо, – а где он?
- Я от него, – поняла руку совсем молодая девушка на вид лет восемнадцати или девятнадцати.
- Дочка?
- Нет, нет…я…я… жена,– запинаясь сказала девушка и покраснела.
- Жена? – недоверчиво спросила Лукерья Джоновна.
- Гражданская…я сейчас у него живу, он мне поручил быть на собрании…
- Так, так, – неопределённо промолвила Аппельгаус, вспомнив, что пару недель назад она видела с Мондорским совсем другую девушку, но не стала выяснять, и после небольшой заминки продолжила, – квартира номер 40 – академик Пилястровский Трифон Кузьмич, директор научно-исследовательского института «Анализ и синтез нанотехнологий».
- Я здесь! – подняла руку ухоженная дама в возрасте, но с явно излишней косметикой на лице, – жена…законная жена академика Агриппина Аркадьевна Пилястровская, – гордо сказала она, делая ударение на словах «законная жена», поджала подкрашенные губы в тонкую полоску и презрительно посмотрела на молодую гражданскую жену бизнесмена Мондорского. Девушка съёжилась и даже пригнулась от этого взгляда, как от тяжести, словно на её худые плечики положили мешок с картошкой или сахаром.
- Квартира номер 47, девятый этаж – главный редактор газеты «Городской курьер»  Эльдар Алексеевич Чибисов.
- Я здесь! – поднял руку человек лет сорока пяти, сидевший в углу за фикусом.
- О, Эльдар Алексеевич, я вас за фикусом и не заметила, – с почтением сказала Аппельгаус. Присутствующие с интересом стали вытягивать шеи, стараясь рассмотреть главного редактора популярной газеты.
- Квартира номер 54- знаменитый хоккеист Александр Баранов. Играет, правда, в какой-то американской команде…
- Хороший хоккеист! – сказал кто-то из присутствующих мужчин солидно. – В НХЛ играет. В прошлом сезоне кубок Стэнли взял. Кажется, сейчас собирается перейти в команду «Бостон Брюинз».
- Я здесь за него! – подняла руку пожилая женщина, – я его мать… – было видно, что ей приятно слышать добрые слова в адрес сына.
- Хороший у вас сын, молодец, не подводит Россию! ¬– сказал тот же голос.
- Спасибо! ¬– растроганно сказала мама хоккеиста.
- Квартира номер 61, одиннадцатый этаж – писательница-детективщица Зинаида Душкова.
- Это та, что написала «Рука из-за угла»? – спросил звонкий женский голос.
- Да, это я! – поднялась с места сравнительно молодая, не старше сорока лет, эффектная, но несколько полноватая дама. 
- А я как раз читаю вашу книгу, Зинаида Аркадьевна. Не подпишете? – протянула книгу писательнице молодая девушка, – меня звать Олеся.
Душкова взяла книгу и стала писать что-то на обложке. Все вокруг с интересом следили за процессом написания автографа на книге молодой читательницы.
- Мы опять отклонились, сами затягиваем время, – с некоторым раздражением сказала Аппельгаус, стараясь перехватить инициативу, – следующая квартира номер 68, двенадцатый этаж – адвокат Голдов, Артур Моисеевич.
- Его нет, он сейчас в командировке, на процессе в другом городе, но я его сын, Миша Голдов, – поднял руку молодой человек, присутствующий на собрании со своей кукольного вида девушкой, с которой они всё время обнимались и незаметно (как они считали) целовались, укрытые раскидистой пальмой.
- Квартира номер 75 – драматург Еремей Львович Апельсинов.
- Я здесь, я здесь, – поднялся с места суетливый человек небольшого роста и в круглых очках, в которые были вставлены сильные линзы. Драматург в явно поношенном мятом костюме был похож на мелкого клерка из захудалой конторы.  Наблюдательная Аппельгаус, от которой в доме ничего не могло скрыться, заметила, что когда писательница Душкова подписывала книгу юной читательнице драматург с явной завистью следил за процессом. «Завидует драматург, завидует, – подумала Лукерья Джоновна, – у него никто не берёт автографы-интервью. Вот разница между драматургом и писателем» – заключила она.
- Квартира номер 82 – футболист Андрон Чердаков, нападающий команды «Спорттак»…мужчины его должны знать.
- Мазила, – едко сказал тот же голос, который до этого хвалил хоккеиста Баранова.– Даже одиннадцатиметровый не мог забить в последнем кубковом матче с «Дунамо»…лупит в небо или на чердак…проиграли. И команда его – «Спорттаксебе»…
- Сам мазила, у него просто сейчас период такой, – желчно возразила эффектная крашеная блондинка, – я его жена…Алиса Чердакова.
- Что-то уж период  этот слишком затянулся…почти на полжизни.
Уводя собрание от неуместной сейчас полемики (хотя она тоже была невысокого мнения об этом футболисте), Лукерья Джоновна быстро сказала:
- Следующая квартира номер 89, пятнадцатый этаж – руководитель департамента  культуры городской администрации Святослав Сергеевич Абросимов.
- Я за него,– жена, – коротко сказала делового вида женщина с красивой причёской.
- Квартира номер 96 – балерина Элеонора Собакина, театр оперы и балета.
- Я за неё, я её мама, – сказала приятная, на вид ещё молодая женщина, лет сорока с небольшим, – Элеонорочка с театром на гастролях в Аргентине.
- Где, где?
- Да, да, в Аргентине, вы не ослышались. Это так далеко, даже страшно представить.
Аппельгаус внимательно посмотрела на неё – ходили слухи, что эту квартиру подарил балерине какой-то её поклонник – вот это подарочек! Иной и за всю жизнь не заработает на такую квартиру в таком доме, а тут взяли и подарили. Элеонорочке… «Хорош подарочек, это за какие заслуги?»  – желчно подумала  Лукерья Джоновна, но продолжила:
- И, наконец, квартира-студия на семнадцатом этаже – наш знаменитый художник Матвей Юрьевич Островитянов.
Художник, присутствовавший на собрании, поднялся с места и снисходительно поприветствовал всех, помахав рукой.  Художник был известный, его все знали.
- Вот какой у нас контингент жильцов, – подвела итог Аппельгаус, – сплошная интеллигенция, культурные люди. Просто не на кого и подумать… Скажите пожалуйста, почему же тогда наша ель под вашими балконами и окнами приобретает такой некультурный вид? – она опять включила проектор. – И чего только здесь не перебывало за эти годы: бумажки, обёртки, коробочки, тряпки, носки, головные уборы, пузырьки из-под лекарств и даже с лекарствами, ложки, вилки, да-да, и ложки, и вилки, и даже половники, ленточки-тесёмочки-шнурочки, старые башмаки и домашние тапки сорок пятого размера, нижнее бельё, зубные щётки, детские игрушки, газеты, журналы и книги, окурки и объедки, увядшие букеты, консервные банки и пачки из-под сигарет... Я уж из деликатности не говорю о самых вопиющих экспонатах, которые кто-то регулярно выбрасывает, вы понимаете, о чём я…
- Неужели это всё летит из окон? – спросил кто-то удивлённо. – Вы не преувеличиваете, Лукерья Джоновна?
- Да, да, летит из ваших окон и балконов. А самые удивительные предметы я принесла сюда, Фархад их собирал, чтобы показать вам, а то не поверите… а может, кто-нибудь и своё узнает, – Лукерья Джоновна показала на довольно большую закрытую картонную коробку, стоявшую возле стены рядом со столом.  Она открыла коробку – все невольно подались вперёд, силясь разглядеть содержимое. Аппельгаус сделала эффектную, почти театральную паузу, сильно подняв градус напряжения.
- Ну, что там, не томите! – нетерпеливо сказал кто-то в наступившей тишине. И тогда она эффектными движениями, словно фокусник из рукава, стала доставать из таинственной глубины содержимое. Первым на свет из коробки появился какой-то музыкальный инструмент, похожий на чёрную трубочку с клавишами-пипочками.
- Дудка, – сказал кто-то.
- Это кларнет, – пояснила Лукерья Джоновна, – почти новый кларнет, лишь одна пипочка отломилась…
- Так в списке жильцов нет музыканта…ни кларнетиста, ни тебе барабанщика, ни пианиста, –  сказал художник Островитянов и вдруг с ужасом вспомнил, что однажды уронил с балкона кисть. «Вот, опозорит! – подумал он, а потом сам себя успокоил, – ну, кисточка это не мольберт…».
- Музыканта нет, но артистка музыкального театра есть, – балерина! – сказал кто-то.
- Несправедливо, – возразила мать балерины Собакиной. – Вот если б это была пачка или пуанты, то тогда можно было обвинить в этом балерину.
- Логично,- согласилась Аппельгаус и достала из коробки две куклы: человек-паук и Барби. – Вот вам, господа, иностранные гости, американцы, но они прилетели не из Америки и не из космоса, а из окна чьей-то вашей квартиры.
- Так это дети выбросили, это простительно.
- Нет, я не согласна с вами. Всё начинается с детства. Если сейчас ребёнок выбрасывает с балкона куклы, то когда вырастет, начнёт выбрасывать…
- Комоды, – сказал кто-то быстро и все засмеялись. Но Лукерья Джоновна шутки не поддержала, укоризненно посмотрев на её автора.
- Понятно, понятно, – быстро согласился «адвокат» детей, – вы правы...
- Прошу всех, у кого есть малолетние дети, провести с ними воспитательные беседы по нашему вопросу, или предмету, называйте как хотите.
Следующим экспонатом «из ларца» стала зимняя ондатровая шапка-ушанка с довольно потёртым мехом.
- Старомодная какая-то, сейчас таких и не носят,– сказала актриса Юшкина,– да и климат стал не тот: глобальное потепление всё-таки.
- Поэтому и выбросили: старая, потрёпанная и немодная, – сказала Лукерья Джоновна , – но почему на ёлку надо бросать, непонятно. Воспитанные люди так не поступают…
Следом из коробки были извлечены: немыслимая дамская шляпа ядовито-фиолетового цвета с пером неведомой птицы; изрядно послуживший зонтик с поломанными спицами, старый валенок в галоше, учебник для высшей школы по сопротивлению материалов и все взоры тут же обратились на профессора Домбровича, но он сказал, что преподаёт юриспруденцию, а не сопромат; почти новый махровый халатик розового цвета – женский; новый мужской галстук яркой расцветки; мочалка, по виду новая; бюстгальтер; разношенные дамские тапочки большого размера, а в заключение - медаль с надписью «За заслуги».
- Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет – выкинуть медаль… государственная награда всё же, ¬– сказал редактор Чибисов.
- А бюстгальтер какого размера? – осторожно спросил художник, – может натурщица у меня какая потеряла – уронила с балкона.
Все засмеялись.
- По виду – пятый, или даже шестой, – сказала Аппельгаус, внимательно рассматривая вещь. – Ваша…натурщица?
- Ну, у меня нет натурщиц с такими крупными достоинствами… Это почти рубенсовские формы. А сейчас все натурщицы худосочные, почти анорексичные: 90-60-90 – современные каноны женской красоты отличаются от средневековых.
- Нет, если поискать, то можно найти, – сказал профессор Домбрович солидно. Он, видимо, разбирался в вопросе. – Кстати, почему рубенсовские формы? И наши русские художники любили рисовать пышнотелых дам. Вспомните Бориса Кустодиева...
- Да, да, – согласился художник, – его известная «Купчиха за чаем» тоже такой бюст имела…такой комплекции была барышня.
- Похоже, тапки и бюстгальтер принадлежат одной хозяйке, крупная, видать, женщина, – заключил драматург Апельсинов, бывший, как видно, знатоком не только человеческих душ, но и тел, и все опять рассмеялись.
- Нет, у нас в доме такой крупной дамы не наблюдается, – сказала жена режиссёра Кубышкина, – не наш бюстгальтер, из-за забора подбросили…
- Нет, они всякую непотребную дрянь подбрасывают, изношенную и ненужную, а это вполне добротная вещь, да и мочалка тоже вполне новая, – засомневалась Лукерья Джоновна и спросила, – ну, что, господа, никто не признал своего?
- Нет, нет, это не наше, это не мы, – разными голосами загалдело собрание.
- Но ведь кто-то это всё выкинул, и именно с нашего стояка, не могло это всё прилететь со стороны.
- При сильном ветре – могло.
- Что, всё сразу? – спросила Аппельгаус, но вопрос остался без ответа.
Так никто и не признался, что хоть бумажку, хоть окурок, хоть пылинку выбросил со своего балкона.
- Ну, хорощо, – как-то загадочно и многозначительно сказала  Аппельгаус, – но может кто-нибудь эту вещицу признает... – и она вновь нагнулась к коробке, достала оттуда небольшую коробочку, в которые упаковывают ювелирные изделия. Опять наступила тишина. Лукерья Джоновна  в полной тишине открыла коробочку и достала оттуда тонкую золотую цепочку с медальоном. Все удивлённо ахнули.
- Ну и ну! ¬– сказал кто-то, ¬– неужто золотая?
- Золотая, – подтвердила Аппельгаус, – есть проба. Но прежде, чем кто-то признает своё, хочу предупредить, что в медальоне есть фотопортретик. Хозяину нужно будет предъявить большое фото этого человека и тогда я отдам цепочку, если это будет тот самый человек…
Раздался гул разочарования.
- А на фото женщина или мужчина? – осторожно спросил кто-то.
- Владелец знает, кто на фото, – резонно ответила Лукерья Джоновна.
- А что, так в коробочке и выбросили?
- Нет, цепочка висела на ёлке, как новогоднее украшение, сверкала в лучах солнца. Фархад снял и принёс её мне, а я в свою коробочку положила.
- Честный дворник…
- Да, дворник у нас честный.
Но и цепочку с медальоном никто так и не признал своей.
Тут слово взяла задумавшаяся над чем-то писательница Зинаида Душкова.
- Господа, все эти вещи, которые нам сейчас здесь продемонстрировала уважаемая Лукерья Джоновна, по существу, улики и у меня сложился один интересный сюжетик… Представьте себе следующую жизненную ситуацию: в одной из квартир нашего дома эта крупная дама, назовём её…к примеру, Эльза, решила принять ванну, когда была дома одна. Она включила приятную успокаивающую музыку, зажгла специальные свечи, ну, такие, знаете… с благовониями, сбросила халат, сняла этот самый бюстгальтер, оставила тапочки возле ванны, взяла мочалку и залезла в тёплую благоухающую воду, на поверхности которой плавали лепестки роз… Эльза, можно сказать, пребывает в блаженстве, мечтает о чём-то своём, прекрасном, рядом стоит бокал с шампанским… Полная релаксация…  В это время в её квартиру проникает жуткий маньяк, топит жертву в ванне, а все вещи – тапки, халат, бюстгальтер и мочалку выбросил на нашу бедную ёлку!
Все с изумлением смотрели на писательницу. Видно буйная фантазия детективщицы разыгралась не на шутку.
Собрание зашумело, кто-то насмешливо сказал:
- Добавьте сюда шляпу с перьями – и будет весь гардероб вашей утопленницы.
- А трусы тогда куда делись, – спросил чей-то голос насмешливо, – или ваша Эльза ходила без трусов?
- Маньяк-фетишист, трусы с собой унёс, красивые трусы были, ажурные, ярко рубинового цвета… – не растерялась Душкова, она уже словно воочию представляла перед собой картину преступления, – а что, интересный ход, надо его развить…Эльза и фетишист,– вновь задумалась писательница. – Можно даже произведение так и назвать: «Эльза и фетишист».
- Нет, предлагаю другое название для романа: «Смерть в нирванне!» – крикнул кто-то.
- А лучше: «Бедная Эльза!» – тут же возразили ему. Видимо, литературное творчество писательницы Душковой задело за живое собравшихся.
Раздался смех, шум – все заговорили разом, обсуждая версию, предложенную детектищицей, и Аппельгаус поспешила закрыть собрание, ещё раз попросив жильцов блюсти чистоту и красоту голубой ели, растущей под балконами. Все весело загалдели, как школьники после урока, и, с грохотом отодвигая стулья, устремились к выходу: у всех дела, всем некогда…
- А зачем убийце все вещи нашей дамы выбрасывать на улицу? – утонул в шуме чей-то резонный вопрос, оставшийся без ответа.

               …Вечером, за ужином, рассказывая мужу о собрании, Лукерья Джоновна удивлялась:
- И ведь никто, понимаешь, Андрей, никто из присутствующих не признался, хотя кто-то из них узнал свои вещи - ведь кто-то из них наверняка что-то да выбросил! Ещё культурными прикидываются, профессора и писатели-драматурги…культуртрегеры. Слово «культуртрегеры» прозвучало, как ругательство.
- Чему ты удивляешься, Луша, человек произошёл от обезьяны и был обезьяной миллионы лет, человеком культурным он возомнил себя две-три, ну, четыре тысячи лет, а это такая мелочь по сравнению с миллионами лет. И когда он считает, что его никто не видит, то становится в душе обезьяной, будь он хоть академиком, хоть трижды профессором… И будет поступать, так же, как этот малоразумный зверь… Слой культуры очень тонкий и стирается от любого трения. Это как тончайшая блестящая позолота: сотри, а под ним – ржавчина или чёрное нутро… Вот тебе и «Homo sapiens»…
Лукерья Джоновна философски сказала:
- Что ж, нам с ёлкой только остаётся надеяться на лучшее…